Дневник лишнего человека

Дневник лишнего человека – Тургенев И.С.

Ещё у Грибоедова говорится, что «слово …пострашнее пистолета». И у Пушкина: «нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся». Врачи прекрасно знают, и сами говорят, что слово может лечить, а может … как в этом рассказе.

Очень важно, что мы говорим людям и себе. Еще важнее, как мы воспринимаем слова, услышанные от других.

Я ещё раз поняла, что моё состояние – в моих руках. Начнёшь мыслить, как герой этого рассказа – там и окажешься. Советую читать всем – очень поучительно!

Не типичный рассказ для Тургенева. Психологизм с уклоном в тонкости тёмных болезненных сторон души скорее похож на Достоевского. После прочтения остаётся какое-то тёмное впечатление из полутонов. Как будто всё действие происходит в мрачном фильме в стиле нуар. Не уверен, что можно рекомендовать всем к прочтению. Если вы не любите Достоевского (и у того порой повеселее), то и этот рассказ Тургенева вряд ли понравится.

Прекрасный рассказ! Заставляет подумать о жизни, о ее смысле. Помогает посмотреть на себя и своё окружение подругому. Мне очень нравится как Тургенев передаёт чувства героев. И здесь у него снова это прекрасно получилось!

На чтение меня побудил не кто иной, как сам Жюль Верн. Он любил у Тургенева эту книгу, говорил, что «слышно запах степей в его прозе». Ну, как после такой рекомендации не прочесть!

Что ж ко мне в руки попали личные записи барыня-охотника. Его наблюдение за бытом и нравами обычного крепостного населения соседских помещиков, куда угораздило главного героя забраться поохотится.

Вообще занимательно, НО я словно побывала на уроке истории, где обсуждались времена крепостных и помещиков. И не скажу что это мой любимых период. Но написано хорошо и интересно. Рассказы разные и простые. Краткие заметки о запомнившемся.

Слышно ли было запах степей? Слышно. Но я надеялась на большую смысловую нагрузку в тексте. Здесь просто описания без какой либо морали от автора. Разве что читатель сам её разглядит.

«Скучно! скучно!.. Ямщик удалой, Разгони чем-нибудь мою скуку! Песню, что ли, приятель, запой Про рекрутский набор и разлуку…

Н.А. Некрасов, «В дороге», 1845

Как и обещал, принялся я после «Хижины дяди Тома» за отечественный аналог (как утверждал Александр Эткинд ). Да, это тоже книга о личной зависимости, да, очень многое ужасно похоже, роднит положение крепостных и рабов, да, автор писал ее для раскачки общественного мнения, но каюсь, каюсь, очень часто об идеологической значимости я забывал, скользя по страницам. Забываешь, ускользает это ощущение при чтении нехудожественной литературы, переводных вещей (да и чего таить – и современная проза лишена его) – ощущение удивительного удовольствия от чтения русской классики. Вероятно, от того, что я не так часто к ней возвращаюсь, ощущение это сильнее, каждый раз оно переживается очень ярко.

Не знаю, говорят ли теперь в школе те пафосные слова, что слышались еще в 90-е? Эпитеты вроде «великая русская литература» и обращение к писателям не по имени, а по имени-отчеству? Пафос потерял значение в наши дни, скукожившись под яркими лучами маркетинга, однако иногда вот так возьмёшь томик с полки, а тебя и проберет. Я помню такое чувство после Лермонтова, после прозы Пушкина и «Анны Карениной». Скоро надеюсь проверить и на Лескове, сработает ли? Или круг умельцев более ограничен? Но Тургенев точно из их числа.

Есть, есть какой-то смысл в чтении высокой классики в школе. Почти все забываешь (по крайней мере, детали-то я почти все забыл), однако что-то остается, что-то такое, что тянет потом под тем или иным благовидным предлогом перечитать. Что я помню? Бирюка и хрестоматийных Хоря с Калинычем, обсуждение их образов (Хоря поругивали за рыночную ориентированность). Вот, пожалуй, и все. А тут тебе распахивается широкий и плоский (за редким исключением) мир родной лесостепи. Начало «Хоря и Калиныча» запомнилось мне так, как будто оно говорит обо всем цикле, ограничивая его орловскими местами, ан нет, все совсем не так. Посидишь напротив электронной карты, посмотришь – где тут Льгов, где Лебедянь (это, положим, я и так знал), где Чаплыгин, а где Жиздра. И Тулу соотнести не забудь. И выходит, что протопал-проехал Тургенев все наши черноземные края, почти и до нашего медвежьего угла доходил, чуть он северо-восточнее, да и весь тамбовский край не раз упоминает. Все роднее проза его становится.

А проза-то хороша. Гладкая, резвая, отточенная, с автором-зеркалом, который вроде бы и присутствует, а и нет его, просто отражает он русский быт, людей, порядки, дурь и красоту (дури, по обычаю, больше). Тургенев внимателен к людям любого звания, думаю, современников порой шокировало, что рассказ о крепостном соседствовал, а порой и перемешивался с рассказом о столбовом дворянине. Этот гуманистический пафос очень заметен, он порой лучше прямого обличения (да и нет, пожалуй, у Тургенева прямого обличения-то, он как раз умело избегает лобовых атак на крепостной строй, все исподволь, а понятно).

И правда, чего таить, похоже на быт негров на плантациях многое. И знаете, что у нас даже хуже было? Более короткая дистанция из-за отсутствия расовых различий. От этого несправедливость даже ярче как-то. А так все совпадает – и продажи живых людей, и телесные наказания с истязаниями, и частая смена хозяев с непредсказуемыми последствиями. И спят с крепостными девушками баре так же часто, как и плантаторы с негритянками, и детей заводят, только без всей этой специфики мулатов и квартеронов.

И отчего-то мрачно становится. Вроде бы это тот самый мир, что и Гоголя в «Мертвых душах», даже время почти то же. Но нет тут юмора, да и у Гоголя смех сквозь слезы был. Самодуры и дураки калечат судьбы и тела людей по прихоти и по идиотизму. И хотя мир Тургенева богат полутонами и красками, люди и поют, и радуются, но вот и мрут часто, горько, страсти заедают, а то и нарождающийся капитализм (через оброк). И вечная эта, неизбывная какая-то неустроенность быта.