Каракули

Инфернальность чувств при переполненном мочевом пузыре,

жутком посталкогольном синдроме и безответной любви

не имеет пола, статуса и возраста.

Колбасит всех одинаково.

© Ирэн Лэнтиджини, 2020

ISBN 978-5-4498-5691-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Спасибо

Моим близким,

которые поверили и поддержали в начинаниях.

Моему литературному редактору Елене Шагоян

за ее необычайный нрав и энергию.

Моим героям, которые поделились своими историями

и вытерпели дотошность творческого человека.

Моей команде: Саше Яшиной и Алексею Стерлёву —

за их труд и вклад в общее дело.

Моему Издателю.

Моему Читателю.

Без вас не было б меня!

…включайся

Предисловие,
или Стиховелла нулевая

Мы все такие творческие, такие новаторы,

или Как я писала эту книгу

«Стиховеллы» – название странное, как, в принципе, и мой псевдоним. Понимаете, человек творческий мыслит не как бизнесмен, он не может взять за основу своей деятельности отработанную схему, перенять опыт своих коллег, конкурентов, изучить рынок, сделать выводы. Ему нужно обязательно как-то изголиться, ему даже порой неважно, поймут ли его. Не поймут – значит неглубокие. Опять же – исключительно по его мнению. Ну вот я, такая себе очень глубокая, писала-писала книги, оказалось – это долго. В середине книги забываешь, как звали героев, а к концу – зачем начал ее писать. Потом тебе в Фейсбук приходит пи-ик, оповещающий о положительном отзыве читателя, и наступает ментальный оргазм. И ты вспоминаешь, зачем корячишься над книгой, которую на самом деле любишь и ненавидишь одновременно уже не первый месяц! Решила я тогда сочинить книжку рассказов. Их писать на самом деле не легче, но, с психологической точки зрения, для людей неусидчивых, таких себе «спринтеров», нетерпеливых, предпочитающих дойти до кульминационного момента в три страницы, такие истории воспринимаются легче.

Вдруг вспомнила: подождите, какие рассказы? Я же в Википедии написала, что мой любимый жанр – новелла. Раз любимый, то придется писать новеллы. Каков там объем произведения, чтобы дотягивать до новеллы? Google, google, подскажи! Новелла – по объему не повесть и не рассказ. Подходит!

Идем дальше. Как бы так придать пикантность моей книге, как сделать мои новеллы необычными? Буду их разбавлять стихами, излагать те же мысли в стихотворной форме. Двойное воздействие на читателя: не с первого, так со второго раза дойдет. Как же обозвать мое изобретение? Надо же войти в историю! Чем я хуже Эдгара По с новоиспеченными для XIX века детективами или Бена Джонсона с его «эссе»?! Людям творческим свойственно стремление к признанию, неудержимое желание стать частью истории и мечты о том, что о тебе будут вспоминать чуть дольше семидесяти лет, сохраняющих после смерти за тобой авторское право, когда тебе уже абсолютно все равно, кому оно принадлежит.

Проза отлично передает суть, а стих – эмоцию.

Стих + новелла – Эврика! = стиховелла!

Вот так родились мои «стиховеллы» – чудные новеллки с чудными стишками. Искренне и от души вверяю их на изучение в ожидании установления диагноза именно вами, мои дорогие читатели!

Полбеды придумать, как назвать корабль, важно еще задать направление движения. О чем они будут, мои стихи и новеллы? Обо всем и ни о чем. О том, что знакомо всем и всеми пройдено, о самом сокровенном – о чувствах и о тех, кто их пробудил. Ведь люди могут забыть, что вы сказали, что сделали, но они никогда не забудут то, что вы заставили их почувствовать. Когда мы больны, отравлены или влюблены, то чувства, ощущения и состояние у всех примерно одинаковое – именно об этом мой сборник «Каракули».

«Каракули» – это вторая моя книга. И, как ребенок, который учится писать и рисовать, я не претендую на красоту – важны желание и суть. Многие мои рассказы и стихи написаны от мужского имени. Возможно, виной этому дуальная природа человека, или нужно пойти сдать анализ на гормональное зеркало, или просто писатель – существо бесполое, поэтому рассказчик мой бывает представителем как мужской, так и женской части населения планеты Земля.

Истории я подбирала просто. Первый эшелон новелл нашла, покопавшись в своей памяти, потом пришлось пустить в ход воображение. Оно то возбуждалось, то утрачивало свою потенцию, и в те пропащие моменты неподвижности нейронов моего головного мозга и атрофии душевных сил я набирала кого-то из друзей и нудила: «Расскажи мне что-нибудь интересненькое! И непременно веселое».

Друзья у меня с чувством юмора и к моим спонтанным фокусам привыкли. Звоню я своему массажисту с той же просьбой. Основной телефон уже разряжен от моих телефонных домогательств и требований меня рассмешить, повспоминать истории двадцатилетней давности, поэтому набрала я его со своего второго рабочего номера.

– Алло, Женя, привет!

– Привет. А, это ты? Не узнал, богатой будешь.

– Я могу еще раз перезвонить, чтоб еще богаче быть.

Примерно так строились диалоги с друзьями, которые сами по себе уже дали мне бесценный ресурс для чудо-стиховелл. Так что, друзья, читайте написанные вами самими мои «каракули»!

P.S. А что касается стихов, скажите спасибо идейным вдохновителям и маститым искусителям пера Игорю Губерману и Александру Меламуду. Они, посредством своих гариков и пирожков, научили меня настоящей силе русского слова, иногда выходящего за рамки цензуры, но зато всегда в десятку и на пятерку!

S.P.ASIBO

Самому необыкновенному из встречавшихся мне людей! Человеку, заново вселившему «писательскую веру в себя» после выхода в свет моего дебютного романа. Когда корифей слова и гений современности говорит тебе: «Дерзай! Пиши!

Не останавливайся!» – ты обречен на очередное творение, которое вы, дорогие читатели, теперь держите в руках.

Спасибо Отару Кушанашвили.

 
Мне стих с новеллой нравится мешать
И говорить искусно стихопрозой.
Не надо восклицать и подражать!
Для многих буду я теперь занозой.
 

Раздел 1. ПОРЖЁМ

Счастье бесконечное

– Мама, ты понимаешь, у нее удивительное имя! Ее руки, они такие нежные, ой, а когда она говорит… Ты даже представить себе не можешь, как она поет!

– Она поет?

– Да.

– Где? В хоре?

– Нет, в караоке, но КАК!.. Ты понимаешь, вот у нее все такое особенное: и голос, и руки, и взгляд.

– Почему руки?

– Нет, ну и ноги тоже, конечно.

– Я вижу, ты многое имел возможность в ней оценить.

– Мама! Не говори глупостей, она очень порядочная.

– Сынок, ты знаешь такие слова?

– С ней узнал.

– Так вы переспали?

– Нет, если бы мы переспали, я бы знал только, какая у нее спина.

– Господи, воспитала двоих на свою голову! – закрыв правой ладонью половину лица, сквозь пальцы и зубы произнесла мама.

– И что, плохо? Саша перебирал-перебирал и отличную тебе невестку привел. Я – следующий.

– Не отвлекайся.

– Влюбился я, ма! Влюбился.

– Это я понимаю. Ты можешь что-то поконкретней сказать: как зовут, как выглядит, чем занимается, как вы познакомились?

– Конечно, могу. Могу, могу. Она такая красивая!

– Какое редкое имя, – с издевкой оборвала мать. – Боюсь представить, какая у нее фамилия.

– Кстати, вот фамилию я не знаю. До нее не дошло при первой встрече.

– А до чего же тогда дошло?

– Сейчас расскажу, – на выдохе произнес Ромео. – Мама, представь: темно, загораются огни, и в лучах ночного фосфоресцирующего света выходит она.

– Откуда?

– Из-за кулис.

– На сцену?

– Да.

– Сынок, ты что знаешь, где концертный зал находится?

– Знаю, мама, где стриптиз-клуб.

– Ну в этом я не сомневаюсь.

– Ну вот, чтобы ты и не сомневалась, мы там и познакомились. Жаннет, она просто замечательная. Ее силуэт в лучах сценических огней до сих пор у меня перед глазами, ее длинные ноги, пухлые губы, аппетитное тело, эти нежные, ласковые…

– Профессиональные, – тихо пробурчала себе под нос находящаяся в ступоре мама.

– …руки обвивали мою шею и хотелось не мыться после ее деликатных прикосновений. Ее уверенность в себе и опытность дали мне понять, что она старше меня, но ее упругое тело никак не выдавало этого. Она наклонилась надо мной в своем пурпурном пеньюаре и, слегка приоткрыв колени, мило шепнула свое имя. Лучшее на свете имя.

 
Имен на свете лучших не бывает,
Чем у владелиц бурных эстрогенов,
Которых с душой осеменяют
Владельцы таких же бурных ч… ов.
 

Не суди Жаннет строго. Она пошла работать в стрипбар из благородных целей. Год назад ее бросил муж-наркоман, и она должна была самостоятельно выхаживать годовалого ребенка и исследовать его на предмет наличия инфекционных заболеваний. Конечно, она может ни о чем не беспокоиться: я погашу ее долг за машину, выкуплю кредитный участок, на котором она построила небольшой загородный домик, кстати, нужно будет его отремонтировать… Поэтому Жаннет с ребенком – ты же любишь детей, мама? – переедут жить к нам на некоторое время или вдвоем, или с ее мамой. Зависит от того, когда она вернется из реабилитационного центра для алкоголиков. Но она уже не пьет, и мы с Жаннет решили бросить курить, чтобы у нас были здоровые детки. Мама, я самый счастливый на Земле!

– А я – самая несчастная, – еле-еле выдавила из себя мать.

– Но самом деле я хотел познакомить тебя с Жаннет, она будет у нас минут через пять. Мама, ну ты увидишь, она замечательная!

– Такая же замечательная, как танцовщица из дешевого ночного клуба, твоя последняя модель-наркоманка или свингерша Лена? Я не хочу ни с кем знакомиться! – в знак протеста сказала мама.

Вдруг постучали. В дверях появился тонкий женский силуэт.

– Нет, она такая же замечательная, как… – с поворотом головы он обратил взор на милое юное создание, стоящее при входе.

– Надя?! Здравствуй! – с выпученными от недоумения глазами медленно протянула мама.

– Знакомься, мама, это моя Жаннет, учительница начальных классов, наша соседка, племянница твоей лучшей подруги тети Маши. Надеюсь, ты бесконечно за нас счастлива, и что-то мне подсказывает, что ты благословляешь наш союз…

 
Мне невестку сын привел, и отвесил Кроха:
«Я судьбу свою нашел!» – и маме стало плохо.
«Сколько этой даме лет? Сколько она весит?
Но постельный пирует с мощностью отвесит.
Сколько опыта, сынок, в глазах у этой бабы?!
Правда, видимо, в ногах, раз не страшат ухабы».
 

Прощальный поцелуй

Кто может сказать, какие механизмы включаются для того, чтобы работали наши желания? Вот кажется – возникло оно, долгожданное, среди серых будней ничегонехотения. Наконец и он созрел на романтическое свидание. Он – твой давний поклонник, очень важный и занятой человек, соответствующий всем параметрам принца на белом коне. Я бы даже сказала – короля. И не беда, что прискакал он не на белой лошадке, а прикатил на черном мерседесе. Так ему в наше прозаическое время по статусу положено. А беда, что опоздал на два часа. Ему, занятому и важному, это тоже положено. А ты сиди и жди с платком у окна. И на шкале твоего окрыленного ожидания стрелка настроения уже немного сползает вниз.

Ну вот, наконец, и он. И хочется страстного поцелуя, а получается скомканное чмоканье в щеку. Так принято. Кем? Когда? Но принято – и ты исполняешь этот скучный ритуал. Проехали. Красивый закат. Красивый город за окном. Красивый мужчина рядом. Да и желание близости в твоей душе еще угасло не совсем. И вот твой кавалер включает в своем уставшем от бесконечных встреч и переговоров мозгу программу «любовное настроение». И начинает выполнять ее, как умеет. А умеет он, к твоему несчастью, традиционно. Выгуливает он тебя по экзотическим, на его взгляд, местам с такими же экзотическими названиями. Ну не знает он, как поразить твое воображение, кроме как отвезти на ужин в модное только что открывшееся место, где уже вторую неделю коротает вечера модная публика столицы.

Ресторан «Нирвана» – звучит многообещающе. Уже сам факт того, что на вопрос подруги, звонящей, как всегда, не вовремя и восторженно орущей: «Ты где?», тебе не хочется ответить ей в рифму, вселяет надежду, что вечер еще вполне может вырулить на позитивную дорожку. Ты томно, в такт психоделической музычке, тянешь: «Я – в нирване». Смешно получается. Но подруга, как и твой спутник, не врубаются в эту игру слов, а значит – не могут разделить с тобой возникший из ничего глоток радости. На этом вся экзотика заканчивается. Модное место, типа модные дивы в окружении престарелых папиков. Твой вообще-то тоже не первой молодости, но и тебе уже – немного за тридцать, посему вы не смотритесь карикатурно. Уже хорошо. И вы садитесь за столик, и вот, кажется, сейчас и настанет тот самый долгожданный момент, когда глаза в глаза и «а поговорить», ведь давно не виделись. Но не тут-то было. Музыка гремит, девушки за соседним столиком, находящиеся в поисках второй половинки на всю жизнь или хотя бы на сегодняшнюю ночь, истошно хохочут. Это они так эпатируют мужское незанятое, а посему малочисленное население ресторана.

Официант с видом короля французской династии неторопливо, с томной усталостью на лице принимает ваш заказ. Ты понимаешь, что тут уже не светит ни приятная беседа, ни долгие красноречивые взгляды, как в кино, когда мужчина и женщина смотрят друг на друга и все понятно без слов. А поняв это, мечтаешь лишь об одном – вкусно поесть. Но и тут тебя ждет облом, ведь место модное. Сюда не кушать ходят. И ты, как идиотка, ковыряешь что-то мелкое и невкусное, красиво размазанное по огромной тарелке. И чтобы уж совсем не раскиснуть, выпиваешь один, второй, третий бокал вина. А долгожданный твой король не пьет. Он – правильный, за рулем не употребляет. А вызвать драйвера ума не хватает. Или желания. Ну и Бог с ним. После четвертого бокала тебе становится безразлично. Вот так романтично поужинав, вы садитесь в машину и все еще можно спасти, но он начинает нести какую-то нудную банальщину, и ты просишь его включить музыку, лишь бы не слушать весь этот важный для него, но скучный для тебя поток информации.

Ты едешь и думаешь: «А ведь всего несколько часов назад тебя так бодрила одна лишь мысль о вашей встрече». Ход твоих мыслей прерывает вопрос: «Может, в кино?» Еще один пункт программы «любовное свидание». Но в кино тебе хочется так же, как ему – на балет. Настроение не то. А все почему? Да потому, что ваши картинки романтического вечера изначально были разными: у тебя – сплошной сиренево-розовый импрессионизм, а у него – черно-белая графика. И никто не виноват. И ничего не надо делать. И ты тихо произносишь: «Спасибо за вечер, но я немного устала, да и Вам завтра рано вставать». Но тут он включается. Начинает суетливо провожать тебя до подъезда, потом – до лифта и, оказавшись на твоей лестничной площадке, игриво так интересуется, не может ли он зайти на чашечку чая. И не то чтобы тебе чая жалко, и время еще детское, и дел у тебя никаких нет, но вот не хочется. Ничего с ним больше не хочется. И ты врубаешь такое же банальное: «Может быть, в другой раз…»

Он не тупой, он понимает. Но все же надеется на авось. И когда надежда начинает помирать, он, стоя на ступеньке лестницы, прижимает тебя к себе и произносит: «Поцелуй меня». И это единственное живое включение эмоций за весь вечер. И ты, повинуясь этому живому, уже готова слиться с ним в едином поцелуе… Но вдруг твой взгляд падает на стену, и ты видишь, как над его головой предательски вырастают три русских буквы, нацарапанные в подъезде чьей-то нерадивой рукой. И буквы эти сливаются в одно самое употребляемое в народе слово …!

 
Я знала,
Ты не лучший на земле.
И понимала,
Что зависла на козле.
Догадывалась я,
Что ты урод,
Но разве женщину
Хоть кто-нибудь поймет?
Но подарить тебе
Решила поцелуй,
И лишь тогда узнала,
Что ты Х…!
 

Пить – больше никогда!

07:23 – Сон алкоголика краток. Телефон отодвинул. Перевернулся на бок. И кто не закрыл эти чертовы шторы? Солнце-сука светит прямо в глаз, левый, наиболее уязвимый по сравнению с правым, уткнувшимся в подушку.

07:30 – Чертов будильник! Сегодня же не понедельник! Вроде. Перевернулся снова. Занял былую привычную для моего полупьяного бренного тела позу.

07:35 – Повторный звонок. Моему будильнику что, кто-то заплатил, чтобы добить меня? Лежачего же не бьют! Отключил наверняка.

07:45 – Будильник отключил, а мозги отключить не получается. За окном светает, а в сознании – нет. Где? – мысль первая. Дома – хорошо. До сих пор пьяный – плохо.

07:52 – Похоже, уснуть не получится. Пить! – мысль вторая, точнее первая – но потребность. Много пить! Встаю, иду, беру. Стакан… все грязные. Бокал – кто сказал, что он у меня есть в холостяцкой квартире. Чашки… большие грязные. Возьму маленькие для эспрессо. Вода… пью ее, как водку вчера на спор крышечками, уже седьмую по счету. Какая же она вкусная! Такая прозрачная, живительная, святая вода! И заходит, как в сухую землю. Залпом и много. Подтянул трусы. Слегка задрались, мятые, но на месте – хорошо. Такие же мятые, только женские, валяются на полу посреди комнаты. Плохо, вернее, вчера, наверное, было хорошо, а теперь – плохо. Интересно, кто она?.. Не знаю, но размер нижнего белья дал мне понять, что с выбором я вчера не ошибся. Эсочка – моделька, наверное. Все эти размышления заняли минуту-полторы. Пойду еще посплю, если получится.

Не получается.

08:43 – Почти час ворочался. Птицы! Зачем я купил квартиру в этом чертовом сосновом бору?! Хотя десять лет назад в индустриальном спальном районе раздражали бульдозеры. Раздражали потому, что громкие, или потому, что все так же, с перебуху?

08:47 – Взгляну на телефон. Кому писал? Кому звонил? Чего пил? Кодироваться, срочно кодироваться! Ой бл…! Лучше бы не смотрел. 52 сообщения, 17 непринятых звонков и мною семь набранных без ответа – одному абоненту. Вернее – одной: той, из-за которой пил. Десять лет пью, потому что одиннадцать долбаных лет назад звонила она мне, а потом перестала. Перестала и все. Кому я писал? Какой я все же романтичный! На рассылке тридцати барышням в половине второго ночи: «Что делаешь, малыш?» И хоть бы одна спала, хоть бы одна не ответила! Все ответили, некоторые даже по два раза и, судя по всему, одна, а может, и две из них приехали.

09:12 – Тимыч звонит – хорошо. Спрошу, что я вчера творил. Говорит, что уехал рано и не знает – плохо. А кто же тогда знает? Вездесущий i-phone. Фотоальбом! Смотреть – не смотреть? Смотреть – не смотреть? Интересно, взгляну! Расстроюсь – сотру. Из памяти телефона, из своей стирать нечего – ничего не помню.

Смотрю фотоотчет вечера вчерашнего, а по-моему, и позавчерашнего, они что, в один слились? Мысль первая – я что, такой небритый гулял? И как эти дуры на меня ведутся? Или золотая карта делает перегар второго дня не таким вонючим, а щетину не такой колючей? Мысль вторая – больше смотреть не хочу! Где-то я это все уже видел.

09:56 – ближе к 10 утра звонит мама, чтобы меня не разбудить. Что ты, мамочка, хочу ли я блинчики с творогом? Мне бы энтеросгельчику, апохмелина и медихронала в одном стакане и запить тремя литрами воды. Которая, кстати, заканчивается. Сходить в магазин напротив? Не могу. Ноги не несут. И зачем ушла эта мисс или миссис Х? Сейчас бы послал ее, как в старых добрых сказках, «по воду», с бидончиками двумя на коромысле! А лучше рассола бутылек так залпом опрокинуть!

10:13 – Пойду посмотрю на себя в зеркало. Смотреть – не смотреть? Смотреть – не смотреть? Ой бл..! Не надо было. Воды нет, рассола нет, сил нет. Пойду долежу, что не долежал!

 
Встану рано утром,
Посмотрю на рожу:
Больше пить не буду,
Но и меньше тоже! (народное творчество)
 

10:58 – Не спится. «А мне б не спиться!» – как в той песне, что вчера пел в караоке. О! Коньяк! Если вчера не допил его – значит вот оно, мое спасение. Спасение стояло не в холодильнике, а почему-то возле кровати. Причем со стороны партнирующей стороны. Видимо, пили оба и, судя по всему, из горла. А как же она в таком состоянии ушла? Или не ушла? Заглянул под кровать, никто там сегодня не валяется. Значит, ушла, уехала, уползла, улетела – да какая разница!

11:01 – Первый глоток коньяка.

11:03 – Второй.

11:07 – Третий. Начинаю оживать. Пожрать бы чего! Вот снова бы девушка пригодилась, а нет ее, делась куда-то…

11:11 – Роковой глоток коньяка. Последний в бутылке. Заедаю батоном с маслом. Легче становится. Попускает. Плохо-то в целом! Больше никогда не буду пить. Ну вот, бросил пить. Теперь пойду на балкон бросать курить.

11:21 – Ой-йо! Сколько бычков! Я точно с одной девушкой пришел домой или тут была целая женская армия государства Израиль? Чтобы столько курить, нужно быть хорошо физически подготовленным. Две переполненные бычками пепельницы. Затянулся последней в пачке сигаретой. Все, закончились.

И, судя по состоянию, жизнь тоже закончилась. А во дворе играют парни в футбол. И мне бы к ним, да я ни в свисток не свистну, ни в мяч ногой не попаду.

11:45 – Засмотрелся. Звонок в дверь. Ура! Кто-то вспомнил о моем существовании. Может, она? Незнакомка. Смотрю в глазок. Тетя Маша, уборщица, соседка моей бабушки, которая часа через три в деталях узнает количество выкуренных мною сигарет и выпитых литров спиртного. Проходите! Не споткнитесь! Вещи, деньги, зажигалки – все на полу. Я что, разбрасывал вещи под крики «жизнь за тебя отдам, брошу все к твоим ногам»?!

12:10 – Еле собрался. Еле умылся. Еле побрился. Еле вышел из дома. Машина? Нет. Поеду на такси. Машина припаркована так, будто я на спор доказывал кому-то, что припаркуюсь на двух колесах между двумя деревьями. И знаете, мне это удалось!

12:25 – Выбрел на дорогу. Почему меня все игнорируют? Эй, тормози! Никто меня не замечает. Я что, такой неприметный? Обидно стало, плохо, одиноко, даже плакать хочется… Все понятно, посталкогольный синдром. И вдруг передо мной резко останавливается черный мерседес S класса:

– Ты че без руля, Макс?

– Вова? Ты что здесь делаешь?

– Жена родила! Еду к пацанам за город первенца обмывать. Водочка, раки, соленья. Поехали со мной?

А я пить бросил. Но вроде делать больше нечего… Брошу, наверное, завтра!

 
Завтра брошу пить, ребята,
Завтра брошу я курить,
Завтра сяду на диету,
Завтра – по-другому жить.
Завтра – свежий на работу,
Завтра встречу я любовь,
Завтра будет послезавтра,
А сегодня мы споем:
«Только рюмка водки на столе!
Ееее-ее-ееее-ее-ееее-ее!»