Правила игры без правил

Свет полуденного солнца, разбитый густыми кронами дубов на тысячи тонких лучиков, плясал по земле ожившей камуфляжной раскраской. Словно отыгрываясь за две недели дождей и хмари, он не жалел сил, прожарив сухой воздух, раскалив черные прутья ограды и безжалостно выпарив последние лужи. Но сюда, под сень деревьев, пробраться у него никак не получалось, он мог лишь протягивать вниз свои тонкие бледные пальцы и шарить ими по траве и кустам в надежде ухватить еще какую-нибудь добычу.

Его лучи играли на лицах примерно двадцати человек, расположившихся по периметру небольшой ровной лужайки. Некоторые из них вполголоса переговаривались, но большинство хранило сосредоточенное молчание, обусловленное важностью события. Да и близость семейного кладбища, укрывающегося чуть дальше в лесу, невольно напоминала, что сегодня кому-то суждено туда переселиться.

С противоположных сторон лужайки навстречу друг другу вышли худощавый молодой человек и невысокая светловолосая девушка. Сделав насколько шагов, они остановились в центре, образовав весьма примечательную пару. Самые заурядные потертые джинсы и легкая клетчатая блузка навыпуск разительно контрастировали с живым воплощением официоза – брюки, белоснежная рубашка и даже галстук.

– Привет, Оксан, – поздоровался мужчина, из-за разницы в росте глядя на свою оппонентку немного сверху вниз.

– Здорово, Арсений, – хмыкнула та, оценивающе рассматривая собеседника и даже не пытаясь замаскировать свою антипатию.

Раньше Оксана не раз ловила себя на мысли, что Арсений, по-видимому, так никогда не повзрослеет и навсегда останется заносчивым прыщавым юнцом, но за последние годы он все же в значительной степени заматерел и набрался солидности. Пусть даже только внешней. Юношескую бестолковость и нескладность он ловко трансформировал в характерный стиль, выражавшийся в непринужденной размашистости жестов, из-за чего ему всегда требовалось немного больше места вокруг. Свои темные волосы он стриг коротко и внимательно следил за тем, чтобы их пряди не загораживали бледный шрам на лбу. Ему казалось, что он добавляет его облику мужественности, и на многих это, действительно, производило впечатление, но только не на Оксану, поскольку в свое время именно она стала причиной его появления.

На фоне щеголеватого Арсения сама она смотрелась откровенно затрапезно, но возможности навести хоть какой-то парадный лоск у нее попросту не было, и тут уж ничего не поделать. Новость о том, что она выбрана в качестве секунданта, явилась для нее полной неожиданностью.

Разговоры о возможных претензиях Свирьева на пост Вожака Стаи ходили давно, но когда он, наконец, бросил Кириллу Вызов, Оксана полагала, что секундантом, как и в прошлые разы выступит Фазиль, но отец почему-то на сей раз решил выбрать именно ее. Пришлось срываться с места и гнать из Москвы в Тверь, чтобы успеть к назначенному времени. На прихорашивание времени не оставалось, да и детали ритуала пришлось освежать в памяти уже по дороге. Не упустить бы чего.

– Не желает ли вызывающая сторона отказаться от поединка? – произнесла Оксана первый положенный вопрос.

– Нет, – отозвался Арсений и спросил сам, в своей излюбленной манере растягивая слова словно жевательную резинку. – Не желает ли отвечающая сторона отказаться от поединка?

– Нет. Не желает ли вызывающая сторона оговорить какие-либо дополнительные условия окончания поединка?

– Нет. Только смерть. Не желает ли отвечающая сторона…

Все эта перекличка являлась пустой формальностью. На памяти Оксаны данная ритуальная последовательность не нарушилась ни разу. Вопросы и ответы слетали с ее языка сами собой, а Арсению оставалось лишь эхом их повторять.

Его голос оставался ровным и бесстрастным, и ни единым движением, ни единым жестом он не выказал свою неприязнь, отравляющую его душу с тех самых пор, как Оксана устроила знатную трепку и Арсению и всей участвовавшей с ним в Облаве компании. Двое его приятелей сложили там свои головы, а Арсению на память остался тот самый бледный шрам, рассекавший сверху вниз левую половину его лба. Но куда сильнее боли физической жгла память боль от унижения, которое все они тогда испытали. Когда Оксана продемонстрировала им, насколько беспомощна против нее вся их свара.

Некоторые так и не смогли вынести этого позора и ушли вместе с Иреной, которую изгнали из Стаи после провала объявленной ею Облавы. Но даже те, кто в Облаве участия не принимал, смотрели теперь на Оксану немного косо – смерть двух братьев и изгнание родной матери не добавляли ей симпатии сородичей. И, хотя подробности тех событий секретом не являлись, и роль каждого их участника была хорошо известна, за Оксаной все равно утвердилась репутация жестокой и бездушной мегеры, готовой на любые жертвы ради достижения своих целей.

Дабы никого зазря не нервировать и не ловить на себе регулярные неприязненные взгляды, она предпочла покинуть Вельярово, перебравшись поближе к столице. Старые знакомства помогли быстро наладить дело на новом месте, и меньше, чем через год ее собственная кинологическая школа распахнула свои двери. Недостатка в клиентах она не испытывала, работы хватало, так что в родовое гнездо Оксана наведывалась нечасто, стараясь как можно реже пересекаться с теми, кто мог еще иметь на нее зуб.

Так что вчерашний звонок особой радости ей не доставил, особенно учитывая повод для приезда. Пришлось срочно перекраивать свои планы, и даже Ксюшку пришлось взять с собой, чтобы не оставлять ее дома одну. Она теперь стояла среди остальных зрителей, заметно нервничая, хотя и старалась не подавать вида. Оксана до сих пор сомневалась, стоит ли маленькой девочке присутствовать на этом жестоком и кровавом действе, но теперь уводить ее отсюда все равно уже поздно. Не самое подходящее зрелище для детской психики, но ничего не поделаешь, путь уж смотрит. В конце концов, ей не раз доводилось участвовать в охоте, и на ее счету числилась пара загнанных зайцев. Вкус крови ей знаком.

– Да начнется бой, и пусть победит сильнейший! – произнесла Оксана свою финальную реплику, и Арсений ответил ей тем же.

Развернувшись спинами друг к другу, они вернулись на свои исходные позиции по разные стороны лужайки. Люди перед Оксаной расступились, и в круг вступил Кратос – высокий и жилистый пепельно-серый дог размером с жеребенка. Он ступал степенно и неторопливо, но она-то знала, насколько смертоносной может быть эта кажущаяся медлительность. Старый Вожак всегда предпочитал точный расчет грубой силе и никогда не суетился попусту, чуждый излишней показухи и позерства.

Его же противник, Арес, вышедший Кратосу навстречу, являл собой полную его противоположность. Он походил на ротвейлера-переростка, вымахавшего почти вдвое больше обычного. Его лоснящаяся черная с рыжими подпалинами шерсть переливалась на солнце, подчеркивая игру мощных мускулов. Он шарахнул лапами по земле, прочертив две глубоких борозды, и издал зычный рык, от которого, казалось, вздрогнули окружающие деревья. В ответ ему из толпы зрителей послышался одобрительный гул – за Ареса болело никак не менее трети из присутствующих. Скверный знак – видно, в Стае действительно назрели серьезные перемены.

Оксана встала рядом с Ксюшей и, взяв ее за руку, почувствовала, что девочка дрожит.

– Не бойся, – прошептала она, наклонившись к уху дочери, – и смотри очень внимательно.

По правде говоря, Оксана и сама здорово волновалась и, скорее, успокаивала сама себя. Воздух буквально сочился адреналином. Тут присутствовали и азарт одних зрителей, и беспокойство других, и жгучая, терпкая агрессия Ареса, и только Кратос не выказывал никаких признаков волнения. Он вышел в круг как на работу, тяжелую, неприятную и опасную, но всего лишь работу. Ведь учить Жизни зарвавшихся юнцов – одна из прямых обязанностей Вожака.

Соперники закружили по лужайке, припав к земле и неотрывно следя друг за другом. Холодный серый титан против полного энергии сверкающего антрацита, осторожность и опыт против силы и азарта. Танец Смерти начался.

Зрители дружно вздрогнули, когда Арес внезапно атаковал, черной молнией беззвучно метнувшись через арену. Бывалый боец, он не выдал свой готовящийся выпад ни единым звуком или движением, не желая давать оппоненту никаких подсказок. Для подавляющего большинства болельщиков его бросок оказался полной неожиданностью.

Но только не для Кратоса, который, сместившись совсем чуть-чуть, вынудил мощные челюсти Ареса щелкнуть вхолостую. Тот мгновенно развернулся, подняв тучу пыли и изготовившись к новой атаке. Он не выглядел озадаченным или раздосадованным. Такой результат был предсказуем, глупо ожидать большего от пристрелочного залпа. Тем самым он просто давал понять, что настроен серьезно и намерен сам диктовать условия поединка.

Кратоса, похоже, такой вариант вполне устраивал, и дуэлянты вновь закружились в смертоносном вальсе.

Как и ожидалось, Арес избрал атакующую стратегию, набрасываясь на старого Вожака то с одной стороны, то с другой, пробуя различные подходы и совершая ложные выпады. Арсенал его приемов и уловок казался поистине неисчерпаемым, складывалось впечатление, что он может изобретать все новые и новые связки бесконечно, пытаясь нащупать бреши и уязвимости в обороне противника.

Но и Кратос был не лыком шит. За свою долгую жизнь он вышел победителем из бессчетного множества боев, и мало что на свете могло его удивить. Его оборона выглядела монолитной, как бетонная стена. Он раз за разом настолько легко и непринужденно уходил от атак Ареса, избегая его клыков, словно все ходы противника он знал заранее. Но, разумеется, легкость эта была лишь кажущейся. Силе и скорости оппонента он противопоставил свой колоссальный опыт и предельную концентрацию, что также требовало немалых сил.

Поднятая дуэлянтами пыль рыжим облаком окутала поляну, облепив их тела и оседая на одежде зрителей. Арсений то и дело с недовольным видом смахивал с рубашки попадавшие на нее листья и прочий мусор. Дуэль начинала затягиваться, и первоначальный ажиотаж, когда публика буквально подпрыгивала и возбужденно гудела при каждой атаке Ареса, спал, сменившись молчаливым и напряженным ожиданием.

Арес пребывал в прекрасной форме и, хотя его тело уже покрылось бурой коркой из пота и пыли, мог продолжать бой в том же темпе еще очень долго. Он умело контролировал свои эмоции, не позволяя им овладеть собой, а потому его движения оставались выверенными и четкими. Кратос же перемещался мало, двигаясь лишь по необходимости, лаконично и скупо, но даже так он уже начинал уставать. Прожитые годы все же давали о себе знать. Это еще не бросалось в глаза, но наметанный взгляд Оксаны ухватывал малейшие детали, и она видела, как тяжело вздымаются бока старого Вожака, и как с каждой новой атакой челюсти Ареса клацают все ближе и ближе к цели.

Но даже для нее стало неприятным сюрпризом, когда Кратос, уворачиваясь от очередного выпада, вдруг оступился, и клыки противника прочертили на его левом плече две алых полосы. Ксюшка испуганно пискнула, и Оксана прижала ее к себе. Зрители загалдели, зашевелились, словно очнувшись от спячки. Дело неожиданно приняло интересный оборот.

Оценив ситуацию, Арес внес коррективы в свою тактику. Кратос начал заметно прихрамывать, и теперь его противник строил свои атаки с учетом этой новой слабости. Оксана не хотела признаваться себе, но в глубине души она понимала, что исход схватки, по – видимому, уже предрешен. Если не случится чего-то непредвиденного, то Арес, воспользовавшись образовавшимся преимуществом, рано или поздно одержит верх. Вопрос лишь в том, как именно он предпочтет оформить свою победу.

Девушку аж передернуло, когда она вспомнила, как крайне жестоко сам Кратос однажды расправился с чересчур самоуверенным претендентом. Он убивал его долго и безжалостно, изводя его мелкими, но многочисленными укусами, истрепав его шкуру до состояния бахромы. А когда противник уже не мог даже подняться на ноги, Вожак сел рядом с ним на землю и ждал, пока тот не испустит дух от потери крови. Ждать тогда пришлось почти целый час.

После того случая никто не отваживался бросить ему Вызов почти десять лет, настолько сильным оказался произведенный Вожаком воспитательный эффект.

Но времена меняются, и на сей раз сам Кратос вполне мог повторить судьбу того несчастного, если Арес вдруг надумает взыскать с него за тот жуткий урок. Пока старик продолжал успешно обороняться, несмотря на ранение, но бесконечно долго так продолжаться не могло. Он дышал тяжело и часто, язык свесился из его приоткрытой пасти, и слюна капала с него в пыль. По его лапе от раны на плече и до самой земли пролегли темные, влажно поблескивающие полосы. Воздух наполнился металлическим запахом свежей крови.

Сперва робко, но потом все смелей и громче сторонники Ареса начали подбадривать своего кумира, ритмично скандируя: «Хэй! Хэй!». Они пока не отваживались открыто выкрикивать его имя, но чувствовалось, что в своей победе они уже не сомневаются.

На секунду отвлекшись от схватки, Оксана пробежала взглядом по лицам, в лишний раз убедившись, что оппозицию ее отцу составляют все те же. От бессильной злобы она скрипнула зубами, но сделать что-либо была не в силах.

Арес, тем временем, ощущая эту поддержку, взрыл лапами землю и зарычал. Изготовившись к атаке, он прыгнул, ничего особо не изобретая, но промазал и, развернувшись, зарычал вновь. Кратос, застывший напротив с опущенной головой и поджатым хвостом, выглядел подавленным и разбитым. Его оставалось лишь добить.

Но и следующий бросок Ареса не достиг цели. Вожак в самый последний миг сумел все же увернуться и отбежал в сторону, прыгая на трех лапах. Он определенно намеревался биться до самого конца, каким бы тот ни оказался. Публика начала проявлять нетерпение, призывая Ареса скорее заканчивать с этим балаганом. Сторонники Кратоса стояли с каменными лицами, смиренно ожидая неизбежного конца, который был уже близок.

Арес громко взревел и бросился в новую атаку… но тут вдруг произошло что-то странное… никто даже не понял, что именно случилось. Кратос, казалось, всего лишь отрывисто тряхнул головой, и Арес споткнулся, кувырком покатившись по истоптанной траве и забрызгивая ее алой кровью, хлещущей из разорванного горла.

Все потрясенно ахнули, и на лужайку опустилась благоговейная тишина, нарушаемая лишь хрипами и бульканьем агонизирующего Ареса, катающегося в луже собственной крови. Его лапы судорожно молотили воздух, безуспешно пытаясь убежать от Смерти. Контуры его тела на миг замерцали, стали нечеткими, но, когда затихли последние конвульсии, он все же остался собакой. В качестве Александра Свирьева он всегда ощущал себя неуютно. Ксюша не выдержала и отвернулась, прижавшись к матери.

Дождавшись, когда поверженный противник окончательно затихнет, Кратос развернулся и степенно, как и подобает истинному Вожаку, проследовал к выходу. Чувствовалось, что он здорово устал, но от немощности и подавленной обреченности, что сквозили в его поникшей фигуре еще минуту назад, не осталось и следа. Да и хромота прошла. Была ли она обманом изначально, или же Кратос сейчас просто не подавал виду, превозмогая боль, но, как бы то ни было, он ушел спокойно и гордо, как должно покидать арену победителю.

Оксана облегченно перевела дух и осторожно отстранила от себя дочь. Требовалось завершить необходимые ритуальные формальности. Сжав руки в кулаки, чтобы скрыть нервную дрожь, она зашагала в центр лужайки навстречу Арсению, который выглядел несколько растерянным и даже напуганным. Что ж, чересчур зарвавшихся молокососов иногда необходимо спускать с небес на жесткую и негостеприимную землю.

Подходя к рабочему кабинету отца, Оксана еще из приемной услышала, как он препирается со своей секретаршей:

– Отстань от меня, Ленок! Я же тебе не мальчишка, который коленку оцарапал!

– Да, вы не мальчишка, Кирилл Геннадиевич, – согласилась Лена, – но и это – не царапина!

– Вот заладила…

Оксана открыла дверь и ей открылась весьма примечательная картина. Кирилл стоял посреди кабинета в одних брюках и как раз собирался одеть рубашку, но этому мешала Лена, скакавшая вокруг него с йодным карандашом в одной руке и упаковкой пластыря в другой.

– Деда! – отпустив руку матери, Ксюшка вбежала в кабинет и буквально врезалась в старика, обхватив его тонкими ручонками и уткнувшись головой ему в живот.

– Привет, бесенок! Ай! – воспользовавшись моментом, Лена все-таки исхитрилась мазнуть его рану йодом. – Больно же!

– По-вашему, гангрена будет приятней?

– Деда, веди себя хорошо! – нравоучительно заявила Ксюха. – Не спорь с доктором!

– Доктор! Ха! – Кирилл громко хохотнул, но все же позволил секретарше обработать рану и залепить ее парой полосок пластыря. В руках любимой внучки он становился послушным и податливым как размякший на солнце пластилин.

На самом деле, ранение оказалось не таким уж и серьезным. К этому моменту две борозды, проделанные на плече Кирилла клыками Ареса, уже успели затянуться и не кровоточили. Так что Ленина суета и впрямь выглядела перестраховкой.

– Ты заставил меня здорово понервничать, – Оксана уселась в одном из кресел у стены и закинула ногу на ногу. – Такой глупой ошибки я от тебя не ожидала.

– И где же я, по-твоему, ошибся? – Кирилл повернулся к ней, застегивая рубашку. По его губам скользнула снисходительная усмешка.

– Но… то есть ты хочешь сказать, что это ранение…

– Ленок, сообрази нам что-нибудь попить, – перебил он Оксану, – а то у меня в горле совершенно пересохло.

Секретарша, будучи девушкой сообразительной, молча кивнула и бесшумно выскользнула из кабинета, плотно притворив за собой дверь.

– Та-а-ак, – протянула Оксана, поерзав в кресле, словно устраиваясь перед началом просмотра в кинотеатре, – давай-ка теперь с самого начала.

– А с самого начала мне, кстати, было отнюдь не до смеха, – недовольно проворчал Кирилл. – Свирьев всегда считался первоклассным бойцом, и никаких поблажек от него ждать не стоило. Он заставил меня здорово покрутиться.

– Я видела, – кивнула Оксана, – ты пыхтел как паровоз.

– Староват я уже для таких плясок, что тут поделаешь. Но настоящие проблемы начались, когда это и сам Сашка заприметил. Он быстро сообразил, что чем напрягаться, испытывая различные комбинации, куда проще и безопаснее будет просто измотать меня до потери пульса, а потом уже и прикончить, ничем особо не рискуя. Я понял это по тому, как он сменил тактику, отказавшись от сложных приемов, ограничившись лишь самыми банальными и вроде бы как почти безобидными, но при этом значительно увеличил интенсивность атак, вынуждая меня вертеться волчком почти без остановки. Он решил взять меня измором.

– А он не дурак… был.

– Еще бы! Профессиональный борец, как-никак. Был… да, – Кирилл вздохнул. Как Вожак, он всегда крайне болезненно воспринимал смерть любого из членов Стаи, несмотря даже на то, что тот только что сам пытался его убить. – Ждать, что он где-нибудь ошибется, можно было бесконечно. За все это время Арес не допустил ни единой помарки. Полнейшая сосредоточенность и абсолютный самоконтроль. А потому я решил «ошибиться» сам.

– Рискованно.

– В нашем деле без риска – никак. В противном случае, победу сейчас праздновал бы Свирьев. Но вкус свежей крови затуманил его разум, да и дружки подсобили своими кричалками. В какой-то момент он поверил в то, что победа уже у него в руках, и утратил бдительность, расслабился, начал действовать небрежно. А когда Арес опустился до откровенной халтуры, то немедленно за это поплатился.

– Твое выступление получилось весьма… убедительным, – Оксана одобрительно кивнула. – Даже я поверила.

– Если ты хочешь, чтобы твой блеф выглядел правдоподобно, то в какой-то степени должен поверить в него сам.

– Я чуть не поседела там, глядя, как ты ковыляешь на последнем издыхании!

– Да ты что, мам! – удивленно воскликнула вдруг Ксюха. – Я сразу поняла, что деда притворяется!

– О, как! – рассмеялся Кирилл, увидев, как Оксана потрясенно вытаращилась на дочь. – Детей не обманешь!

Сейчас, задним числом, девушка вспомнила, как дрожала девчушка в начале дуэли, как стискивала ее ладонь своими ручонками, и как изменилось ее поведение после ранения Кратоса. Всю вторую половину боя Ксюшка следила за происходящим с неподдельным интересом. От ее испуга не осталось и следа, ею всецело овладел азарт болельщика. Она действительно раскусила обманку деда, быть может единственная из всех, кто присутствовал на поляне. Гены, не иначе.

– Ты же велела мне смотреть очень внимательно, мам, – чуть ли не обиженно протянула Ксения, – я и смотрела, а ты что делала?

– Выходит, ты оказалась наблюдательней. Молодец! – Оксана легонько шлепнула ее по попе. – Иди, помоги тете Лене.

– Как же быстро растут современные дети! – вздохнул Кирилл, проводив взглядом выбежавшую из кабинета малышку. – Ведь буквально вчера я ее еще соской затыкал, а вот поди ж ты…

– Дети не изменились, это ты стареешь.

– Твоя правда, – кивнул Вожак и посерьезнел. – И, как видишь, другие это тоже заприметили.

– Интересно, на что рассчитывал Свирьев? – девушка снова повернулась к отцу. – Что он планировал делать в случае победы? Из него же Вожак, как из меня балерина!

– Не прибедняйся! – усмехнулся тот, усаживаясь на свое место во главе большого письменного стола. – А Сашка, я думаю, никаких особых планов и не строил. За него этим занимались другие.

– Арсений, что ли?

– Да брось! Он лишь послушный вассал, прилежный проводник и исполнитель чужой воли. Стратегическое мышление никогда не было его сильной стороной. Бери выше! – старик поднял руку и указал пальцем куда-то вверх.

– Ты серьезно? – Оксана удивленно вскинула брови.

– Неопровержимых доказательств у меня нет, но интуиция подсказывает, что ниточки тянутся именно туда.

– К Андре… – она вовремя спохватилась, вспомнив о том, что некоторые имена не следует произносить вслух.

– Угу.

– Но какой в этом смысл? Разве ему мало той власти, что у него есть?

– Власти никогда не бывает достаточно, – философски заметил ее отец, пожав плечами. – Чем выше забираешься, тем шире открывающиеся перспективы.

– Интересно, каким образом он собирался тешить свое тщеславие, поставив Сашку Вожаком?

– Не разменивайся на мелочи. Это – всего лишь промежуточный шаг, средство, чтобы убрать с дороги меня.

– Ты-то ему чем не угодил?

– Своей консервативностью, – Кирилл встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, жестикулируя в такт своим словам. – Ты же сама прекрасно знаешь, сколь популярна нынче точка зрения, что нам пора заканчивать с политикой изоляционизма. Да я сам, поверь, отнюдь не в восторге от такой жизни, когда ты должен тщательно выверять каждый свой шаг, словно идешь по зыбкой трясине. Но я еще помню и другие времена, помню толпы с факелами и вилами, в моих ушах до сих пор звучит лай гонящейся за мной собачьей свары. Да, времена изменились, но я-то остался прежним. Я никогда не пойду на те шаги, которых от меня ждет современное поколение.

– А чего именно они от тебя хотят?

– В конечном итоге хотелось бы прийти к легализации нашего существования, ведь человеческая история знала времена, когда люди и мы вполне мирно уживались рядом друг с другом. Так почему бы не вспомнить этот позитивный опыт и не воплотить его в современных реалиях?

– Ну, этот процесс займет некоторое время, – скептически заметила Оксана. – Одно поколение должно смениться, как минимум.

– Мгновенного результата никто и не обещает. Потребуется разработать и реализовать колоссальную по объему программу, нацеленную на подготовку общественного мнения. Тут должны быть задействованы и ученые – биологи, археологи, историки, и писатели, и журналисты, киношники, в конце концов. Кое-что уже делается, но как-то пока бессистемно, хаотично, а тут нужен четкий план действий.

– Уже делается? А поподробнее?

– «Дети полной луны» смотрела? Там и наши руку приложили. Проба сил, так сказать.

– Еще нет, не сложилось как-то, но общая идея мне ясна, и определенный резон в том, что ты говоришь, несомненно, есть, хотя мне еще нужно свыкнуться с этой мыслью. Однако каких-то принципиальных возражений у меня вроде бы нет. Что же смущает здесь тебя?

– Та картина мира, которую рисуют такие, как Арсений, в конце этого пути, – Кирилл резко развернулся, и Оксана увидела, как помрачнело его лицо. – Итогом должно стать такое переустройство миропорядка, в котором нашей расе будет отведена доминирующая роль, а все остальное человечество будет низведено до уровня «второго сорта».

– Пф! Чушь какая! – фыркнула девушка, но тут же умолкла, заметив, что отец ее оптимизма отнюдь не разделяет.

– Тебе хиханьки, а у них уже наготове пакет законопроектов, усиливающих защиту прав животных. За убийство собаки теперь предполагается такая же ответственность, как и за убийство человека, а в обратной ситуации животное априори полагается невиновным, и нужно очень постараться, чтобы доказать, что его агрессия была неспровоцированной. Это только начало, дальше будет еще веселей.

– Они что, рехнулись? – Оксана непонимающе развела руками. – Они и вправду полагают, что их затея выгорит? Что семь миллиардов человек смиренно проглотят это унижение от нескольких тысяч нам подобных?

– Однополые браки проглотили, сейчас речь идет об узаконивании педофилии, а там и зоофилия на подходе, так что почему бы и нет. «Окно Овертона» уже начало смещаться, и после должной информационной обработки обществу можно будет скормить все, что угодно.

– Но не до такой же степени!

– Ты недооцениваешь силу грамотно организованной пропаганды. Диапазон задействованных средств чрезвычайно широк: тут и внесение изменений в церковный устав, намеки на то, что кое-кто из апостолов был и не человеком вовсе, целый перечень громких имен – деятелей науки, искусства, видных политиков и военачальников. Через некоторое время человечество искренне уверует, что своим благополучием во многом обязано именно нам. Люди будут счастливы, что мы вообще существуем на свете и, сильные телом, духом и интеллектом, заботимся о них, ущербных и немощных.

– Безумие какое-то! – Оксана помотала головой, словно отгоняя нахлынувший морок. – В нашей истории присутствовали периоды мирного сосуществования, но даже они заканчивались резней, а попытка подчинить себе людей может закончиться полным истреблением нашего рода! Это самоубийство!

– Именно! – кивнул Кирилл. – Такое положение вещей напоминает мне взведенную пружину, и чем сильней мы ее будем сжимать, тем разрушительней окажется ответная реакция. Через десять лет, через двадцать или через сто, но взрыв неизбежен. Невозможно построить гармоничное и устойчивое общество на фундаменте из лжи.

– Этого нельзя допустить! – Оксана в возбуждении вскочила на ноги. – Если все обстоит так, как ты говоришь, то их надо остановить, пока дело не зашло слишком далеко.

– Думаешь, это так просто? – невесело усмехнулся Кирилл. – Как тумблером щелкнуть?

– Ты – Вожак, и Стая обязана тебе подчиниться!

– Стая жаждет перемен, а Арсений и его команда умеют заворачивать свои идеи в крайне привлекательную обертку. И мне нечем на это ответить, – старик сокрушенно покачал головой. – Видимо, я слишком стар. Создается такое впечатление, что молодежь и я разговариваем на разных языках. Все мои доводы для них – пустой звук. Те методы убеждения, которыми я обычно пользуюсь, на них не действуют, а те, которые бы подействовали, для меня неприемлемы. А остальная Стая ждет, чем закончится наше противостояние, и пойдет за победителем, но чем дальше, тем меньше шансов у меня остается.

– Нужно переломить ситуацию, во что бы то ни стало!

– У меня для этого недостает ни сил, ни духу, – Кирилл рухнул обратно в кресло. – Сия ноша стала для меня слишком тяжела. Стае требуется новый Вожак, молодой, энергичный, умный и, главное, решительный. И у меня есть на примете один такой кандидат.

– О, нет! – простонала Оксана.

Неделю спустя Кирилл объявил внеочередное собрание Попечительского Совета кинологического питомника «Вельярово». Хотя в действительности под этой внешне безобидной вывеской проходили мероприятия несколько иного рода – созыв Совета Стаи.

Забавно. Некоторые состоятельные и уважаемые клиенты также выказывали желание стать попечителями, и приходилось выдумывать различные благозвучные причины для вежливого, но твердого отказа. Для них Попечительский Совет представлялся чем-то вроде элитного клуба, членство в котором означало определенный уровень статуса и было доступно за определенную плату. Но они даже не представляли себе, насколько далеки от истины их догадки, сколь огромная власть сосредоточена в руках членов этого Совета, решавшего порой судьбы целых стран, и за членство в котором зачастую приходилось платить кровью.

Причину созыва Кирилл не объяснил, но все догадывались, что это каким-то образом связано с недавней дуэлью. В назначенный день лужайка перед парадным входом оказалась заставлена роскошными лимузинами и внедорожниками, чьи полированные бока малость потускнели, набравшись пыли на дорогах Тверской области. Гости разбрелись по особняку и его окрестностям, обустраиваясь в выделенных им комнатах и делясь последними сплетнями.

Ближе к вечеру публика начала постепенно подтягиваться в бальный зал. Впрочем, танцев сегодня не предполагалось, а потому в одежде преобладал исключительно строгий настрой – дорогие итальянские пиджаки и роскошные вечерние платья. Даже Оксана была вынуждена совершить над собой определенное насилие, обрядившись в темный брючный костюм, который, как ей казалось, сковывал не только ее движения, но и мысли, загоняя их в рамки официальных приличий. Дошло до того, что некоторые ее в таком виде просто не узнали, впрочем, это могло являться следствием того, что она несколько лет в Вельярово почти не появлялась. Девушка пристроилась в уголке у двери на лестницу, стараясь не привлекать к себе особого внимания и подобрав позицию, позволявшую хорошо просматривать весь зал.

Гости, сами того не желая, сформировали две четко различимых группы. На первый взгляд могло показаться, что разделение происходило чисто по возрастному признаку, но Оксана понимала, что истинные корни различий лежат глубже. Она сама, родившаяся в годы Великой Отечественной, оказывалась аккурат на пролегающем промеж ними водоразделе. Эти поколения разнились тем, что старшие еще помнили темные и тяжелые времена, тогда как более юные выросли в годы относительного благополучия. Именно здесь и таились причины их расхождений во взглядах на пути дальнейшего развития Стаи. Одни привычно перестраховывались, другие порой демонстрировали чрезмерную самоуверенность и даже откровенную бесшабашность. Найти компромисс, который устроил бы обоих, представлялось весьма непростой задачей.