Устройство для полёта. Такой персональный летательный аппарат, позволяющий человеку подниматься в воздух посредством реактивной тяги. Его надевают на спину, как обыкновеный рюкзак. Только в отличие от обыкновеного рюкзака реактивный ранец имеет рычаги управления, двигатель, сопла и много чего другого, о чём сейчас слишком долго рассказывать.

В общем пристёгиваешь эту штуку ремнями к телу, поворачиваешь рукоятку управления тягой двигателя и поднимаешься в воздух. Управляя рычагами, можно отклонять сопла в стороны, что позволяет менять направление полёта.

Так вот, я пилотирую реактивные ранцы, испытываю их новые версии. Реактивные ранцы вешь сложная, а спрос на них растёт. Стоят они недёшево и приходится постояно вносить изменения – усиливать двигатели, обеспечивать дополнительные средства безопасности, одним словом оптимизировать конструкции.

Каждая идея испытывается.

Это и есть моя часть работы. Мне подробно объясняют суть внесёных изменений и дают полётное задание. Я надеваю ранец, шлем и, нажав на рычаг взлёта, взмываю вверх.

Компания, в которой я работаю, находится на севере штата Нью-Йорк. Именно здесь, на границе с Канадой со мной произошла невероятная история. В неё настолько трудно поверить, что я долго колебался, прежде, чем решился рассказать о своём приключении.

Хорошо помню тот день. Стояла чудесная ноябрьская погода. Солнечные лучи пронизывали голые кроны скинувших листву клёнов и доставали до самой земли. Небо было томительно лазурным, а воздух необычайно прозрачным и освежающим. В такой день невольно ожидаешь чего-то необычного.

И знаете, что? Необычное не заставило долго себя ждать.

Я прибыл на испытательный полигон к десяти утра. Это место представляло собой обширный круг, огороженный металлической сеткой. В центре обозначен квадрат взлёта и приземления

Полётное задание предполагало быстрый набор высоты до пятидесяти ярдов, разворот и круговой полёт по спирали – то снижаясь до десяти, то поднимаясь до пятидесяти ярдов*

*Примечание – ярд (англ. yard) – британская и американская единица измерения расстояния. Ярд равен 91,44 см

Ричард – наш ведущий инженер и Кейт – главный механик, поджидали меня в раздевалке. Мы немедленно приступили к делу. Попили кофе, обсудили вчерашний бейсбольный матч, погоду на выходные и обменялись планами на отпуска. Высказав друг другу всё по этой части, мы проверили мой реактивный ранец и не спеша направились к центру площадки.

Вдруг у меня закружилась голова. Я даже покачнулся.

– Всё в порядке, Хью? – встревожился Ричард.

– Да, Рич. Просто лёгкое головокружение. Не знаю, что это на меня нашло.

– Небось до поздней ночи торчал в баре? – буркнул зануда Кейт.

– Ну и славная погодка сегодня! – сказал я, чтобы он отстал.

– Ясное дело. Сначала здоровался, а потом никак не мог распрощаться с бутылками. Вот голова и кружится, – не унимался Кейт.

Спорить с буйной фантазией механика мне было лень. Хотелось покончить с делами, оседлать мотоцикл. Нестись вдоль засыпанных жёлто-красной листвой обочин. Остановиться у какого-нибудь придорожного паба, заказать начос, пиво и долго сидеть у окна ни о чём не думая.

Мы остановились. Я надел шлем. Ричард ещё раз проверил ремни и они с Кейтом отошли в сторону. Я нажал на рычаг и земля плавно ушла вниз.

Высота – дело для меня привычное. Хорошо знакомый ракурс. Поля, с разбросанными тут и там силосными башнями ферм, напоминающими детский конструктор лего.

Поодаль, кто-то небрежно бросил узкую ленту. Она плавно опустилась на землю и разлеглась полукольцами, по которым ползут похожие на игрушечные автомобили…

«Тридцать ярдов, сорок, пятьдесят. Стоп! Теперь разворот и круговое снижение», – раздался в наушниках голос Ричарда.

Я остановился, завис в воздухе, готовясь к развороту, и тут совершено неожиданно тряхнуло так, словно кто-то попытался сорвать с меня ранец.

«Хью! В чём дело?! В чём… …ло?! Отв… чай!» – голос Ричарда

прервался и пропал. В наушниках воцарилась полная тишина.

Почти сразу после этого тряхнуло второй раз с такой силой, что я несколько раз перевернувшись в воздухе, отлетел в сторону.

ГЛАВА 2

Должно быть я потерял сознание. Когда пришёл в себя, то обнаружил, что болтаюсь над макушками деревьев, чуть не задевая их подошвами ботинок.

«Какие там деревья!», – подумал я озираясь по сторонам, – «И куда ёксель-моксель девался полигон?!».

Я медленно поднялся на десять ярдов выше, чтобы разобрать куда меня занесло. Ранец послушно выполнил мою команду и на этот счёт я мог быть спокоен.

Но это было единственным тем, насчёт чего я мог быть спокоен. Потому, что внизу раскинулся лес. Он тянулся до самого горизонта. Подо мной не было ни полигона, ни извилистого хайвея, ни полей с силосными башнями. Словно какой-то исполинский ребёнок, вдоволь наигравшись констуктором, разобрал и фермы, и полигон, и бензоколонки, и автобобильчики, сложил это всё в коробку и перевязав её лентой хайвеем, убрал на полку.

«Вот зараза! – прошептал я сам себе, – Так же не бывает!».

Ничего не понимая, я смотрел вниз надеясь, что знакомый пейзаж вернётся на место так же неожиданно, как пропал.

При этом я бормотал: – «Всё просто, всё очень просто. Вероятнее всего произошло…»

Дальше этого дело не шло. Я несколько раз повторил последнюю фразу наивно надеясь, что после слов «Вероятнее всего произошло…» сами собой придут предложения, которые легко объяснят что произошло. Но всякий раз, добравшись до конца, я обнаруживал, что там притаилось одно лишь многоточие.

Легко сказать: «всё очень просто»! Всё было, как раз очень непросто!

Судите сами! Только, что внизу был полигон. Стояли Ричард и Кейт. Торчали фермы. Куда всё это исчезло?

Убедившись в том, что рядом нет никого, кто бы прояснил ситуацию, я остыл и принялся действовать.

Что я сделал первым делом? Схватился обеими руками за голову? Грохнулся в обморок? Облегчил душу отборной бранью? Дудки! Всё это было бы совершенно нерационально. Я сделал вот что. Дитя двадцать первого века, я немедлено схватился за наши с вами цацки – достал из кармана комбинезона мобильник, чтобы определить местоположение по навигатору.

Интернет не работал. Тогда я торопливо включил электроный компас. Дело в том, что горючего у меня оставалось на десяток-другой минут. Следовало определиться на местности пока я находился в воздухе, и имел перед собой панорамный обзор. На земле я неминуемо затерялся бы в этих лесах.

Компас выручил. Теперь я хотя бы знал – где восток, где запад. С восточной и южной сторон, лес опоясывала длинная горная цепь. До неё было очень далеко. Кроме того, совсем недалеко, всего в нескольких милях к западу я разглядел излучину реки.

Вот тут то я по-настоящему испугался. В первые секунды я не осознавал всей глубины проблемы. Я, что-то делал. Приходил в себя, озирался, смотрел на датчик высоты, искал мобильник, выяснял где север, а где юг. Это отвлекало. Покончив со всеми этими мероприятиями, я остался один на один с вопросом, на который у меня не было ответа.

Но самое страшное подстерегало внизу. Незнакомый глухой лес, который тянулся до горизонта, и в котором я, как пить дать окажусь, как только в двигателе закончится горючее.

Часы показывали 11:41. Какие —нибудь четверть часа назад я как ни в чём не бывало болтал с Ричардом и Кейтом. Где они? Зануда Кейт! С какой радостью сейчас я бы услышал его ворчание.

А ну, как я не выберусь из леса до наступления ночи? Меня прошиб холодный пот. Даже в висках застучало.

«Меня могло отнести только на север, – думал я, – Потому, что когда я поднимался, дул лёгкий ветер с южного в северном направлении. Предположим на высоте в пятьдесят ярдов произошло что-то чего я пока не могу объяснить. Я потерял сознание и меня отнесло на север. На севере – Канада. Ну, вот эти густые леса, – я поглядел вниз, – как раз и похожи на Канаду. А интернета нет, потому, что… Да потому, что я покинул зону связи. Всё логично!»

Я немного успокоился. Действительно, более логичного объяснения быть не могло. Если принять его за основу, то мне следовало не теряя времени брать курс на юг. Вопрос в том – насколько далеко я переместился?

«Пока хватит горючего буду двигаться в южном направлении по воздуху. Это здорово сэкономит силы и время. Затем стану выбираться пешком. Одет я подходяще – на мне ботинки да прочный комбинезон. Рано или поздно выйду на дорогу или доберусь до жилья. Места на границе Канады и США многолюдные, здесь много населённых пунктов и зон отдыха». – решил я.

По крайней мере теперь у меня имелся план. Тревога отпустила. Я представил, как взяв курс на юг, через какое то время увижу под собой дорогу, фермы, людей – и меня охватило острое желание немедленно действовать.

На смену напряжению, которое совершенно подавляло и заслоняло собой всё остальное, пришли другие ощущения. Первым делом я почувствовал, что хочу пить. Жажда была такой сильной, что я даже удивился, как не ощутил её раньше. На западе в каких-нибудь двух-трёх милях на солнце блестела река.

Я решил первым делом направиться к ней, попить воды и рвануть на юг.

«Потеряю несколько минут, зато напьюсь вволю, а то когда ещё вода попадётся», – сказал я себе и взялся за рычаг.

В этот момент из леса вылетела стрела. Она внезапно показалась из-за веток, со злым свистом описала дугу, не дотянув до меня нескольких ярдов, и скрылась обратно за макушками деревьев.

ГЛАВА 3

Меня спас набор высоты в десять ярдов, который я выполнил, когда очнулся. Продолжай я болтаться над самыми деревьями, стрела без сомнений поразила бы цель.

Вопрос «кто был целью» являлся чисто риторическим. Ответ на него был настолько очевиден, что я немедленно увеличил расстояние между собой и землёй ещё на десять ярдов.

«Что за чертовщина? – бормотал я, силясь разглядеть что-нибудь под густыми кронами деревьев. – Охотники? Многие увлекаются охотой из лука и арбалета. Да я и сам занимался в юности спортивной стрельбой из лука и неплохо стрелял, даже занимал призовые места на соревнованиях колледжей. Но разве в наши дни используют стрелы с птичьими перьями? А наконечник?! У кого в двадцать первом веке в арсенале припасены стрелы с наконечниками из шипов явно растительного происхождения?».

Я успел хорошо разглядеть стрелу. Она была именно такой, как я описал. С ярким оперением и с наконечником из длинного коричневого шипа. Он был неровный, удлинённый и явно очень острый. Я поёжился.

В безоблачном небе смеялось солнце. Его лучи щекотали макушки деревьев и окрашивали их в золотисто-лимонные цвета, но не могли пробиться сквозь густую листву и проникнуть вниз. В этом таилось, что-то недоброе. Я внезапно понял почему с самого начала этот лес показался мне странным и испугался так, как не пугался ещё в этот день.

Листва! Густая изумрудная листва. Но ведь сейчас поздняя осень! Все деревья давно облетели. Откуда взялись листья?!

Вопросов было много, а времени мало. Ответов я не находил. Пить хотелось так, что в тот момент меня не остановили бы все стрелы на свете. Я решил не ломать до поры до времени голову над неразрешимыми загадками и двигаться к реке.

Перелёт занял полторы минуты. Вскоре я завис над рекой. Она оказалась довольно широкой – по меньшей мере сто ярдов в ширину. Вода показалась мне чистой, во всяком случае она была такой прозрачной, что сверху я мог разглядеть песчаное дно. Берега были крутыми, заросшими кустарником.

Покружив ярдах в тридцати над поверхностью, я не обнаружил ничего подозрительного и медленно опустился на берег. Подошвы ботинок коснулись земли и я выключил мотор.

Торопливо оглядевшись по сторонам, я нетерпеливо опустился на колени и напился прямо из реки. Я вёл себя, как дикий зверь, то и дело поднимал голову и оглядывался по сторонам, затем опять опускался к поверхности воды и жадно пил.

Утолив жажду я почуствовал себя лучше. По воде бежала лёгкая рябь, звенели стрекозы. Воздух у реки был прохладным. От сочетания этих приятных факторов всё представилось в другом свете.

«Приключение, – подумал я, – Настоящее приключение».

И тут я увидел хижину. Я стоял у самой реки, от которой вверх тянулся песчаный косогор. Хижина находилась наверху, там где голый песчаник резко сменялся густыми кустами. Её стены и крыша были увиты ползучими растениями и сливались с окружавшим кустарником – оттого я ничего не заметил сверху.

Приглядевшись я приметил ещё одну. Потом ещё и ещё…

Я осторожно поднялся по склону и вскоре насчитал шестнадцать хижин. Их было гораздо больше, просто я не стал считать дальше.

Эти жилища были сложены из шестов, имели плоские крыши и покрыты растениями. При этом я не видел никого из обитателей деревни.

Я решил, что это скорее удачное обстоятельство, чем нет, и что самое время улетать, но в это время раздался оглушительный, как мне показалось, треск. Сверху на меня, что-то свалилось. Я перевернулся и оказался висеть вверх ногами, замотанный в сетку. Воздух мгновенно огласился воплями и меня окружила толпа каких-то оборванцев, высыпавших из кустов и которых я очень плохо видел, потому, что плотно прижатая к лицу сетка закрыла мне почти всё обозрение.

Я поймал себя на том, что больше ничему не удивляюсь. В какой-то книге я читал, что если человека долго бьют, он почти перестаёт ощущать боль. Нечто подобное произошло со мной. За последний час я пережил столько удивительного, что приобрёл иммунитет к необъяснимому и перестал удивляться.

«Что за странная компания босяков? Неужели это канадцы?» – подумал я довольно спокойно.

Между тем, оборванцы громко лопотали. Речь велась на английском и я всё понимал. Суть их болтовни сводилась к тому, что они поймали Горбунча и это здорово, потому, что мичмаки останутся весьма довольны.

Я висел вверх ногами и слушал этот вздор. Мне даже стало смешно, честное слово! Потому, что после стрелы и хижин, я признаться здорово испугался, но услышав английскую речь моментально успокоился. Всё встало на свои места.

Наверняка я перелетел в Канаду, а это местные охотники, золотодобытчики или лесопилы.

Один из моих друзей – Бен Хиггинс, бывал в Канаде, в провинции Квебек. Он из тех людей, кого хлебом не корми, но дай лишний раз съездить в экзотическую страну. Так вот Бен приблизительно такими и описывал канадцев.

Впрочем после поездок в Германию, Австрию и Италию, он в точности так рассказывал о европейцах. Все они, по его словам, были болванами, не знавщими ни вкусной пищи вроде бургеров и хот догов, ни удобной одежды вроде старых тиширтов и стоптанных кроссовок. А футболом они вообще называли смешную игру, в которой мяч запрещено хватать руками, словно его не для того придумали. Вместо этого они пинали мяч ногами! Можете себе такой футбол представить?!

Я попробовал подтянуть к лицу руки, чтобы поправить сетку и получше разглядеть окружавщих. Но руки совершенно запутались, и я только извивался в тщетных попытках освободиться.

– Смотри как горбунч дёргается, – раздался голос.

– Сейчас оглушу его дубинкой, – немедленно послышалось в ответ.

– Джентльмены, – сказал я поспешно, – не будете ли так добры опустить меня на землю, освободить и…

Заткнись, сволочь! – перебила личность, которая минутой раньше предлагала треснуть меня дубинкой.

– Погоди, Волк, – разве ты не слышишь, что он говорит по английски? Разве горбунчи разговаривают как мы?

– Нет. Хм. И впрямь странно, – отвечал Волк, не отличавшийся, вероятно, особо развитым интеллектом.

– Может это один из наших?

– Да нет же! Он прилетел по воздуху. И пил воду без разрешения. А какой чван лакает воду прямо из реки, как варвар? У нас демократическое общество, вода это благо, которое следует разлить в бутылки и продать. Нужно быть законченным свином, чтобы пить её бесплатно. К тому же, на спине у него нарост – ну, вылитый горбунч.

– Джентльмены, позвольте объяснить, – сказал я торопливо, пока они колебались и не приняли окончательное решение, – я никакой не Горбунч. Я даже не знаю, кто это такой. Может это и достойный человек. Но я с ним не знаком, смею вас уверить. Я из Соединённых Штатов. Это Канада? Квебек, да? Хотя нет! Конечно это многое бы объяснило, но тогда бы вы говорили по французски. Выходит я попал в Онтарио? Я никогда не был в Канаде и понятия не имел, что здесь такие порядки. Славная страна. И флаг у вас такой красивый. С листком каннабиса. Вот только с водой вы как-то странно дело поставили. Почему бы не попить, когда того хочется? Разве у вас нет водопровода? Далеко до границы? Где штат Нью-Йорк?

– Это горбунч, – уверенно сказал Волк, – несёт какую-то околесицу. Надо его оглушить.

– Нет, Волк, это не горбунч. Он слишком хорошо говорит по английски.

– Конечно я слишком хорошо говорю по английски! – завопил я, – А с чего бы мне на нём плохо говорить, если это мой родной язык! Сказал вам – я американец! Вызовите полицию! Вы меня незаконно удерживаете. Замотали в какую то сетку, а она воняет дерьмом! Это вообще свинство! Немедленно освободите меня, недоумки, не то я… не то я… позвоню своему дяде. Он у вас тут большая шишка!

Моя речь произвела впечатление.

– Во даёт! – сказал кто-то, – По ходу он больше на мичмака смахивает. И лается как они. Выпустим его, ребята, а то хлопот потом не оберёшься.

Все опять залопотали хором.

Когда висишь вниз головой, стянутый по рукам и ногам, делать остаётся только одно – выводы. Этим я и занялся.

«Итак, когда я сказал правду и при этом был вежлив, – думал я, – мне не поверили. Меня обозвали „сволочью“ и пригрозили дубинкой. Стоило мне соврать, как они включили задний ход».

У меня был знакомый, который никогда не говорил правды. Его звали Доналд. При этом нельзя сказать, чтобы он был дурным парнем. Скорее наоборот. Сам Доналд утверждал, что, когда он изливал душу, люди не верили ему. Стоило же приврать, да при этом взять собеседника на испуг, перед ним открывались все двери. Вот он и взял на вооружение кривду. А что ему оставалось?

Впрочем, он не всегда был таким. В детстве ему, как и всем, внушали, что надо быть честным и никогда не обманывать. Даже это оказалось враньём! Начав вести самостоятельную жизнь, он столкнулся с обратным. Все вокруг него кривили душой и не желали не только говорить, но и выслушивать правду. Друзья врали друзьям, родственники родственникам, родители детям, политики… Боже мой! Как врали политики!

Дон попробовал солгать раз – другой. И нашёл, что врать и выслушивать даже самое очевидное враньё действительно гораздо проще и удобнее. Постепенно он стал говорить правду всё реже и реже, пока наконец не отвык от неё совсем.

Дошло до того, что у него развилась аллергия. Стоило сделать, при нём правдимое замечание, пусть даже самое пустячное, как он покрывался красными пятнами и задыхался. Если правдоруб не унимался, то Доналду становилось по-настоящему худо. У него начинались приступы крапивной лихорадки, отёки, резь в глазах, насморк, кашель, зуд по всему телу. Язык опухал так, что вываливался из рта.

За такую принципиальность Доналда очень уважали и он достиг больших высот в бизнесе. Единственное о чём он жалел, так это о потерянных годах в юности. «Если бы я просёк всё это на пару лет раньше, стал бы по-настоящему большим человеком – мэром, госсекретарём, а то и президентом.

«Пожалуй, – подумал я, – Дон был не так уж и неправ. Голодранцы лучше понимают язык силы».

Это стоило проверить и я немедленно заявил:

– Конечно, я мичмак. Не отпустите сию же минуту, я вам всем морды набью. Живо доставайте меня из сетки!

Наступила тишина, затем я почувствовал, что меня легонько раскачивают, и я грохнулся на землю. Руки и ноги затекли и я не мог ими пошевелить. Постепенно всё отошло. Я обнаружил рядом мой реактивный ранец, его успели принести.

Мои новые знакомые столпились вокруг. Теперь я их хорошо разглядел. Они выглядели обыкновенными людьми, вот только давно немытыми, да и одетыми в какое-то тряпьё. Вместо обуви на них было вообще невесть, что – куски кожи привязанные к ногам ремешками. На одном только были надеты старые рваные ботинки с высокой шнуровкой. Он стоял впереди других.

Ты мичмак? – спросил он меня.

– Вроде того. И да, и нет, – ответил я уклончиво. Я понятия не имел, кто такие мичмаки и почему они лучше горбунчей, потому стоило вести себя осторожно, – Что это вы такие… неумытые? – переменил я тему беседы, – Река же вот она, рядом.

Толпа заволновалась. По рядам прокатился удивлёный гул.

– Тратить воду на мытьё нельзя, – наконец ответил мне тот в ботинках со шнуровкой, стоявший впереди остальных.

– Почему?

– Дорого стоит. У нас неразлитой воды совсем мало осталось. Последняя река.

– Что вы такое говорите? А куда вы девали Миссури с Миссисипи?

– Давно загнали в бутылки.

– Чёрт побери! И Амазонку вы туда же засунули?

– Не слыхал про такую, – ответил тип в ботинках. – Как вы сказали?

– Амазонка. Она где-то на юге. Не помню точно где. Не то в Техасе, не то в Калифорнии.

– Не имею понятия где это. Но вся пресная вода давным давно разлита.

– Выходит без купанья живёте?

– Как это?

– Ну не плюхаетесь в воду, чтобы смыть грязь или просто поплавать.

Глаза оборванцев округлились. Старший (в ботинках) так взволновался, что даже отступил назад.

– Влезть в воду всем телом? – спросил он в ужасе, – Нет! Это запрещено законом. У нас мало воды, её надо беречь. У рехляндцев воды больше. Говорят, что они раз в месяц умываются. А в городах вообще воды не осталось.

– А какой ближайший город? – немедленно спросил я.

Собеседник удивлённо посмотрел на меня, но ответил: – Нью Рим.

– Нью Рим? Надо же. Далеко отсюда?

– Три – четыре дня ходу. Это если пешком. Но через лес идти опасно, там полно нечисти вроде горбунчей.

– А кто это – горбунчи? – спросил я осторожно.

– Враги, – последовал лаконичный ответ.

«Мичмак идёт!» – негромко произнёс невысокий паренёк, тот самый, который доказывал Волку, что я не горбунч.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?