Кардибля. Турбо-концепт

Автор стихотворений Светлана Леонова

© Игорь Арсеньев, 2021

ISBN 978-5-0055-0464-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МАША – флейтистка

ЕВДОКИЯ – дочь

НАИНА – соседка

РОМАН – друг детства

АРТУР – бывший кот – дирижер Большого космического оркестра.

Место действия – твоя голова.

***

Из тишинности – хрустальной музыки алости – яви безумных – безудержных снов – голоса:

 
Ненаглядный
Ненаглядный
Ненаглядный…
не в силах, чувства передать словами…
нет слов таких
нет слов таких…
Хочу прильнуть к тебе без них
без них…
И ни о чём не просить
говорить…
Пусть трепет сердца скажет
о беспредельной нежности…
А ты его биение услышишь…
И всё поймёшь
всё поймёшь…
Мой сон и мой дурман…
Из сотканных счастливых дней
обман…
Из сердца моего ты
не уходишь…
Любовь в нём, как Цветок растишь…
 
 
В нашем чудесном мире
правда на все времена…
В каждой травинке
нежность,
в каждом цветке весна,
Ты подарил мне розы…
в них белые облака…
В каждой росинке россыпь,
в каждой бриллианты дождя…
И голубое небо,
и пение соловьев,
речки тихая песня…
В каждом цветке
ЛЮБОВЬ!
 
 
Беги по цветочному полю
Ветру и Солнцу навстречу…
Вдыхай ароматы бутонов…
Нежнейших головок млечность…
Пока лепестки по коже…
Выпей их ласку и свежесть…
Пиши любовью и светом,
Рисуй… всеми красками лета…
 
 
В ночном саду… Цветы уснули сладко…
Благоуханьем… Воздух наполняя…
Их аромат… Вдыхаю без остатка…
Сердечный трепет эхом отвечает…
А лепестки, питаясь лунным светом…
Пылинкам звёзд улыбки нежно дарят…
Так и Любовь… Из глубины веков…
Свечой надежды… путь благословляет…
Ты – моё море…
Состояние… любви и покоя…
Поглажу волны – плечи, тебе…
Вечером…
Этим вечером…
Я заварю тебе чаю…
С тоскою моей и печалью…
Нежностью…
Укрою…
Сердце твоё…
Мой воин…
Ладони возьми…
подержи в своих…
Чувствуешь, как тепло от них…
Верю, как… Богу… тебе и в тебя…
Разошлись…
разошлись…
мои берега…
Держусь за твои ладони…
Спасай…
Тону…
в море любви…
Нет…
вместе в нём тонем…
Мы…
 

Сцена первая

На фоне распахнутого настежь окна – три женских силуэта. Полуобнажённые, разгорячённые дамы во власти ритмичной музыки; впереди – высокая, с выдающимися физическими данными, красавица Наина. Движения её незаурядного тела точны и грациозны.

Окно – это большая плазменная панель, на которой – ты и я – увидим все…

НАИНА (громко, перекрикивая музыку). Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре!.. Главная и не последняя наша задача – изучать факты честно и не предвзято! Нам нужна наука, как истинное знание, без предпосылок, ханжества и суеверий, но – с уважением и мужеством!

ЕВДОКИЯ (едва поспевая за темпом). Кто сказал – Пушкин?

НАИНА. Какая тебе разница?.. какая?.. Умный человек сказал, умный че-ло-век! Оп-ля! (Садится на шпагат.)

МАША. Класс, Наина, класс!.. Давай еще…

ЕВДОКИЯ (запыхавшись). Всё, – не могу… Я вам не лошадь, чтобы так скакать. Пить хочу – умираю!

МАША (дочери). Напросилась – терпи.

НАИНА. Переведём дыхание… (Меняет диск.)

ЕВДОКИЯ (широко раскинув ноги, разлеглась под окном). У-у, благодать!

НАИНА. Милая, а ну, вставай, без всяких «не хочу». Видали, плюхнулась она. Кормилицу застудишь, дурища, а тебе ещё рожать.

ЕВДОКИЯ. Пусть другие рожают, если им хочется, а я уж… как-нибудь…

МАША (подруге). Не обращай… (Дочери.) А тебе, дохлятина, совет: не путайся под ногами. Ясно? Ты здесь, между прочим, не одна.

ЕВДОКИЯ. Ой, да, пожалуйста… (В сторону.) Звездулина, блин!

МАША. Что-о?!

НАИНА (хлопая в ладоши). Бабы, внимание! Падма – поза «Лотос». Определённое расположение ног и рук напоминает цветок лотоса, отсюда название: лотос – символ чистоты и совершенства.

МАША (дочери). Я тебе покажу «звездулину»…

НАИНА. Маня! Расслабься. Смотри на меня…

МАША (дочери). Я тебе на жопе – такой блин раскатаю…

НАИНА. Внимание: сгибаем в колене правую ногу, берёмся… двумя руками за ступню, и, поворачивая ногу, приближаем её к левому бедру. Затем также делаем с левой ногой и – следим, чтобы пятка и подошва смотрели вверх… Маня, спинку – держи ровнее.

Маша от напряжения пукает. Евдокия покатывается от смеха.

НАИНА. Ну, и что?.. У меня, к примеру, всегда, когда чихаю – соски встают и упираются в лифчик. Так щекотно!.. Однако, девочки, пяточки давят уже на живот. (Демонстрирует.) Вот… А спинки ровные, дыхание спокойное, ручки ладонями вверх кладём на…

ЕВДОКИЯ (ехидно). Куда?.. куда кладём?..

НАИНА. На причинное место. (Демонстрирует.) Вот – так.

ЕДОКИЯ. Чумняк.

МАША. У меня внутри всё раздвигается. – Ой!

НАИНА. Моя бабушка так скучала по советской власти, что дома держала, аж, три небольших портретика Ленина. Один из них, который стоял на серванте между стеклянных створок, пропал. Я спросила бабушку, где Ленин. Она ответила, что, сдвигая створки, случайно помяла его и решила выгладить утюгом. «Бедный Ленин», – скорбным голосом прибавила она. Даже как-то неудобно было смеяться над ней.

Подруги смеются.

МАША (морщится от боли). Ногу, ногу свело, ой-ой-ой!..

НАИНА (успокаивает). Ничего, девочки, со временем ваши связки и мышцы растянутся, а результат может дать только ежедневная тренировка. Индусы, например, даже когда отдыхают, даже когда спят или едят… находятся в Падмасане.

ЕВДОКИЯ (смеётся). Где-где?

МАША. В пизде.

НАИНА. Ой!.. Это самое… Подмасама – и есть поза «Лотос». (Взглянув на часы.) У-у, – на сегодня хорэ, закругляемся, да?..

ЕВДОКИЯ. Да!

МАША (одновременно). Нет!

ЕВДОКИЯ. Мама, ты рехнулась?!

МАША. Евдокия, еще вякнешь хоть слово поперек: прибью!

ЕВДОКИЯ. Сколько можно мудохаться?!

НАИНА. Как две кошки, ей-богу, не вериться даже.

ЕВДОКИЯ (матери). У Наины Петровны, между прочим, может есть другие дела – поважней!

МАША (подруге). Нафаня, прости. Может, я чего-то не понимаю, скажи…

НАИНА. Уйду как пить дать, ежели Дуся будет продолжать в том же духе.

ЕВДОКИЯ (в сердцах). Ну вас.. (Хочет уйти.)

МАША. Ребёнок, куда?..

ЕВДОКИЯ. В душ могу я пойти, или нет?

МАША. Иди, полудурок, проваливай.

Евдокия «с вызовом» раздевается: голая, босая переходит в ванную комнату.

НАИНА (любовно провожает девушку взглядом). Ничего, подруга, составим её гороскоп – и всё, как на блюдечке проясниться.

МАША. Нафаня, неужели ты веришь в подобную дребедень?

НАИНА. В гороскоп, нет, а в тайную власть, да. Просто все обращают внимание на мелочи жизни. К примеру, зачем ты долбишь дочь за фигуру?

МАША. Затем, чтобы девочка держала себя в форме, а не трясла пузом. Вот зачем.

НАИНА. Правильно: она – девочка, а девочке простительно всё, кроме дурного характера. И, кстати, пуза у нее нет. Фигурка как у богини…

Включается плазма: Евдокия в зеркале изучает свое обнаженное тело, точно видит его таким впервые; оглаживает бедра, соски, грудь, подстриженные «ёжиком» лобковые волосы…

НАИНА. Дочь твоя – бука, смотрит под ноги и, как полено, зажата. Девочка слово ни вымолвит в простоте. (Демонстрирует.) Косолапит… Кто на такую позарится, мм?

МАША. Вот – и пусть…

НАИНА. Маня, нельзя выхолащивать жизнь. Всем нужны праздники. Иногда можно и дуру включить. (Демонстрирует.) Глазки… ручки… ножки… Когда меня спрашивают про самую дикую мою мечту, я отвечаю, что до пятого класса я мечтала о радужном пони и загадочно улыбаюсь. А всё потому, что я вспоминаю, как после пятого класса начала мечтать, чтобы меня похитил маньяк, бил, а потом бы у меня развился стокгольмский синдром и мы бы любили друга, пытали, взрывали бы и убивали людей, вместе и умерли бы в один день, держась за руки, сидя на электрическом стуле.

МАША (удивленно). Зачем?..

НАИНА (мерцая ресницами). Есть у неё кто-нибудь?

МАША. Наина, ты о чем?..

НАИНА. Русским языком спрашиваю: узнавала?

МАША. В смысле?..

НАИНА. Блин! Маша, ну… не тупи. Парень у девочки есть?..

МАША. Кто?..

НАИНА. Конь в пальто!

МАША. Ёбарь что ли?

НАИНА. Да!.. йо-мао… Хочешь, чтобы у барышни окончательно крышу снесло?

МАША. Выросла – сама пусть решает.

НАИНА. Да?.. А если у неё какой-нибудь сексуальный маньяк или наркоман нарисуется?

МАША (в сердцах) Госпадя!..

НАИНА. Подруга, не дергайся. Надо мной соседка… выше этажом…

МАША. Ну?..

НАИНА. Гну! Шёл себе человек с работы, навстречу – мальчишечка… в шапчонке – хорошенький… копытом… бац – в лицо… Люська башкой о батарею… Мудила крест нательный сорвал, серёжки – и дёру. Я ее в луже крови нашла, вышла на лестницу подымить, а тут…

МАША. Хоть объявление подавай на обмен. Я уже, кажется, собственной тени боюсь. Может, её в монастырь сослать?

НАИНА. Типун тебе на язык!

МАША. Нафаня, а с другой стороны, допустим: есть у нее мальчик, встречусь… что толку? Мальчик и мальчик.

НАИНА. Да? А если мальчик не мальчик?

МАША (удивленно). Не мальчик, а кто?

НАИНА. Мужик! Что тогда?

Включается плазма: влажные волосы Евдокии отливаются эбеновым лоском. В конвульсиях красоты (крупный план) девушка пальцами растлевает нежные складочки между ног; томится, нежит себя, приближаясь к оргазму.

НИАНА. Мы – это стихи плюс я.

МАША. Ты о чем?

НАИНА. Заказывала себе летом вагинальные шарики с вибрацией… Ну, знаешь?.. такие…

МАША. Не знаю. И?..

НАИНА. Забрала и решила тут же проверить. Ну, сказано – сделано! Иду вся такая, они вибрируют, и тут начался ливень. В результате я мокрая везде – что есть платье, что нет, – ощущения, что идешь голая по улице. Мужики оборачиваются. Пока дошла до дома, кончила раз десять.

МАША (в сердцах). Блядь! Умеешь ты настроить подругу!

НАИНА. А я говорю: пусть, пусть у девочки будет мальчик! Для здоровья. Для настроения…

МАША. На луну не улетишь. Пусть. Как Бог даст.

НАИНА (задумалась). А залетит?

МАША. Знаешь, – дуй в баню!

НАИНА. Угу, с вами пойдёшь – в дом инвалидов.

МАША (в отчаянии). Бездействие сводит меня с ума! Я хирею! Я чахну! Выть хочется… Последнее время, во всех сферах жизни вижу – кучи дерьма. А когда становится совсем невмоготу – залезаю в шкаф, сижу в темноте, не двигаясь… Могу просидеть так не один час. Потом аккуратно приоткрываю дверку, выглядываю: не стал ли мир вокруг лучше, вздыхаю, выхожу и продолжаю делать вид, что живу…

НАИНА. Присядь-ка… давай…

Маша подчиняется.

НАИНА. Позвоночник – не шутка. (Делает подруге массаж.) Ничего, подруга, прорвёмся. Кишечник промоем. Печёнку прочистим. Суставчики твои разомнём… Тридцать девять – не конец – начало – пик жизни, можно сказать, Эверест! А сразу ничего не бывает.

МАША (подчинилась ласке, прикрыла глаза). Я… когда двигаюсь… вроде… полегче…

НАИНА. Акула и та, если её за хвост поймать, в воде засыпает.

МАША. Да? Почему?

НАИНА. Жабры у неё так устроены. А ты – красивая, сексапильная, в самом соку… (Расстегивает Маше лифчик.) Воть какие у нас тут пусечки… Пуф!

Включается плаза: Евдокия, расточив лимит пользы, закинула распущенные волосы со спины на лицо, изображает страшилище…

МАША. Нафаня, у меня внутри, точно все занавески ободраны; анатомически отделяюсь от мира.

НАИНА (интимно). «И даже свет дневной обдаёт нас ласковой струёй лишь потому, что каждый час прилетает к нам, сменив коней». (Говорит, как с больной.) Маша, вернись в оркестр – пока есть такая возможность.

МАША. Не-а.

НАИНА (ласково). Маня…

МАША. Жёлтые ботинки и зелёные носки не сочетаются. (Сомлела.) Ммм, щас кончу…

НАИНА (продолжает массаж). Виктория – ни какая-то магия жеста, а триумфальное значение – знак мира, приветствие новой, значимой, духовной, безграничной свободы; мактуб: так суждено.

МАША. Нет, баста.

НАИНА. Нельзя пренебрегать главным ради временной прихоти. Нельзя не бороться. Нельзя не работать над собственными недостатками. Невозможно носить в себе и питать никакого уродства… Иначе полная дискредитация, мутация личности. Пипец, Маня, полный пипец! Ясно тебе?

МАША. Все нормальные люди – в киношку, на дачу, а тут – годы каторги.

НАИНА. Да ведь сама ты призналась, что опоздала на репетицию, так?

МАША. Да…

НАИНА. А почему?

МАША. Перепутала ноты. Вместо Вагнера притащила другую ерунду.

НАИНА. Маня, а ведь там, где тебя ожидали – добрая сотня очень разных людей, и у всех нервы, обязательства, такая же зависимость, подчинение: понимаешь?

МАША. Нет.

НАИНА. К тому же «хам», как ты говоришь, «идиот», извинился? Так?

МАША. Да.

НАИАН. Маня, художественный руководитель Большого, государственного симфонического оркестра – тоже человек…

МАША. Человек…

НАИНА. В том смысле, что иногда ошибается. Случилась нелепость, пусть дикая, но простая случайность, понимаешь?

МАША. Крыса тоже случайность?.. Виолончель – помнишь её?

НАИНА (уклончиво). Ну – да…

МАША. Не раздумывая, сходу влепила мне: «Гадина!»

НАИНА. Маня, а может, ты путаешь?.. Может этого не было?…

МАША. Все слышали, все – до единого… Никто слова не обронил, чтобы меня защитить. Даже в администраторской, в гардеробе… все – свинцовые мерзости… (Взмахнула голосом). С родителями жили впроголодь! Я полы в школе мыла… Консерватория – красный диплом, и – крыса… Господи! Я – крыса! Что делать? Как жить?

НАИНА (выразительно). Никому не завидовать; довольствоваться только собой; превыше всего ценить, чем владеешь; не признавать ничего прекрасного сверх того, что видишь собственными глазами, – и тебя спасут свобода выбора, отсутствие сквозняков и сырости. (Делает пассы руками.) Закрой глаза. – Что видишь?

МАША (подчиняется). Острова, цветные пятна…

НАИНА. Не бойся, девочка, я с тобой.

МАША. Устала. Работаю за копейки, еле вытягиваю, боюсь, что скоро брошу. И мне так стыдно, что я ничего не могу сделать для своих родителей; что мне этих денег, которые я зарабатываю, хватает только на бензин и на столовку. Я даже не смогла сделать подарки им всем на Новый год. А так хочется ответить им за то, что они сделали для меня. Но я амеба… Бестолковая, безнадёжная амеба.

НАИНА (успокаивает). Чииии… девочка, чиии…

МАША. Моя мама очень эмоциональная – была, поэтому старалась избегать фильмы и книги с плохим концом. Так сложилось, что я читала ей перед сном почти каждый день. Перед тем, как начать читать новую книгу, заранее писала для неё счастливый конец.

НАИНА. Чииии… (Гладит подругу по голове и коленям.)

МАША. Когда очень хочется спать, двигаться тяжело, я чистая, в чистой пижаме ложусь в тёплую постель, в этот момент я мечтаю, чтобы мои ощущения длились вечно. Чтобы я была таким уставшей еще несколько лет и имела возможность, укутавшись в одеяле, спать в тишине и темноте еще очень-очень долгое время.

НАИНА. Расслабься… (Приподнимает волосы, тихонечко целует Машу в затылок…) Хочешь плакать – поплачь…

МАША. Я с детства не умею плакать. Точнее это происходит как-то криво: ком в горле есть, глаза увлажняются, нос краснеет, но слёзы не текут. Никак! Вообще! А иногда и глаза остаются сухими. Посмотришь на некоторых эмоциональных особ – у них слезы так и катятся по щекам в три ручья. А мне даже мать не всегда верит, когда плачу. Пусть это и бывает нечасто, так как особо взрывным выражением эмоций я не отличаюсь, но внутри-то та же печаль, те же эмоции, как…

НАИНА. Маша, я поняла. Расслабь спину. Сядь чётко. (Массирует ей плечи, шею и полностью обнаженную грудь.) Блин! Странно, но возбуждаюсь…

МАША. Неприятно, что в редкий момент слабости меня упрекают в наигранности.

НАИНА. Не вертись…

МАША. В детстве у нас во дворе была девочка, которую мы все считали авторитетом. Она была самая старшая, поэтому мы все её слушали и все ей верили. Однажды она сказала, что если долго лизать асфальт – он станет сладким. Я потом долго отмывала свой чёрный рот от пыли и камней и доказывала родителям, что асфальт реально был сладким. (Отрешенно прикрыла глаза.) Люблю погружаться с головой в ванную и замирать так, чтобы услышать звук своего сердца. Когда остальные звуки почти полностью изолированы, и слышно только сердце, я чувствую себя в полной гармонии со своим телом. Мне даже кажется, что шум моей крови – это звуки волн, накатывающих на песчаный берег, а вода надо мной – это небо.