Дивная сказка иллюзий, или Добро пожаловать в отель «Империал»

Глава 1

Отель «Империал» пылал. Брызжущее искрами пламя переливалось по этажам, выплескивалось из окон, лизало стены; алые, оранжевые, лимонные, малиновые, голубые язычки то появлялись трепещущей бахромой в оконных проемах, то дружными рядами плясали на крыше. Окна первого этажа и зеркальные двери плавились от жара, выгибались, пуская разноцветные блики, и радужными лужицами стекали вниз. Пальмы перед отелем вспыхивали, рассыпая золотые искры; в бьющих рядом фонтанах играли радуги. Пламя порой затихало, стыдливо съеживалось – и затем снова являлось с удвоенной, утроенной силой, продолжая свою фантастическую пляску.

– Забавная реклама, – хмыкнул Таури Берк.

Сунув руки в карманы, он стоял у экрана на площади перед гостиницей: на экране-то и развертывалось завораживающее действо. Сам отель, медно сверкая стеклами в лучах закатного солнца, высился в центре Ухарура – богатого и щедрого города, куда со всей галактики толпами валили люди, желающие сбросить бремя забот, развеяться и шикарно просадить накопленные на отдых деньги.

Таури Берк тоже приехал отдыхать. Он оторвал взгляд от блистающего огнями экрана и осмотрел высокие пальмы, фонтаны в искрящейся водяной пыли, сомкнутые створки зеркальных дверей. Н-да… Конечно, Милош Венецки мог здесь остановиться; а мне это заведение явно не по зубам. То бишь не по деньгам.

Впрочем, пилот челнока твердил, что в «Империале» может поселиться любой, была бы голова на плечах. Темнил он что-то. Усмехался загадочно и обещал такое, такое… Каких только чудес он ни обещал.

Что ж, поглядим. Таури поправил сумку на плече и двинулся к дверям отеля.

По пути он не удержался, сунул руку в фонтан, под рассыпчатую, серебристую струю. Она обласкала пальцы нежной прохладой; Таури набрал воды в горсть, глотнул – и пожалел. Чистая, светлая вода отдавала железом.

Приоткрылись зеркальные створки, из отеля вышел худой, усталый человек. Тощая сумка не болталась, как у Таури, на плече, а была зажата подмышкой. Они поглядели друг на друга.

– Мне на смену, значит, – парень остановился. – Первый раз?

Он не был назойлив и не лез не в свое дело – он просто смотрел на Таури доброжелательными и грустными глазами.

– Первый. Здесь дорого?

– Если наскребешь сто сорок стелларов, поселят. Поселиться нетрудно, а вот выселиться… Порой и захочешь, а никак. Но скорей не захочешь… Да ничего, были бы мозги в голове.

И этот загадками говорит, совсем как пилот челнока.

– Ладно, желаю удачи. – Перехватив ловчее сумку, незнакомец двинулся было мимо Таури – и стал, словно пораженный внезапной мыслью. – Слушай, ты похож на честного человека. Какого черта тебе в «Империале»?

– Я не честный человек, а отдыхающий.

– Вот оно как. По профессии-то кто?

– Космический пират, – отозвался Таури Берк, размышляя над тезисом, что «Империал» – не для честных людей. А как же Милош Венецки?

– Тогда вопросов нет. Счастливо! – парень зашагал через площадь.

Занятно, сказал себе Таури; однако это не объясняет, почему Венецки не изволил «выселиться» отсюда в срок. Двери гостеприимно распахнулись, и он вошел в отель.

В холле стоял полумрак, а уходящие вправо и влево лестницы были облиты мягким желтым светом. В воздухе витал аромат цветов, негромко играла музыка, звенели капли в фонтанах слез по стенам. В увитых лозами, уютно освещенных нишах стояли диваны. В одной из ниш, склонясь друг к другу, беседовали две женщины. Заметив Таури, они подняли головы. Незнакомки были величественны и прекрасны, как молодые королевы: в сверкающих ожерельях и перстнях, в расшитых золотом платьях, в шляпах с перьями, в накидках из великолепного меха.

Ну и ну. Тут рай для богатеньких, а я что? Как пить дать, погонят вон…

– Добро пожаловать в наш отель, – прозвучал чистый, мелодичный и такой притягательный голос, что ноги сами понесли Таури навстречу его обладательнице.

Она сидела за столиком у дальней стены холла. Словно драгоценность на выставке, ее подсвечивало сияние скрытых ламп. Девушка глядела на Таури, склонив набок чудесную головку в ореоле серебристых кудрей, положив ногу на ногу и поигрывая висящей на кончиках пальцев туфелькой. Платье цвета морской волны казалось глубоким и почти прозрачным, как настоящая волна, лиф и рукава пенились белыми кружевами; безупречные руки, шею, даже волосы покрывали россыпи жемчуга. Огромные зеленовато-синие глаза смотрели приветливо, и когда девушка улыбнулась, изумительные зубки оказались чудесней ее жемчугов.

– Вы похожи на морское божество, – Таури уселся в кресло у столика.

За спиной раздалось хихиканье, взгляд зеленовато-синих глаз похолодел. Я сморозил банальность?

Мимо величаво проплыли королевы в мехах и перьях, лучезарно улыбнулись. Морская богиня колюче посмотрела им вслед и обратилась к Таури:

– Мы будем рады принимать вас у себя, – пропела она чарующим голосом, качнув подвесками в ушах. Бейджик с именем скрывался в пене кружев, и Таури не смог прочесть, как зовут красавицу.

– Я хотел бы узнать условия, – проговорил он осторожно, помня о жалких грошах на собственном счету.

– Условия очень просты. Наверное, вы сюда попали неслучайно? Вам рассказывали о нашем отеле?

– Намеками, – ответил Таури, любуясь ее поразительной красотой.

– «Империал» – отель необыкновенный. Жизнь в нем похожа на чудесную сказку, где сбываются ваши мечты, а фантастические сны становятся явью, где будничная суровая реальность забывается и уступает место волшебству. У нас нет ничего невозможного, здесь осуществимо любое желание. Это игра, увлекательная, захватывающая игра, которая может длиться бесконечно. Чудо, которое вы творите своими руками и которое творит вас самих. Это возможность прожить сотни жизней, побывать в сотне галактик, пережить невероятные приключения, ощутить вкус самых диковинных яств и напитков. Это возможность любить сотни женщин…

– Простите, – перебил Таури, внезапно став крайне прозаичным, – я хотел узнать: сколько стоят у вас номера?

Девушка вытянула на столике руки в кипени белых кружев, сцепила пальцы. В столешницу был вделан пульт, похожий на перламутровую инкрустацию.

– При регистрации вы платите сто сорок стелларов. Таким образом, вы полностью оплачиваете первые три дня проживания, включая определенную сумму на питание. После чего, если желаете продолжить свое проживание у нас, вам придется либо доплатить, либо зарабатывать средства самому, что мы обычно и рекомендуем всем проживающим. – Слышать отчаянную канцелярщину из уст столь прелестного существа было странно и даже как-то неловко; видимо, девушка это почувствовала. – В «Империале» в ходу две валюты: стеллары и лжи.

– Как?

– Лжи. – Она лукаво блеснула глазами. – Это наша внутренняя, уникальная валюта. Чтобы ее заработать, постояльцам приходится сочинять, выдумывать, фантазировать – назовите, как хотите. Сочинять можно что угодно: сказки, романы, эпопеи, любые самые малюсенькие историйки. В общем, все, что не соответствует истине. Даже если вы просто скажете про темную комнату: «Здесь светло», это будет оплачено. Но, конечно, такая примитивная ложь стоит немного.

– Кто за нее платит?

– Простите?

– Кто покупает эту ложь?

– Ну… – девушка очаровательно замялась. – Администрация отеля.

– Зачем?

Она опустила пушистые ресницы. Подавшись вперед, Таури положил руку на столик, рядом с изящным замочком из сцепленных пальцев.

– Стало быть, вот он я. Живу у вас на всем готовом и единственное, чем занимаюсь – это сочиняю, выдумываю, лгу, вру, брешу и так далее. Кому нужна моя, простите, брехня?

– Да скажи ты ему; это же не тайна, – донесся через холл мужской голос.

Таури обернулся – и глазам своим не поверил. У дверей, сквозь которые он только что свободно прошел, теперь стоял турникет, а рядом, возложив длинные ноги на стойку, развалился в кресле швейцар. Вот это да! Откуда он взялся? Я ведь не слепой.

Швейцар покачивал в руке полупустой бокал с таким видом, словно сидит здесь уже не первый час. Громадный, мускулистый, с тяжелой челюстью, незнакомец походил бы на классического вышибалу из ресторана, если бы не умные глаза, насмешливо глядевшие на Таури.

– Ты сюда зачем приехал? – швейцар поставил бокал на стойку и сам же ответил: – Вот именно, отдыхать. Отдыхающие любят, чтобы их развлекали. Отсюда и большой спрос на, как ты выражаешься, брехню, которая порождается в нашем отеле. Ее покупают, обрабатывают – и лучшие идеи используют в индустрии развлечений. Мы питаем идеями весь Ухарур, и не только его.

– Жизнь здесь – сплошная игра, – подхватила морская богиня, – но играют в нее всерьез. Ни слова правды – вот наш закон. И он должен соблюдаться, иначе за всякую правду с вашего счета снимается какое-то количество лжей.

– Но я очень правдив. – Таури старался собраться с мыслями. Так сразу не разберешь, кто кого тут развлекает и обманывает.

Богиня засмеялась.

– Правдивость – не порок. К тому же, вы скоро привыкнете. Поселяйтесь у нас, и ваш отпуск превратится в дивную сказку, которую будете вспоминать всю жизнь. Согласны? Соглашайтесь, – кончиками пальцев она коснулась его руки.

Выдумка, ложь, вранье, брехня… Чушь какая-то. Однако поселившийся в «Империале» Милош Венецки не вернулся из отпуска, и раз уж Таури предписано его найти, деваться все равно некуда.

– Ладно. Я готов играть в ваши игры. Но скажите…

– Э-э, братец, сперва зарегистрируйся, – прервал могучий швейцар. – Все остальные ответы – правдивые, конечно – только за плату.

– Так, так, – подтвердила девушка, потряхивая серебристыми кудрями.

– Ну, ребята, вы даете! – усмехнулся Таури. – Ладно, – он подал богине кредитку, – плачу сто сорок стелларов. Вы меня завербовали.

Она опустила карточку в щель на перламутровом пульте.

– Введите код… Благодарю. Ваше имя?

– Таури Берк.

– Профессия?

Далась им моя профессия!

– Космический пират, – соврал он со знанием дела.

Девушка удивленно вскинула глаза. Затем улыбнулась.

– Вот видите – это совсем просто. Положите сюда ладонь, – она указала место рядом с пультом, – и посмотрите на меня. – Тоже прижав ладошки к поверхности стола, она затем быстро коснулась пальцами горла Таури. Под челюстью словно налипла паутина. – Конец регистрации. Теперь, если хотите, я готова ответить на ваши вопросы…

Он пощупал горло.

– Что это значит?

– У нас такой порядок.

– Я не понимаю…

– Не связывайся, приятель, – вмешался со своего места громила-швейцар. – Ее ответы не стоят твоих денег; погуляешь денек по отелю и сам все поймешь.

– Тони! – кротко упрекнула богиня.

– Врешь поди, – обернулся к нему Таури.

– Ничуть. Я служащий – и от себя могу говорить что угодно, бесплатно. А вот коли ты с вопросами – тут уж извини, вся правда только за лжи.

– За лжи, стало быть? И сколько таких брехунчиков стоит один вопрос?

Могучий Тони расхохотался.

– По-разному. Этот – пять. И я тебе еще пять сэкономлю: в стелларе сто брехунчиков. Молчи, не то просадишь свои деньги без остатка!

– Нет, я хочу знать. Вот ты там сидишь – такой большой, а почему я тебя не видел, когда входил?

– А не положено меня при входе видеть. На выходе – да, особенно если влезешь в долги и захочешь потихоньку съехать. – Тони снял ноги со стойки и поднялся, потянувшись, как добродушный пес. – Вон уже и Конрад мне на смену движется. Пошли, я тебя в номер провожу.

– Hу-у, сразу хочешь увести… – обиженно протянула морская богиня.

– Я вас потом навещу, – Таури встал, подобрал с пола сумку. – Как вас зовут?

– Волна, – она улыбнулась пленительной улыбкой и кокетливо поправила роскошные кудри.

Пенно-кружевной рукав соскользнул до плеча, обнажив белоснежную округлую руку – движение, откровенно рассчитанное на то, чтобы у Таури захватило дух. Нежная, гладкая, атласная кожа… И вдруг в ушах отчетливо прозвучал яростный голос: «Подумай, на что купился, позорище такое! Красавица-богиня!.. Прямо стыдно за тебя – дальше смазливой мордашки ни черта не видишь!» Белый свет померк. Все вокруг застлала серая пелена, чудесная фигурка за столом дрогнула, расплылась, и Таури невольно отшатнулся – на него глядела сухая, морщинистая, безобразная старуха в линялом платье, с тусклыми бусинами в редеющих волосах. Он потряс головой, проморгался и перевел дух. Что это со мной? Страсть какая мерещится.

– Идем, – подтолкнул его Тони, – хватит тут толочься.

Поднимаясь по широкой лестнице, Таури оглянулся на девушку. Воистину бесподобна. С чего это меня начали глюки посещать?… «Дальше смазливой мордашки ни черта не видишь!» Брошенные в лицо несколько часов назад, беспощадные слова справедливы, но все же… Впрочем, это дело прошлое.

– Так ты задержалой работаешь? – спросил он Тони, отгоняя неприятные мысли.

– Ага, – громила ухмыльнулся. – И так, вообще, за порядком приглядываю. Тут нужен глаз да глаз. Слушай, – он остановился и ткнул Таури пальцем в грудь, – я тебя по-дружески предупреждаю: влезешь в долги – я не выпущу, пока не рассчитаешься. А складно врать не так-то легко, поверь бывалому человеку.

– Да ладно, чего там. Отбрехаемся. Ты мне вот что скажи: если я, на своем веку много чего навидавшись, начну были рассказывать, это как? Пойдет?

– Пойти-то пойдет, – Тони задумчиво сморщился, – если хорошие были…

– Отличные. Смачные, красочные.

– Да только я не советую.

– Что так?

– Ну, понимаешь… – Тони ботинком растер пятнышко на мраморе лестничной площадки. – Заведение у нас такое. Отель, видишь ли, специфический. Чем меньше правды, тем лучше – а то, неровен час, самому и отольется. Неприятностью какой-нибудь. Ша! – вскинул он ладонь. – Никаких вопросов; мне надоело повторять.

«Да не твоя печаль – мои стеллары», – хотел было обрезать Таури, но промолчал, издавна приученный не раздувать конфликты. Умение вовремя смолчать и к месту пошутить всегда кстати, а уж в глубоком космосе без него просто труба.

– Красиво у вас, – заметил он, шагая рядом с Тони по лестнице.

На ступенях тут и там стояли вазы, из которых доверчиво глядели фиолетовые цветы.

Задержала метнул на Таури насмешливый взгляд.

– Ничего подобного. Грязь, мразь и безобразь, и никакой эстетики. Вонь, темень и сущая гадость, привычными словами никак не выразимая. Одно слово – дрянь, а не гостиница.

– Ах да, разумеется. В жизни не видал подобной помойки. Ишь, устроили хламник, загадили все и вся. Тьфу! – вдохновенно изрек Таури и поинтересовался: – Сколько брехунчиков я заработал?

– Так тебе и скажи. Ты, братец, проспрашиваешь больше, чем наговоришь.

– Нашел, о чем тужить! Врать я не умею, что ли?

– А я почем знаю? Вдруг нет?

На площадке между третьим и четвертым этажом была зеркальная стена с затейливыми светильниками: кованые кусты с ажурными листьями, а на ветвях желтые плафоны-колокольцы. Таури поглядел на идущие навстречу отражения. Тони – широкий, высоченный, но легкий и проворный, посмотреть приятно. Вот он сам – на голову ниже, худощавый, ладный, загорелый. Отличный искусственный загар, приобретаемый с течением многих лет; серо-голубые глаза, темные волосы и преждевременные морщинки у глаз и на лбу. При его профессии быстро начинаешь казаться старше своих лет.

– Сколько у вас тут этажей – пятнадцать? На последний ты людей тоже пешком гоняешь?

– Для маломощных у нас лифты есть, – отозвался Тони. – Но вверх-вниз ходить полезно: подстегивает воображение. Пока всползешь или спустишься, какая-нибудь историйка уже готова. А-а, вот и моя красотуля! – вскричал он, взбежав на очередную площадку. – Фу, Эльжи, какая пошлость, ты же и так самая красивая девушка в отеле. Ай-яй-яй. Уж от кого-кого, а от тебя не ожидал.

Таури смотрел на Эльжи, не понимая, за что ее корят, а Эльжи смотрела на него. Она была столь же прекрасна, как сидевшая в холле морская богиня – чудесное, возвышенное, волшебное существо. Длинное белое платье, целомудренно схваченное на груди перламутровой брошью, каскад золотистых кудрей, теплые карие глаза, в которых вдруг появилось затравленное выражение.

– Здравствуйте, – сказал он.

Неземное видение вдруг исчезло. Перед Таури оказалось лишь пустое зеркало на стене, в инкрустированной серебром черной раме.

– Да ты обернись, тут познакомься, – ухмыльнулся за спиной Тони.

Обернувшись, он изумился еще больше. Обшарил глазами площадку, оба лестничных марша, обескураженно взглянул на по-прежнему пустое зеркало – златокудрой принцессы не было и в помине. Громила-швейцар захохотал.

– Ай да Таури, ай да Берк! Так ведь и ослеп! Видишь, Эльжбета, что с человеком краса твоя сделала?

И тут он наконец ее заметил. Девушка стояла рядом с Тони, и задержала обнимал ее громадной лапищей за плечи. Только это была не Эльжбета: ни ореола сияющих золотом волос, ни юной ослепительной красоты, ни струящегося белого платья. Вернее, платье было, но очень скромное, и из-под него виднелись худые коленки. Лишь целомудренная брошь была на месте, скрепляя ворот под впадинкой на горле. И те же теплые карие глаза, глядевшие на Таури растерянно и жалко.

– Здравствуйте, – сказал он еще раз.

Контраст был столь велик, что Таури даже не сразу рассмотрел: перед ним обыкновенная женщина, пусть не юная прелестница, но не старуха и не уродина. Нет, определенно не уродина. Особенно хороши были глаза, словно подсвеченные изнутри мягким солнышком.

– Добрый вечер, – улыбнулась Эльжбета, пряча смущение. – А ты, Тони, бегемот, и это истинная правда, – она высвободилась из-под руки задержалы.

– Во-первых, нисколько не бегемот, а во-вторых, я не знаю, что это такое. – Тони ухмыльнулся и подмигнул. – Истинную правду сказал не кто иной, как я: Эльжи – самая красивая дама в нашем караван-сарае. Все, что видишь, то при ней. И чего не видишь, тоже.

– Бегемот и болтун, – пожала плечами Эльжбета. – Спокойной ночи, мальчики. – Она двинулась вниз по ступеням.

– Эльжи! – окликнул Таури. – Скажите, кто из нас сумасшедший: я или ваш отель?

Она оглянулась.

– Отель, конечно, сумасшедший, тут спорить не о чем. Но и вы… – Она запнулась, карие глаза расширились. – Батюшки мои!

Таури обернулся – и сердце захолонуло. Вниз по лестнице, тягуче переливаясь со ступеньки на ступеньку, спускалась полосатая гусеница, огромная и толстая, как бревно. Металлически блестели щетинки длиной с человеческий палец, грозно торчали коричневые рожки с алыми пятнами на концах, покачивалась игла на загнутом вверх хвосте.

– Черт знает что, – пробормотал Тони.

А гусеница упруго вскинулась, встала на хвост, и послышался тонкий свист. Тварь покачивалась на ступеньке, открыв белесое волосатое брюхо, пошевеливала рожками, и на мясистой морде начало открываться круглое черное отверстие.

Полосатый стрелец. Смертельно ядовитый полосатый стрелец, который водится в джунглях Палингана-2. И эта тварь собирается плюнуть!

Забыв обо всем, Таури с силой тряхнул правой рукой, и в ладонь, раскрывшись, лег узкий, похожий на иглу кинжал. Под нарастающий свист «полосатика» Таури метнулся – и взрезал снизу доверху белесое складчатое брюхо. Раздался вопль, огромная гусеница обмякла и повалилась ему на плечи, завизжала Эльжбета.

– Черт вас всех дери! – заорал Тони, кидаясь вперед и сдергивая стрельца с Таури. – Сволочь! Мозги куриные! – заходился он и тряс гусеницу, которая беспомощно моталась у него в руках. – Сколько раз говорено: не сметь приставать к новым людям! А ну как он бы тебе кишки выпустил?!

– Да помилосердствуй же! – взмолилась гусеница человечьим голосом.

И пропала. Разъяренный громила, точно пес котенка, трепал тщедушного мужичка, у которого была распорота штанина.

– Я помилосердствую! Попомнишь мое милосердие, гаденыш! Штраф пятьдесят стелларов. Пошел вон!

– Но я…

– Вон пошел, кому говорю! – Тони дал оборотню заключительного пинка, и мужичонка понуро заковылял вверх по лестнице. Болталась располосованная штанина, мелькала голая тощая нога.

Таури убрал кинжал, подавил злость. Из-за идиотских шуток едва человека не прирезал.

– Одного понять не могу: кто тут спятил?

Задержала смерил его оценивающим взглядом. Эльжбета поднялась обратно на площадку.

– Мальчики, не надо драться.

– С таким подерешься, пожалуй, – задумчиво протянул Тони и усмехнулся: – Молодец, парень. Реакция – класс.

– Не жалуюсь, – сухо отозвался Таури. – Мне что-нибудь объяснят?

– А ты еще не уразумел? – громила почесал в затылке. – Знаешь, братец, погуляй-ка до завтра, а там, если понадобится, я тебе растолкую. Но сейчас отдай ножичек.

– Еще чего! Самому в хозяйстве нужен.

– Да ты пойми, – Тони проникновенно понизил голос, – у нас не положено. Иначе я попрошу тебя покинуть гостиницу, пока еще не оброс долгами и можешь спокойно уйти.

– Ну и порядочки у вас. – Таури подтянул рукав, обнажив запястье, и предъявил свое личное именное оружие и разрешение на него – закрепленную на браслете кинжала пластинку.

Громила изучил ее и поглядел на Таури с новым уважением.

– Это да, это я понимаю. Солидно. Ладно, оставь, только постарайся в ход не пускать.

– Тони, – тронула его за рукав Эльжбета, – что там?

– Душа моя, – он выразительно посмотрел на нее с высоты своего роста, – не будь столь любопытна.

– Ну, милочка, это и я могу тебе сказать, – донесся сверху новый голос.

Таури поднял голову. Поставив на перила локти, с площадки этажа на него глядела рыжая растрепанная девица.

– Привет, маленький. Смотри, как я хорошо про тебя угадаю. Разрешение на оружие имеет полиция и Космическая Спасательная служба. Ты – не полиция, потому что оружие у них другое, значит, спасатель, ага?

– Ага, – хмуро передразнил задержала. – Шла бы ты своей дорогой, подружка.

– Моя дорога вниз ведет, к нашему гостю. – Рыжая двинулась по ступеням, клацая каблучками и для виду придерживая умопомрачительно скудную юбчонку. Длинные ноги смотрелись бесподобно. – Ты, маленький, никого не слушай – будут только зря морочить тебе голову. Слушай лучше меня. – Она улыбнулась, блеснув синими, как сапфиры, глазами; Тони шумно вздохнул, а Эльжбета скрестила руки на груди и прислонилась к стене. – Меня зовут Вега, это главное, что тебе нужно запомнить. – Проходя мимо зеркала, она бросила на себя как бы совсем случайный взгляд. – Ах, забыла причесаться – вот память девичья! У тебя расчески нет? – Встав перед Таури, она тряхнула всклокоченной шевелюрой. – Неужто нет для меня расчески?

– Я расческами не торгую и в аренду их не сдаю.

– Какая жалость, – Вега огорченно повела плечиком. – Я видела, как ты храбро сражался с гусеницей. Маленький, ты просто героически на нее бросился! Но, знаешь ли, зря. У нас такого добра навалом, по этажам бродят без стеснения – то гусеницы, то змеи, то еще какая нечисть. Но только они не настоящие. Понимаешь? Это все иллюзии, их можно наплодить сколько хочешь. Наговоришь сказок всяческих, лжей заработаешь – и вперед, гуляй, ребята. Слу-ушай, так здорово! Ты себе не представляешь. Ну, представь: вот, допустим, я Эльжбета. На вид ничего из себя особенного – ножки тоненькие, грудка щупленькая – а выглядеть хочется. Я и создаю иллюзию…

– Послушай, иллюзия, – оскорбился Таури за униженную Эльжбету, – как бы мне от тебя отвязаться? Я, видишь ли, в номер к себе иду, отдыхать.

– В но-омер? И я с тобой, ага?

– В номер ты ко мне пойдешь, – вмешался Тони. – Я тебя разложу, бесстыжую, и выпорю как полагается.

– Лады, – безропотно согласилась Вега. – Но это потом. А сначала я с ним, ага? Номер обустрою, позабочусь о том, о сем. Маленький, ты ведь не против, верно?

– Заботливая ты моя… – начал Таури, сдерживаясь.

– А что я тебе еще скажу, – с таинственным видом продолжала рыжая. – Я-то как раз иллюзиями не пользуюсь. Ничегошеньки у меня иллюзорного нет, все настоящее. Вот проверь сам. Что ты хочешь проверить? Волосы можешь, а хочешь – бусы, – она приподняла нитку зеленых камней, лежавших на полуобнаженной груди.

– Доброй ночи, – Таури обогнул настырную девицу и взбежал по ступенькам на этаж.

– Напрасно, маленький! – крикнула ему вслед Вега и расхохоталась, так что по лестничным маршам загуляло эхо.

– Скверная девчонка, – догнал Таури задержала. – Она у нас одна такая, на весь отель славится. Хотя, надо отдать ей должное, в известных аспектах вполне ничего.

– В гробу я видал ее аспекты… А ты, дружище, правду сказал или сбрехал?

Тони помотал головой.

– Истинная правда. Я девушек не обижаю и нисколечко про них не совру. Ну вот, пришли. Обрати внимание: живешь ты на восьмом этаже. С новосельем! – громила распахнул ведущие в холл двери коричневого стекла.

Холл был большой, с двумя высокими окнами в противоположных концах. В одном сияло закатное небо над небоскребами, в другом виднелся сумеречный внутренний сад. У дверей стоял овальный стол с диваном, с которого поднялись двое: здоровенный амбал, под стать Тони, и хрупкая брюнетка в красивом платье. Таури вздрогнул: Диана! Ох, черт, неужто мне в каждой черненькой будет мерещиться Ди?

– О-о, кто к нам пришел! – хором приветствовали его амбал и брюнетка.

– Это верно, что вы служите на «Каскаде»? – спросила девушка.

– Ничего подобного. «Каскад» давно списан как морально устаревший, а я… я и вовсе не служу. Был когда-то вторым помощником третьего повара, но меня вышибли с корабля за аморальное поведение. Теперь я на вольных хлебах, пиратствую на трансгалактических трассах, – любезно объяснил Таури, скрывая досаду; служба информации тут поставлена куда лучше, чем следует.

– Молодец, – похвалил Тони. – Язык твой – друг твой. Знакомься: Ника и Густав, короли восьмого этажа, твоя защита и опора. Если случится какое недоразумение или произойдет непорядок – прямым ходом к ним.

– Понял. Один непорядок уже произошел. – Таури повернулся к Густаву: – Почему у вас на лестничной площадке валяется дохлая кошка?

Ника охнула.

– Ты что плетешь? – возмутился Густав. – У нас дохлых нет.

– Они мне будут говорить! И ты не видел? – обратился Таури к задержале. – Вон там, у самой двери. Прямо под ногами. Черная, и хвост еще такой… тощий. Шнурок, а не хвост. И никто не видит! Служащие, называется.

– Нет, я не заметил… – озадаченно промолвил Тони. – А-а! – хлопнул он себя по лбу. – Мне-то показалось: платок потерянный валяется.

Огромный Густав сорвался с места и ринулся к дверям, распахнул коричневые створки. Встал в проеме. Таури захохотал, швейцар – тоже.

– Ну, ты гигант, – выговорил он сквозь смех. – Таких корифеев обманул!

Густав тем временем нагнулся, поднял что-то с пола и повернулся к остальным. Тони взвыл и повалился на диван: амбал держал за хвост громадную черную крысу.

– Убери! – завизжала Ника.

Тони оглушительно хохотал и дрыгал в воздухе ногами. У Густава в лице не дрогнул ни единый мускул; держа уныло висящую находку в вытянутой руке, он прошествовал к Таури:

– Возьми. Добыча принадлежит тебе по праву.

Крыса покачивалась в воздухе, тусклые глазки были полузакрыты.

– Че… черт побери… – простонал Тони. – Зачем ты крысу-то наколдовал?

– Я не колдовал, – отозвался космоспасатель. – Она сама народилась.

– Да уберите же ее! – взмолилась Ника.

– За чей счет убирать будем? – Густав выразительно посмотрел на Таури. – По справедливости надо.

– Ладно. Готов изъять. Как?

– Щелкните пальцами правой руки, – подсказала Ника.

Таури щелкнул, и крыса пропала.

– Умница, – похвалил Тони. – Орел!

В уходящем вдаль коридоре вдруг распахнулась дверь и раздался вопль, перешедший в визг, а затем – в клокочущий хрип. Из двери повалил серый дым, вырвалось оранжевое пламя, и в коридор выскочил человек. Его мгновенно объяло огнем, он с криками заметался от стены к стене, а оранжевые языки перекидывались на стены, на пол, разбегались во все стороны, охватывали этаж, и дым, чернея на глазах, заполнял коридор.

Тони и Густав, вскинув руки, разом щелкнули пальцами. Ничего не изменилось. Метался живой вопящий факел, закашлялась в накативших черных клубах Ника. Схватив ее за руку, Таури рванулся к выходу на лестничную площадку, но со стен сбежали огненные ручейки, растеклись по полу и отрезали путь. Дым ел глаза, было нестерпимо больно, точно в лицо плеснули кислотой. В ядовитых клубах мелькнул силуэт Тони, кинувшегося к столу при входе, и донесся хриплый, задушенный голос Густава:

– Тут не работает.

– А где?…

– У двадцать шестого.

Тони растаял в дыму, бросившись бежать по коридору.

– Нету ни хрена. Не вижу… А-а-а! – он захлебнулся криком.

Ника отчаянно кашляла, уткнувшись лицом Таури в плечо.

– Это иллюзия, – выговорила она с трудом. – Сейчас они уберут… сейчас…

От дыма текли слезы, раздирало горло, рвало кашлем грудь. Иллюзия иллюзией, но что-то у Тони с Густавом не заладилось. Таури огляделся. Кругом сплошная пелена, и сквозь нее подступают мрачные рыжие проблески. Ника вдруг пошатнулась и повисла у него на руках.

Задохнемся! Сдохнем, потому что вокруг не осталось ничего, кроме черной ядовитой тучи и дышащих жаром языков пламени. Он бросился на пол, одной рукой придержав безжизненно повалившуюся девушку, прижался щекой к ковру. Дымная пелена колыхалась в двух-трех сантиметрах от пола, и узенькое пространство оставалось чистым до самого конца холла – до окна, выходящего в сад. Таури вскочил, снова подхватив бесчувственную Нику, и сквозь пронизанный отблесками огня дым ринулся к окну.

Бежал он, казалось, бесконечно долго, обо что-то споткнулся, увернулся от кинувшегося наперерез темного силуэта, чуть не потерял направление, но все-таки не потерял, потому что с разгону врезался в стекло. Ноги ожгло, точно в них разом впилась сотня пчел. Таури глянул: по брюкам стремительно взбегали алые язычки. Вот один перепрыгнул на Нику, промчался по спине, оставив за собой цепочку алых точек… Иллюзия. Это всего лишь иллюзия. Здесь нет огня, нет дыма, тут чистый воздух, обширный пустой холл… Дым как будто немного рассеялся, и уже не так жгло ноги. Огня нет. Дышать легко, и не больно, совсем не больно… Перехватив Нику левой рукой, Таури с силой тряхнул правой – рукоять кинжала легла в ладонь – вдавил кнопку разрядника и острием обрисовал на стекле большой прямоугольник. Затем толкнул ладонью и под гуд упавшего, но не разбившегося стекла шагнул в сад.

Боль сразу отпустила, только першило в горле да пощипывало глаза. Таури сморгнул слезы, уложил Нику на траву и пощупал пульс. Бьется. Он оглянулся. Окно светилось спокойным желтым светом, а по полу как безумный катался и взбрыкивал ногами человек в черном трико, хрипел и мычал.

– Ч-черт…

Таури кинулся назад, в иллюзорный густой дым, распластался на полу. Где? Он вглядывался в полоску чистого пространства. Ничего не разглядел, но расслышал хрип и стоны. Бросился на звук. Дыма нет; ни дыма, ни огня… Темная пелена расступилась, Таури метнулся к извивающемуся телу, ухватил подмышки и сквозь поредевшие облака, сквозь поблекшее холодеющее пламя помчал обратно.