Убоище, или Похищение Европы

«Пока люди будут есть животных, они будут убивать друг друга…»

Пифагор

«Там, где резня служит удовольствию, жестокость переходит в привычку…»

Сенека

«От убийства животного до убийства человека – один шаг…»

Лев Толстой

«Если бы у скотобойни были стеклянные стены, каждый стал бы вегетарианцем…»

Пол Маккартни

…И снился Кате сон: васильковый луг, облака… Стадо коров с колокольчиками на шее… И сама она сидит с закрытыми глазами на быке и улыбается солнцу… На её голове синеет венок, будто нимб Лугового Ангела! Ах, деревенская идиллия – и только!..

…Резкий звонок будильника вмиг разрушил эту сказочную картину.

Катя с закрытыми глазами выключила будильник, на циферблате которого было только 6 утра, и повернулась лицом к стене. Но тут же, как ошпаренная, выпрыгнула голой из постели и врубила на стареньком музыкальном центре песню Земфиры…

 
Мне приснилось небо Лондона.
В нём приснился долгий поцелуй.
Мы летели вовсе не держась.
Кто же из нас первым упадёт
 
 
Вдребезги на Тауэрский мост?
Утром, я узнаю утром.
Ты узнаешь позже.
Этих снов дороже ничего и нет.
 
 
Без таких вот звоночков
Я же зверь-одиночка
Промахнусь, вернусь ночью
Не заметит никто.
 
 
Всё тот же зверь-одиночка,
Я считаю шажочки
До последней до точки.
Побежали летать!
 

Набросив на себя ситцевый халатик и сунув ноги в шлёпанцы, Катя заспешила на кухню.

Перед раскрытым настежь окном курил, подогревая на плите чайник, Петр Иванович – старый алкаш-«афганец», хозяин квартиры. На нём были линялые трусы в горошек, рваная по шву майка не первой свежести, с надписью: «ЦСКА», и стоптанные тапки на босу ногу. Завидев Катю, он погасил «бычок» в треснувшем блюдце, что заменяло пепельницу.

– Доброе утро! – поздоровалась с ним Катя.

– Какое, на хрен, доброе! – ответил он хмуро. – Опять всю ночь не спал.

– Так ведь дожди обещали… – сказала она, роясь в хозяйственном шкафу – Вот давление, наверное, и подскочило.

– У меня только в одном месте подскакивает, когда о тебе думаю… – хриплым прокуренным голосом произнёс он.

– А чего обо мне думать? – сделала вид Катя, что не поняла его слов. – Не маленькая!

– То-то и оно то! А если ребёночка принесёшь?..

– Какого ребёночка? – изумилась она. – Сплюньте! Вы чего фантазируете?.. Сериалов насмотрелись?.. Сначала замуж выйти надо… «Ребёночка»! Да мы с Галюхой вчера в кино были!

– С Галю-ухой!.. – зло сказал он. – В кино-о!.. Знаю я твоё кино, ядрёна молотилка!

– Откуда это вы всё знаете?

– Разведка донесла…

– А вам, случайно, не доносили, куда целлофановые пакеты исчезли? Только на той неделе целую пачку принесла с комбината!

– Так кончились, наверное… Ты же мясо тоннами тащишь!

– Для себя, что ли? – обиделась Катя. – Для алкашей ваших.

Пётр Иванович гневно стучит кулаком по столу:

– Не алкаши – однополчане! «Афганцы!»

– Будто «афганцы» не могут быть алкашими! – удивилась она.

– Убью! – пообещал Пётр Иванович.

– И кто вам будет потом сардельки приносить? – спокойно спросила она.

– А я на твои сраные сардельки не куплюсь!

– А то! Бесплатно сожрёте!

– Молча-ать!.. Смирна-а!..

– Вы чего орёте? Не надоело? Вот возьму и съеду от вас.

– Как же, съедешь! Да куда ты, на хрен, денешься?.. Съедет она! Знаешь, сколько стоит комнату снять?

– Знаю. Только это не проблема. Все жрать хотят… А вы бы лучше поменьше водкой употребляли С таким сердцем, как у вас, Пётр Иваныч, не то, что пить – думать о ней противопоказано!

Она заметила его похотливый взгляд на своих голых ногах.

– И о женщинах тоже… – напомнила Катя. – Это я вам говорю, как бывшая медсестра!

– Ты свою медицину в задницу засунь! Может, мой организм требует! И того, и другого!..

– Ну, и, пожалуйста! Это сейчас не проблема! На каждом углу – что пожелаете!

– Пенсии не хватит, – хмуро сказал он.

– А вы со скидкой, как ветеран войны, – пошутила Катя. – Может, дадут по льготному тарифу. Или какую-нибудь пэтэушницу пригрейте! Так она, кроме разных болезней, ничего вам путного не принесёт. Понимаете, о чём говорю?..

– Ладно-ладно! – примирительно ответил он. – Не выдрючивайся!.. Про печёнку не забыла?!..

– Помню! Лучше свою поберегите.

Найдя несколько целлофановых пакетов, Катя положила их в хозяйственную сумку и вышла из кухни.

– Ну, Катька! Ну, и стерва!.. – сказал он ей вслед, тяжело дыша. – А ведь кто-то ж тебя пользует, ядрёна молотилка!

На плите засвистел чайник. Пётр Иванович бросился выключить газовую конфорку. Затем подошёл к кухонной двери и прислушалея – из ванной доносился шум душа.

Он вышел на цыпочках в коридор и, кряхтя, лёг навзничь, с живым интересом заглядывая в дверную щель над полом…

…Ровно в восемь Катя вбежала в двери мясокомбината.

У «вертушки» стоял охранник по кличке «Студень» – молодой детина, с расплывшимся от сытости лицом. Увидев Катю, он заслонил собой вход:

– Куда, Сухарева? Опоздание на три минуты!

Катя попыталась протиснуться сквозь «вертушку», но Студень не пускал, вовсю наслаждаясь своей властью.

– Сказал же, не пущу!.. – и тихо на ухо добавил: – Платить будем?..