Движущиеся подземелья. Интеллектуальные рассказы

© Газинур Хузаирович Дюсимбиев, 2018

ISBN 978-5-4493-9280-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перл-харбор

Восемь сторон света-это всеобъемлющая вселенная. Флот американцев, защищающий половину земного шара, стоящий на рейде. Перл-Харбор был построен в форме гектограмм. Очевидцы говорят, что количество кораблей было бесконечно. Никто не считал их количество. Но, если приглядеться, оно занимало площадь гавани Перл-Харбор и было бесконечно. Моряки, сходящие на берег на увеселения, по возвращении, то ли от выпитого, то ли от общения с женщинами заблуждались в лабиринте кораблей. Они долго искали свой корабль. Но, потеряв надежду, оседали в судах, где были вакантные места. Между тем как бы ни было бесконечно количество кораблей, оно имело свою конечность. Но это мы можем предположить. Так как

предполагают ученые, что количество вещества во вселенной равно десяти восемьдесят первой степени, никто не верит, что бесконечность можно сосчитать, но предположить, что количество кораблей конечно и, значит, по уходу матросов освобождается вакантное место и что матрос может найти это место, -вполне возможно. Иногда моряки погибали в потасовках в береговых барах и кафе. Это освобождало значительное количество вакантных мест. Америка посылала новых матросов, и они снова исчезали в темных фигурах кораблей лабиринта. Накануне нападения на Перл-Харбор японцы создали воздушную армию. Очевидцы краха американского флота утверждают, что и количество самолетов, участвовавших в налете, было бесконечно. Может, это утверждение неподготовленных к нападению матросов, которые хотят скрыть свою бездейственность и бессилие. Кроме того самолеты делали несколько заходов. Может быть, это связано с тем, что до второй мировой войны американцы воспринимали японцев не иначе, как поваров. И воинственность вторых застала их врасплох. Но то, что количество самолетов было огромно, не поддается сомнению. Значит, армада была другой бесконечностью и другой вселенной. Налагаясь друг на друга, они противоречили идее единости вселенной. Если вселенную принять за единицу, то отняв еще одну, мы получаем ноль. Но и это утверждение не соответствует действительности. Корабли и самолеты ушли под воду. Тут мы подходим к устройству Дантовско- го ада и теорий закона сохранения энергий. никто не знает порядок подводного захоронения. Здесь мы можем только догадываться, воз- можно даже верить утверждению поэта. Но видеть и объять сознанием любую из вселенной нам непосильно. Говорят, один из адмиралов – то ли командующий кораблями Америки – в конце жизни постиг за мгновение до смерти весь объем построения кораблей или количество самолетов в армаде. Но, может быть, это был японский шпион, снимавший флот своим фотоаппаратом.

Скотовод

То, что я богатый скотовод, известно всей округе. Мои стада коров и быков бродят по бесчисленным чекам, каналам, лесам и лугам. Возможно, я не стал бы так богат, если бы не это переселение. Людей переселили из-за вредности газового завода. Раньше скоту негде было пастись, было много людей, держащих скот. Скот выедал пастбища. Теперь нет ни людей, ни дворов. Остались лишь фундаменты от домов, погреба, сады плодовых деревьев и глубокие колодцы для воды, кучи мусора с консервными банками, блестящими на солнце, и ржавым металлом. Мой скот тучнеет изо дня в день. Я не знаю точного количества скота. Но знаю, что его безмерно много. Иногда я бегаю по полям, чтоб поправить свое здоровье, и натыкаюсь на неизвестные стада коров. Я знаю, что они мои, но скот плодится очень быстро, и я не узнаю свой скот. Здесь нет волков и нет воров, и ничего не мешает прогрессивному росту количества. Мне говорят, что лучше я устроился бы на завод и зарабатывал большие деньги. Но зачем мне работать, если деньги мне приносит мой беспризорный скот. Говорят, что выберут нового председателя, и он вспашет брошенные земли, и мой скот выродится. Но это утверждение не имеет под собой почву. Земли давно поросли дикими деревьями, чтоб их выкорчевать, потребуются колоссальные деньги. Их нет у колхоза, так что еще долго бродить по этим чащобам моим диким стадам. Нет, я бы переселился в город: мои стада дики и не требуют ухода, но тогда мои стада потеряют вид на жительство и станут вне закона. А пока они на своей родине. Они даже не знают, что принадлежат мне. Они едят траву, изучают местный ландшафт, пробивают себе дорогу под деревьями, образуя лабиринты дорог, непроходимых для человека. Я ловлю их, когда они выходят на открытые места. Мне говорят, что могут возникнуть воры. Они могут потихоньку обворовывать меня, так что я не замечу. Я вполне соглашусь, что заметить пропажу одного или нескольких десятков скота для меня непосильно. Но разве человек, своровав одного, остановится, он разредит стада, что станет заметно. Да и то, что попавшись, ему придется платить за все украденное. Есть скептики, которые утверждают, что я не так богат, или, если я богат, то можно меня ограбить; но можно ли ограбить меня, если мое имущество доступно всем, чтоб украсть мой скот не нужно сталкиваться со мной. Это спасает мою жизнь. Иногда я не замечаю пропажу: стада так бесчисленны, что падеж-утопленные, заболевшие коровы-для меня незаметен. Иногда пройдя по окрестностям я вижу, как грузят мой скот. Мне бывает немного обидно, но я не рискую приближаться, чтоб увидеть номер машины. Я просто говорю хранителям закона, что воруют и плачу. Это их работа, они и воры уравновешивают работы друг друга. Ничто еще не придумано человечеством, что могло бы быть эффективно. Они иногда убивают друг друга, они имеют право это делать. Странно то, что, зная все свои повадки, у них нет желания что-либо менять. Я плачу хранителям закона, и они включают в свое поле деятельности мои стада. Хранители утверждают, что стада подвижны и охрана их неэффективна и трудоемка. Но я плачу деньги, и гибнут хранители, их смерть вызывает профессиональную месть, и тогда они забывают о неэффективности. Гибнут воры. Воры начинают думать, что на моих стадах лежит проклятие. Они хотят внушить эту мысль мне, просят уничтожить скот. Но я не могу им помочь, возможно, быть богатым въелось в мою кровь, и мне трудно отказаться от этого. Но чаще это лень, эта лень мне когда-то мешала отказаться от бедности. Мне трудно было заставить себя делать попытки разбогатеть. В моем нынешнем процветании, если это можно назвать так, виновна моя лень. Жители собирали документы, ходили в совет, плакали, рыдали, волочили ноги, заползали туда ползком, ходили на руках, утверждая, что ноги покалечены, ползали на спине, утверждая, что ползать на животе не могут, так как кишки оголены. У них действительно оголены кишки. Они помогают руками своему пищеварению. Получил распространение такой способ оздоровления, его назвали переселенческим. Один житель стал народным врачом, к нему приезжали со всего мира, он лечил этим методом. Повсюду стояли палатки. Утром выстраивались очереди, люди уходили со вспоротыми животами..Некоторые утверждали, что этот способ помогает от ожирения, курения, алкоголизма, наркомании, снимает стресс, лечит импотенцию. Но врач уехал за границу, теперь он лечит там. Мне было лень пойти в совет. Я не собирал документы, хотя льготы имел. Мой отец воевал в самой большой войне страны. Он приехал к матери на заре, и мать сказала, почему сквозь тебя видно солнце. отец сказал, должно быть много стреляли..Его раны затянулись, он породил меня и моих братьев. Мой дом стар, и в документах, которые хранятся в совете, срок строительства исчисляется до рождения Адама и Евы. Каркас дома сгнил, но доски, обшитые в те времена, добротны и они держат дом. На стене есть масляное пятно. Оно утверждает предание бросания бутылки подсолнечного масла, которую бросил Адам на Еву после вкушения змеиного яблока. Говорят, что дом строили Адам и Ева после изгнания из рая. Тогда еще не пользовались для утепления камышом. Это придумал Хрушев, это было после; Адам и Ева использовали коноплю и от этого дом получился холодным. Есть утверждение, что после рождения детей Адам зарубил Еву топором в пьяном угаре. Но другие утверждают, что он застрелил из ружья. Третьи утверждают, что они уехали, продав дом Рахиль. Мой отец купил его у Рахиль в те времена, когда она не подкладывала под своего мужа наложниц и могла рожать сама. Древний старый ветхий дом и самая большая война, в которой участвовал мой отец. Лишь одной льготы было бы достаточно, чтоб я получил квартиру. Но я ленился переезжать. Моя корова исчезла в чаще дикой облепихи, и оттуда начали появляться стада. Старая корова появлялась возле дома, я кормил ее яблоками. Ее утроба работала денно и нощно, подходя за яблоками. Везде лежали новорожденные телята. Они вываливались, когда она ела яблоки. Она не обращала на них внимания. Телята образовали за ней след. Они обсыхали, поднимались и принимались есть. Вначале мать пыталась выхаживать телят, но вскоре перестала этим заниматься. Телят становилось больше, даже если не все выживали. Зимой я резал мой скот, дом превращался в склад коровьих туш. Люди приходили, рубили мясо с замороженных туш. Я разжигал на полу костер и варил мясо в большом котле и угощал своих клиентов. Они покупали мясо и бросали деньги в угол. Они ходили, поднимали туши, выбирали подходящие туши, куски мяса. К концу дня я сметал деньги и забивал ими мешки. Иногда забредали скупщики рыбы. Они говорили, что когда-то давно покупали здесь красную рыбу и черную икру. Я пожимал плечами и водил в подземные галереи. Показывал старые, брошенные жителями села подводные лодки для проверки снастей и сеток, бухты ржавых тросов, по которым двигались эти лодки, истлевшие сети, ржавые брошенные мотоциклы, на которых рыбаки носились по подземному лабиринту. Скупщики рыбы уезжали. Их не интересовало мясо. Они говорили, почему они уехали-ведь рыба стоит дорого. Я пожимал плечами. Иногда приезжали циркачи, они раньше давали представления. Я помню их с детства. они давно научили меня глотать мечи. Я научился глотать семиметровые мечи. Нужно было только хорошо расслабиться и меч уходил в полость. Циркачи могли глотать одиннадцати-, четырнадцатиметровые мечи. Но это меня не удивляло. Я знал, что при известной тренировке смогу достичь их уровня. Но я давно не тренируюсь. Да и сейчас при стянутости внутренностей я смог бы без тренировки проглотить четырехметровый меч. я кормил циркачей мясом. Я давал им мяса, сколько они могли унести. Но это их не радовало, они хотели дать представление, жалели о зрителях. В нашей деревне, говорили они, были лучшие зрители. Они говорили правду. Я сам был их зрителем. Мы выходили на улицу, заворачивались в простыни, одеяла, чтоб не кусали комары. Циркачи заводили переносную электростанцию, устанавливали прожекторы. Мы смотрели на них. Они и мы были на освещенной части пространства. Вокруг была темнота, наполненная кваканьем лягушек, стрекотанием кузнечиков и сверчков. Но это была темнота. Бесконечное пространство, темнота неизвестных земель необитаемых. Говорят наши предки пришли оттуда, с необитаемых безжизненных земель. Они пришли как взрыв первородной звезды, они были хаосом. Может ли быть стабильность у хаоса. Хаос расширяющийся, возможно, имел лишь один стабильный параметр-это скорость расширения. Возможно, скорость даже не была постоянной, пульсирующей, сейчас об этом никто не знает. Предки были концом света для света стоячего, оседлого, но сами несли разрушение. Мужчины и женщины прошлись разом, совокупляясь с побежденными. Рождались новые солдаты, это был взрыв генов. Они сталкивались с оседлой силой, чтоб уничтожить часть людей и побудить к взрывной силе размножения. Мужчины и женщины трудились, чтоб принести бесконтрольное ничем, ни пищей, ни моральными, ни этическими, объяснимыми нормами, размножение. Теперь движение прекратилось. Хаос прекратил быть хаосом. Размножение остановилось. Оно определяется способностью прокормить. Переселение-это жалкая попытка возродить былой хаос. Эти земли имеют дорогой ядовитый газ. В той части темноты был построен завод. Он осветил часть пространства. Но это было ненадолго. Хотя и теперь горит свет, но его стало меньше. Говорят, завод заброшен, а в оставшейся части бродят одичавшие пожарники. Они опасны для людей. Их иногда приезжают смотреть туристы..Завод огорожен. Смотреть разрешается лишь из-за бронированного стекла. От села, которое стояло на Бузане, до села, которое стоит на Ахтубе, четыре километра, за ним начинаются барханы. За этими барханами виднеются купола дворцов. Они построены джинами из кувшинов, которые вылавливали из Ахтубы мои сверстники-школьники. Эти дворцы изрядно обветшали. Они неотапливаемы и оттого не могут служить жильем. Дорогой мрамор, гранит, которым он отделан, никого не интересует. В те времена, поняв бесполезность дворцов, в них устроили туалет, заходя куда приходилось долго перепрыгивать через испражнения, чтоб потом оставить свои. Летом от жары запах испражнений менял свой оттенок, прибавляя к своей гамме запах гнилых абрикосов. Сейчас в холодное заброшенное время можно было только увидеть в одном из залов возле белого кирпича засохшее рассыпающееся испражнение полугодовалой давности проступающей кожурой красного помидора. Скоро ветер и его сдует. Хотя испражнение и не эстетично, но в этом холоде и оно несет частицу человеческого тепла. Хотя оно достаточно разложилось, чтоб знать, как это было давно. Если идти дальше по барханам километров двадцать пять, то можно набрести на село Лапас. В том селе давно никто не живет, они давным давно откопали статую великого предка и его сокровища. Вернее пески раздвинулись и стали прозрачными и открыли сокровища. Жители того села, накупив тракторов, гонялись, играли на них. В конце концов пески снова закрылись, и селяне покинули родные места. Лишь один, говорят, бродит в тех местах, дожидаясь возвращения сына. Я с ним солидарен. Хотя мое богатство не золото, а мои коровы. Я не жду сына, хожу потому, что ничего не хочу менять..

Архангел Джабраил

В это утро Мустафа не выходил из дома. Его пугала гроза, длившаяся уже почти полдня. Работы у него не было. Он посмотрел на тощую корову, жующую прошлогоднюю солому. Подумал, что у его скотины дела не лучше, чем у него самого. Можно было пойти ночью на ферму, притащить немного сена. Мустафа махнул рукой: корова молодая, авось и не сдохнет. Вдруг он увидел старика в белом одеянии, ползущего по грязи к навесу. Мустафа сразу узнал в нем архангела Джабраила. Старик был жалок, он весь промок и дрожал. Мустафа взял этого тысячелетнего старца на руки и занес домой, положил на тахту возле горячей печки. Джабраил покряхтывал, грея кости. О том, что у Мустафы появился ангел, стало известно всему селу. Богатые соседи предлагали свои услуги, чтоб вернуть его на небо за их счет. Но Мустафа подумав, что это дело чести, не соглашался. Как стихла гроза, он пошел и продал свою корову. Когда вернулся домой, никак не мог пробиться к двери: толпа паломников обступала его дом. Каждый из них мучил молчаливого, разучившегося говорить старика своими проблемами. Старик лишь испуганно таращил на них глаза. Ему предлагали взятку, чтоб он вымолвил за них наверху слово. В конце концов Джабраил заснул. Начали было его тормошить, но поспел Мустафа, он выпроводил гостей. «В конце концов, что он может, -думал Мустафа, -стареющий рассыльный Аллаха?» Мустафа произнес с почтением: «Ля иляха илля Ллаху. «Нет ведь Бога кроме Аллаха!» А этот трудяга такой же, как и я. Зачем его люди беспокоят? Какое же он получил поручение? Может, Шайтан этот, тоже состарившийся в этом ветхом небе, сделал маленькую пакость, столкнув бывшего могущественного небесного воина?» «В принципе, -он думал, глядя на Джабраила, -Джабраил не держит зла за эту шалость Шайтану. Они устали играть эту бесконечную войну, они уже состарились. Тысячелетняя вражда выработала у них привязанность, а усталость еще больше усиливала эту привязанность.» «В конце концов я лишь выполнял свои обязанности,» -говорит безразличное лицо старца. …Сейчас на небе, может, ходит Шайтан, очень сожалея о своей прихоти, из-за которого надолго лишился общества своего стареющего противника и приятеля. Быть может, он, глядя на земную бездну, думает о своей ненужности и одиночестве. Словно вихрь прошла буйная жизнь, в которой все страсти и ненависти были достоянием их двоих. И, потеряв объекта своей ненависти, он вдруг понял, что они никого не интересуют. Шайтан понял, что Джабраил ему необходим, он очень глубоко сожалел о своей победе. Быть может, Шайтан посылает на землю письма в надежде, что их найдет Джабраил. А в письмах лишь несколько слов: «Мы нужны друг другу. Скорей возвращайся в это ветхое небо. Я не могу жить без тебя.«А, найдя их, Джабраил будет озираться, ища корреспондента. Тогда в его памяти всплывет то, что их господин давно не пользуется услугами. Поймет, что весь мир его замкнулся в этом отвергнутом ангеле. Таком же жалком, как и он сам. Он, может, поймет, как он хочет видеть своего врага. Ведь он единственный помнит его молодость, доблесть, он еще с ним может сохранить видимость жизни. И тогда он взглянет на небо и увидит за облаком прячущегося, немощного, с дрожащими ногами, как и он сам старца, испуганно ожидающего, с глазами, полными ожидания и мольбы о бесконечной привязанности и тоски… Думая так, Мустафа смотрел в лицо старцу. Он ожидал, что в уголках глаз Джабраила покажутся слезы. Но слез не было. Спящее лицо по-прежнему выглядело усталым. Мустафа погасил свет и вышел на улицу. Небо было чистым и прозрачным, усыпанным бесконечными звездами. Мустафе дышалось легко. Надо будет посадить картошку, картошка должна хорошо уродиться. Утром он отвез старика в аэропорт и дал летчику «на лапу», чтоб он занес старика на небо. Он немного пожалел корову, она была чем-то похожей на него. Но вскоре он нашел работу и женился, и зажил зажиточно. Только иногда он останавливался и, глядя на небо, задумывался, как он там без его помощи.

Сад расходящихся тропок

Подобно одному из китайских императоров, который как ни был даровит в государственном управлении, но все ж отдалился от дел, чтоб создать гигантский, бесконечный рассказ, называемый «Садом расходящихся тропок», хотя мои литературные способности и притязания более скромны, но я позаимствую у него это желание унифицировать один рассказ в бесконечность. Мой хаос будет представлять всего два варианта одного события. Вариант 1. Некий Кронов, среднестатистический житель будущего, уже успевший состариться, проживал в густонаселенном городке. У него помимо всех увлечений, привязанностей и привычек была неразрешенная юношеская мечта. Как житель огромного города, где всегда легко разбогатеть, он обрел некоторую, едва заметную уверенность, что удача к нему более благосклонна. Хотя он уже состарился, обрюзг, но он лелеял надежду, что изменился в лучшую сторону. В юности, когда Кронов был еще молод и любил одну девушку в своем поселке, ему пришлось уступить ее удачливому сопернику. И теперь этот эпизод с годами не стирался из памяти, а прокручивался каждый раз все отчетливее, ему казалось, что это видение все более детализировалось, нанося все более сильное страдание Кронову. Тогда, в ранней юности, он хотел убежать, бросил родную деревню, в надежде забыть женился, заимел детей, построил огромный дом, сколотил состояние, дающее право называться богачом, он думал, что то поражение оставит его в покое. Кронов даже пытался убить это страдание, овладев своей мечтой сейчас. Вернулся в деревню, увидел своих сельчан, без труда нашел ту девушку. Девушка была уже вдовой, едва передвигающейся на толстых ногах. Овладеть ею ему не составило труда, но и это не принесло ему облегчения. Пытался ее убить, но потом он понял, что это ничего не даст, а лишь окажется за решеткой и даже не за решеткой, скорее всего дети позаботятся об имени своей семьи и поместят его в психиатрическую больницу. Страдание, доставляемое этим эпизодом, все раскручивалось, и Кронов подумывал-не кончить ли с этим с помощью оружия. Но на это не хватало духа, он слишком любил себя, чтоб легко так расстаться с жизнью. Однажды он прочитал объявление в газете, в которой привык рыться по деловой привычке, что создана машина времени и желающие могут воспользоваться ею за деньги. Желающих совсем не было, изобретатель уже собирался ее разобрать и кинуть на чердак. И тогда у него появился Кронов. Изобретатель обомлел: первый богач мог кинуть любую сумму для себя незначительную, но для него являющуюся целым состоянием. Кронов выписав деньги, отправился в свою молодость. Вначале он чувствовал себя неуютно, будучи старым человеком в своей деревне. Он так был похож на своего отца, что его было приняли за дядю Кронова, которого не существовало. Он отправился в трактир, выпил вина, разглядывая сельчан, он знал каждого из них. Потом вышел на улицу и увидел идущего парня, в нем он узнал себя. В принципе он был красив, но была какая-то робость. Проходя рядом с ним, он поздоровался, тот смутился от его пристального взгляда. Кронов подумал, как ему помочь. У него не было четкого плана, он думал, что ринется в пространство, где сближались его девушка и его соперник. Девушка сначала забавлялась этим старичком, ей нравилось, что деньги сыпались к ее ногам с интенсивностью дождя. Потом она вдруг начала ощущать, что помимо этого старичка существует еще другой человек, богатый внутренним миром, переживаниями. Этот старик с легкостью воплощал любой художественный образ. И этот образ был текуч в отличие от образов кино и книг. Этот вечный герой открывал новый мир и легко с ним расставался, создавая новые непостижимые перевоплощения. Иногда ее охватывала тоска, что этот старичок умрет и будет принадлежать не ей, а смерти, и развлекать и служить ей, она ревновала его к смерти. Его внешний облик, быть может, вызывавший отвращение вначале своей дряхлостью, вдруг улетучился. Она оправдывала его в себе, говорила, ведь самое чистое-это не живое, а живое имеет природу стареть, дурно пахнуть, тем более, что неживое за счет его денег в самых изысканных качествах появлялось перед ней. Соперник давно уже ушел, он был побежден. Кронов уже подумывал вручить ее своему прошлому и вернуться домой, и заполучить ее там, в своем настоящем. Ему это прошлое надоело. Любовь девушки ему ничего не добавляла. Кронов любил ее всегда всегда, а заполученный любовью он мог наслаждаться и там, если вручит ее своему прошлому. В один из тихих уединенных вечеров он признался ей, кто он такой и вручил ее своему прошлому. Его прошлое было счастливо. Кронов возвращался и чувствовал себя благодетелем этого юноши, хотя знал, что заботился о себе. Когда он открыл машину, которая должна была перенести его в будущее, он увидел, что она отсырела, но не придал этому значения, а нажал на кнопку. Машина взорвалась, отбросив его метра на три. Кронов, очнувшись, понял это. Теперь он не мог вернуться в свое будущее, значит в настоящем их было двое, значит, тот другой был не им, а был чужой, соперник, обольститель, любовник, спящий с чужой женой. Он испытал кратковременное счастье и вот новое страдание, он опять отвержен, покинут. Его девушка легко перекинула свою любовь к Кронову, его прошлому, а прошлое было ему ненавистно. Что делать, снова отобрать ее, он этого не сделает, в его природе была робость, которая не позволяла ему перейти на подлость. Даже делая деньги, он позволял остатки своего коммерческого таланта подбирать другим. Он опять, как много лет назад, уехал в тот город и стал доживать свои дни. Вариант 2. Некий Кронов, среднестатистический житель будущего, уже успевший состариться, проживал в густонаселенном городке. У него помимо всех увлечений, привязанностей и привычек была неразрешенная юношеская мечта. Как житель огромного города, где всегда легко разбогатеть, он обрел некоторую, едва заметную уверенность, что удача к нему более благосклонна. Хотя он уже состарился, обрюзг, но он лелеял надежду, что изменился в лучшую сторону. В юности, когда Кронов был еще молод и любил одну девушку в своем поселке, ему пришлось ее уступить удачливому сопернику. И теперь этот эпизод с годами не стирался из памяти, а прокручивался каждый раз все отчетливее, ему казалось, что это видение все более детализировалось, нанося все более сильное страдание Кронову. Тогда, в ранней юности, он хотел убежать, бросил родную деревню, в надежде забыть женился, заимел детей, построил огромный дом, сколотил состояние, дающее право называться богачом, он думал, что то поражение оставит его в покое. Кронов даже пытался убить это страдание, овладев своей мечтой сейчас. Вернулся в деревню, увидел своих односельчан, без труда нашел ту девушку. Девушка была уже вдовой, едва передвигающейся на толстых ногах. Овладеть ею ему не составило труда, но и это не принесло ему облегчения. Пытался ее убить, но потом он понял, что это ничего не даст, а лишь окажется за решеткой и даже не за решеткой, скорее всего дети позаботятся об имени своей семьи и поместят его в психиатрическую больницу. Страдание, доставляемое этим эпизодом, все раскручивалось. И Кронов подумывал, не кончить ли с этим с помощью оружия. Но на это не хватало духа, он слишком любил себя, чтоб легко так расстаться с жизнью. Однажды он прочитал объявление в газете, в которой привык рыться по деловой привычке, что создана машина времени и желающие могут воспользоваться ею за деньги. Желающих совсем не было и изобретатель уже собирался ее разобрать и кинуть на чердак. И тогда у него появился Кронов. Изобретатель обомлел: первый богач мог кинуть любую сумму для себя незначительную, но для него являющуюся целым состоянием. Кронов выписав деньги, отправился в свою молодость. Вначале он чувствовал себя неуютно, будучи старым человеком в своей деревне. Он так был похож на своего отца, что его было приняли на дядю Кронова, которого не существовало. Он отправился в трактир, выпил вина, поел, разглядывая сельчан, он знал каждого из них. Потом вышел на улицу и увидел парня, в нем он узнал себя. В принципе он был красив, но была какая-то робость. Проходя рядом с ним, он поздоровался, тот смутился от его пристального взгляда. Кронов подумал, как ему помочь. У него не было четкого плана, он думал, что ринется в пространство, где сближались его девушка и его противник. Что он и сделал. Девушка сначала забавлялась этим старичком, ей нравилось, что деньги сыпались к ее ногам с интенсивностью дождя. Потом она вдруг начала ощущать, что помимо этого старика существует еще другой человек, богатый внутренним миром, переживаниями. Этот старик с легкостью воплощал любой художественный образ. И этот образ был текуч в отличие от образов кино и книг. Этот вечный герой открывал новый мир и легко с ним расставался, создавая новые непостижимые перевоплощения. Иногда ее охватывала тоска, что этот старичок умрет и будет принадлежать не ей, а смерти, и развлекать и служить ей, она ревновала его к смерти. Его внешний облик, быть может, вызывающий отвращение вначале своей дряхлостью, вдруг улетучился. Она оправдывала его в себе, говорила, ведь самое чистое-это не живое, а живое имеет природу стареть, дурно пахнуть, тем более, что неживое за счет его денег в самых изысканных качествах появлялось перед ней. Соперник давно уже ушел, он был побежден. Кронов уже подумывал вручить ее своему прошлому и вернуться домой, и заполучить ее там, в своем настоящем. Ему это прошлое надоело. Любовь девушки ему ничего не добавляла. Кронов любил ее всегда, а заполученной ее любовью он мог наслаждаться и там, а главное он сделал. В один из тихих уединенных вечеров, он признался ей, кто он такой и вручил ее своему прошлому. Его прошлое было счастливо. Кронов возвращался и чувствовал себя благодетелем этого юноши, хотя он знал, что заботится о себе. Когда Кронов приближался к машине, он почувствовал некоторое внутреннее сопротивление. Он остановился, прислушался к себе. В его памяти всплыла девушка. Сознание того, что в будущем будет обладать ею, ему не приносила уже той радости. Он понимал, что вернувшись к себе, в свое время, он теперь не будет испытывать того страдания, что мучило его всю жизнь. Но было здесь что-то, что до ужаса отталкивало. Он начинал вспоминать все эпизоды своей недавней победы. Девушка была очаровательна, сколько сладостного, почти до сумасшествия, наслаждения она подарила ему. Его пожизненная тоска и фантазии, казавшиеся нереальными, прорвались, неслись с той высоты невозможного и оттого дарили такое упоение. Каждый шаг, милый шелест ее платья, нежная, чуть отдающая молоком кожа, ее нервная дрожь невинности, ее девичьи фантазии обретения сказочного принца, и тихий волшебный вечер, с полным отсутствием насилия со стороны нравов деревни, дающий отрешенность и обретение, другой материальный мир. Все это, прокрученное в памяти Кронова, позволяло смаковать удовольствие, он высасывал наслаждение из воспоминаний. И когда он понял, что все, что можно выжать, выжато, эта любовь иссякла. И та любовь, что была в его памяти, уже не вернется, а эта реальная девушка была ему не нужна, даже противна своей податливостью. Кронов понял, что ему не нужно его будущее. Он разыскал лом, метнул его в машину времени и пошел в сторону города, как много лет назад.