Питер в судьбе сибирячки. ХХ век. 70-е и 90-е годы

© Галина Вервейко, 2022

ISBN 978-5-4493-3577-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фото автора, 1975 год

Предисловие

В мае 2003 года в России отмечалось 300-летие одного из самых прекрасных её городов – Санкт-Петербурга.

Этот одновременно царственный и демократичный, часто революционный город, оставил в моей судьбе неповторимо прекрасный след. Его «отпечаток» остался в фотоальбомах, документах, письмах, кадрах немого кино и видеозаписей. От светлых и «простых» семидесятых годов до тревожных и смутных девяностых – конца двадцатого века. И наша новая петербургская семейная летопись началась уже в новом XXI веке.

Я жительница далёкой Сибири. А появление сибиряков в Питере воспринималось его жителями с большим удивлением, нежели иностранцев: видимо, заграница рядом, а вот – Сибирь… Поэтому, возможно, кому-то из петербуржцев будет интересно узнать, что думают о них и их городе сибиряки, приезжающие к ним из очень далёких и для многих незнакомых мест.

Каждый раз, уезжая из Ленинграда, а затем и Санкт-Петербурга, я всегда берегу в душе его прекрасные порывы, то духовное богатство, какое, мне кажется, не способен дать человеку ни один город мира. Его высочайшее искусство поднимает внутренний мир человека до «заоблачных» высот. Радость и печаль, красоту миросозерцания и его убожество, все оттенки человеческих чувств вбирает в себя жизнь этого города. Он красив блеском и царственностью, и своим величественным грозным видом в дни потрясений, богатством и нищетой – всеми контрастами человеческой жизни. В нём можно испытать всю палитру чувств: прекрасное и ужасное, комическое и трагическое, возвышенное и низменное.

Нельзя не любить Питер, хоть однажды погрузившись в его сложную и богатую душевно жизнь. Кажется, что каждый камень его находится на нужном месте и положен с любовью к городу. Во все времена года он красив по-своему, и в любые исторические события этот великий град восхищает своей высотой духа.

Будучи коренной сибирячкой с омской земли, о Ленинграде я много слышала в школе, особенно на уроках литературы (учительница когда-то училась и нередко бывала там). А когда мне было восемнадцать лет, мой отец открыл для нас с мамой этот прекрасный город: он учился там несколько месяцев, повышая свою квалификацию. Больше всего меня поразил Эрмитаж. Прошло чуть больше года, и я со своими друзьями из Омского культурно-просветительного училища снова еду в этот необыкновенный город, где мы становимся абитуриентами ЛГИКа – Ленинградского государственного института культуры. И более месяца мы с ними изучали разные уголки Ленинграда, который стал нашим «городом юности». Было это в 1975 и 1976 годах.

Через 15 лет, в январе 1991 года, когда я уже стала преподавателем хореографии в детской школе искусств и начинала вести уроки мировой художественной культуры в средней школе, работая в Алтайском крае, я вновь приезжаю в Ленинград. На сей раз я становлюсь временной жительницей Питера на целых четыре месяца, обучаясь на факультете повышения квалификации для преподавателей вузов от школы-гимназии №123 г. Барнаула в Российском государственном педагогическом университете имени Герцена по специальности «мировая художественная культура». Занятия в Эрмитаже и Русском музее, посещение филармонии и различных театров, бурная политическая жизнь города оставили в моей душе своё отражение.

Шел трудный «революционный» год. Казалось, что больше не удастся попасть в любимую северную столицу России, так тяжела была политическая и экономическая жизнь страны. Но через три года судьба дарит мне новую встречу, теперь уже – с Санкт-Петербургом, где проходили летом 1994-го года Третьи Игры Доброй Воли. Наш детский театр хореографических миниатюр «Фантазёры» из села Озёрки Алтайского края, где мы с мужем были руководителями, участвовал в культурной программе этого форума вместе с ансамблем «Руснари» из АГИКа – Алтайского государственного института культуры.

В преддверии нового 2003-го года, когда в России шла подготовка к празднованию 300-летия великого Санкт-Петербурга, мне захотелось все свои «зарисовки с натуры», непосредственные записи из жизни Питера тех времён собрать в одну книгу и подарить её любимому городу. Почему я его называю Питер? Это короткое символическое название более всего прижилось в народе и подразумевает все названия этого города – и Ленинград, и Санкт-Петербург.

Итак, я предлагаю читателям свои документальные записи о жизни города, отдельных его жителей и гостей, а также тех, кто был связан с ними перепиской во второй половине ХХ века – 70-х и 90-х годах. Взгляд на жизнь того времени жителей Сибири, жизнь которой всегда течёт более спокойно и размеренно – совершенно в другом ритме.

Глава 1. Знакомство с Ленинградом

Теперь уже трудно вспомнить, когда же я первый раз услышала об этом городе. Мне кажется, что я его знала всегда – с самого рождения, а полюбила Ленинград еще задолго до первой встречи с ним.

Самые драгоценные мгновения своей жизни мне почему-то всегда хотелось оставить «навечно». И я хранила в своем архиве разные записи, письма, фотографии, а потом увлеклась любительским кино и видеосъемками. В эту копилку, конечно, вошли и ленинградско-петербургские впечатления, ставшие главными сокровищами семейного архива. Но прежде, чем открыть их, мне хотелось бы немного вернуться в далёкие дни детства и поведать о том, как я «заболела» таким собирательством.

Дело в том, что мой дед по отцу, Вервейко Антон Евдокимович, был журналистом. Родом он был с Украины, но в молодости оказался в Сибири. Работал в редакциях Иркутской области и Красноярского края, а после Великой Отечественной войны, в 1946 году, приехал в Омскую область – город Калачинск. Это был очень необычный, интересный человек. Глава большой многодетной семьи: они воспитали с бабушкой восемь детей. И мой дед был, наверное, самым примерным отцом среди мужчин, которые встречались мне в жизни: всеми своими детьми он очень гордился, мог часами рассказывать нам, внукам, где и как они живут. Для этого дедушка вытаскивал верхний ящичек из комода, где хранились семейные письма и открытки, доставал и читал их мне, а потом «для достоверности» показывал фотографии в семейном альбоме. Казалось, что весь смысл его жизни был в семье, созданной им, где очень ценился любой труд: и умственный, и физический. Все дети хорошо учились в школе, и почти все получили высшее образование, и это было гордостью всей семьи. Но, кроме того, что Антон Евдокимович так много времени уделял своей семье, воспитанию детей и внуков, он очень любил свою профессию, и я вспоминаю его почти всегда сидящим за столом и что-то пишущим в свою тоненькую тетрадку. Они потом складывались стопками. Нам, внукам, категорически запрещалось трогать что-либо из бумаг без разрешения деда, а в углу комнаты хранились кипы газет, которые он выписывал за текущий год. Многие его архивы хранились в «волшебной» кладовке, в которых мне очень нравилось рыться, выискивая для себя новые «клады», знакомясь с жизнью прошлых, неизвестных мне лет. На дни рождения дедушка непременно дарил всем книги – это для него было самым ценным в жизни (и, кстати, ни один день рождения своих многочисленных родственников он не забывал).

Мне повезло, так как я пользовалась его особой заботой и любовью, потому что родилась 5 мая – в советский День печати. А для Антона Евдокимовича всё в жизни было символичным: значит, непременно должна пойти по его стопам! И он со школьных лет приучал меня быть активным юнкором (юным корреспондентом) нашей калачинской газеты «Сибиряк», а также вместе с ним я трудилась над своими посланиями во Всесоюзную газету «Пионерская правда», откуда с радостью получала ответы на красивых фирменных бланках с советами, как писать прозу и стихи.

Ещё одним его любимым делом было читать вслух книги по вечерам. Это было для меня почти что сказочным действом: зимний сибирский вечер, на улице мороз, топится русская печь в доме, рядом с ней лежит и мурлычет кот, бабушка прядет шерсть или вяжет, а дедушка читает вслух какую-нибудь таинственную для меня историю… Вот так я, наверное, услышала и о городе Петрограде, революции и вожде пролетариата Владимире Ильиче Ленине. О нём дед рассказывал всегда так, как будто был знаком с ним лично. И неудивительно: ведь это был его современник. Однажды он даже показывал свой дневник, где в молодости описывал дни траура, когда наша страна прощалась с вождём революции, и свои личные переживания в эти дни.

Ещё одним моим «главным воспитателем» была бабушка по маминой линии – Рублевская Прасковья Андреевна. Родом она была из сибирской крестьянской семьи из большого села Сидельниково Омской области. Но почти всю жизнь проработала секретарём-машинисткой, и большую часть её – в Калачинском райкоме партии. Она почему-то очень любила товарища Кирова, рассказывала мне о том, как его убили в Ленинграде в годы её молодости – комсомолки 30-х годов. Также она искренне любила Ленина и партию. Сама была очень честным и совестливым человеком, «настоящей коммунисткой», как считали тогда, а вот сталинисткой бабушка никогда не была, так как ей приходилось печатать много секретных партийных материалов, из которых ей было известно о массовых репрессиях. И она мне говорила о Сталине:

– Плохой он был человек: много хороших людей погубил.

Больше всех других советских руководителей Прасковья Андреевна любила Леонида Ильича Брежнева. Портрет, где он был ещё молодым и очень красивым, висел у неё на стене – на кухне. И она говорила, глядя на него:

– Вот только сейчас мы и стали жить хорошо. И не дай Бог, вам пережить то, что довелось нам.

И мои романтические «героические» грёзы об их революционном прошлом она никогда не разделяла (читая книжки о героях, я даже жалела о том, что моё время стало «скучнее»: хотелось совершать какие-нибудь подвиги!).

И дома, и в детском саду нам, детишкам 60-х годов, часто читали тоненькие, из серии «Мои первые книжки», рассказики о революционном Петрограде и дедушке Ленине. И помню, как на стульчике я читала одно из первых своих стихотворений (как «актриса»):

 
Я маленькая девочка,
Я в школу не хожу,
Я Ленина не видела,
Но я его люблю!
 

Наступило 1 сентября 1963 года. Я пошла «первый раз в первый „А“ класс», и попала в класс замечательной учительницы Клавдии Ивановны Карбиной, которая в молодости начинала свою педагогическую деятельность недалеко от Ленинграда в местечке Бологое. Вместе с ней (она – на доске мелом, а мы – чернилами в тетрадках) писали со словами «мама», «Родина», «Москва» и «город-герой Ленинград».

В пятом классе нам с одноклассниками снова повезло, и нашей классной руководительницей стала учительница русского языка и литературы Надежда Васильевна Печкурова, которая тоже очень любила город на Неве. Она когда-то училась в ленинградском техникуме, родом была из Псковской области, и в Ленинграде частенько навещала своих родственников. Об этом удивительном городе Надежда Васильевна много рассказывала на своих уроках литературы, а рассказчицей она была просто необыкновенной: мы, ученики, слушали её, буквально, открыв рот.

Когда-то Надежда Васильевна была неутомимой пионервожатой, поэтому наш класс всегда «кипел» пионерской работой и был частенько лучшим в пионерской дружине имени Олега Кошевого нашей средней школы №1 города Калачинска Омской области. И, может быть, в связи с этим, после окончания шестого класса, Надежда Васильевна с группой моих одноклассников поехала летом в туристическую поездку в Ленинград. И вот у меня (первый признак «бумажного фетишизма») сохранился тоненький альбомчик для рисования, в котором был оформлен когда-то мною, председателем пионерского отряда, «Отчёт-рапорт отряда имени Зои Космодемьянской 7 «А» класса по экспедиции «Заветам Ленина верны» к 22 апреля 1970 года. Вот что было записано в нём о поездке в этот далёкий от нашей Сибири город:

«В 1969 году, летом, восемь пионеров из нашего класса: Скрипка Света, Фирс Ира, Даниленко Ира, Курьина Таня, Гаврилов Серёжа, Захаров Валя, Любчик Саша и Чикарин Саша побывали в поездке по ленинским местам Ленинграда и его окрестностей. В Ленинграде они познакомились со всеми достопримечательностями города-героя. Побывали в Зимнем дворце, в Петропавловской крепости, в Петродворце, во многих музеях. Также они познакомились с жизнью и деятельностью Ленина в этом городе. Побывали в Смольном, посёлке Ильичёво, в Выборге, у шалаша, где жил Владимир Ильич. Сейчас ребята готовят альбом о последнем подполье Ильича – „Ленин в Петрограде“. Этот альбом они подарят школе к 100-летию Ленина». (К этому юбилею тогда готовилась вся страна).

Из поездки одноклассники привезли массу впечатлений (и, конечно, не только о жизни вождя), открытки с видами Ленинграда и его пригородов и чёрно-белые фотографии своей группы на фоне видов города.

Многие из нас по-хорошему завидовали тем, кто побывал в Ленинграде, но не у всех была возможность (в основном – материальная) побывать в этой поездке. Зато теперь об этом городе говорил весь класс, и мы слушали эти рассказы в «живых» подробностях свидетелей – ровесников (самые яркие впечатления остались от посещения петродворцовых фонтанов!). Мы все мечтали, став взрослыми, непременно там побывать.

Глава 2. Первая встреча с городом детской мечты

Шел 1975 год. Зимой мой отец, Вервейко Анатолий Антонович, заведующий исилькульским районным финансовым отделом Омской области, поехал на полугодовые курсы повышения квалификации в город Ленинград. Наша семья получала от него подробные восторженные письма о жизни в этом городе, он очень хотел, чтобы мы всей семьей приехали к нему в гости, чтобы поделиться с нами тем богатством (поистине необыкновенным!), которым делился Ленинград с любым приезжим человеком.

Поехать, конечно, хотелось всем. Но, как обычно, остро стоял финансовый вопрос. У меня тогда было какое-то загадочное заболевание, объяснить которое врачи не могли. И последней надеждой родителей было желание показать меня врачам в платной клинике, которую нашёл в Ленинграде папа. Это и решило вопрос о нашей с мамой поездке в Ленинград (работала она в инспекции Госстраха, а имя – Ольга Яковлевна). Второй проблемой стала учёба. Была весна, апрель, и шёл учебный год. Меня удалось «по уважительной причине» отпросить с занятий в Омском культпросветучилище, а вот брату Роману пришлось остаться у соседей, чтобы «грызть гранит науки» в средней школе (с пропусками тогда было очень строго). И о том, что братишка не поехал с нами, (он был самого любознательного, пионерского возраста), вся семья в дальнейшем очень сожалела: посещение этого города даёт знаний гораздо больше, чем школьные учебники.

Мы прилетели на самолёте в Ленинград в дождливый апрельский день, что чаще всего бывает в этом городе. И в первые минуты город не произвёл того «ахового» впечатления, к которому мы готовились. Отец встречал нас в аэропорту «Пулково» с цветами, откуда повёз на такси к Выборгской стороне, где снял жилплощадь в однокомнатной квартирке трёхэтажного дома на проспекте Смирнова у одной старушки.

Хозяйка была очень чистоплотной и заставляла нас всех «ходить по струнке», выделив в единственной комнатке диван для родителей и раскладушку для меня, которую на ночь ставили в центре комнаты. Постельные принадлежности она хранила на полках в шифоньере в целлофановых пакетах (чтобы не пылились). А посуду непременно нужно было мыть с мылом (никаких специальных моющих средств для этого тогда не продавали). Иногда бабуля, смахивая слезу, рассказывала нам о блокаде: после неё она на всю жизнь осталась одинокой, как и многие ленинградцы – её современники. И по-прежнему она жила очень скромно, считая каждую копейку своей пенсии (не зря ведь пускала временных квартирантов). Но город свой хозяйка любила неимоверно, несмотря на все личные несчастья, и очень гордилась, что живет в нём. Мы же жили у неё на квартире потому, что попасть в гостиницу в те времена было практически невозможно, приехав «неорганизованно»: возле администраторов всегда стояли таблички: «Мест нет». Обычно места в гостинице были только для «организованных» приезжих: командированных или туристов.

И вот начались «десять дней, которые потрясли мир» (мой внутренний!). Мы семейно гуляли по центру города и фотографировались у знаменитых мест: на Дворцовой площади, у Зимнего дворца, Исаакиевского собора, Медного всадника. Апрель подходил к концу, и вся наша страна – Советский Союз – готовилась к первомайской демонстрации трудящихся. На Дворцовой площади меня поразила «многоэтажная» (выше здания Генерального штаба!) фигура Ильича, которая находилась слева, если смотреть от Зимнего дворца, и было такое ощущение, что Ленин шагает вместе со всеми по площади, возвышаясь над толпой (по диагонали к Дворцу, где готовились соорудить трибуну для «отцов» города). Лицо вождя было очень добрым и улыбающимся, он приветствовал всех ладонью с согнутой в локте рукой, а на груди его выделялся яркий алый бант на бело-чёрном фоне одежды. Настроение было предпраздничным.

У здания Эрмитажа стояли знаменитые Атланты (колонны), а у ступенек с обеих сторон – мраморные закругленные постаменты. На один из них, шутя, взобрался отец и, как «памятник», сфотографировался на фоне Атлантов.

С большим удовольствием мы ходили по залам Зоологического музея, в котором смогли увидеть животных разных времён земной цивилизации – от мамонтов, кости которых ученые нашли в вечной мерзлоте и собрали из них скелеты, до всех современных видов различных особей. Композиции из чучел животных были очень живописно оформлены в той природной среде, откуда они были родом. Интересно было разглядывать и большие коллекции разных видов насекомых, особенно – бабочек, из разных стран мира, которые собрали русские учёные-путешественники.

Но самое большое впечатление на меня произвёл Эрмитаж. Когда я ходила по его залам, то в первую очередь ощутила свою необразованность в области искусства, незнание сюжетов Библии – на чём было основано всё западноевропейское искусство и православная иконопись. Захотелось обязательно всё это изучить и как можно быстрее (а я ведь была даже не школьницей, а студенткой учебного заведения, где обучают искусству!). И впоследствии, когда поступила учиться в Алтайский государственный институт культуры, то активно стала изучать историю изобразительного искусства, Лекции по этому предмету читала искусствовед, автор книг об алтайских художниках, научный сотрудник Алтайского музея изоискусства доцент Лариса Иосифовна Снитко). Записалась на ФОП (факультет общественных профессий), где готовили экскурсоводов на выставки музея и Выставочного зала, а позднее стала заниматься и в научной студенческой секции по изоискусству. И всё это произошло в моей жизни, я считаю, благодаря вот этой первой встрече с Эрмитажем. Из всех картин больше всего запомнились произведения Рембрандта, особенно – «Даная», а также скульптуры Родена: казалось, что мрамор дышал. Вызывало удивление, что в этом музее, как нам рассказывали, более четырехсот залов! Обойти их за десять дней было просто невозможно, хотя мы ежедневно ходили в Эрмитаж.

В своей первой поездке я побывала с родителями и в Большом концертном зале «Октябрьский», где выступал знаменитый ансамбль русского танца «Берёзка». Очень понравилось само здание концертного зала. Оно было современным и очень комфортабельным: на любом месте было удобно смотреть программу. Об этом ансамбле я, конечно, слышала от своих преподавателей по хореографии, читала о нём, развешивала дома на стене в спальне цветные открытки с танцами «Берёзки», смотрела выступления ансамбля по телевизору (правда, тогда ещё чёрно-белому). Но разве это могло заменить то, что я увидела воочию, да ещё на такой прекрасной сцене! После этого концерта «Берёзка», с её оригинальными русскими танцами – «с изюминкой» – в постановке Надежды Надеждиной, на всю жизнь стала любимой и близкой моему сердцу. (И я в будущем, не только увижу концерт ансамбля в Новосибирске в начале 80-х годов, но и побываю в Москве на репетиции Мирры Кольцовой, которая была его художественным руководителем уже в 90-е годы).

Осталось в памяти и посещение нашей семьёй спектакля Драматического театра польского из Варшавы. На программке было напечатано: «Гастроли в Советском Союзе. Москва-Ленинград. Апрель 1975». Спектакль был своеобразный. Назывался «Картинки на стекле». И рассказывал о страничках истории польского народа. Артисты говорили на польском языке. И всем зрителям выдавали наушники, которые подключались к розетке, которая находилась у каждого зрительского места. В них каждый желающий зритель мог услышать перевод речи актёров на русский язык.

В Ленинграде, в апреле 1975 года, у меня была счастливая встреча с моей лучшей артековской подругой Цой Розой. Она была студенткой Ленинградского университета, факультета прикладной математики, осваивала вычислительную технику и жила в общежитии этого учебного заведения. Познакомились мы с ней в детстве в 1968 году, когда приехали отдыхать в «Артек» из Сибири и Казахстана (она была из города Темиртау). Переписывались. И вот, став взрослыми, через семь лет встретились в Ленинграде, нисколько не разочаровавшись друг в друге. Нам по-прежнему было интересно вместе. Так что, выходит, не зря пели в Крыму песню:

 
«Кто сдружился в «Артеке»,
Тот сдружился навеки!
Крепче дружбы,
Крепче дружбы,
Крепче дружбы в мире нет!».
 

Роза познакомилась с моими родителями. Мы гуляли вместе по Ленинграду. А потом она пригласила меня на концерт в Большой зал Ленинградской филармонии, где мы с ней слушали в исполнении симфонического оркестра симфонию Чайковского с основной темой «Во поле берёза стояла». Она в детстве училась в музыкальной школе, с отличием окончила класс фортепиано. И вот решила просветить меня в области высокой музыки. Впечатление было незабываемым! До этого мне приходилось слушать лекции-концерты симфонического оркестра Омской филармонии у себя в средней школе города Калачинска, а это было в белоколонном филармоническом зале северной столицы!

Ездили мы с родителями и в Петергоф – знаменитый Петродворец. Большой Петровский дворец поразил своей роскошью и красотой залов, созданиями мастеров разных стран, их диковинными произведениями. Но, к сожалению, ещё был не сезон для работы фонтанов, поэтому впечатление от посещения парков было не настолько восхитительным.

Жили мы в районе Пискарёвского кладбища и однажды посетили его. Я ужаснулась тому, сколько там было погребено людей в годы блокады, и глубоко прочувствовала всю трагедию этого страшного для ленинградцев времени.

Кроме различных впечатлений от самого города, почему-то запомнился один забавный случай. Однажды мы с родителями зашли в столовую. Сели с мамой за столик. Напротив нас сел, как нам показалось, мужчина-иностранец (европейской внешности), а может быть, он был из Прибалтики, в общем, говорил по-русски с акцентом. У него на тарелке лежал один тоненький, просвечивающийся, кусочек хлеба. Подошёл отец и поставил на стол тарелку, наполненную толстыми кусками хлеба, которые были нарезаны «по-русски». У нашего соседа по столу округлились от удивления глаза: ничего себе! (А мы заулыбались: вот так мы, сибиряки, кушать любим!). При том иностранец был, под стать своему кусочку хлеба: тоненький, стройный – «прозрачный». А мой отец – довольно-таки упитанный мужчина, «твёрдо стоящий на ногах».

К сожалению, непосредственных записей тех лет об этой поездке не осталось. Позже я оформила фотоальбом «Ленинград», который был с толстыми картонными голубыми листами. На тиснёной толстой обложке красовался силуэт Медного всадника. (Сейчас мне кажется, что это – странное сочетание: название города Ленина и изображение Петра, а тогда это было вполне привычным). Этот, драгоценный теперь, семейный альбом мы привезли из Питера на память, (а, может быть, мне его выслала позже Роза: в то время фотоальбомы в Сибири были почему-то большим дефицитом). Мы любили все вместе разглядывать в нём цветные открытки с видами города и чёрно-белые фотографии у этих мест нашей семьи. Хоть они любительские и плохого качества, но всё-таки – память. Вклеены в этот альбом и программки концертов «Берёзки» и Ленинградского симфонического оркестра.

И ещё один штрих. Побывав на экскурсиях и узнав, как велика была роль Петра I в создании этого города, я была удивлена, что его назвали именем Ленина (ведь до этого представление о нём было, в основном, с «революционным уклоном»). Тогда ещё у меня возник вопрос: зачем же его переименовали из Санкт-Петербурга в Ленинград? Хотя само название «Ленинград» мне нравилось: оно было мягким и приятным по звучанию. И почему-то для меня не ассоциировалось обязательно с именем вождя пролетариата. И всё-таки основателем города был император Петр I, а Ленин жил в нём не так уж и много, только во время сдачи экзаменов в Петербургском университете и в дни своей революционной деятельности, свершения революции и начальный период гражданской войны. И за Петра было даже немного обидно, хотя и он назвал город не своим именем, а в честь Святого апостола Петра, но всё же это название всегда напоминало имя его основателя. И именно он, и память о нём сделали город неповторимо красивым и особенным – гордостью страны. А здания советской эпохи и целые проспекты тех времён были более однообразными и отражали, как мне кажется, серую эпоху в архитектуре (особенно в ненастные дни наводили уныние и тоску), тогда как старинный центр с золочёными куполами и иглой Адмиралтейства был прекрасен в любую погоду.

После приезда из Ленинграда я стала мечтать о новой встрече с этим необыкновенным городом. И даже совсем не ожидала, что встреча эта состоится так скоро.