Плюс сайз. Охота на миллионера

Глава 1. День первый. Я еще счастлива (пока)

«Жрать охота», – подумала я, вставая утром на весы. Посмотрела на цифру, высветившуюся на табло, и нервно хохотнула, вспомнив вчерашний ужин. Рот тут же наполнился слюной, а желудок недовольно проурчал что-то типа «Ну, хозяйка, давай уже набей меня вкусняшками». Выпив стакан теплой воды, как это рекомендуют диетологи, я открыла холодильник и уставилась на его полки с выражением лица туземца-людоеда, не жравшего несколько дней. «Начну с яиц», – подумала и схватила пять глянцево блестящих скорлупой куриных зародышей. Телефон, будь он неладен, заиграл Марсельезу, напугав меня до чертиков. Я вздрогнула от неожиданности, выронив из рук два яйца, которые красиво взорвались, соприкоснувшись с надраенным мною полом, уделав всю кухню сопливыми брызгами. Почмокав губами, призвала в помощь мопсиху Марусю. Вот уж не зря говорят, что собаки похожи на своих хозяев. Статью мы с Марусей просто один в один – обе невысокие и полненькие. Пышные. Хотя кому я вру? Мы толстые и неповоротливые. Подхватив мобильник, я прошла в комнату, зная, что когда вернусь в кухню, убирать будет нечего. Куда там «Филлипсу» со своими пылесосами против моей собаки!

– Что делаешь? Жрешь опять? – голос Катьки впился в мой еще не до конца проснувшийся мозг, как бензопила «Дружба». – Собирайся давай быстро. Палыч назначил внеочередное совещание, так что я под твоими окнами жду. Опоздаем – не сносить нам головы, – замогильно закончила она.

Я поняла, что все это очень серьезно, и начала одеваться, распрощавшись с надеждой на вкусный завтрак.

– Да что произошло-то? – спросила испуганно, судорожно пихая ногу в трусы, но ответа не дождалась.

Катька там, судя по всему, закатила свои офигенно красивые глазища – она всегда так делает, когда не знает, что сказать.

– Не заставляй меня подниматься и самой тебя собирать! – прорычала подружка. – Если я снова из-за тебя схлопочу выговор – не знаю, что с тобой сделаю. У тебя десять минут. Время пошло, – мрачно предупредила она.

Я заметалась по комнате, словно спугнутая белка. Катька слов на ветер не бросает никогда. Точно убьет, или – еще хуже – покалечит. С нее станется.

Так, ладно, вот этот свитер в горизонтальную полоску вроде нормальный и грудь подчеркивает, колготки немного рваные на попе, но под брюками будет незаметно, не переодевать же, в конце концов. Накраситься не успеваю, хотя прыщ на лбу замазать надо бы. А то Катька снова назовет меня единорогом. Вот что за привычка у нее давать мне прозвища?! Ей-то повезло! Она высокая и стройная, как тростинка. Вкупе с синими глазюками и точеным носиком выглядит сногсшибательно. А я уже привыкла быть некрасивой подружкой при королеве красоты. Положа руку на сердце, выглядим мы вместе комично. Как Штепсель с Трапунькой. А вот в личной жизни у нас все одинаково. Да, красавица Катька тоже до сих пор не встретила своего нареченного, что лично меня удивляет. Самое обидное, что Катюшке вечно попадаются или подонки, или альфонсы, или всякие другие захребетники. И она страдает, выгнав очередного ухаря, а потом ныряет в очередной омут с головой и снова разочаровывается. Мне в этом отношении проще – желающих просто нет, а те, кто западает на меня, откровенные неудачники или извращенцы. А я хочу принца. И честно его жду. Только вот царственная особа не больно-то спешит почтить меня своим вниманием.

– Ты их отпугиваешь, – говорит Катька после очередного моего фиаско, – они боятся, что просто не смогут тебя прокормить. Ищи миллионера.

И где его найти? Миллионеров в нашем городе по пальцам пересчитать. И те какие-то завалящие, давно и прочно женатые.

Из дома я вывалилась точно через десять минут, сжимая в руке огромную булку. Подруга хмыкнула и молча повернула ключ в замке зажигания, неодобрительно поглядывая на крошки, усеявшие мою подчеркнутую красивым свитером грудь.

– Ты похожа на Фредди Крюгера в последней стадии ожирения, индуса по происхождению, – хохотнула Катька. – А прыщ, замазанный автозагаром, вообще блеск.

– Чего это? – спросила я обиженно, уставившись на веселившуюся подружку, разглядывая в зеркальце темно-коричневое пятно прямо посреди лба. Твою мать, опять перепутала тюбики.

– У него такая же кофтенка была, – уже не сдерживаясь, рассмеялась она, и я, представив киношного маньяка, тоже фыркнула, оплевав всю машину пережеванной булкой.

– Куда спешим-то? – спросила я, отсмеявшись. – Пожар, что ли?

– Ха, пожар. В наше любимое издательство даже стихийное бедствие заглядывать не желает. Хотя Палыч орал, как ты, когда я у тебя круассан отняла, помнишь?

– Думаешь, уволит нас? – испугалась я, представив глаза моей любимой мамочки и ее сжатые в куриную попку накачанные гелем губы.

– Мать вспомнила? – спросила подружка, знающая меня, как облупленную.

– Как поняла?

– У тебя лицо такое, когда ты о ней думаешь, как у Маруськи твоей, когда она насерет в прихожей, – заржала Катюшка, пытаясь втиснуть свою любимую машину между «Маздой» Палыча и офигенно прекрасным черным джипом, выглядевшим на парковке нашего издательства, как бриллиант в помойной куче. Я выползла из машины и восторженно уставилась на механического монстра.

– Идем уже, кулема. Тачек, что ли, никогда крутых не видала? – ворчливо прикрикнула на меня Катька, будто она только и делает, что раскатывается на таких коняшках.

Но я замерла на месте, ошалев от красоты джипа. Очнулась, только услышав, что она открывает давно не смазанную дверь нашего издательства. Скрип, похожий на рев дикого животного, привел меня в чувства, и я резко взяла с места, как заправский конь-тяжеловес.

Я и не поняла, что произошло. Просто почувствовала удар – и мир перевернулся вверх тормашками. Зря я надела эти сапожки. Так и знала, что рано или поздно этот идиотский каблук сломается.

Кто-то подо мной сдавленно хрюкнул, и до меня дошло, что лежу я не на голой земле, а на вполне себе привлекательном, пахнувшим дорогим парфюмом мужчине.

– Может быть, вы с меня слезете? – прохрипел он.

– Да, конечно, – засуетилась я, пытаясь собрать в кучу непослушные конечности, которые вновь расползлись, и я снова приземлилась на побледневшего красавчика.

Чьи-то сильные руки легко подняли меня за шкирку, словно шелудивого котенка. Послышался треск лопнувшей ткани, и я от ужаса взвизгнула.

– Захар Геннадьевич, с вами все в порядке? – спросил так и не выпустивший меня из захвата огромных ручищ крепыш, по габаритам больше смахивавший на трехстворчатый шкаф. Откуда он только взялся на мою голову?

– Я тебе, Сева, за что плачу? – недовольно буркнул красавчик, отряхивая шикарное пальто. – Ты телохранитель или просто вышел погулять?

– Так не успел я. Эта как из преисподней выскочила. Глаза бешеные, я думал – все, кранты вам, лучше под грузовик попасть… на мой взгляд, – хмыкнул Сева, с интересом рассматривая мой зад.

– Хамло, – констатировала я, вырвавшись из его лапищ.

Захар Геннадьевич поднял с земли изгвазданный портфель и, не говоря ни слова, пошел к зданию.

– Зачетные трусишки, – хохотнул телохранитель, прежде чем двинуть за хозяином, не обратив внимания на мое недовольство.

И тут до меня дошел весь ужас положения. Я схватилась руками за филейную часть и застонала. Брючки, мои любимые, лопнули по шву, обнажая мой чемоданообразный тыл. Кошмар, значит, этот сноб видел мои драные колготки. От обиды едва не зарыдала.

– Да, Юлька, умеешь ты сразить мужиков наповал! – заржала Катерина, не сводя взгляда с удалявшегося мужчины. – Это ж надо такого бобра завалить! Хорошенький. Интересно, какого хрена этот экземпляр забыл в нашем богом забытом издательстве? Я б его изнасиловала, – мечтательно закатила глаза подружка и облизнула идеальные губки розовым язычком.

– Ты бы посочувствовала, – заныла я, подсчитывая убытки: каблук сломан, штаны пали смертью храбрых, да и пятно на лбу вряд ли добавляет привлекательности, а она о сексе мечтает. Тоже мне подруга. – И как мне теперь на совещание идти в таком виде?

– Каком кверху. Ты почти всегда в таком виде, никто и внимания не обратит. И сколько раз тебе говорить – купи уже себе трусы нормальные! Эти как у пионерки.

– Нормальные мне жмут, и чешется все – кружево колет, а стринги – вообще орудие пыток! – выплюнула я, стягивая куртку.

Завязав рукава вокруг места, где у всех людей талия, я почувствовала себя чуть увереннее и, прихрамывая, заковыляла к двери, за которой скрылся противный красавчик. И чего в нем Катьке понравилось? Обычный задавака. Да и черт с ним, скорее всего, мы и не встретимся больше никогда.

Если бы знать тогда, как я ошибалась…

Глава 2

– Господи, Юля, что с тобой опять произошло? – закатил глаза Палыч, увидев мою растрепанную персону. – Что на этот раз? Снова собаки хотели хот-дог отобрать? Или в люк опять провалилась?..

Я насуплено уставилась на начальника. А что тут скажешь, если со мной и вправду постоянно происходят неприятности? Надо же, про люк вспомнил. Это было месяц назад, я думала, забыли уж все. Хотя… Как такое забудешь? Две недели надо мной ржал весь офис, постоянно цитируя бессмертное творение Чуковского про болото и бегемота. Ну да, всем коллективом меня выколупывали из этого адского колодца, но вот кто снял с него крышку – вопрос. И снег так не вовремя засыпал дырку в земле. И в чем моя вина в таком случае? Да я даже не до конца провалилась – застряла, как пробка в бутылке.

– …Я надеялся, что хоть сегодня ты будешь похожа на нормального офисного работника.

– А что такого особенного в сегодняшнем дне? – захлопала я ресничками, стараясь задобрить начальство. Хотя вот убейте неясно, где он видит у нас офисных работников. Дресс-кода нет. Откровенно говоря, все мы похожи на сборище сумасшедших. Взять ту же Глафиру Павловну – нашего корректора: ну старуха Изергиль в чистом виде! Да и сам Палыч одевается, как ханыга. Интересно, где он находит эти бабушкины свитерки? Порой у меня закрадываются подозрения, не он ли шерстит мусорные баки в квартале отсюда? Бомжи местные жалуются, что шаром покати в них в последнее время.

– Приведи себя в порядок и бегом в комнату совещаний, – не ответил Палыч и отвел глаза.

Этот его взгляд мне страшно не понравился, но спорить с ним себе дороже. Он суетливо схватил со стола папку и почти бегом рванул по коридору, подняв столб пыли.

– Ну, что он сказал? – шепотом спросила Катюшка, высунув голову из своего кабинета, . – Уволит, да?

– Тебя так точно, – злорадно ощерилась я. Будет знать, как потешаться.

– Блин, – всхлипнула подружка, – везет тебе, что ты его правая рука. Да и левая тоже. Ничего тебе не страшно.

– Ладно, пошутила я. Ты только про руки никому не говори – звучит неоднозначно, – вздохнула. Жалко мне ее стало. – Пойдем, а то Палыча кондрашка расшибет…

…В конференц-зале было не протолкнуться. Стоял гул, как в растревоженном улье.

– Блин, что будет, что будет… – причитала секретарша Люсенька, явно находясь в предобморочном состоянии.

– А что будет? – возбужденно спросила Катька.

– Вы чего, не слышали? Нас под себя «Пеликан» подминает! Сам Завьялов приехал, теперь начнется!..

Что начнется, я не услышала, потому что Люсенька тонко взвыла и бессвязно запричитала, как плакальщица на похоронах. Про слияние нашего умирающего издательства с «Пеликаном» я слышала краем уха уже давно, но думала, что это, как обычно, сплетни. Ну зачем мы такому монстру – самому крупному печатному концерну страны? Чушь невероятная!

Погрузившись в тягостные мысли, я не заметила, как шум стих, превратившись в едва уловимый шепот.

– Юля. Юлия Павловна, Юлька, блин, – Палыч нетерпеливо ткнул меня в бок локтем, выводя из анабиоза. Я вздрогнула и уставилась на красивого мужика, стоявшего прямо напротив меня. – Это Юлия Павловна Остроумова, мой заместитель, – представил меня начальник уже знакомому красавцу, – и по совместительству наша добрая фея.

– Завьялов. И мы уже виделись, не так ли? – протянул руку мужчина.

А я вместо того чтобы принять его дружеский жест, не придумала ничего лучше, чем дебильно улыбнуться и ломануться к своему стулу, сметая на своем пути ошалевших от новостей сослуживцев, сидящих за длинным столом. Блин, ну надо же – новый владелец концерна, а я успела произвести на него поганое впечатление!

– Она всегда такая? – услышала я насмешливый голос вслед.

– Почти, – обреченно вздохнул Палыч, проводив меня полным тоски взглядом.

Глава 3

– …И вот представь, Маруся, – рыдала я, намазывая маслом кусок батона. – Позорище! Ужас кошмарный! Этот Завьялов, будь он неладен, весь такой из себя идеальный, и я в разодранных штанах! Это же фиаско!

Маруся, громко сопя, вертелась рядом, давая понять, что пофиг ей и на Завьялова, и на мои трусы в жуткий ядовито-розовый горошек, и вообще на все, кроме куска белой булки, от которой с ней точно случится понос и она снова нагадит мне в прихожей, а я снова ночью наступлю в ее каки и буду остаток ночи отчищать помещение, вместо того чтобы смотреть сны.

– Бессердечное ты существо, – вздохнув, я уже хотела вгрызться в батон, но вздрогнула от неожиданности, услышав телефонную трель.

Вкусняшка упала под стол, откуда сразу послышалось бодрое чавканье, перемежаемое оргазмическим собачьим повизгиванием.

– Здравствуй, дочь.

Боже, только этого мне сейчас не хватало!

– Привет, мам… – обреченно.

Почему обреченно? Да потому что мама моя – тот еще провокатор. И, наверное, снова купила мне абонемент в какой-нибудь фитнес-зал. Вот уж адские изобретения! Родительница с упорством носорога пытается сделать из меня человека. Потому что сейчас, цитирую, я похожа на цыпленка бройлера. Понятно – она публичный человек, актриса, пусть второго эшелона, но все равно часто мелькает в сериалах, расплодившихся на нашем телевидении, как блох на дворовой жучке.

– …Как дела? – спросила ее.

– Твоими молитвами, – хохотнула маман. Ну, слава богу, в настроении сегодня, и не будет мучить меня придирками. – Ну и как, вкусный батон?

– Какой? – спросила я испуганно.

Иногда кажется, что моя квартира напичкана жучками и видеокамерами. Я даже поискала на досуге, но ничего не нашла. Хотя бог его знает, как выглядит шпионское оборудование.

– Тот, который ты жрешь, – лилейно пропела мамуля.

К слову сказать, она у меня худенькая до прозрачности и красавица невероятная. Правда, в последнее время сильно увлеклась пластикой, надула губы и стала похожа на утку из мультфильма.

– Я на диете, – позорно соврала ей.

– Ага, и называется она «Жру все, что не приколочено», – парировала родительница. – Ладно, я не за этим звоню. У меня завтра званый ужин. Будь любезна прийти.

Я закатила глаза и едва не застонала. Последнее время у маман появилась маниакальная идея найти мне жениха. И теперь вместе с сонмом своих подружек они таскают меня по суаре, пытаясь свести с несчастными мужиками, которых почти насильно заставляют присутствовать на скучных мероприятиях.

– И глаза не закатывай. К Изольде приехал племянник. Если бы не твой отец, я б сама отдалась парню. Ураган! И при этом богат, как Крез. Так что шанс есть.

– Мама, ну неужели ты думаешь, что такой мужчина обратит на меня внимание? – проныла я, нервно оглядываясь по сторонам – как она узнала, что я закатила глаза?

– Чем черт не шутит, – вздохнула мать неуверенно. – Короче, ты меня поняла. Попробуй только не прийти. И надень что-нибудь приличное, а то я тебя знаю.

– Можно я хоть Катьку с собой возьму? – вякнула и пожалела тут же о своем вопросе.

Маман разразилась тирадой, услышав которую покраснел бы даже портовый грузчик.

– Эту профуру чтоб даже рядом не видела! Я для тебя стараюсь, а не для шалашовки этой! Ты вспомни, как она в майора вцепилась, он и ушел с ней тогда! А Лючия, между прочим, его еле как заманила на ужин!

– Он был старый и лысый, – икнула я, вспомнив плешивого и кривоногого мужика, которому явно не пришлась по душе.

А он как раз считал себя неотразимым и сразу повелся на мою подругу. Кстати, он тоже оказался отъявленнейшим козлом и сбежал от Катьки, прихватив из ее квартиры колечко и бриллиантовые сережки.

– Тебе его варить, что ли? – вызверилась мама. – И потом, может быть, ты бы впоследствии генеральшей стала. Чем черт не шутит…

– Мама, чтобы стать генеральшей, нужно замуж за лейтенанта выйти, – процитировала я оригинальную фразу из известного всем фильма, пытаясь прекратить затянувшийся разговор.

– Лярвы чтоб этой не было! – припечатала родительница и отключилась, оставив меня в глубоких раздумьях.

Глава 4. День второй. Это какой-то кошмар

С утра я проснулась в препоганейшем настроении. Ладно хоть сегодня суббота, и мне не придется общаться с этим Завьяловым, черт бы его побрал. Хотя мамочкин прием вполне способен затмить общение с новым начальником.

– Ну чего тебе? – спросила я у мопсихи, не сводящей с меня шоколадных глаз. – Дождь на улице как из ведра, давай уж, делай свои дела дома, – милостиво разрешила я, но Маруся укоризненно взвыла, словно говоря «ты сама не знаешь, чего хочешь».

А как псинке объяснить, что мне просто лень переться в непогоду? Пришлось натягивать спортивный костюм, который, наверное, сел после стирки и теперь нещадно жал, врезаясь в мое тело швами, хотя в рекламе обещали, что их не будет. Странно, Маруськина куртка тоже усохла в размерах, отказываясь застегиваться на барабаноподобном собачьем пузце…

…Вернувшись с прогулки промокшая до нитки, я призадумалась. Мать на ветер слов не бросает, точно меня колесует, если я не принаряжусь для очередного старпера. Интересно, она правда считает, что молодые парни в мою сторону не посмотрят? Или просто у ее приятельниц контингент знакомых перевалил за определенный возраст?

Платье я нашла не сразу. Оно валялось у задней стенки шкафа, щедро заваленное скомканными в жгуты остальными предметами моего небогатого гардероба. Почему небогатого? Да потому что, как изящно выразилась одна из продавщиц, «Чехлы для тяжелых бомбардировщиков нам редко завозят». Я обиделась и ушла, но, как оказалось, такая ситуация была во всех торговых точках города. Платье обтянуло меня, словно перчатка. Интересно, где были мои глаза, когда я покупала это великолепие? Наверное, на той части тела, которую я вчера позорно показала Завьялову.

Черт, черт, черт! Ну почему я все время вспоминаю этого нахала?

Да уж, цвет у платьишка бомбический – взбесившегося поросенка.

– Что ж, за неимением лучшего сойдет, – решила я.

Все равно жених на него вряд ли обратит внимание, сраженный моей неземной красотой. Нервно хихикнув, я схватилась за подол и задрала его, пытаясь освободиться от тряпки, но она почему-то села намертво, словно приросла к телу. В дверь загрохотали – ногами и кулаками, судя по всему.

– Привет, соседка, – уставился на меня мутным взглядом Лелик, местный алкаш, считавший меня своей приятельницей. По крайней мере, он так себя вел. – Дай тугриков, а? Трубы горят, сил нет!

– Слушай, как думаешь, идет мне платье? – задумчиво спросила его, прекрасно осознавая, что за фуфырик Лелик вознесет меня до небес, объявит богиней и даже несколько дней будет молиться моему светлому лику и проповедовать соседям пришествие спасительницы.

– Ты великолепна, – на голубом глазу соврал алконавт, – сейчас, подожди…

Я удивленно смотрела в спину удалявшемуся со скоростью криво летящей стрелы мужику. Леликом его прозвали не просто так. Очень уж похож на усача из «Бриллиантовой руки». Люди говорят, что когда-то наш Лелик был подающим надежды стилистом, но что-то у него не срослось.

– Вот. – Интересно, когда он вернуться успел? Я посмотрела на свою ладонь, в которую сосед вложил серебристый шнурок, и удивленно приподняла бровь. – Это пояс, – пояснил Лелик, – к розовому вообще зачет. И талию подчеркнет. Последний писк моды, между прочим. Шик. Давай деньги.

Я отсчитала ему несколько сотен и, закрыв дверь, подошла к зеркалу. Да, определенно, с пояском лучше…

…Из дома я вывалилась в самом радостном настроении. Ничего, нам бы ночь продержаться, да день простоять. В конце концов, даже мамины суаре заканчиваются рано или поздно. Да и придраться к наряду ей будет затруднительно. С серебристым пояском я казалась себе элегантной и даже постройневшей. Правда, туфли на каблуке пришлось сменить на балетки, потому что в них я выглядела как мисс Клювдия из Утиных историй. Каблук упорно отъезжал назад, явно преклоняясь перед моим весом, и грозил вот-вот сломаться.

Глава 5

– Что это на тебе? – задохнулась мамуля, едва я сняла плащ. – Боже, Юленька, ты похожа на… – мама смешалась.

Такое с ней произошло впервые. Чтоб родительница – и слов не подобрала?..

– На батон сырой колбасы, – подсказала ее подружка тетя Ида, – ну такой, шпагатом перетянутой.

– Точно, докторская, – прохрипела мать и схватилась за стену, – ты специально, да? Рушишь на корню все мои старания?

– Мам, ты не понимаешь. Лелик сказал, что это последний писк моды. А он стилист, между прочим.

– Это последний вздох моды, – прохрипела мать. – Ида, умоляю, принеси мой жемчужный кардиган, попробуем спрятать красотищу, пока Захар не явился.

И даже тогда меня ничего не царапнуло. Подумаешь, Захар. Мало ли Захаров вокруг. Плюнь – попадешь. Ну и что, что мне до сих пор встретился всего один мужчина с таким именем.

– Ей твой кардиган на руку не налезет. Может, два? – пискнула Ида, но мать обожгла ее таким взглядом, что даже у привычной меня поджилки затряслись.

– Тащи палантин, тот – с индийским узором.

Я вздрогнула, вспомнив уродливую тряпку, презентованную маме поклонником, но спорить не стала. Себе дороже. Уж лучше быть похожей на узбекский шалаш, чем попасть ей под горячую руку.

Ида унеслась, быстрее молнии, а я щедро плеснула себе в фужер для вина пятнадцатилетнего коньяка из бутылки, стоявшей на фуршетном столе. В противном случае, боюсь, не выдержу надругательства над мозгом.

– Вы меня преследуете? – услышала я насмешливый голос.

Захар Завьялов собственной персоной. Я подавилась коньяком, который тут же красиво пошел носом, и забрызгала благородным напитком дорогой кашемировый свитер начальника.

– Простите, – сдавленно прохрипела. – Это вышло случайно. Трудно преследовать кого-то, находясь в доме собственной матери.

– Так это вас мне в невесты прочат? – захохотал Захар.

А я вспыхнула от злости. Вот же гад! Единственное, чего я не могу простить никому – это когда надо мной смеются.

– Вам что-то не нравится? Чем вызван издевательский смех? – спросила нахмурившись. – Вы так-то мне тоже не симпатичны, но я же держу себя в руках.

Он тут же перестал улыбаться.

– Как раз наоборот, – серьезно сказал Завьялов и протянул руку к чертову шнурку, который мне Лелик подогнал, – платье зачетное. Только вот поясок должен быть не под грудью, а на талии.

Блин, блин, блин! Опять съехал этот чертов шнурок! Он всегда уползает или под грудь, или под живот, никак не желая находиться на своем законном месте, хоть гвоздями прибивай!

– Так задумано, – плюнула я ядом. – И вообще, я не имею отношения к этому фарсу с невестами. Надеюсь, что это не повлияет на рабочие отношения?

– Конечно, нет, – от его кривой ухмылки мое сердце сделало кульбит и сплясало джигу. – Знаете, Юля, давайте сбежим? Пусть тетушки радуются, думают, что их коварный план выгорел, и я сразу упал к вашим ногам переспелой грушей.

– При условии, что отвезете меня домой. Еще одного променада под ливнем я не вынесу, а точнее – мои балетки.

Да, с балетками я погорячилась, надо было резиновые сапоги надевать. Пошевелив пальцами на ногах, я удивилась – странно, что туфлишки до сих пор не развалились, только противно хлюпали, вызывая во мне волну дрожи.

– Тогда и вы пообещайте, что не сдадите меня моей тетушке. Она так долго организовывала эту встречу, что имеет право на блаженное неведение, – подмигнул мне Завьялов, показывая взглядом на маму и ее подругу Изольду, не сводившую с нас радостных взглядов. – И улыбайтесь, черт вас возьми, пока они не раскрыли наш коварный план, – Захар схватил меня за руку, и я, почувствовав, как небольшие электрические разряды пронзают мою толстую кожу, растянула губы в улыбке. – Я просил улыбнуться, а не притворяться имбецилкой, – недовольно прошипел начальник, ослепив меня белизной зубов.

– Простите, у меня челюсть свело, – успела я вякнуть, прежде чем он дернул меня за пальцы. Легонько, но этого хватило, чтобы оказаться в его объятьях.

– Что вы себе позволяете? – задохнулась от злости. – Я вам не девочки ваши дешевые! Знаю я, как вы – олигархи – развлекаетесь! Даже не надейтесь…

– И тем не менее вы все еще стоите, прижавшись ко мне всем телом, – ухмыльнулся Захар, заставив меня зардеться.

– Все-таки вы непроходимый тупица и хам, – парировала я.

– И вы со странностями, но это даже придает вам определенный шарм, – весело сказал Завьялов. – Я, честно говоря, даже предположить не мог, что у Альбины Моон такая дочь.

– Да, и что вы думали? – спросила я с интересом. А он, пожалуй, не совсем придурок. И очень симпатичный. Эти его глаза, заглядывающие в душу, почти черные, с веселыми искринками и разбегающимися вокруг тонкими лучиками смешливые морщинки… – Что встретите тут мадемуазель модельной внешности с капризным выражением на лице? И, кстати, мамулю мою зовут Алевтина Мурыгина. Так что я продукт не Альбины Моон, а вполне себе приземленной тетки, которая, собственно, и записана в моем свидетельстве о рождении. Придется вам с этим смириться.

Черт, ну зачем я все порчу? Перевела бы все в шутку и была бы уже на полпути к дому. А он молчал. Смотрел, гад, своими глазюками, словно дыру прожечь во мне желал, и молчал. Значит, я все-таки права.

– Слушайте, Юля, пауза затянулась. Сейчас эти кумушки поймут, что мы их обманываем, и начнется адское представление. Я не очень знаком с вашей матушкой, но, поверьте, тетя Изольда способна извлечь душу и надругаться над ней с извращенным цинизмом, – поторопил меня этот хам.

Я лишь кивнула. Да его тетя Изольда – девочка неразумная в сравнении с мамулей! И да, нужно бежать, пока она не очнулась, потому что в противном случае даже цунами не сможет помешать ей в «делании» меня счастливой.

Мама и Изольда находились в состоянии эйфории, когда мы, взявшись за руки, пошли к выходу.

– Не забывай предохраняться, – шепнула родительница и что-то сунула в карман плаща как раз в тот момент, когда Завьялов пытался задрапировать им мои плечи.