Большое будущее

Экскурсия

Нас у мамы семеро.

Мерено – немерено.

А восьмой ребёнок – папа

(иногда так шутит мама).

Вышли все мы на прогулку,

друг за дружкой – в переулке.

«Вот экскурсия идёт», –

комментирует народ.

К нам пристраиваются в хвост:

«Кто же наш экскурсовод?»

Ого-го, толпа за нами,

слушают все голос мамин.

Мама в авангарде важно,

как заправский гид отважный:

«Перед вами дом старинный.

Здесь жила семья Марины,

вашей по отцу прабабки,

рода графского, из знатных.

Муж её был вхож к царю –

со слов деда говорю.

Балы, званые обеды

видели здесь эти стены».

«Странно, – голоса за нами. –

Раньше мы этого не знали».

Вышли мы к проспекту Мира.

Папа нам купил пломбиры.

Люди сзади вдруг заныли –

почему про них забыли?

В парке Горького мы сели

на большие карусели.

Разрешают здесь кататься

многодетным, тс-с, бесплатно.

Возмущение в хвосте:

«Мы одной толпой везде!

Пусть теперь экскурсовод

тут порядок наведёт.

Мы бесплатные билеты

заслужили, как и дети».

Вот пришли мы на обед

в семейный ресторан «Привет».

Папа заказал котлеты,

по тарелке винегрета,

борщ московский и блины,

кофе, чай и леденцы.

Два стола для нас накрыли,

пока дружно руки мыли.

Наконец, прошли все в зал –

там уже нас ждёт «вокзал»:

хвост компании из «наших»

требует бесплатной каши.

Кажется, пора домой,

весело идём гурьбой.

Папа вспоминает детство,

мы смеёмся. Интересно.

«Тихо слишком говорите –

тут не слышно. Повторите», –

требует вдали галёрка,

что идёт за нами долго.

Наконец, домой пришли.

В дверь скребутся: «Как же мы?!»

Топчется всё тот же люд,

продолжения все ждут.

Дед Иван

«Добрый день! Алё! Беловы?» –

«Нет. Ошиблись. Мы – Петровы!» –

«Проспект Мира, дом двенадцать?» –

«Мира, да. Квартира – двадцать».–

«Телефон – два, пять, три, шесть,

Восемь, семь?» – «Всё так и есть!»

«Значит, я попал к Беловым». –

«Вы ошиблись. Мы – Петровы».–

«Мальчик, ты просто не знаешь.

Ты там точно проживаешь?» –

«Да, конечно. Сестра, брат,

мама, папа, и я – Остап». –

«Извини. Ну, до свиданья!

Да, зовут меня дед Ваня».

Звонит снова телефон,

о Беловых разговор.

И так каждую неделю

дед Иван ведёт беседу.

О Беловых, их семье,

и немного о себе.

До войны был трактористом,

а на фронте, о!, танкистом.

Ранен дважды, но терпимо,

и дошёл аж до Берлина.

В городе дали квартиру

и работу, и жил с миром.

«А Беловы – кто они?» –

«А, Беловы… Все – мои». –

«Как понять? Что это значит?» –

«Эх, Остап. Мой милый мальчик.

Неприятный разговор –

для меня… фу, этот вздор…

Но, однако, расскажу

всю историю мою.

Жил я там, где ты сейчас.

Был женат, но пробил час.

Поболев, жена скончалась.

Сын женился. Места мало.

В интернат велели съехать,

чтобы не был им помехой.

Мда… а сами, теперь вижу,

продали мою квартиру.

И злой повести конец.

Ну, пока. Зовут. Обед».

Нет, ошибся дед Иван.

Нет, не повесть, а роман.

Новый том написан будет.

Попадёт дед к добрым людям.

Я родителям подробно

рассказал. И – всё возможно!

К деду Ване в гости тут же

всей семьёй помчались дружно.

Посидели раз, другой,

чай попили, съели торт.

А на третий раз сердечно

пригласили к нам – навечно.

Так теперь все и живём –

дед Иван и мы при нём.

«Антимат»

В школе я создал отряд

под названьем «Антимат».

Надоела, ужас, страшно,

матерщина – ежечасно

вместо запятых и точек,

между букв и между строчек

лепят пацаны иные

мат и мат – слова гнилые.

Записались в мой отряд

сто девчонок и ребят.

Сто друзей со мною рядом,

мы сильны одним отрядом.

Мы идём в дозор по школе,

на смартфон кого-то ловим.

Фото, видео, стоп-кадр –

для иных – позор, скандал.

В интернете у нас группа,

пишем строго, но не грубо,

критикуем грубиянов,

учим жёстко, как и надо.

Споры, диспуты и ссоры,

и поддержка, и раздоры –

и в Ватсапе, и в «Фейсбуке»,

и ВКонтакте, в нашей группе.

В шоке (есть такие) – мамы,

«Антимат» как гвоздь программы.

Видео-обличенья –

стыд-срам местного значенья.

Некоторые не верят,

якобы «монтаж заметен».

«Понимаем вашу боль, –

объявил Олег Король

(он прославлен как прикольный,

увы, оратор непристойный). –

Знаете, братцы-ребята,

правы – вы, и это правда.

Смелость ваша, ха, прям святость.

Хотел бить вас и крыть матом.

Разработал план отмщенья,

вариант порабощенья.

Но, однако, вместо злобы – радость

жизни незнакомой

распалила вдруг всю душу.

Всё. Решил я вас послушать!

А поэтому, без врак,

клянусь,

я – за «Антимат»!

Принимаю ваш устав!

Мат долой, а с ним – табак!».

Вслед за Королём Олегом

пришли в отряд его «коллеги».

Делятся в Ватсапе мамы:

«Стали тише наши парни».

Нянька-встанька

Папа, мама – на работе.

Я до вечера в заботе.

Дома – тройня-малышня,

нянька-встанька – это я.

Колю, Ваню и Марину

накормил кашей с малиной,

дал игрушек большой короб,

и запрыгнул в свою школу:

в скайпе ждут учителя,

мои верные друзья.

МарьИвановна – филолог,

лучший в мире идеолог.

Петр Павлович – историк,

много лет провёл он в море.

Видел Африку, Китай,

и даже австралийский край!

Дядя Игорь – англичанин,

в прошлом он – большой начальник.

По-английски меня учит,

но мне русский – всё же лучше.

Пока я в кругу уроков,

братья и сестра – под боком.

Для них скайп – люкс-развлеченье,

слушают, жуют печенье.

Учатся вместе со мной,

это плюс весьма большой.

Время думать об обеде.

Выдаю всем по котлете.

И под мультики в планшете

всё у нас как в высшем свете.

Тихий час проходит мирно,

тройня спит. Читаю книгу.

Вымыты тарелки, чашки,

вычищена с пола краска.

(Это рисовали дети –

как на небе солнце светит.

А на обоях на стене

возник пейзаж – мы на Луне.

Но Луна боится мыла,

и уже её не видно.)

Наконец, на свежий воздух.

Всех одеть – рехнуться можно!

Штаны, кофты, шапок куча,

дети воют. Просят взбучку.

Я и сам хотел бы взвыть,

но пора уж выходить.

Хорошо, двор огорожен,

и спокойно гулять можно.

Да, жить в отдельном доме

для большой семьи приволье.

Нервы, к счастью, на замке,

дети в радостной возне.

Снег скрипит на горке белой,

дети поездом тут едут.

Я на страже, часовой,

глаз да глаз. Закон такой.

Месяц заблестел, уж вечер,

просят кушать мои дети.

Пока грею кашу, щи,

народ уселся на горшки.

Не гудит ли там машина?

День, однако, какой длинный.

Вот, ура, шум за окном:

папа-мама! Полный дом!

Послезавтра – воскресенье,

едем все на представленье.

Цирк с мартышками, котами,

папа-мама тоже с нами.

Жизнь кипит, бурлит ключом.

Жить, однако, хорошо.

 Счастье

По соседству пахнет вкусно –

тушится с мяском капуста.

У нас тоже классный запах –

плов с перепелиным мясом.

А на вечер будет творог,

весь в орехах и под мёдом.

Каждый день мы с братом сыты,

нам тепло, и мы умыты.

Всё у нас как у людей,

жизнь – сказка. И мы – в ней.

Деньги выдаёт нам папа,

с братом мы – ого, богаты.

Покупаем что хотим,

ездим только на такси.

В семье нашей лад и мир,

жизнь прекрасна. Жизнь как пир.

Всем желаю такой сказки,

счастья, дружбы и согласья.

…Мне казалось всегда так,

что всем людям жить – пустяк:

хорошо, сытно, удобно,

и тепло, и бесподобно.

Но узнал как-то однажды:

я не прав. И это важно!

Рассказали в новостях:

страны есть, где голод – жвах!

Дети тощие как палки,

роются на общих свалках

в поисках объедков, крошек,

вот как страшно. Вот как можно.

Мы переглянулись с братом,

что-то делать с этим надо.

Вечером подняли тему

за столом, пока все ели.

Папа помолчал немного.

Посмотрел на маму строго.

Посмотрел потом на нас.

И сказал: «Что ж, пробил час,

сам об этом думал долго,

предстоит нам очень много.

Будем строить дом для нищих,

помогать всем, кто без пищи».

И с тех пор совсем не так

жизнь наша потекла.

Дом для бедных и сирот

папа выстроил за год.

Поселились в нём детишки,

ездим мы туда с братишкой.

Возим пироги и фрукты,

обувь, шапки, куртки, брюки.

Дом тот – часть нашей семьи.

Смысл счастья есть в любви.