Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

Текст
Автор:
7
Отзывы
Читать фрагмент
Отметить прочитанной
Как читать книгу после покупки
Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин
Шрифт:Меньше АаБольше Аа

Glen Cook

BOOKS OF THE SOUTH: TALES OF BLACK COMPANY

SHADOW GAMES

DREAMS OF STEEL

THE SILVER SPIKE

© Г. Л. Корчагин, перевод, 2018

© Д. А. Прияткин, перевод, 2018

© Д. А. Старков, перевод, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

Игра Теней

Посвящается Гарриет Макдугал, чьи ласковые руки вывели Костоправа и Черный Отряд из Тьмы



И с глубочайшей признательностью – Ли Чайлдсу из Северного Голливуда за исторические исследования и ценные предложения


1. Распутье

На перекрестке нас осталось семеро. Мы оцепенело наблюдали за пылью, клубившейся по восточной дороге.

Необратимость случившегося даже неугомонных Одноглазого с Гоблином парализовала почти на час. Под Маслом заржала лошадь. Успокаивая, он прикрыл ей ноздри ладонью и другой рукой потрепал по холке. Настало время раздумий. Эпоха закончилась – мы достигли ее последней эмоциональной вехи.

Но вот и пыль исчезла из виду. Они ушли. Запели птицы, напомнив о том, что мы все же остались. Я вынул из седельной сумы истрепанную тетрадь, уселся на дороге. Дрожащей рукой написал:

Это конец. Мы разделились. Молчун, Душечка и братья Вертуны держат путь к Лордам. Черного Отряда больше нет.

Однако я продолжу вести Анналы – хотя бы по той причине, что привык это делать за двадцать пять лет и ломать такие привычки трудно. И потом, как знать? Те, кого я обязан вести за собой, могут найти мой отчет интересным. Хоть сердце и остановилось, тело еще ковыляет вперед. Фактически Черный Отряд мертв, но его имя живо.

А уж мы-то, видят жестокосердные боги, на собственной шкуре испытали могущество имен.

Я убрал тетрадь в седельную суму.

– Ладно, что случилось, то случилось. – Стряхнув пыль со штанов, я бросил взгляд на нашу собственную дорогу в завтрашний день. Гряда низких холмов с хохолками зарослей тут и там казалась сплошной зеленой изгородью. – Начинается поиск. До темноты успеем покрыть первую дюжину миль.

И останется их еще семь или восемь тысяч.

Я оглядел моих товарищей.

Одноглазый – колдун, сморщенный и черный, будто пыльная сушеная слива, – старше всех на добрых сто лет. Он носит повязку на глазу и широкополую шляпу из черного фетра. Шляпа, судя по виду, претерпела в жизни бесчисленные невзгоды, однако стойко вынесла все мыслимые и немыслимые унижения.

Так же, как и Масло, самый обыкновенный человек. Он сто раз был ранен, однако не умер и уже почти уверился в особом благоволении богов к его персоне.

Обочь Масла – Крутой, еще одна ничем не примечательная личность. И еще один потрясающий пример живучести. Надо же, слезы навернулись на глаза…

Теперь Гоблин. Что можно сказать о нем? Гоблин – он и есть Гоблин, прозвище объясняет все и в то же время ничего. Это наш второй колдун, маленький и вздорный; запрети ему вечную грызню с Одноглазым, и он тут же свернется калачиком да испустит дух. Видели когда-нибудь лягушачью улыбку? Это Гоблин ее изобрел.

Мы, пятеро, вместе уже двадцать с лишком лет, вместе состарились и, пожалуй, знаем друг друга даже чересчур хорошо. Мы конечности умирающего организма. Последние из могучих, великолепных, легендарных… Боюсь, сейчас, с нашим разбойничьим обликом, совершенно недопустимым для лучших в мире солдат, мы позорим память Черного Отряда.

И еще двое. Двадцативосьмилетний Мурген, которого Одноглазый иногда зовет Щенком. Самый младший из нас. Присоединился к Отряду во время нашего бегства из империи. Многопечальный тихоня, неразговорчив, нет у него в жизни ничего и никого, кроме Отряда, но даже в Отряде он одинок – чужой среди своих.

Как и все мы. Как и каждый из нас.

И наконец, Госпожа. Настоящая Госпожа, заблудшая Госпожа, прекрасная Госпожа, плод моего воображения, мучение мое. Еще молчаливее Мургена, но тут случай другой – отчаяние. Когда-то она владела всем. И проиграла. И теперь у нее нет ничего.

Ничего действительно сто́ящего.

Холодный ветер развеял пыль на дороге к Лордам. Несколько дорогих товарищей ушли из моей жизни навсегда.

Торчать здесь нет никакого резона.

– Проверить сбрую! – С этими словами я, подавая пример, подтянул ремни на вьючных животных. – На конь! Одноглазый, поедешь впереди.

Наконец-то хоть намек на оживление – Гоблин тут же окрысился:

– Чтобы мне глотать вашу пыль?!

Если Одноглазый едет первым, значит Гоблин – замыкающий. Наши колдуны – наездники аховые, но они весьма полезны. Когда один прикрывает фронт, а другой – тыл, мне куда спокойнее.

– Да вроде его очередь или нет?

– Такие дела, как это, не нуждаются в соблюдении очередности. – Гоблин хотел выдавить смешок, но хватило его только на усмешку – эдакое жалкое подобие всегдашней жабьей.

Столь же вялой оказалась и реакция Одноглазого. Он тронулся вперед без всяких комментариев.

Следом, ярдах в пятидесяти, ехал Мурген. Его копье, в двадцать футов длиной, торчало прямо вверх. Некогда на этом копье развевалось наше знамя. Теперь с древка свисают четыре фута рваной черной тряпки. Сплошная символика на разных смысловых уровнях.

Впрочем, нам и так известно, кто мы. И лучше бы другим этого не знать. Слишком много врагов у Отряда.

За Мургеном тронулись Крутой с Маслом, ведя на поводу вьючных. Далее – Госпожа и я, тоже с вьючными. Ярдах в семидесяти за нами – Гоблин. Только таким образом мы и путешествовали, воюя со всем белым светом. Разве что местами менялись.

Не помешали бы, конечно, головной дозор и фланговое охранение, однако возможности у семи человек весьма и весьма скромные. Ничего, зато колдунов у нас аж двое.

Я внушал себе, что мы, ощетиненные оружием, выглядим так же безобидно, как ежик – для лисы.

Восточная дорога скрылась из виду. Никто не оглядывался. Никто, кроме меня, – хотелось верить, что в сердце Молчуна не совсем погас былой огонек. Напрасная надежда. Выражаясь эмоционально, наши пути разошлись много месяцев назад, на залитом кровью, пропитанном ненавистью поле битвы в Курганье. Там мы с Молчуном и Душечкой спасли мир, но все остальное было потеряно. По поводу заплаченной цены можно гадать до конца жизни. У разных судеб разные пути…

– Костоправ! – окликнула Госпожа. – Похоже, дождь.

Ее замечание изумило меня. Нет, оно в точности соответствовало истине – дождик накрапывал. Просто это было первое высказанное ею наблюдение с того ужасного дня в северных краях. Может, наконец-то оживает?

2. Дорога на юг

– Чем дальше идем, тем больше на весну похоже, – заметил Одноглазый.

Он пребывал в добром расположении духа.

Чуть позже и в глазах Гоблина появился озорной блеск. Скоро эта парочка отыщет повод возобновить старинную вражду. Тут-то и полетят колдовские искры! Оно и ладно – остальные тоже развлекутся.

Даже у Госпожи улучшилось настроение. Правда, от этого она не стала разговорчивей.

– Конец привалу, – сказал я. – Масло, гаси костер. Гоблин, ты – авангард.

Я взглянул на дорогу. Недели через две доберемся до Чар. Я еще не разъяснил товарищам, чем мы там будем заниматься.

Вдали над дорогой кружили канюки. Мертвечина, значит, там, впереди…

Знамений и примет я терпеть не могу. Заставляют беспокоиться. Эти птицы меня тревожили.

Я указал взглядом вперед. Гоблин кивнул:

– Разберусь.

– Действуй.

Мурген поехал следом за Гоблином, ярдах в пятидесяти. Дав ему удалиться, тронулись и Масло с Крутым. А вот Одноглазый едва не дышал в затылок нам с Госпожой, привстав в стременах, чтобы не выпускать Гоблина из виду.

– Нехорошие у меня предчувствия, Костоправ, – сказал он. – Ох нехорошие…

Хоть Гоблин и не забил тревогу, Одноглазый оказался прав. Стервятники означали беду.

На обочине, перевернутая вверх колесами, лежала роскошная карета. Две из четырех лошадей валялись в колеях. Умерли, похоже, от ран. Двух других видно не было.

Карету окружали тела шести охранников в мундирах, кучера и верховой лошади. В карете находились мужчина, женщина и двое совсем маленьких детей. Все убиты. Дверца была украшена затейливой работы гербом.

– Крутой, – сказал я, – займись следами. Выясни, что здесь произошло. Госпожа! Ты их не узнаёшь? Герб не знаком?

– Сокол на парапете – герб проконсула империи. Но проконсула нет среди трупов. Он старый и жирный. Должно быть, это его семья.

– Направлялись на север, – сказал Крутой. – На них напали разбойники. – Он продемонстрировал клок грязной одежды. – Но добыча досталась им нелегко.

Я не ответил, и тогда он попросил приглядеться к тряпке.

– Серые, значит, – задумчиво протянул я. Серую форму носили северные имперские войска. – Далековато их занесло.

– Дезертиры, – сказала Госпожа. – Начался распад.

– Похоже на то.

Плохо дело. Я-то надеялся, что империя продержится и даст нам время начать новую жизнь.

– Три месяца назад невинная девушка спокойно могла проехать через всю империю в одиночку.

Госпожа преувеличила, но лишь самую малость. До битвы в Курганье великие силы, в этой самой битве и полегшие, держали провинции под неусыпным наблюдением, и всякие недозволенные проступки пресекались Взятыми быстро и беспощадно. Однако в любой стране, в любой эпохе найдутся люди, достаточно смелые либо глупые, чтобы пробовать законы на прочность, подавая дурной пример другим. И едва империя перестала цементировать народы ужасом, процесс пошел лавинообразно.

Оставалось надеяться, что убитых еще не хватились. Мои планы строились на том, что порядки в этих краях не успели сильно измениться.

 

– Копаем могилу? – спросил Масло.

– Минутку. Крутой, давно это случилось?

– Пару часов назад.

– И больше никто не проезжал по дороге?

– Почему же, проезжали. Мимо, не задерживаясь.

– Хороша банда, – буркнул Одноглазый, – если не боится разбрасывать трупы на виду у всех.

– Или, наоборот, оставили нарочно, – возразил я. – Может, разбойники желают обосноваться здесь, завоевать себе баронство.

– Возможно, – согласилась Госпожа. – Будь осторожен в пути, Костоправ.

Я недоуменно приподнял бровь.

– Не хочу тебя потерять.

Одноглазый гоготнул. Я покраснел. Однако хорошо уже то, что в ней пробуждается интерес к жизни.

Тела мы захоронили, но карету не тронули. Дань цивилизации отдана, и пора ехать дальше.

Часа через два Гоблин вдруг поскакал обратно. Мурген остановил коня на повороте, у нас на виду. Ехали мы лесом, но дорога была в хорошем состоянии, деревья по обочинам вырублены. Она явно предназначалась для перемещения войск.

– Впереди постоялый двор, – сообщил Гоблин, – и веет от него чем-то… нехорошим.

Близилась ночь. Вечер мы потратили на погребение трупов.

– Есть там кто живой?

По дороге мы не видели никого. Фермы возле леса были брошены.

– Полно! Двадцать человек в гостинице, пятеро на конюшне. Тридцать коней. Еще двадцать человек в лесу неподалеку. И сорок лошадей на выпасе. И прочей скотины – кишмя.

Итак, выбор небогат: уйти от греха подальше или очертя голову броситься навстречу опасности.

Обсуждали положение недолго. Масло с Крутым хотели ехать вперед. Если, мол, что не так, у нас есть Одноглазый с Гоблином.

Последним эта идея не слишком понравилась.

Тогда я поставил вопрос на голосование. Мурген и Госпожа воздержались. Масло с Крутым были за ночлег на постоялом дворе. Одноглазый же с Гоблином все косились друг на друга – когда один выскажется, второй тотчас возьмет противную сторону. Я принял решение:

– Ладно, едем и ночуем. Эти шуты проголосуют по-разному, но все равно большинство за…

Наши колдуны немедленно проголосовали «за» – только для того, чтобы выставить меня лжецом.

Через три минуты впереди появился обветшавший постоялый двор. В дверях, изучающе глядя на Гоблина, торчал какой-то мрачный тип. Другой такой же восседал в расшатанном кресле, прислоненном спинкой к стене, и пожевывал не то соломинку, не то щепку. Стоявший в дверях отодвинулся, пропуская нас.

Крутой назвал тех, чью работу мы видели на дороге, серыми. Но серый мундир носят как раз там, откуда мы прибыли. И я спросил того, что в кресле, на форсбергском, самом употребительном в северных войсках:

– Постояльцев принимаете?

– Ага.

Глаза сидящего сузились. Он явно что-то прикидывал.

– Одноглазый, Масло, Крутой, позаботьтесь о лошадях! – И мягенько: – Гоблин, ты что-нибудь почуял?

– Кто-то вышел с заднего хода. Внутри все встали. Но начнется, пожалуй, не сейчас.

Сидящему в кресле не понравились наши перешептывания.

– Вы надолго? – спросил он.

Тут я углядел татуировку на запястье – еще один верный признак северянина.

– До завтра.

– У нас переполнено, но уж как-нибудь вас устроим.

Однако нахальства ему не занимать…

Дезертиры похожи на тарантулов. Постоялый двор – их гнездо, здесь они решают, на кого напасть. Но всю грязную работу проделывают на дорогах.

Внутри царила тишина. Войдя, мы увидели мужчин и нескольких женщин уж очень затасканного вида. И выглядели эти люди здесь чужими. Обычно придорожные гостиницы – семейные предприятия, в них полно детишек, стариков и прочего народу всех промежуточных возрастов. Здесь – ничего подобного. Только крепко сбитые мужики и дамы определенного сорта.

Неподалеку от двери в кухню стоял большущий свободный стол. Я сел, привалившись спиной к стене. Рядом плюхнулась Госпожа. Эге, да она в ярости! Не привыкла, чтобы на нее вот так бесцеремонно пялились.

Госпожа сохранила свою красоту даже в походном тряпье под слоем дорожной пыли…

Я положил руку поверх ее кисти – жест скорее умиротворения, нежели владения.

Затравленно глядя коровьими глазами, пухленькая девчушка лет шестнадцати подошла спросить, сколько нас, какая еда нам нужна и какое жилье, греть ли воду для мытья, надолго ли останемся и какого цвета наши монеты. Вопросы она задавала правильные, но не было в ее голосе интереса, только боязнь совершить случайную ошибку.

Интуиция моя определила ее как члена семейства, по праву владевшего постоялым двором. Я бросил ей золотой. Этого добра у нас после разграбления имперской казны и бегства из Курганья хватало. Блеск кувыркающейся монеты отразился в глазах мужчин, изо всех сил старавшихся наблюдать за нами незаметно.

Тут подоспел Одноглазый с остальными, тащившими стулья для себя.

– Там, в лесу, суматоха! – шепнул Гоблин. – У них кое-какие планы насчет нас.

Левый угол его рта растянулся в лягушачьей ухмылке. Очевидно, у Гоблина имелись собственные планы. Он любил устраивать так, чтобы враги попадали в ими же подготовленную засаду.

– Разные бывают планы, – сказал я. – Если это бандиты, пускай перевешают друг друга.

Гоблин попросил растолковать – порой мои замыслы еще отвратительнее его собственных. Это оттого, что я давно утратил чувство юмора и следую правилу: чем грязнее, тем смешнее.

Поднялись мы еще до рассвета. Одноглазый с Гоблином наложили на гостиницу свое любимое заклятие, повергающее всех в непробудный сон, и по-тихому смылись, чтобы в лесу прорепетировать представление. Остальные занялись лошадьми и амуницией. Между мной и Госпожой имела место небольшая стычка: она желала, чтобы я сделал что-нибудь для женщин, захваченных разбойниками.

– Если я буду исправлять все неправильное, что встречу на пути, мы не доберемся до Хатовара, – отвечал я.

Она не стала продолжать спор, и через несколько минут мы тронулись в путь.

Одноглазый сказал, что лес вот-вот кончится.

– Ладно, это место ничем не хуже прочих, – согласился я.

Мы с Мургеном и Госпожой укрылись в зарослях к западу от дороги, Крутой, Масло и Гоблин – к востоку. Одноглазый просто развернулся. Ничего явного он не проделывал, просто ждал.

– А если не приедут? – спросил Мурген.

– Значит, мы ошиблись – они не бандиты. С ближайшим попутным ветром пошлю им мои извинения.

Некоторое время все хранили молчание. Выехав на дорогу, чтобы узнать ситуацию, я увидел, что Одноглазый уже не один. За его спиной выстроились с полдюжины всадников. У меня защемило сердце. Эти фантомы были мне хорошо знакомы. Они изображали старых товарищей, давно погибших.

Я ретировался в лес. Мое потрясение было, против ожиданий, слишком сильным. Настроение отнюдь не улучшилось. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь полог леса, играли зайчиками на доспехах моих мертвых друзей. Они ждали врага со щитами и с копьями наготове, безмолвно, как и подобает призракам.

Но они были призраками лишь для тех, кто знал об умении Одноглазого создавать иллюзии. А Гоблин по другую сторону дороги строил собственный легион теней.

Эта парочка – настоящие художники, когда у них есть время для спокойной работы. Хоть и неровня они Госпоже, но все равно знатные чародеи.

– Скачут, – без всякой надобности сообщил я, услышав топот копыт.

В желудке засосало. Стоит ли рисковать, подпуская врагов так близко? Потом будет поздно стрелять. Если они решатся на драку… и если Одноглазый с Гоблином оплошают…

– Поздно дискутировать, Костоправ.

Я взглянул на Госпожу – и мигом вспомнил, кем эта женщина была раньше. Она улыбалась, зная, что творится в моих мыслях. Сколько же раз ей вот так приходилось рисковать, причем на игральных досках не чета нынешней?

Разбойники мчались по дороге. И осадили лошадей в замешательстве, завидев поджидающего их Одноглазого.

Я поехал вперед, а призрачные кони двинулись сквозь лес следом за мной. Зазвенела сбруя, затрещали ветви. Здорово сработано, Одноглазый. Жизненно, как ты говоришь.

Бандитов было двадцать пять. И так физиономии бледные от страха – краше в гроб кладут, а тут они сделались еще бледнее: дезертиры углядели Госпожу и узнали призрачное знамя на копье Мургена.

Черный Отряд весьма знаменит.

Изогнулись две сотни несуществующих луков. Пятьдесят рук вскинулось, словно в попытке уцепиться за брюхо неба.

– Вам, полагаю, следует спешиться и разоружиться, – сказал я предводителю.

Тот некоторое время шумно глотал воздух, прикидывая шансы, затем подчинился.

– А теперь вы, подонки. Живо с седел!

Разбойники повиновались. Госпожа властно махнула рукой, лошади развернулись и зарысили к Гоблину – на самом деле ими управлял он. Гоблин пропустил лошадей – пусть вернутся на постоялый двор в ознаменование того, что гнету конец.

Гладко сошло, ох и гладко! Без единой задоринки! Вот так мы управлялись с делами в былые деньки. Хитрость и маневр! Зачем рисковать и надрываться, когда можно мухлевать и надувать?

Построив пленных вереницей и связав веревкой для упрощения конвоирования, мы направились на юг. Одноглазый с Гоблином расслабились, и разбойники пришли в крайнее возбуждение. Посчитали, что мы поступили нечестно.

Через два дня мы добрались до Жилета. Здесь Гоблин с Одноглазым снова повторили свою масштабную иллюзию, и Госпожа отдала дезертиров на суд гарнизона. По дороге пришлось убить только двоих.

Все это ненадолго задержало нас, но теперь путь свободен, и до Чар около часа езды. Надо смириться с тем, что беда – ближе некуда.

Мои товарищи уверены, что большинство Анналов – у меня. А правда в том, что они остались в руках империи. Их захватили у моста Королевы – и то поражение все еще отзывается в душе болью. Перед заварухой в Курганье мне обещали их вернуть.

Эта самая заваруха и помешала. Ничего другого не остается, как возвращать Анналы самому.

3. Таверна в Таглиосе

Плетеный Лебедь поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Девчонки хихикали, подбивая друг дружку пощупать его светло-желтую шевелюру. Одна, с самыми многообещающими глазами, наконец решилась провести пальцами по кудрям. Плетеный Лебедь подмигнул Корди Мэзеру, сидевшему у противоположной стены гостиной.

Вот жизнь-то пошла с тех пор, как поумнели отцы и братья этих малюток! Не жизнь, а сказка, мечта любого мужчины. Сдобренная, правда, смертельным риском – добираться сюда ох как непросто. Если так пойдет и дальше, если Лебедя не застукают, он вскоре будет весить фунтов четыреста – самый счастливый бездельник в Таглиосе.

И кому бы пришло в голову?.. Заурядная таверна в простодушном городке. Дыра в стене, каких на родине полно на каждой улице, здесь – нечто небывалое. Тут и не захочешь, а озолотишься. Если только местные жрецы не раскачаются и не начнут совать палки в колеса…

Само собой, Лебедь и его подельники – чужестранцы, то есть экзотика, на которую не устает дивиться весь город, в том числе и жрецы со своими выводками. А особенно любопытны смуглые жрецовы дочки. Это здорово помогает в делах.

Путешествие было долгим и трудным, и раньше оно казалось безумной авантюрой. Но теперь каждый пройденный шаг окупается с лихвой.

Лебедь сложил руки на груди, предоставив девушкам делать что захотят. Ничего, он потерпит.

Корди тем часом откупорил очередной бочонок зеленого пива, горького, третьесортного, – сам же и сварил. И за эту дрянь таглиосские олухи платят втридорога! Что же за место такое, если до прибытия Мэзера здесь пива не пробовали? Глухомань! Просто находка для парней без особых талантов, но с шилом в заднице.

– Слышь, Лебедь, – сказал подошедший с полной кружкой Корди, – ежели и дальше так пойдет, надо будет нанять для меня помощника. Запасов только на пару дней хватит.

– Зря беспокоишься. Долго ли продержится твоя пивоварня? Что-то жрецы зашевелились. Найдут повод и прихлопнут наш бизнес. Пора подумать о другом дельце, тоже прибыльном. Ну что?

– Что – «ну что»?

– Почему ты вдруг помрачнел?

– В наши двери только что впорхнула черная птица рока.

Лебедь поспешил оглянуться. Так и есть, возвратился Нож – высокий, поджарый, чернющий. Бритая голова блестит, мускулы так и играют… Ни дать ни взять ожившая отполированная статуя.

Нож окинул зал неодобрительным взором, подошел и уселся за стол Лебедя. Девчонки принялись строить глазки ему – он был не менее экзотичен, чем Плетеный Лебедь.

– Пришел забрать свою долю и сказать, какие мы мерзавцы, что развращаем невинных детей? – поинтересовался Лебедь.

Нож отрицательно покачал головой:

– У старикашки Копченого снова были видения. Ты нужен Бабе.

– Вашу мамашу! – Лебедь спустил ноги на пол. Вот же ложка дегтя! Баба никогда не оставит их в покое. – Опять! Он что, гашиша пыхнул?

 

– Он же колдун. То есть по натуре сволочь. Ему не надо ничего курить, чтобы стать невыносимым.

– Вашу мамашу! – повторил Лебедь. – Как думаешь, может, просто слинять? Сбыть поскорее крысиную мочу, что Корди наварил, и двинуть назад, вверх по реке?

Нож медленно расплылся в ухмылке:

– Поздно, парень. Ты на крючке, теперь не сорвешься. Копченый шутом бы выглядел, открой он лавочку в твоих родных краях, но здесь он большой человек и главный торговец дурью. Пустишься в бега – поймают и ноги узлом завяжут.

– Это официальное предупреждение?

– Мне ничего такого не говорили. Но явно имели в виду.

– Что ему приснилось? Мы-то при чем?

– Хозяева Теней. Снова. Он сказал, у Тенелова было большое толковище. Они решили: хватит болтать, пора действовать. Копченый сказал, что Лунотень услышал призыв. Копченый обещал, что мы увидим их на таглиосской земле, и очень скоро.

– Эка новость! Он нам эти песни чуть не с первого дня поет.

С лица Ножа сошло все веселье.

– Теперь дела уже не те. Пугать можно по-разному, понимаешь? На этот раз и Копченый, и Баба говорили серьезно. Теперь их волнуют не только Хозяева Теней. Просили тебе передать, что сюда направляется Черный Отряд. Сказали, ты в курсе, что это означает.

Лебедь крякнул, словно от крепкого удара в живот. Поднявшись на ноги, он залпом осушил принесенную Корди кружку и оглядел помещение с таким видом, будто не мог поверить глазам.

– Нож, я ничего глупее в жизни не слыхал! Черный Отряд? Идет сюда?

– Сказали, весть дошла и до Хозяев Теней. И совершенно им не понравилась. Здесь, в низовьях, единственная свободная страна к северу от них. И ты знаешь, кто противостоит Тенелову.

– Не верю! Это же в какую даль переться Черному Отряду?

– Вы с Корди прошли почти столько же.

Нож присоединился к Лебедю и Корди Мэзеру после того, как те преодолели около двух тысяч миль в южном направлении.

– Ну да. Ты, Нож, мне вот что скажи. Кому, кроме нас с тобой да Корди, взбредет в дурную башку тащиться на край света без всякой на то причины?

– Причина у Отряда имеется. Если верить Копченому.

– И какая же?

– Не знаю. Сходи к Бабе, раз она зовет. Может, объяснит.

– Схожу. Все вместе сходим. Так, для виду. А при первой же возможности рвем когти. Ежели Хозяева Теней взбаламутились да Черный Отряд сюда идет, я поблизости от Таглиоса находиться не желаю.

Нож откинулся назад, чтобы одна из девушек смогла прижаться к нему поплотнее. В глазах у него было недоумение.

– Я еще дома видел, – сказал Лебедь, – на что эти вояки способны. Помню, как они дрались за Розы, – ох и досталось же городу… Поверь, Нож: у них очень дурная слава. Если они и вправду сюда явятся, ты пожалеешь, что мы тогда не дали крокодилам тобою закусить.

Нож так до сих пор и не понял, за что его бросили крокодилам. А Плетеный Лебедь, пожалуй, никогда не поймет, почему уговорил Корди вытащить Ножа и взять с собой. Хотя Нож оказался парнем правильным, из тех, кто платит свои долги.

– Лебедь, я считаю, ты обязан помочь местным, – сказал Нож. – Мне нравится этот город. Мне нравятся здешние люди. У них только один недостаток: ума маловато. Иначе давно сожгли бы все храмы.

– Нож, черт тебя возьми, ну какая от меня помощь?

– Здесь только вы с Корди хоть что-то смыслите в военном деле.

– Я провел в армии два месяца. Даже в ногу шагать не выучился. А Корди сыт службой по горло. Мечтает забыть ее, как страшный сон.

Подошел Корди, услышавший бо́льшую часть беседы:

– Нет, Лебедь, все не так уж плохо. Правому делу я послужить не прочь. Просто в тот раз оказался не на той стороне. Я считаю, Нож дело говорит. Мне тоже нравится Таглиос. И народ тутошний. И я сделаю, что смогу, чтобы их не подчинили себе Хозяева Теней.

– Слышал, что он сказал? Про Черный Отряд?

– Ага. И еще слышал, что с тобой хотят поговорить об этом. И полагаю, мы должны пойти и выяснить, что происходит, а уже потом разевать рот и объяснять, чего не собираемся делать.

– Ладно, уговорил. Нож, ты остаешься: стереги дом. Ты здесь держи оборону. Рыжую не лапай, она моя. – Он направился к выходу.

– А ты, Нож, умеешь из Лебедя веревки вить, – ухмыльнулся Корди Мэзер.

– Если все пойдет так, как я думаю, уговаривать его не придется. Когда местные выйдут против Хозяев Теней, он будет в первых рядах. Таглиос и ему лег на душу, да только он в этом не признается, хоть режь его, хоть ешь.

– Твоя правда, – хмыкнул Корди Мэзер. – Он наконец нашел себе дом. И никто не сумеет выгнать его отсюда. Ни Хозяева Теней, ни Черный Отряд.

– Этот Отряд в самом деле настолько плох, как говорит Лебедь?

– Хуже. Много хуже. Вспомни все легенды, что слышал дома, прибавь все, что слышал здесь, да навоображай еще столько же, а что получилось, удвой – тогда, возможно, будет похоже на правду. Братья Черного Отряда во всех отношениях круты: решительные, бесстрашные, стойкие. И что хуже всего – хитрые. Такой хитрости тебе даже не представить. Отряд существует четыре или пять веков – никакое другое войско так долго не продержится. Если только оно не состоит из отъявленных мерзавцев, с которыми сами боги не хотят связываться.

– Мамаши, прячьте деток, – протянул Нож. – Копченый тоже хорош – нашел, что во сне видеть…

Корди помрачнел:

– Ага… Я слышал, самая несусветная дичь может стать правдой, если сначала привидится колдуну. Может, стоит Копченому глотку перерезать?

– Пожалуй, – сказал вернувшийся Лебедь, – надо сперва понять, что происходит, а уж потом действовать.

Корди хмыкнул. Нож усмехнулся. Затем они принялись выгонять из таверны местных олухов, но предварительно каждый договорился с одной – а то и не с одной – девицей о новой встрече.

Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!

Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

  1. Нажмите на многоточие
    рядом с книгой
  2. Выберите пункт
    «Добавить в корзину»