Фантастические миниатюры. Сборник рассказов

© Ирина Ю. Станковская, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пожирающий Космос

Бабка Настя кряхтя нагибается и вытаскивает из-под кровати визюшку, тычет сухим узловатым пальцем в центр экрана. Вот она, молодая, красивая. Нежный овал лица, пушистые каштановые волосы, ясные карие глаза. Девушка одета в серо-стальной скафандр, шлем на тонких шлангах убран за спину. Стройная фигура на фоне розового неба далёкой планеты. Бабка то ли всхлипывает, то ли вздыхает, проводит пальцем по экрану. Юная Настя исчезает. В визюшке много других изображений, но старая женщина и так их помнит. Те люди навсегда останутся в ее сердце, а вот себя… себя она частенько забывает… Оконные рамы слегка подрагивают – где-то стартовал звездолет с новым двигателем. Раньше они тише были, но все меняется. «Проклятый космос, – бормочет старуха, – и чего разлетались!»

В экодеревню бабка Настя переехала тридцать лет назад, как раз после эпидемии антарктической лихорадки. Пятнадцать процентов населения Земли тогда погибло. Пустующие земли заняли общины староукладчиков. Бабка Настя староукладчицей никогда не была, но деревню любит. У бабушки Дарьи тоже когда-то имелся дом на природе. Еще в далеком двадцать первом веке. Рано умерла старушка, и до ста не дотянула… Но и здесь цивилизация нет-нет да даст о себе знать. Бабка ковыляет в хлев доить Зорьку – та нетерпеливо машет ей головой, но что поделать, подождет. Ноги болят, дыхание сбивается. За это время ни одного омоложения. Сто сорок лет берут свое.

Подоив корову, покормив кур и приготовив нехитрый завтрак, бабка Настя переодевается в праздничный наряд. Черная длинная юбка, светлая блузка, заколотая у ворота серебряной брошью. Единственное украшение, подаренное Олегом. Он бы ей весь мир подарил, но не вышло. Срочный рейс на Марс, повез генератор взамен побитого метеоритным дождём. Девятнадцать тысяч человек затаили дыхание – счет шел не на недели, на дни… А Олег только-только из рейса. Вызвался добровольцем, старушка моя не подведёт. Разладилась, поломалась, не выдержала. Спасательная капсула одна. Триста килограммов груза максимум. Генератор – двести восемьдесят. Загрузил туда генератор, захлопнул люк, нажал на кнопочки. Пошла на Марс. А Олег полетел к Солнцу.

«Проклятый космос», – бабка качает седой головой, с трудом переставляя ноги, выходит на проселочную дорогу.

Староста проезжает мимо на телеге, приподнимает картуз: «В город, матушка?».

Бабка Настя кивает солидно: «Да, батюшка, за мной заехать должны».

До остановки идти и идти. Староукладчики технику не жалуют.

Через час бабка Настя в городе. Симпатичный молоденький аэрист из Комитета довез почти до Мемориала. Смущался, поглядывал на бабку с уважением и легким недоверием. Неужели та самая Анастасия?

Бабка все делает по-старинке. Подходит к памятнику, прищуривается, прикидывая, с чего начать. Скользит взглядом по двум вечно юным лицам на фотографиях. Служитель оцепляет периметр запрещающей лентой, приносит ей ведро и удобную швабру на длинной ручке. Старуха надевает казенный фартук, рукавицы и молча, сосредоточенно, протирает памятник. «Проклятый космос, – говорит она, закончив работу, – сожрал, чудище ненасытное…» В ее потухших глазах блестят слезинки.

У ограды Мемориала бабку встречает небольшая делегация. Глава ее – какая-то шишка из Комитета. Говорит что-то об уважении, о памяти, о годовщинах, которые… Бабка почти не слушает его, только скорбно кивает время от времени…

Потом тот же аэрист довозит ее до остановки. Вечереет, чья-то высокая фигура движется навстречу старухе.

«Ба, привет, – звучит знакомый голос, – вот, приехал тебя встретить!» Праправнук. Хороший мальчик, помнит памятные даты.

Морщинистое лицо бабки Насти расплывается в теплой улыбке.

Они плечом к плечу идут в деревню. Олег слегка поддерживает старушку под локоток.

«Старенькая совсем стала. Надо бы ей в город», – думает он с жалостью.

Бабка Настя старается сдерживать дыхание, вдыхает через нос, выдыхает через рот. Тихо-тихо, ещё тише, а то Олежка волнуется, заботливый такой.

«Ба, а расскажи о дедушке!» – просит вдруг он.

Бабка Настя не любит рассказывать о внуке. Слишком тяжело. Тоже бегал к ней, Ванечка, голубоглазый, кудрявый, смешной. Невестка до сих пор простить не может: «Сбила сыночка с пути бабка, заморочила рассказами о Космосе».

Где-то среди колец Сатурна затерялся Ванечка, романтик, умница, а как на настоящей гитаре играл!

И бабка Настя начинает вдруг говорить, говорить горячо и взволнованно, забывая о болезнях, о прожитых годах. Над бледно-зелеными равнинами взлетают золотые птицы мужества, в красных пустынях вьется ветер памяти, в бушующие моря неизведанного спешат, переливаются реки мечты. Олежек слушает, раскрыв рот.

Плечи Анастасии расправляются, голос крепнет. В свете Луны тусклые седые волосы наполняются серебром. Прозрачные карие глаза глядят в небо, и звезды пожирающего Космоса отражаются в них яркими всполохами.

Она смотрит на праправнука и видит те же звезды в его глазах.

Где-то на синей планете гуляет под иными звездами Олег. Дела у него теперь другие, о прошлом думается с легкой грустью. Иногда ему хочется подать о себе весточку, но это не положено. Всему свое время. Внук Ванечка, которого он никогда не видел при жизни, часто его навещает. А пожирающий Космос, законы которого нам не дано понять, расплескивает рукава галактик, удивляясь, как сам он оказался пойман, захвачен и растворен жаждой и страстью людей, стремящихся к звездам.

Мечта о море

Аля с детства мечтала увидеть Море. Некоторые её знакомые успели не только съездить посмотреть на него, но и окунуться в ласковые волны. Все говорили, что это намного лучше, чем купаться в ванне. Самым везучим даже удавалось встретить в Море настоящих рыб! Аля страшно завидовала, но сделать ничего не могла. Её родители когда-то побывали на Море и почему-то считали поездку туда блажью и тратой денег. А Але снилось Море, каким она видела его по телевизору. Девочка воображала что-то большое и синее, смыкающееся на горизонте с небом, усеянное там и сям рваными стежками белой пены. Она долго не знала, как пахнет Море, но однажды Таня с верхнего этажа привезла ей несколько гладких округлых камушков. Аля долго принюхивалась и наконец-то уловила слабый запах, не похожий ни на какие ранее встречавшиеся ей запахи. Мама велела Але отмыть камни, но всё равно запах пропал не до конца, и Аля время от времени открывала сервант и, поднося к лицу отполированные Морем драгоценности, жмурилась от удовольствия.

В мечтах о Море проходили годы, родители старели. Аля окончила школу, поступила в институт и в конце концов стала агрономом на плантации водоносов. Работа пришлась Але по душе. Она любила воду, ей нравилось смотреть, как раскрываются зелёные бутоны и изливающаяся из них жидкость с тихим журчанием течёт по желобкам в резервуар. Когда-то никаких водоносов не было, люди легко добывали воду, но в результате Бедствия почти вся вода на Земле была отравлена. Задолго до рождения Али учёные вывели новый вид растений-фильтров – самый лучший и самый экономичный способ очистки воды. Повсюду возникли плантации водоносов, без устали качающих воду на благо людям. Когда водонос умирал, он тоже шёл в дело – одежда из его волокна носилась долго, легко отстирывалась и как-то особенно ловко и складно сидела на фигуре.

После Бедствия на Земле уцелело несколько чистых водоёмов, но все они находились под охраной. Проработав полгода на объекте особой важности, Аля подала заявку и почти сразу получила пропуск на Море. Она была хорошей дочерью и вписала туда родителей, но те отказались наотрез.

– Не поеду я на это море! – сказала мама.

Она ожесточённо затрясла седеющимии, ещё пышными локонами.

– Зря ты так, – укорила её Аля, – ты же сама как-то говорила, что было здорово!

– Нет, дочка, – вздохнул папа, – мы не поедем.

Аля купила билет на дирижабль и полетела на встречу с давней мечтой. Всю дорогу она глазела в окно на проплывающие под круглыми боками аппарата пожухлые леса, мёртвые реки, купола, заводы и плантации водоносов.

Наконец они достигли станции «Море». Аля спустилась по трапу и вошла в здание порта, опередив других путешественников. Симпатичный офицер проверил документы и, узнав, что она приехала одна, улыбнулся ей особенно приветливо и пригласил на свидание. Аля была красивой девушкой с лицом, сиявшим даже сквозь матовый пластик защитного шлема.

Аля быстро нашла отель и, войдя в здание, переоделась в дамской комнате на выходе из шлюза. Скафандр она повесила в уже приготовленный для неё именной шкафчик. В гостиничном номере было тесновато, но уютно. Аля надела новый красивый купальник, пёстрый пляжный сарафан, невесомые шлёпанцы из корня водоноса и с навигатором в руках отправилась искать нижний уровень. Вот и скромный указатель «К Морю». Аля прошла по коридору и, на секунду замешкавшись, открыла дверь.

Пёстрые зонтики и шезлонги на жёлтом песке, непривычно загорелые люди, ленивые синие-синие волны, пушистая и белая-белая пена – всё, как по телевизору. Аля подняла голову: она читала, что высокий купол сделан из специального стекла, позволяющего людям по-настоящему загорать. Девушка скинула сарафан и под любопытными взглядами отдыхающих направилась к Морю. Она увидела гладкие камушки у кромки прибоя и нежно улыбнулась детским воспоминаниям. Вода оказалась слабосолёной, пахла не так, как ожидала Аля, но тоже приятно и заманчиво. Через несколько минут девушка уже плескалась в ней, отфыркиваясь и попискивая от восторга.

Вечером, гуляя с симпатичным офицером Пашей, они два раза обошли Море по променаду. Сквозь купол мягко мерцали звёзды. Шевеля листья водоносов, дул ветер, совсем как настоящий. Паша со значением сказал ей, что у Моря тоже есть плантации водоносов, и молодой перспективный агроном никогда без работы не останется. Аля слушала, смущалась и улыбалась. А после, очутившись в своём номере, почему-то заплакала и плакала долго-долго.

Обычная эльфийка

Она самая обычная эльфийка. Удлинённое бледное лицо с огромными синими глазами, чуть заострённые изящные ушки, распущенные по плечам густые чёрные локоны, тонкие белые руки с окрашенными серебряной пылью ногтями. В струящемся нежно-голубом платье под ажурной накидкой с вкраплениями бриллиантов и сапфиров, она, слегка покачивая своими умопомрачительными эльфийскими бёдрами, спешит к ручью, чтобы напиться воды и остудить огонь, горящий с недавних пор в её совершенной груди.

Он не знает её имени, но она провожала героя на войну с мерзкими гномами, видела, как невеста его, дочь короля эльфов, на глазах всего народа прижалась к жениху и текучие, как вода, бронзовые пряди сияющих волос разбежались по волшебной кольчуге из переливчатых крыльев стрекоз. Невеста по имени Лилларудалемантосабилла, герой по имени Эрбрегрогромпард!

Как он прекраснее и смел, о, если бы хоть раз появиться в его судьбе! Ей не на что надеяться, этой безымянной элльфийке, на которую один-единственный раз пал взгляд друга героя. Этот воин, давно погибший в бою, обратил на неё внимание, когда она, в надежде не упустить ни секунды из отпущенного времени прощания, перегнулась через резной балкон, свесившись вниз, как простая девчонка, и её черные локоны заплясали в воздухе, вырвавшись из под приличествующей случаю скромной накидки. Герой уехал, так и не заметив её в шумной восторженной толпе. Но она мечтает, она ждёт, она верит.

И, выйдя на берег ручья, она погружает холодные руки в ледяную воду и нежданные слёзы грустным подарком из мира людей начинают струиться по прекрасному лицу. Она обычная эльфийка, она может колдовать, но чары её слабые и лёгкие: остаётся радоваться и такой малости!

«О, Великий Автор Иванов! – молит красавица, чертя водяные руны на дне ручья, среди разноцветных камушков и стаек мелких блестящих рыбок, покусывающих иногда её нежные пальчики. – О, вспомни обо мне, дай мне хоть какую-нибудь судьбу! Дай мне счастливую судьбу, ведь ты написал уже три тома! О, дай мне имя, дай мне любовь и радость! Я – всего лишь мимолётный образ, дева, на которую обратил внимание друг моего возлюбленного! Никто никогда не говорит со мной, дай же, дай же мне хотя бы несколько слов!»

О, наивная хитрость. Сначала несколько слов, потом, возможно, её окликнут, назовут, сделают полноправным участником истории. Она не смеет просить о любви Эрбрегрогромпарда, это уже чересчур. Но пока остаётся надежда на счастливый поворот сюжета, она будет приходить на берег и просить, просить того, кто, возможно, не подозревает, что это она стучится в его тревожные сны сверкающими серебристыми ноготками.

Она самая обычная эльфийка…

Три слагаемых успеха

Хуберт чертыхнулся и присел на обочину, вытянув усталые ноги. Мерзавчик спрыгнул с его шеи и исчез в ближайшем кустарнике. Только пушистый серый хвост мелькнул.

– Вот подлая тварь, – вздохнул Хуберт, – шею мне отсидел, да ещё в такую жару!

– Аполлон в мехах! – хмыкнуло из кустарника.

– Гадина говорящая, теперь до города ножками пойдёшь! – разозлился парень. – Там тебя на шапку продам! Даром что жрал в три пуза, захребетник! Мех знатный отрастил!

Кот осторожно высунул из зелени серую в рыжеватых полосках мордочку:

– Дурак ты, дурак, счастья своего не понимаешь! И правильно папашка твой, Царствие ему Небесное, наследства тебя лишил! Кто в непотребных домах ошивался, когда другие братья вкалывали? Кто расписки направо-налево раздавал? А всё ноешь, что родня виновата. Злыдни кругом, один ты серафим белокрылый!

– Каждый ошибиться может! – насупился Хуберт. – Вот найду в городе судейского, он моим брательникам навешает… Тамошние крючкотворы свое дело знают!

– Ха-ха-ха! – раздельно произнёс Мерзавчик и подошёл к хозяину, насмешливо прищурив бездонные зелёные глазищи. – Чем адвокату платить будешь? Разве что ему шапка из кота нужна… А хозяйство отцовское ты до того довёл, что ни один самый завалящий судейский не польстится. Мельница, кот и осёл.

Кот неожиданно широко разинул пасть и с чувством пропел: «Вот мельница… Она уж развалилась».

– Зато осёл ещё справный! – огрызнулся Хуберт.

– Ага. Если зубы наждачком отполировать и мелом натереть. А шкуру чуть подкрасить! – покладисто сказал Мерзавчик.

– А с тобой что делать? Может, и правда на шапку? – задумчиво протянул Хуберт.

– Одно у тебя достоинство осталось, болван, – вздохнул кот, – будем работать с тем, что есть. Кстати, тут неподалёку пруд есть, искупаться не желаешь?

Хуберт поднялся, подхватил под мышку Мерзавчика и побрёл в направлении, указанном котом. Через несколько минут он уже самозабвенно плескался в прохладной водичке.

Кот сидел на берегу и напряжённо всматривался в синюю даль. На королевском тракте в это время дня было пусто и нестерпимо жарко. Вот еле проползла крестьянская повозка, вон проскакал королевский курьер на взмыленной лошади.

Вдали заклубилась пыль. Это из королевской резиденции, как всегда по субботам, следовала в свои владения вдовствующая герцогиня Ла Вольер.

Кот подозвал Хуберта и, вспрыгнув на плечо парня, зашептал ему в ухо, щекоча длинными усами. Тот скептически качал головой.

– А сработает? – спросил он недоверчиво.

Мерзавчик оглядел хозяина и деловито кивнул:

– Не вопрос! Ты таки лоску поднабрался… Там, где денежки проматывал…

Он соскочил на берег и резво помчался наперерез герцогской карете.

– Жан, грубое животное! Ты чуть не задавил котика! – выговаривала герцогиня Ла Вольер смущённому донельзя кучеру. Кот, душераздирающе мяукая, прыгал вокруг герцогини, а потом по-собачьи ухватил её за подол пышного платья и потащил в сторону пруда. Из воды во всей красе поднялась фигура незадачливого наследника.

– О! – сказала герцогиня.

– Само небо послало вас, – воскликнул Хуберт, по привычке ища взглядом припрятанную котом одежду, – я маркиз де Караба, меня ограбили, пока я купался.

Мерзавчик облегчённо вздохнул и пошёл к карете. Людоеды, принцессы, короли… Чудненько, чудненько. Всё это хорошо для сказки, но в реальной жизни нужен другой расклад, а именно: красивый мужчина с достоинством, богатая вдовушка и сообразительный кот.

Игрушечная философия

«А почему у тебя такие большие уши?» – белобрысая шмакодявка, привстав на цыпочки и высунув от усердия кончик языка, тянет ко мне хваткую пятерню. Я помалкиваю. Сидящий рядом медведь незаметно толкает меня в бок. Я скашиваю глаза – мой сосед тихо хихикает. На себя бы посмотрел! Это у него на ценнике написано «Медвежонок Топтыжка». А покупатели всё спрашивают у продавщицы: «Сколько стоит эта собачка?»

Вообще мне здесь нравится. Нравится суета и мельтешение, нравится продавщица – тоненькая блондинка с ярко-лиловыми губами и волосами, как у куклы Барби со второй полки. Другая продавщица тоже ничего, хоть и не такая красивая. Вечерами я прогуливаюсь по обезлюдевшему магазину и захожу в гости к друзьям. Мы ведем неспешные разговоры о последних событиях. В книжной секции полно книжек – мы давно научились читать, ведь в голове так много свободного места! Топтыжка от книг шарахается – говорит, они все врут, а люди любят враки и поэтому их покупают. Откуда у него такое глубокое знание людей?

Ну вот, к девчонке подходит мамаша. И что во мне хорошего? Не хочу, чтобы меня покупали. На всякий случай корчу самую глупую рожу, насколько позволяет мастерство моего создателя, могущественного Мейдинчайна.

Странно, вроде я им приглянулся. Красивая продавщица кладет меня в хрусткий пакет. Прощай, милая Барби-макси! Потом мы долго куда-то едем. Пакет колышется, и я мысленно закрываю глаза-пуговки и представляю, что я плыву в море, о котором недавно читал.

Меня приносят в маленькую комнату: по всем признакам, там живет шмакодявка. С радостью замечаю знакомого по магазину кота Мурзика. Сначала он меня не признает и гордо смотрит с высокой полки. Ха-ха. Оказывается, мать девчонки считает, что он какое-то «настоящее немецкое качество». Ну, очень дорогая игрушка! Ярлыки, ярлыки. Как суетны люди! Меня можно трепать за мои длинные уши и называть трусливым зайцем. А Мурзика за хвост – ни-ни. Я еще раз убеждаюсь в могуществе моего создателя Мейдинчайна. Он здорово умеет морочить людям голову! И в мои поролоновые мозги начинает закрадываться мысль, а не прав ли мой старый друг, недалекий и простодушный Топтыжка.

Ещё о теории эволюции

Две небольшие птички в неброском оперении проследили взглядом за долговязой фигурой, удаляющейся в направлении океана.

– Да, – сказала одна птичка задумчиво, – надеюсь, мы и наши предки не напрасно работали над клювами. Такое разнообразие форм редко где встретишь.

Вторая птичка не ответила. Она слыла пророком среди сородичей и часто впадала в транс, получая информацию непосредственно от Высшего разума. Вот и сейчас она застыла, уставившись перед собой остекленевшим взглядом.

– Нет, – сказала она, выходя из состояния оцепенения. – Мне было видение. Не дождаться нам мировой славы. И громких научных скандалов не будет. Зря, все старания зря! Всего пара строк в учебнике.

– Как же? – удивилась первая птичка. – Вроде мы его заинтересовали!

– Да, мы натолкнули его на ряд ценных мыслей, можно сказать, заложили основы новой прогрессивной теории, но Высший разум поведал мне, что вся слава достанется кривлякам. Люди любят балаган. Ужимки, прыжки, гротескное сходство с человеком…

– Жаль, – вздохнула первая птичка. – Но пара строк в учебнике тоже неплохо, да?

Долговязый человек между тем спустился к берегу. Капитан Роберт Фицрой дружески кивнул ему, и, оживлённо беседуя, они взошли на борт.

Стояло погожее утро 20 октября 1835 года. Корабль флота Её Величества, десятипушечный бриг «Бигль» покидал Галапагосские острова, беря курс на Таити.