Васуки, Шеша и другие

От Автора

Данное повествование является невинной игрой аллюзий на тему персонажей Древнеиндуистского пантеона богов, разнообразных мифических существ и, косвенным образом, людей и животных, хотя именно обычные люди и животные на сцене не появляются, но именно они, как ни странно, оказывают значительное воздействие на мотивацию поведения всех вышеуказанных сущностей.

Особое примечание:

Разумеется, наибольшее наслаждение от Повествования возможно получить, будучи в курсе коллизий сотворения Мироздания и эпоса Рамаяны, описанных в великолепных Пуранах, и основных свойств действующих лиц и сопутствующих обстоятельств. В том числе – наработок остальной Культуры народов мира.

Главные действующие лица:

Шива (Махадев) – один из Триады главных богов, Разрушитель миров и Повелитель смерти (а также всего на Свете и за его пределами).

Вишну (Нараяна) – один из Триады главных богов, Хранитель миров и Покровитель всего живущего.

Брахма – один из Триады главных богов, Отец Творения, то есть всего сущего Бытия.

Шакти (Парвати) – божественная супруга Шивы, Мать Природа Всего.

Лакшми – божественная супруга Вишну, Повелительница благополучия.

Сарасвати – божественная супруга Брахмы, Богиня Мудрости, Просвещения и Искусств.

Васуки – Царь Змей, кобра и любимое существо Шивы, за необыкновенные заслуги чести, преданности Махадеву, своему народу змей (Нагов) и личное мужество проживает теперь, обвившись вокруг шеи Махадева.

Шеша – старший брат Васуки, Тысячеглавый Змей, предавшийся аскетичному образу жизни вдали от мира, и являющийся плавучим домом для сиятельной четы Вишну и Лакшми на Молочном Мировом Океане.

Гаруда – родной брат Шеши и Васуки, орёл, жертва вражды, посеянной матерями соответственно Гаруды и – Шеши и Васуки с их родичами (см. Эпос)– он же – вахана, или ездовое животное Вишну.

Нанди – вахана, или ездовое животное Шивы, в виде белого быка.

Индра – Царь Богов, администратор Высшего мира.

Индрани – супруга Индры.

Ганеша – младший сын Шивы, Слоноглавое божество письменности и воплощение Разума.

Кронч – вахана, то есть ездовое животное Ганеши, в облике крысы. Мыши – Его подданные и лучшие друзья Ганеши.

Павлин – вахана, то есть ездовое животное Картикеи, старшего ребёнка Шивы и Парвати.

Ваю – Бог Воздушной стихии.

Варуна – Бог водной стихии.

Агни – Бог огня.

Слон Айравата с Десятью головами, Баран, и прочая живность – как правило, ваханы божеств.

Апсары – Небесные танцовщицы, божественно прекрасные супруги гвандхаров, музыкантов, услаждающих слух богов, и – по совместительству – любовницы Индры.

Нарада – сын Брахмы, мудрец, проклятый н вечное бесприютное скитание по мирам, Музыкант, разносчик новостей.

Асуры – антибоги, демоны, властные сущности Нижних миров.

Преты, ганы, пишачи – вырожденные души, призраки, жители нижних миров, некротические сущности пограничья нашего и ненашего бытия.

Космос – без комментариев, ибо не нуждается.

Кайлаш (Кайлас) – Гора Мира всех Миров, обиталище Шивы и Его семьи.

Эпюра 1. Побочные эффекты взаимопоклонения

"Я всегда думаю о тебе… "– неслось с молочного океана на Кайлаш душевное бестелесное ментальное послание, повторившееся семь раз, и никого это не удивило и не насторожило, настолько признание было позитивным и радостным.

Молочные волны продолжали, плескаясь, ласкать могучее божественное тело в чешуе.

С Кайлаша в ответ понеслось: "Я тоже всегда думаю о тебе!.." – и опять это послание никого не отвлекло от обязанностей по поддержанию мира, настолько оно было сладостным и душевным.

И вот, пребывая в такой благости и питая своё божественное существо лучшими намерениями, с любовью вспоминая, что такого Царя Нагов ещё поискать в трёх мирах, Великий Шеша испытал непреодолимое желание как-то ещё порадовать своё ближайшее воплощение, кроме мыслей о нём, первый раз за всю историю Творения заорал, как ему казалось, радостно и позитивно: "ХАР ХАР ВАСУКИ-И-И-И!!!"

Послание пронеслось стремительно по трём мирам, и время остановилось, потому что подобное не должно было случиться ни в каком цикле. По крайней мере, Его, Время, никто не предупредил о таких глобальных изменениях в сценарии потрясений, и пока Время размышляло, как Ему поступить, приветствие достигло сначала Кайлаша, а потом и самого Царя змей, великого Нага Васуки. И так он развеселился и расплакался одновременно от такой невыносимой любви, и так ему припёрло немедленно прославить своего личного единокровного Бога Шешу, что позабыл он брякнуться с шеи медитирующего Махадева, и заорал в обратный ответ с громадным воодушевлением возле правого божественного уха: – ХАР ХАР ШЕША-А-А-А!!!

Никогда ещё в водах Молочного океана не пахтались Матушка Лакшми со своим возлюбленным Вишну по внезапной воле своего Дома, устроившего акустически-резонансный шторм. И Махадев, через некоторую череду столетий, пока гул не утих в Его голове, объявил миру о новом явлении – Звенящая Пустота…

Никто не подозревал, что уже собран и припрятан под скалой ценный подарок, гостинцы от Нага-Васуки – сетка, набитая мышами Ганеши. И дожидался этот подарок своего времени, когда "жильцы-хозяева" Шеши, как намечалось, уберутся на вечеринку на Кайлаш, с этим благостным небесным Брахмадевом наверху всего, и никто не помешает ему предложить эти изысканные пищащие дары обожаемому Шеше для поклонения.

– Скинь эту тварь с себя и забрось её куда-нибудь!!!

– Парвати, как же я, давший сам, по доброй воле, Васуки приют, могу отказать в нём? Мы не можем отказывать в своём благословении никакой твари, если она благостна, хоть и ораста. Восхвалять своего Бога – это не преступление, дорогая…

– Этот Бог – Ты! Не можешь прогнать – убей, убей тварь сам, или я это сделаю! – звучал разгневанный призыв Парвати, на глазах принимающей цвет гнева, и Махадев с возрастающей тревогой наблюдал, как множатся её руки, и в них материализуются колющие и режущие предметы.

– Парвати, но он ничего ещё не сделал против мироздания, никакого злодейства… – слышался отчаявшийся голос Махадева в слабой надежде, что этот последний аргумент сработает.

– Свами, может, этой многоголовой скотине будет лучше сдохнуть?.. – вторил Матери всего Мира солидарный, но ещё не такой категоричный призыв раздражённой Лакшми среди Молочного океана.

– Дорогая, – сникая голосом, отвечал Ей божественный супруг, – это же глупое безгрешное создание, и, тем более, оно божественное, его нельзя убить! И это мой брат, в конце концов.

А тем временем между Кайлашем и Мировым океаном, туда и обратно, носились приветственные вопли, набирая децибелы и характерные вибрации: "Хар Хар Шешш-а-а!" – "Хар Хар Васуки-и-и!" – "Хар Хар Шешш-а-а!" – "Хар Хар Васуки-и-и!" – И так до бесконечности.

Это их взаимное чествование нельзя было предугадать, потому что его не было в сценарии мироздания, и Махадев, и его драгоценный Вишну, и Брахма ломали свои шесть голов, что они упустили, и как могло начаться это бедствие без их участия. Ситуация ухудшалась ещё и тем, что Индрани, супруга Индры, тоже начала психовать в мелко сотрясающихся Небесах, и все в тихом ужасе готовились к какому-нибудь истеричному плану Царя Богов, ибо все знали, что больше всего во Вселенной, не считая небесного трона, он трясётся за свою Индрани. Всё приобретало катастрофический масштаб (чего уж тут церемонится в терминах) пиздеца на фоне могучего позитива между двумя, как казалось, ничего не представляющими из себя в плане вредоносности созданиями.

И Брахма в тревоге поделился с коллегами своими опасениями насчёт "грёбаных асуров", которые вот-вот поймут, что это может извести Триаду, и ничего им за это не будет. Сарасвати, конечно, не могла позволить себе банальной истерики в силу должности Богини Мудрости, но это не уменьшало её неудовольствия. Мало того, женская половина трёх миров, подражая высшим богиням в категоричном и ультимативном обращении к своим Свами, гнула теперь по любому поводу "Или он (она, они, это) – или я!".

В бессильном расстройстве метался Индра по собранию всех Дэвов и приставал к каждому с одним и тем же вопросом "А сейчас-то за что?!" – намекая на явно тяготеющее над ними новое проклятие, после того, как на предложение царице предаться обязательным медитациям для выполнения супружеского долга на благо мироздания получил отказ с ссылкой на ужасную мигрень. Боги печально в отрицании покачивали золотыми шапками – никто из них ничего не знал. Проклятие действовало на всех мужей в трёх мирах. "Дорогой, у меня так болит голова" стало мантрой.

Тогда Вишну вместе с Дэви Лакшми явился на Кайлаш, чтобы обсудить ситуацию. Тогда же Васуки, дремавший, обернувшись, как всегда, вокруг шеи Махадева, проснулся и прислушался. Его очень огорчило то, что он так огорчает своих благодетелей, и Васуки отпросился сползать до Шеши, чтобы самому с ним переговорить.

Оказалось, что Шеша тоже не подозревал, какой вред происходит из-за их с Васуки чистосердечной открытой дружбы, вышедшей на новый уровень, и тоже очень огорчился. Они условились впредь общаться системой неакустических сигналов, и тут же принялись её разрабатывать.

Блаженная тишина снизошла на всё мироздание.

Махадев погрузился в глубокую медитацию.

И тут с Молочного океана донеслось: "Джай Джай Шешшааа!" – "Джай Джай Васукиии!" – "Джай Джай Шешшааа!" – "Джай Васукиии!" – и так до бесконечности.

Это Шеша и Васуки поздравляли друг друга с благополучно найденным решением общения с помощью волновой корреляции, не догадываясь, разумеется, что эти мыслеобразы внушены им обоим Махадевом, и испытывая невиданный балдёж от чистого чувства безвредного единения.

Эпюра 2. Приглашение на пикник

«А Шеша выйдет?» – вопрос прозвучал с уверенностью, что Шешу отпустят, и задаётся только из глубокого уважения к святой дружеской привязанности Шивы к Нараяне ( иначе о чём вообще можно просить у Бога, который использует в качестве ездового животного этого блохастого и вонючего Гаруду). Нараяна в ответ снисходительно засиял, читая, как открытые Веды, наивно-хитрые мыслишки за чешуйчатым лобиком Васуки: «Куда же ты приглашаешь моего Шешу, милый Васуки?».

От определения «моего» Васуки обалдел и ненадолго лишился дара убеждённой речи. Он-то до этого разговора считал, что Нараяна принадлежит Шеше, (потому что сидит на нём, как он, Васуки, сидит на Махадеве), а не наоборот, ну либо в равной степени взаимозависимости. Но решил не цепляться к словам сейчас, а сосредоточиться на главном. «Мы с Шешей идем на пикник! – многозначительно степенно ответствовал Васуки. – Там будет много разных угощений!»

«Неужели?!» – не прекращая сиять снисходительно, спросил Нараяна. И в ответ получил не только утвердительный кивок бошечечкой, украшенной по важному случаю золотой шапочкой, но вместе с тем Васуки тряханул сеткой, набитой Кайлашскими отборными мышами, взбадривая тем самым притихшую живность.

«Я стесняюсь спросить, дорогой Васуки, но не эти ли мыши предназначены для угощения?».

Васуки выдал мордой эмоцию терпеливой вечности, подражая Махадеву: « Это мышши ребёнка Махадева, Ганеш-шши, мы их не можем проглотить, к нашему великому сожалению. Они – живая музыка. Мы с Шешей будем поглощать мышей из ладду, которые нам приготовила сама Матушка Парвати (кстати, это её идея – отослать меня куда подальше. Они с Махадевом укрылись в главной пещере, тоже для пикника, так мне сказала Матушка Парвати). Так вот, мы будем заглатывать мышей из ладду, слушать живую музыку… – ( что может быть приятнее писка и возни этих белыыхх, тооолстыхх сущностей!) – и обсуждать Гаруду! – Васуки захихикал и проговорил ехидно, как бы про себя, но так, чтобы фраза достигла адресата: «Гаруда, царь неба, царь неба»! Так это только в профиль – орёл, а в фас – дура лупоглазая».

Шеша больше не дремал, выражая полное согласие, наклоняя семь капюшонов над Нараяной и принюхиваясь к сетке, пугая мышей до оглушающего визга. Мыши никогда так близко не видели Шешу, они его вообще никогда не видели, но – слышали о нём. Им было очень страшно.

«Ну что ж, – с нежным вздохом кивнул Нараяна, переводя взгляд на озадаченную Лакшми, – есть повод прогуляться, и мне придётся сейчас вызвать Гаруду. Милый Васуки, как жаль, что у тебя вовсе нет для него добрых слов, а ведь это твой единственный брат!»

«Не брат он, а змей ядовитый!»– хотел было воскликнуть Васуки, но сдержался, ведь Нараяна, наверное, по-своему любит Гаруду. Конечно, не так сильно, как Махадев любит Нанди, но всё-таки…

Эпюра 3. Вопрос о свободе и необходимости

Васуки отправился на пикник с Шешей не только развлечения мышиным писком ради, но и с намерением обсудить тяжёлое положение пленных нагов (нахгов, как говорил с присущим ему южным акцентом Царь Змей Васуки), которых держат в террариумах Зоопарка на потребу низкой человеческой радости. Но ответ от Шеши неожиданно перевернул негативное мировосприятие ситуации по этому поводу в бошечечке Васуки… ШешеНаг вещал кратко, неожиданно логично и весомо, как сам Вишну.

И Васуки засобирался в Зоопарк на вечное поселение. Все сборы заняли довольно много времени, и в основном они заключались в неподвижных сомнениях: Васуки никак не решался распрощаться с тёплым и безопасным местом, коим являлась шея Махадева. В очередной раз выйдя из медитации некорректным образом, Махадев скосил любящий взгляд на своё драгоценное украшение и спросил: "Васуки, что на сей раз происходит?".

Чандра ехидно хихикнул и выдал Васуки с капюшоном, рассказав о его "теории зоопарка". Махадев был заинтригован, а вместе с Ним остолбенело и всё мироздание, затаив дыхание – переселение Васуки в зоопарк, опять же, не входило в сценарий этого эона.

– Скажи мне, драгоценное создание, что есть в Зоопарке и нет на Кайлаше, на моих тёплых плечах и пульсирующей шее, что может разлучить нас? Что тяготит тебя здесь? Твоё желание плотнее сжать моё горло – и моё полное спокойствие в ответ?

–Мышши-и-и.. – прошелестело в объяснение.

– Мыши? Но, милый Васуки, разве ты не крадёшь мышей Ганеши и не поедаешь их?

– Нету от этих тварей никакой пользы. Они не перевариваются, только пищат и тоормошаться внутри, и приходиться их срыгивать. А в Зоопарке дают настоящих, не божественных мышей. Они перевариваются и насыщают твою утробу блаженным чувством сытости. Вот Ты, Махадев, не нуждающийся в пище, и то поедаешь кхир, приготовленный матушкой Парвати, и он остаётся в Тебе не выплюнутый. Он, кхир, блаженно пребывает в Тебе и превращается в амриту, делая Тебя благостным и вечным. Так и мне хочется насытится подобной блаженной едой согласно моему статусу! Хочу мышей. Так что, прощай, Махадев, кстати, в Зоопарке есть стража, и Гаруда мне будет отныне не страшен.

– Подожди, милый Васуки, я что-нибудь придумаю!

– Что можешь придумать Ты, Боленатх? Чем сможешь меня подкупить или обмануть? А если Ты не умеешь обманывать, то дай мне желаемое.

– Хорошо, моя драгоценность, совершай аскезу на моей шее, это приятно… Как и все, жаждущие вечной халявы, и прилагающие к тому усилия, ты достигнешь успеха, и по истечению срока я дам тебе желаемое.

– Мышей дашь?

– Клянусь.

– Но я не глупая тварь, я обговорю все подвохи в твоём даре. Мыши будут живые! Не Кайлашские! Одна мышь в неделю! Вот, что я буду требовать от Тебя, совершая суровую аскезу, голодный, даря тебе райские объятия.

– Начинай, глупое животное… – ласково приказал Махадев.

Обхватив поплотнее шею Махадева, поёрзав, устроившись поудобней, Васуки снова согрелся, и его развезло. Капюшонистую бошечечку клонило в сон, но миссия с аскезой какое-то время давала о себе знать подпрыгиваниями и невнятным бормотанием типа "Оумм", но вскоре всё затихло над божественным ухом, а потом, и вовсе, прохладная морда ткнулась в ароматную упругую ушную раковину Махадева и замерла окончательно.

На другом конце вселенной, в Молочном океане, неторопливо пахтаясь, Шеша размышлял, чем себя занять на время аскезы Васуки. Не человеческую во всех смыслах, но слаженную коллективную работу его ума, наконец, привлек Нараяна, а точнее – его неторопливые и размеренные мысли. Шеша некоторое время внимал этим мысленным флюидам и, в процессе разборов и освоения их составляющих, выбрал для себя одну из самых, как ему, Шеше, показалось, лучшую. Если Нараяна постоянно думает о Махадеве, то он, Шеша, будет думать о Васуки. Он так решил! Удовлетворённый, подёрнув поволокой семь пар животнобожественных глаз, и более ни чем не обремененный, он, Шеша, начал думать о Васуки.

– Шри Шеша! – через какое-то время донёсся снизу красивейший голос во всей Вселенной. – Я о Махадеве думаю про себя!

Через положенное время появилась делегация богов, и Брахма был вынужден самолично прибыть на Молочный океан к Нараяне. Сияющий не сиял, а мрачно и бессмысленно смотрел в одну точку. Лакшми рядом не было. Вибрирующий глас Брахмы вошёл в резонанс с монотонным и не прерывающимся нытьём сверху и привлёк внимание Нараяны.

«Нараяна, мне кажется, что Шеша совершает аскезу, или я чего-то не понимаю? Он давно не дремлет в блаженстве…».

Нараяна тяжело вздохнул, собираясь с мыслями для ответа.

«Брахма, в этом очередном, безусловно, жестоком испытании для мироздания виноват только я! Уподобляясь мне, Шеша решил избрать Объект для медитаций, и думать о Васуки, а так как, оказывается, он внимательно на протяжении многих эпох слышал многих мудрецов, то понял могучее значение мантр в сочетании с самоограничениями, но от природы будучи очень ленивым, он сократил всё своё красноречие до одного единственного "Оумм", посчитав, справедливо, что этот божественный звук сразу и без лишних усилий выразит все его чувства».

Брахма перехватил немного воздуха, посматривая на поникшие золотые шапки богов, и заметил Гаруду, который был уверен, что эта аскеза обязательно обернётся против него, но успокоить его никто не спешил: все углубились в своё прошлое и вспоминали, не гневили ли они Нагов настолько, чтобы пострадать в будущем.

«Нараяна, невольная аскеза Шеши скоро дойдёт по адресу, и Васуки придётся прибыть на Молочный океан и выполнить желание Шеши. Можно ли надеяться, что это не будет корыстным и жестоким желанием?».

«Брахма, эта аскеза не была запланирована в мировой лиле, и является девиацией, и я не могу предвидеть её результат. Мой божественный брат – по сути очень доброе животное, не отягощённая никакими пороками этого мира, такой же тварью является и Васуки, но их видение вещей и событий несколько отличаются от наших. Он может пожелать самое незначительное, как ему покажется, но для нас это может оказаться катастрофой. Вот и Лакшми пожелала на время этой шумной аскезы переродиться и пожить на Земле, пока всё это не пройдёт… Всё пошло наперекосяк, Брахма. Я обязан присоединиться к ней там, во исполнение нашего долга, как ты знаешь, но также я обязан оставаться здесь, ведь я не в праве забирать с собой Лакшмана (Нараяна взглянул вверх на веер бубнящих голов над собой), пока он не прекратит аскезу… Остаётся только ждать и уповать на вмешательство Махадева. Нужно просить его присутствовать при оглашении приговора… Тьфу! – желания…».

На том и порешили, и отправились навестить Махадева.

Прошли все мыслимые и немыслимые сроки. Васуки дрых без заднего хвоста на шее Махадева. Шеша аскезничал бессонницей, а на Земле творилось благополучие без порядка.

Всё шло наперекосяк, как и говорил Нараяна.

Брахма и Боги обивали порог Кайлаша и мотивировали Махадева к активным действиям и решениям, но порой им казалось, что Господь издевается над ними, раздавая благословения всем желающим в это неспокойное время, и медля с насущным, а Гаруда, вообще, потерял покой и больше не стенал, а только не моргая пялился на Нараяну, изображая отчаяние. И вот, наконец, Махадев посчитал, что время настало. Он повёл плечом, отстраняя Васуки от уха.

"Васуки, очнись! – и не давая опомнится не окрепшему от сна наивному сознанию, ввёл разговор в нужное русло: – Васуки! Шеша совершал аскезу тебе. Ты должен чувствовать, что она подошла к концу. И ТЫ – (этим нажатием на последний звук Махадев перекрыл попытку встречных вопросов со стороны Васуки) должен отправиться, не медля, на Молочный океан и отдать должное Шеше. Вот и… все собрались для этого необычного, но торжественного действа", – Махадев величавым движением руки скоордировал морду Васуки на небольшую толпу померкших от переживаний богов и скорбно просветлённых мудрецов, колыхающегося от волнения Брахмы, на которых Васуки какое-то время взирал без всякого осознания, а потом засуетился и принял было доминирующий вид, но стушевался, и сунул свою морду обратно в ухо Махадеву, чтобы пошептаться.

«Махадев! А если Шеша потребует чего-нибудь эдакого?»

«А это чего?»

"Ну, чтобы Гаруда облез, например", – тут Шеша захихикал собственной остроумной находке.

«Если Гаруда облезнет, то не сможет возить Нараяну, потому что нарушиться вся его аэродинамика!» – шёпотом отвечал Махадев.

«Тогда частично!» – и Васуки снова захихикал, но наглотался воздуха и начал икать.

«Васуки! Шеша совершал аскезу тебе, а ты думаешь о мелкой мести!»

«Ничего себе мелкая! – снова икнул Васуки. – Но я всё равно ничего не смогу исполнить, у меня же нет на это полномочий! Ты должен спасти мою репутацию, Махадев! Иначе мерзкий Гаруда будет высмеивать меня до конца времён».

«За твоё самоотверженное протирания шкуры на моей шее я готов исполнить за тебя любое желание Шеши».

«Но так, чтоб никто не догадался, что ты мне помогаешь!»

«Это твоё желание, Васуки?»

«Ой! Моя аскеза была успешной?!»

«Да, можно сказать и так, драгоценный Васуки! Я, наконец-то, смог углубиться в самадхи, без помех за долгое время. Я готов исполнить твоё желание, как твой полномочный представитель перед мирозданием, и в этом не будет ничего противоестественного».

Нашептавшись, Васуки отторгся от уха Махадева и начал излучать величие.

Махадев поднялся со своего камня и кивнул собранию.

Скорбная от предчувствий нехорошего процессия тронулась в сторону Молочного океана, с Махадевом и Васуки в авангарде, который развернул капюшон с размер головы своего носителя, ну, может, чуть поменьше, из-за глубокого уважения к оному.

– Вот, Нараяна, мы и прибыли исполнить наш долг! – торжественно озвучил цель всей процессии Махадев. От волнения Васуки начал икать, но, заприметив Гаруду, икать начал со смыслом, делая вид, что только что наелся до отвала, и даже начал раздувать пузо, симулируя сытость, тем самым пережал слегка шею Махадева, и тому пришлось притормозить с дальнейшей речью. Все уставились на Васуки в ожидании, в ответ Васуки уставился на Махадева вопросительно. Махадев ослабил немного узел «галстука» для восстановления возможности голосовой речи:

«Ну же, Васуки, исполняй!»

Как же Васуки переживал в себе этот волнующий момент, пока ехал до места! И даже репетировал втайне от Махадева, имитируя в воображении его манеру будить и приветствовать преданных после долгой и успешной аскезы. Это был его звездный час, и он решил сделать его незабываемым для себя и … Гаруды. Васуки поддал накала эмоций и звучности, обращаясь по отдельности к каждой из голов, а не к существу в целом, проорал семикратно: «Ананда Шеша!». Отдавая тем самым, как он посчитал, дань особого интимного уважения всем частям своего боговоплощения. Испуганный Шеша очнулся и замотал капюшонами в разные стороны, плохо пока соображая, где он и что он: «А?!.. Что?!.. Который час?!…». (Шеша всегда мало заботился о своей божественности, почти не работал над имиджем, чем совершенно не огорчал Васуки, наоборот, Махадев стал замечать, что Васуки понемногу, в своих интересах, перенимает его небрежную манеру поведения, т.е. полное игнорирование мнения о себе окружающих без крайней надобности). Наконец, Шеша угомонился и стал улыбаться вечности, ну и Васуки, заодно, а также всем присутствующим божествам, кто успел принять приличествующий вид после оглушительного успешного вступления Васуки.

«Шеша, я прибыл сюда, на Махадеве, ради тебя!!! Я буду исполнять твоё желание! Желай, что хочешь, только не ощипывай Гаруду полностью, а только частично, чтобы он смог и дальше служить средством передвижения для Нараяны! Так мне посоветовал Махадев».

Все с облегчением выдохнули, кроме Гаруды, который по-настоящему обиделся, с прищуром, и перестал прятаться, сев профилем к Васуки. Махадев на столь вольную трактовку своих слов лишь выразил глубокое убеждение в божественности желаний Шеши.

Шеша все ещё не понимал, что, собственно, происходит, и почему рефреном повторяется его имя, а не Наряны. Он навис над Наряной вопросительно, спросонья уточняя, не запустить ли в ходаков горсть огня, чтоб прогнать надоедал (всех, кроме Махадева, само собой), и тут заметил отсутствие Лакшми. И решил плюнуть огнем первым делом в Индру, ибо все несчастья постоянно из-за Него. Еле угомонили. Тем временем Васуки благостно вещал, закатив глаза под золотистые веки, пропуская мимо своего внимания весь драматический кипишь. Шеша, сосредоточившись на смысле обращений к себе, переключился с Индры на Васуки и настроил своё внимание на его пафосный бубнёж. Общество вокруг тоже немного успокоилось и вслушалось в долгое историческое вступление о потрясающей роли Нахгов во всемирной истории всех эонов. «Семирная история…» – вдохновенно повторял Васуки заведомо подготовленный экскурс в их общее прошлое и настоящее, начисто отрицая присутствие в них Гаруды, как стоящего упоминания. Наслушавшись вволю эпосов от Васуки, Шеша проявил всё-таки посетившее его любопытство, к чему это всё. Васуки больше не замечал в себе робости, его несло. Он принял пятиглавый аватар и заново прогремел повелительно о цели своего визита. До Шеши, видимо, наконец-то, дошло.

На Земле, внизу, не пели птицы. В этой гробовой тишине Шеша анализировал предлагаемое. На мгновение семь пар глаз приобрели цепкую осмысленность, и… снова подёрнулись беззаботной пеленой, а Махадев под сияющим взглядом Нараяны подвёл итог этой удивительной двойной аскезы:

– Васуки! Шеша только что пожелал, чтобы ты, вольно, на моё усмотрение, когда захочешь, с моего благословения, мог покидать мою шею для промысла земных мышей в своё удовольствие!».

Так мирозданию был явлен пример самоотверженной и совершенно бескорыстной дружбы, не чуждой даже гадам подотряда пресмыкающихся.

Правда, было мнение, что это – пример кое-чего другого, но такая трактовка события не получила большой популярности. Асуры же утверждали, что Махадев опять всех как-то обдурил… одарил, в смысле, конечно!