Любовные игры и сказки любви

Жизнь дана, чтобы плоть не скучала,

Чтобы страсть не сходила с лица.

У любви я не видел начала

И уже не увижу конца…

© Евгений Журавлев, 2019

ISBN 978-5-4496-6010-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Евгений Журавлев родился в 1958 году в городе Котлас Архангельской области, а умер в 2018 году. Остались рукописи его стихов, посвящённых самым разным женщинам, жизни и смерти. Его стихи пронзительно эмоциональны, чувственны, музыкальны и очень кинематографичны.

Евгений закончил ВГИК – Всесоюзный государственный институт кинематографии и многие годы работал организатором кинопроизводства в творческом объединении «Экран». В 90-е годы создал Творческий центр «Манёвр», который занимался производством рекламных роликов и документальных фильмов.

Кино – это ещё одна большая любовь Евгения, как и поэзия, как женщина. Он был настолько увлечён творчеством и любовью, что не заметил как сердце стало давать сбой. Совсем как в его стихах… Он очень хотел, чтобы его стихи были прочитаны, нашли отклик в сердцах других. И я думаю, что так и произойдёт. И следующими будут изданы его другие сборники – «Не знаю, как её назвать», «Моё кино» и «24 кадра в секунду» – стихи, написанные незадолго до смерти, которую он предчувствовал, но о которой он совсем не хотел думать.

Лариса Тактаева (вдова)

Любовные игры

Любовь на полу

 
Один поцелуй,
А следом – второй;
Любовь на полу
Казалась игрой.
 
 
Ещё поцелуй
И слились тела;
Любовь на полу
Меня увлекла.
 
 
Какой поцелуй?
Потерян им счёт…
Любви на полу
Хотелось ещё.
 
 
Опять поцелуй,
Слияние тел;
Любви на полу
Я уже не хотел.
 
 
Я твой поцелуй
Едва пригубил;
Любовь на полу
Среди сора забыл.
 

«Темнота её подъезда…»

 
Темнота её подъезда…
Зимних сумерек тоска…
Я нашёл губами место,
То, которое искал.
 
 
Отгоняя скуку буден,
Как и тысячи мужчин,
Тискал я тугие груди
Как послушный пластилин.
 
 
Среди кухонного чада
Из-под запертых дверей,
Моя плоть, казалось, рада
Встрече с кожею твоей.
 
 
Храбр от первой рюмки водки,
Что глотнул в кругу ребят,
Я дешёвые колготки
Молча стягивал с тебя.
 
 
В темноте, что было дальше,
Я не вспомню до сих пор;
Знаю: было всё без фальши.
Только юность и задор.
 
 
Из квартиры кто-то вышел…
Жаль, на нашем этаже;
Мы метнулись словно мыши,
Чтоб не встретиться уже.
 

Маски

 
Рот свой густо намажешь помадой,
Тени около глаз наведёшь,
Красоте нарисованной рада,
Ты на грязную улицу рядом
Продавать свою маску пойдёшь.
 
 
Извергая фальшивые стоны,
Неестественно часто дыша,
Глаз ничьих не увидишь влюблённых,
И в полученных мятых «зелёных»
Для души не найдётся гроша.
 
 
Будет бить тебя маленький Хачик,
И ломать деревенский Иван.
Вспомнишь ты с истерическим плачем
Как влюблённый веснушчатый мальчик
И без грима тебя целовал.
 
 
Смыв с лица безобразные маски,
Бросив в урну для губ карандаш,
На бульвар, словно фея из сказки,
Ты войдёшь. Только чистые глазки
Здесь за ломаный грош не продашь.
 

«Эта надпись на заборе…»

 
Эта надпись на заборе
Не даёт покоя мне,
Вновь её увидел вскоре
В нашем доме, на стене.
 
 
Среди множества ругательств
Я нашёл слова свои;
В них одно из доказательств
Человеческой любви.
 
 
Ни рисунки гениталий,
Ни короткие слова
Этих слов не оскверняли,
Были просто как канва.
 
 
Посреди словечек гнусных,
На поверхности стены,
Мне казалось, так искусно
Те слова нанесены.
 
 
Но приходит время истин:
Мастер выпишет наряд,
И маляр посредством кисти
Охрою замажет мат.
 
 
От малярной кисти стены
Станут словно чистый лист,
Только слов моих нетленных
Не коснётся эта кисть.
 
 
И среди блестящей краски,
Веселя глаза свои,
Я читаю как из сказки
Лишь три слова о любви!
 

Крановщик

 
Мы распили литр перцовки,
Согреваясь средь зимы,
И на старенькой спецовке,
В покосившейся бытовке
Занялись любовью мы.
Капли мелкие раствора
На лице и на руках…
Вспомнил я как у забора,
Торопясь, без разговора,
Целовал тебя впотьмах.
 
 
Отбиваясь, полной кистью
Ты мазнула по руке.
Я – нормальный, я – не мистик,
Но никак мне не отчистить
Этот след на пиджаке.
 
 
И моя душа запала
На тебя, и с этих пор
Плоть моя тебя искала
Там, где кисть твоя махала,
Где готовился раствор.
И когда от водки с перцем
Кровь вдруг стала горяча,
Я к тебе с открытым сердцем,
Притворив у печки дверцу,
Повалился на топчан.
 
 
Ты кричала «майна», «вира»,
Я пахал крановщиком;
Без поддержки бригадира
Мы застроили полмира
С недоделками притом.
 
 
Мы любовные проделки
И не думали кончать,
Но мешают недоделки:
Брак и в кладке, и в побелке,
Недостаток кирпича.
 
 
Поменял я в корне вкусы:
Хватит шляться дураком!
И пошёл с утра на курсы,
Чтоб среди юнцов безусых
Лучшим стать крановщиком.
 

«Мы с тобою свободные люди…»

 
Мы с тобою свободные люди:
Без фамилий и без паспортов.
Мы увидим друг друга и будем
Голосить словно пара котов.
 
 
Ты причудливо пахнешь мочою,
Материшься изысканно вслух;
Наш союз освещает свечою
Не святой, но божественный дух.
 
 
Оба только в лохмотья одеты.
Дом картонный стоит на ветру,
Но твоей пьяной лаской согретый,
Я, счастливый, проснусь поутру.
 
 
Прошлый день на помойке в журнале
Мы глядели на голых девиц;
Как их бедных размалевали:
Не рассмотришь как следует лиц.
 
 
Каждый их, если хочет, разденет
Да ещё оскорбить норовит.
Отдаются они ради денег,
Ты целуешь меня по любви.
 
 
Вот весна талым снегом заплачет,
Ива зазеленеет в лесу,
Я со свалки букет мать-и-мачех
Для любимой моей принесу.
 

«Ты прописана в центре столицы…»

 
Ты прописана в центре столицы,
У тебя дорогое авто;
Как же ты умудрилась влюбиться
(Как зовут твои «предки») в «ничто»?
 
 
Парень твой и угрюм, и неловок,
И не выше тебя по уму,
Но под градом смешков и издёвок
Крепко ты прикипела к нему.
 
 
Парень твой из рабочего класса,
Голодранец и просто юнец.
Он – та самая серая масса,
Над которой стоит твой отец.
 
 
Но тебе нет до этого дела,
Ведь любви не нужны тормоза.
Ты ведёшь себя дерзко и смело
И опасности смотришь в глаза.
 
 
Но, когда побываешь ты в мире,
Где он вырос, в котором живёт,
В его тесной и грязной квартире,
Совершишь ты крутой разворот.
 
 
Это вас отдалит, а не сблизит,
В бардачке ты найдешь порошок;
Упадут из глаз капельки слизи…
Ведь тебе, в твоей кукольной жизни,
И одной без него хорошо.
 

Солдатский сон

 
Спят солдаты в объятьях казарм.
Аккуратно разложены вещи.
Сон их, общий огромный плацдарм,
Подготовлен для высадки женщин.
 
 
Спят солдаты, устав от войны,
От крутых командирских затрещин.
Снятся им коллективные сны
Про красивых, податливых женщин.
 
 
Спят солдаты, разбиты трудом;
Видят сон они, вечный и вещий,
Что встречает за пьяным столом
Их ватага бессовестных женщин.
 
 
Спят солдаты, смертельно устав,
Но без устали сердце трепещет.
Им не снится ни мать, ни устав,
Только плоть обнажённая женщин.
 

Белое платьице

 
В мыслях – сумятица,
Груди набухли…
Белое платьице,
Белые туфли.
 
 
Были приятели
Только снаружи:
Парня объятия
Голову кружат.
 
 
Вечер за стёклами…
Умерли люди…
Лифчик расстёгнут и
Скомканы груди.
 
 
Стоит ли каяться?
Свечи потухли…
Скинуто платьице,
Сброшены туфли.
 
 
Шёпоты страстные,
Это – серьёзно.
На белом – красное,
Радости слёзы.
 

Мой друг планшетник

 
Вновь я свой загружаю планшетник
И ищу, и ищу, и ищу…
Что смутился в тот вечер последний,
Никогда я себе не прощу.
 
 
Хоть прошейте, хоть перепрошейте,
Не забыть голубые глаза!
Вижу я на знакомом планшете
Незнакомые мне адреса.
 
 
Как же я упустил этим летом
Голубые, как небо, глаза?
Будем мы с моим другом планшетом
В безысходной тоске зависать.
 
 
Прошвырнуться не тянет из дома.
Будто мышка скребёт на душе…
Но найдёт наших общих знакомых
Мой надёжный приятель – планшет.
 
 
Не останусь в квартире я киснуть:
Я узнать её адрес хочу,
Но глаза её встретив, зависну
И опять, как тогда, промолчу.
 

Электронная любовь

 
Ты писать мне стала чаще,
Видно, нравится самой.
Я открыл почтовый ящик —
Электронное письмо.
 
 
Мне не надо ехать в Химки,
Чтоб в глаза твои взглянуть;
Тут, в письме, такие снимки,
От которых не уснуть!
 
 
Раньше на тебя в обиде
Был за то, что писем ждёшь,
А теперь ты в голом виде
Файлом вложенным придёшь.
 
 
Здесь никто письмо не стащит,
И не вскроет почтальон,
И хранит почтовый ящик
Этих писем миллион.
 
 
Но не в силах чёрный пластик
И включённый монитор
Передать порыва страсти,
Буйной юности задор.
 
 
И тогда, забыв про снимки,
Бросив кликать и качать,
Я к тебе приеду в Химки,
Чтоб увидеть и обнять!
 

Счастливое число

 
Пролетело насекомое,
Что за вид – не различить,
А за ним моя знакомая
Побежала во всю прыть.
 
 
А за ней в одних подштанниках,
Спотыкаясь и скользя,
С видом глупого ботаника
Побежал по лугу я.
 
 
Моё дело – математика!
Рассчитал минуты я:
На костюме твоём бантики
Развязал – и ты моя!
 
 
И поляны земляничные
Растеряли урожай:
Наши крики истеричные
Их заставили дрожать.
 
 
И едва с тобой знакомые,
Мы вступили в симбиоз,
Цепко ты как насекомое
Впилась в плоть мою до слёз.
 
 
Моё дело – математика!
Поцелуев точный счёт.
И с улыбкою фанатика
Ты шепнула мне: «Ещё…»
 
 
Улетело насекомое,
Нас с тобою понесло…
Может, ты моё искомое
И счастливое число?
 

«Ты любовью моею ошпарена…»

Л.Т.

 

 
Ты любовью моею ошпарена.
Только раз умудрился раздеть.
Только ночь была мною подарена,
А ожоги той ночи везде.
 
 
Я шептал тебе речи любовные,
Как горяч был их бурный поток,
И кусала ты губы бескровные,
Остро чувствуя слов кипяток.
 
 
А когда смелой лаской и нежностью
Я обжёг твою плоть, то тогда,
Примирилась ты с той неизбежностью,
Что придётся любить и страдать.
 
 
Ты любовью моею ошпарена,
Сколько за ночь в тебе перемен:
И уже не Татьяна ты Ларина,
А кипящая страстью Кармен.
 

«Мы не гуляем при луне…»

Л.Т.

 
Мы не гуляем при луне
Среди пустых аллей.
Ты задохнулась на спине
Под тяжестью моей.
 
 
Мы не танцуем на балу
Под слаженный оркестр.
Тебя я тискаю в углу
Уже второй семестр.
 
 
Не говорим под сенью лип
Мы о любви святой.
Под музыки попсовой хрип
Мы пиво пьём с тобой.
 
 
Ты – не принцесса, я – не принц,
Не ровня королю.
Но искреннее этих лиц
Мы говорим: «Люблю».
 

«Ночь. Москва начинает стихать…»

Л.Т.

 
Ночь. Москва начинает стихать,
Но не спится мне, даже не дремлется;
Из меня яркой лентой стиха
Душу тянет подружка – изменница.
 
 
У подружки румянец не сходит с щеки,
У подружки растрёпаны волосы,
И желанья мои – молодые щенки —
Лают нечеловеческим голосом.
 
 
И становится жизни желанней она,
И оно происходит – соитие.
Проливается, может быть, строчка одна,
Но в ней нового слова открытие.
 
 
Белой бабочкой сон начинает порхать
Над моей головой утомлённою,
И вплетаю я яркую ленту стиха
В её кудри рукою влюблённою.
 

«Мы с тобой студенты ВГИКа…»

Л.Т.

 
Мы с тобой студенты ВГИКа,
Оба молоды с тобой;
И постель белеет книгой
По науке половой.
 
 
Ставим мы оценки сами,
Строже, чем профессор, я;
Ночью ты сдаёшь экзамен
Лучше, чем при свете дня.
 
 
Что нам Вайсфельд или Гребнев!
Тут Феллини даже глуп.
Нам понятней, чем учебник,
Милый шёпот мягких губ.
 
 
Мы с тобой сбегаем с лекций,
Ты боишься одного:
Как бы не схватить инфекций
От предмета моего.
 
 
Вновь усов небритых щётки
Колют кожу щёк твоих;
Наши баллы не в зачётке —
Между наших ног нагих.
 

«Я всю ночь читал стихи…»

Л.Т.

 
Я всю ночь читал стихи,
Чередуя их с любовью.
Сколько я ещё таких
К новой ночи изготовлю.
 
 
Сколько скопится во мне
К новой ночи свежей влаги,
Но истрачу всё вдвойне
И в тебе, и на бумаге.
 
 
Стану я читать стихи
И любить тебя ночами;
И разгул моих стихий
Будет снова нескончаем.
 

«Мы влюбляемся в юности быстро…»

Л.Т.

 
Мы влюбляемся в юности быстро:
Чуть толкни или ласково тронь —
Растечётся бензина канистра,
Чиркни спичкой – и вспыхнет огонь.
 
 
Разгорится несмелое пламя,
Кто-то крикнет в испуге: «Пожар!»
Побегут к тебе люди с баграми
Наносить за ударом удар.
 
 
Кто-то сунется с заспанной рожей,
Кто-то сдёрнет одежду с души,
И какой-то случайный прохожий
Мой огонь будет бойко тушить.
 
 
Будут грязными лапать руками,
Сапогами затопчут огни…
Будет ветер, играя дымами,
Ворошить головешки одни.
 

«Ты – порождение земли…»

Л.Т.

 
Ты – порождение земли,
А не создание фантазии;
Следы ступней твоих в пыли
Целую в бешеном экстазе я.
 
 
Ты – бесконечная игра
Улыбок, грусти, страсти скомканной;
Ты не такая, как вчера,
И завтра будешь незнакомкою.
 

«Тронуть женское сердце…»

Л.Т.

 
Тронуть женское сердце,
Что на свете дороже?
Мне бы только согреться
Твоей жаркою кожей.
 
 
Тронуть женское сердце,
Разорваться на части;
Не успев наглядеться,
Задохнуться от счастья…
 

Сновидение женщины

Л.Т.

 
Каждый вечер, засыпая,
Ты под шёлковым бельём
Видишь дикого сипая
С окровавленным копьём.
 
 
Ты, уже который месяц,
Просыпаешься и в крик:
Изувер – красноармеец
В твою грудь вонзает штык.
 
 
Постоянно ночью снится:
Кто – то силою раздел,
И казак ведёт станицей
Тебя голой на расстрел.
 
 
Ряд кошмаров нескончаем,
Вновь трагический сюжет:
Страшный воинский начальник
В тебя тычет пистолет.
Слышишь ты внезапный выстрел,
Лёжа тихо на спине,
И всем телом быстро-быстро
Содрогаешься во сне.
 
 
С содроганьем просыпаясь,
Видишь смутно как в бреду:
Турки, казаки, сипаи
Захватили твой редут.
 
 
Вся дрожа, но без боязни,
Разметавшись, ты лежишь,
И, желая лютой казни,
Просыпаться не спешишь.
 

«Будешь ты мне загадкою вечною…»

Л.Т.

 
Будешь ты мне загадкою вечною.
Я притронусь к тебе как к огню,
И возьму тебя в пору беспечную:
Семя жизни в тебя уроню.
 
 
Ты останешься тайной безмерною,
Не понять мне твою красоту,
Я врасту в тебя собственной спермою,
Через ткани твои прорасту.
—
Как бы ни был я пылок в постели,
Как в тебя глубоко не врастай,
Ни одной не узнать мне на деле
Из твоих соблазнительных тайн.
 

«В нашем общем оргазме…»

Л.Т.

 
В нашем общем оргазме
нет взаимной любви,
Только чёрный, слепящий,
пугающий космос,
Слышу только безумные вскрики твои,
Вижу чёрных волос шевелящихся космы.
 
 
В дрожь бросает меня этот дикий оргазм,
Вызывая безумное, злое веселье,
Словно солнечный свет над
планетой погас,
И исчезли народы, правители, семьи.
 
 
Подо мной белым саваном наша постель,
Подо мной твоя плоть яркой
капелькой яда…
Чёрной ночью меня повели на расстрел,
И душа моя смерти мучительно рада.
 

Я тебя уже отцеловал

Л.Т.

 
Сердце бьётся, стучит неустанно,
Я тебя уже отцеловал.
Я с тобою в счастливейших странах
Этой ночью вдвоём побывал.
 
 
Сердце бьётся, стучит неустанно,
Мы уже отшептали «люблю».
В необъятных морях – океанах
Тесно плыть моему кораблю.
 
 
Сердце бьётся, стучит неустанно,
Отдых дав и рукам, и губам,
Я покину открытые страны
И отправлюсь к другим берегам.
 

«В пиве плавает муха…»

 
В пиве плавает муха,
Пахнет вобла не очень;
Ты сказала мне глухо:
«Я не занята ночью».
 
 
Улыбалась ты хитро,
Ёжа плечи нагие,
И тебя за поллитра
Целовали другие.
 
 
Ты смеялась развязно,
Зубы мелкие скаля;
Ты, должно быть, заразна,
Подзаборная краля.
 
 
Не пилось и не елось…
Засыпала столица…
Целовать не хотелось,
А хотелось мочиться.
 
 
Ты ушла поздно ночью:
Сторговалась, наверно.
Пахнет вобла не очень…
Пиво тёплое скверно…
 
 
Кружки звякнули громко,
Тьму наполнив ночную;
Это ты – Незнакомка —
Приходила в пивную.
 

Утренний чай

Л.Т.

 
Мы встречаемся утром за чаем.
Я вдыхаю и твой аромат;
Наш любовный союз не случаен,
Но тому, что случилось, я рад.
 
 
Мы встречаемся утром за чаем,
Вспоминая минувшую ночь,
Мы смущаемся только в начале,
Но продолжить, что было, не прочь.
 
 
Мы встречаемся утром за чаем,
Влагу жгучую радостно пьём;
Мы с тобою не замечаем,
Что уже мы давно не вдвоём.
 
 
Мы встречаемся утром за чаем,
Но расходятся наши пути;
Мы ещё друг без друга скучаем
И друг друга стремимся найти.
 
 
Я пока ещё твой, я не бывший.
Студит чай в наших чашках апрель…
И мы тянем напиток остывший,
Забывая про нашу постель.
 

Другой

Л.Т.

 
Прикоснусь я горячим лицом
К чуть дрожащим прохладным коленям.
Мы друг друга поспешно разденем,
В этот вечер я стану отцом.
 
 
Будет зреть человеческий плод,
Занимая всё больше пространства;
Запретит нам куренье и пьянство,
И отнимет у сердца тепло.
 
 
А когда отчуждения север
Заморозит остывшую кровь,
Вновь в глазах твоих вспыхнет любовь…
Не ко мне.., а к тому, кто во чреве.
 

Детские игры

 
В детстве мы играли в кубики,
Вместе строили дворцы;
А теперь для женской публики
Мы и боги, и творцы.
 
 
Раньше строили непрочные
Замки мы в кругу ребят,
А теперь формуем точные
Ксерокопии с себя.
 
 
В детстве я возился с Машею,
А теперь …лишь взмах жезла,
И она вдруг волей нашею
Плод чудесный понесла.
 
 
Развлекали нас игрушками…
Детским шалостям конец.
И играем мы с подружками
На любовный интерес.
 

«Каждый день очень важные новости…»

Е.К.

 

 
Каждый день очень важные новости,
Что назавтра смешны и пусты,
Лишь твои белокурые волосы
Неизменно светлы и чисты.
 
 
Дня такого не вспомню я длинного:
День, как старый калека, ползёт.
Не идёт, не идёт Константинова.
Видно, толстый готовит отчёт.
 
 
Видно, где-то она – в бухгалтерии —
В белокуром потоке волос;
И сижу я в одном лишь уверенный,
Что меня она водит за нос.
 
 
Выдыхается наше шампанское…
И пусть сильно в неё я влюблён,
Этой выходкою хулиганскою
До сердечных глубин возмущён.
 
 
Но едва ты появишься в комнате,
Сердце полно восторгов и слёз.
Не в шампанском тону я, а в омуте
Золотисто-игристых волос.
 

Бессонница

Е.К.

 
Нет тебя… Со мной моя бессонница,
От неё дуреет голова;
Рядом моя прежняя любовница,
Шепчущая нежные слова.
 
 
Я лежу, постелью давит твёрдою
Рану мне, и я хочу послать
Чёрным танком с тупорылой мордою
Боль свою – твой сладкий сон прервать.
 
 
Боль моя железным лязгом гусениц,
Светом фар, безумною пальбой
С сумасшедшей яростью покусится
На твой сон и твой ночной покой.
 
 
И тебе, моей тоской разбуженной,
В темноте привидится точь в точь:
Чёрный танк стоит обезоруженный,
Белый флаг выбрасывая в ночь.
 

«Переворачивает страсть…»

Л.Т.

 
Переворачивает страсть,
Вывёртывает всё наружу.
Приду домой и обнаружу:
Осуществила обыск власть.
 
 
Толпа страстей как опера
Ворвалась в душное жилище,
Замков не стала отпирать,
Взломала, скомкав ордера,
Тайник души, оставив нищим.
 
 
Из – под стола и половиц,
Из кладки многолетних зданий
Изъяла тысячи страниц
Любовных писем и признаний.
 
 
Бесстыдно чувства вороша,
Их тоже приобщили к делу,
Была обыскана душа
И доскональнее, чем тело.
Отбила крылья у мечты,
Сломала кукол суеверий.
Когда ко мне явилась ты,
Нашла незапертыми двери.
 
 
Смела окурки папирос,
Сварила впрок кастрюлю супа…
Ещё не гонит на мороз
Страстей грядущих опергруппа.
 
 
Ворвётся в дом страстей толпа,
Тебя погонит в ночь, наружу,
И страсти примутся топтать
Мою измученную душу.
 

«Сердце бьётся, как маленький кролик…»

Е.К.

 
Сердце бьётся, как маленький кролик,
В паутину попавший силка.
Мы играем различные роли:
Жертву – я, ты играешь стрелка.
 
 
Всё моею забрызгано кровью,
Но вины за тобой не найдёшь.
Ведь известно: при выстреле дробью
Неизвестно в кого попадёшь.
 
 
Я не стану зализывать рану,
Что твоя нанесла мне рука…
Пусть погибну, но всё – таки встану
Под свистящую пулю стрелка.
 

«Ты меня не целуй губами…»

Л.Т.

 
Ты меня не целуй губами:
Всё равно я не верю в рай;
Поступай как положено даме:
Сердцем словно мячом играй.
 
 
Я давно ничему не верю,
Но каприз твой смогу понять;
Даже если ты хлопнешь дверью,
Я открою её опять.
 
 
Мы, мужчины, виновны сами,
Что не можем так мило врать;
Я целую других губами:
И считаю, что это – рай.
 

Пробуждение

Л.Т.

 
Я проснулся сегодня счастливый:
Видел ту, кого долго искал;
Это выдал мой взгляд похотливый,
Это выдал мой волчий оскал.
 
 
Я имел её так, как я в жизни
Никогда бы её не имел;
Лишь боялся, что кровь моя брызнет
Из разбухших пещеристых тел.
 
 
И она мне приснилась такою,
Какой в жизни её не видал;
Лишь боялся: глаза я открою —
Сон уйдёт как сквозь пальцы вода.
 
 
Было всё, но никак в этой жизни.
Я проснулся… Во мне пустота.
На одной со мной простыни киснет
Или та, или вовсе не та?
 

«Гудит пчела – разбужена весной…»

Е.К.

 
Гудит пчела – разбужена весной,
И липок лист, и жарко солнцу в небе;
И душу мне расчёсывает гребень
Великой радости – небесной и земной.
 
 
В природе всё разбужено весной
И одного мне только не хватает:
Тебя! Тебя! Ведь всё кругом тобой
И говорит, и дышит, и летает.
 

«Среди баб в электричке можайской…»

Е.К.

 
Среди баб в электричке можайской,
Среди глупых и заспанных морд
Я увидел улыбкою майской
И любовью очерченный рот.
 
 
Поезд наш миновал Одинцово,
Мимо мчались составы, трубя.
Я смотрел на румянец пунцовый,
Что хмелел на щеках у тебя.
 
 
Запах пота горячий и острый
Все сильнее вагон наполнял;
Я забылся, лишь тонкие ноздри
Я в восторге немом созерцал.
 
 
Всё кружилось в неистовом танце
И в безудержном вихре любви;
Запускал я незримые пальцы
В розоватые пряди твои.
Разум вдруг потеряв и понятье:
Где я? Что я? Безумный вопрос!
Я срывал с тебя лёгкое платье
Под железную пляску колёс.
 
 
Поезд мчался всё дальше и дальше…
Впереди показался вокзал…
Ты сошла… Не заметила даже,
Как сейчас я тобой обладал.
 

Губы капризные

Е.К.

 
Я люблю эти губы капризные,
Просто губы… Без вздохов и слов.
Твои губы как будто обрызганы
Первой влагой весенних цветов.
 
 
Я люблю эти мелкие трещины,
Что поверхность губы бороздят;
Мне в них буйная нежность мерещится,
От которой молчат и кричат.
 
 
Я люблю твои губы капризные,
Просто губы… Без вздохов и слов.
Я целую их жадно… Обрызганный
Влагой сорванных ветром цветов.
 

Гроза

Л.Т.

 
Гроза… Закрыты плотно окна
Глухими ставнями твои,
И ветер пыльные волокна
Вплетает в волосы мои.
 
 
Грозой грядущей увлечённый,
Стою и жадно жду дождя.
Окном закрытым разлучённый
С тобой, красивая моя.
 
 
Дождинки первые упали,
Дыханье ветер затаил,
И звонко стёкла задрожали:
Как будто кто – то их разбил.
 
 
И я моей грозой разбужен,
Обрызган ею, освежён,
Любуюсь радугою в луже,
Не видя радуги окон…
 
 
Играет солнца каждый локон,
Цветут под радугой ручьи;
Не вижу я раскрытых окон,
Отдавшись грозовой любви.