Как ни странно, большая драка и повышенное внимание к нам от русской милиции настроения корейца не испортили. Он до нас добежал до служащей, продававшей билеты – то ли уже приходил, то ли предварительно основательно пошуршал интернетом – и жизнерадостно осведомился, отвлекая нас от созерцания огромного синего занавеса, скрывавшего внутренность самого собора, в которой временами проводились концерты классической музыки, и заглянуть за который тоже можно было только платно:

– Студенту бесплатно?

Причём, на чистом русском спросил. У, халявщик!

Кассирша строго на него посмотрела.

– Я знаю русский язык! – бодро добавил Ки Ра.

Он эти фразы вызубрил? Или нарочно коротко говорит, чтобы меньше ошибаться?

– Перед небом все равны, – строго заметила кассирша. – С вас сто рублей.

Вздохнув тяжко, словно нищий, у которого забирали последнюю копейку, парень, ещё недавно хваставшийся богатым папашей, полез за кошельком в карман джинсов. Или это он перед нами так выпендривается? Шутки у него часто стрёмные. Хотя тут уже служащая его за пояс заткнула.

И вот наконец мы все купили билеты. И начали восхождение.

Прошли к другой двери. Вошли на лестницу. Квадратную, с белыми ступеньками. И квадратной дырой посередине. Пока поднимались, прошли несколько огромных окон. Сфоткались. Благо, что Акира заплатил за один фотоаппарат. Так что мы теперь его мобильник радостно эксплуатировали: он обещал, что перешлёт фото в ближайшие дни. И постоянно мы с Лерой уточняли, не забыл ли вспышку отключить. Точнее, я в основном.

Лестница тянулась долго. Я уже запыхалась. И мне уже стало мрачновато смотреть в дырищу между перил. Акира и Ки Ра шли бодро. Даже при том, что недавно в драке намахались и налягались. Вот Виталий стал дышать подозрительно шумно.

Только Ки Ра мог спросить так прямо и так невозмутимо:

– Больной?

Русский парень только отмахнулся.

Следом за светлой, квадратной лестницей наступил потолок и…

И войдя внутрь помещения, находящегося над потолком собора, я потрясённо присвистнула. Здесь было тусклое освещение немногочисленных ламп. Стены и пол, выложенные тусклым, красным кирпичом. Да ещё и во многих местах старинные проходы были решёткой огорожены. Высокой и чёрной. Ничего себе! Мы вошли на чердак бывшего собора, а теперь как будто совсем в другом месте оказались, в тюремном подземелье! Тут ещё и прохладно, что добавляет этому месту атмосферности.

Следом за нестандартным чердаком не отремонтированного храма, лишь полуприкрытым от назойливых носов туристов и неуёмных русских хулиганов, мы преодолели ещё одну дверь и…

Э?..

– Не полезу!!! – отчаянно ахнула Лера, увидев тонкую и металлическую лесенку, гармошкой уходящую наверх.

Каменные винтовые лестницы были основательно прикрыты решётками и предупреждениями, что та часть здания вполне себе уже осыпается, чтобы у ещё большего числа любопытных носов отбить желание туда лезть.

А наверху кто-то спускался с лестницы. И мы вдруг обнаружили, что она ещё и дрожит.

– Нет! – ахнула Лера, едва не плача.

Конечно, там некоторые пролёты были завешены металлической сеткой, но сорваться с лестницы и проверять их прочность нам всем как-то не хотелось. Да и металлическая лесенка, подрагивавшая под ногами немецких туристов, тоже внушала опасения.

– Я тебя поцелую, – бодро предложил Ки Ра, подходя к ней, – для храбрости.

Не знаю, где он эту фразу подсмотрел и доучил, но на девушку она оказала воистину магическое влияние. Едва дождавшись, когда спустится последний турист, она первой метнулась на лестницу. Только взметнулись рыжие волосы.

– Смелый русский девушка! – вскричал одобрительно наш иностранец.

– Заткнись! – пролетело сверху.

На втором или третьем пролёте Лера уже шла медленно. И руки её, сжимающие перила, ощутимо дрожали.

Ки Ра быстро взлетел наверх, до неё, расшатав лестницу ещё больше и вызвав поток визгов.

– Смелый девушка! – радостно крикнул пакостник. – Я тебя хватать буду! Падай спокойно!

– Д-дайкирай!!! – проорала несчастная.

– Аригатоо! – бодро ответил насмешник.

– Лер, не волнуйся! – прокричал снизу Виталий. – Я тебя, если что, отсюда подхвачу!

Но, впрочем, та относительно быстро одолела страшную лестницу, подгоняемая присутствием Ки Ра, двигавшегося следом. И едва не наступавшего ей на пятки.

Акира вздохнул.

– Как кошка с собакой, – заметила я.

– Как собака с обезьяной, – усмехнулся японец.

Дождавшись, пока эти двое скроются наверху, мы ринулись их спасать друг от друга. А то мало ли! Неизвестно, чего эти двое учудят, если оставить их наедине надолго.

Правда, стоило мне всего ничего пройти по третьему уровню, как мне уже самой поплохело. То эти развалины вроде темницы, коварно притаившиеся за потолком собора, то эта шаткая, подозрительная лестница…

Акира, шедший за мной, успокаивающе сжал моё плечо.

– Подхватишь? – спросила, обернувшись и улыбнувшись, не сильно надеясь на понимание.

– Подхвачу, – улыбнулся молодой иностранец.

Всё-таки, русский язык он знает намного лучше корейца. Но…

Я застыла, смотря в эти карие глаза. И у меня снова появилось странное чувство, что всё это уже когда-то было. Шаткие лестницы. Развалины. Темнеющее нутро обвалившегося местами здания. Он и я. Только… только что-то в его глазах меня смущало. Я никак не могла понять, что. Но тёплый взгляд тёмных глаз, чуть сощурившихся, но не насмешливо, а чтобы чётче видеть моё лицо… он меня завораживал.

– Увы, перекусить нам тут не дадут, – заметил Виталий, чуть погодя. – Кстати, там кто-то ругается на нас на французском снизу.

– А ты знаешь французский? – растерянно взгляд на друга перевела.

– Я… – тот, выглядывавший из-за японца, ощутимо смутился. – Я так… на слух. У них такая певучая, мягкая речь. Ну, как бы… сложно спутать с английским или немецким. По-разному звучат. Ну… пойдём?..

Вздохнув, я пошла вверх. Но, впрочем, так даже было лучше. На Акиру глаз положила моя подруга. Мне повторять совсем некстати. Она ж так мечтала увидеть какую-нибудь няшку вживую и удушить в своих пламенных объятиях. А Акира в целом под образ няшки более-менее подходил. Хотя, впрочем, у него было умеренно красивое лицо, без чрезмерной приторности, когда уже совсем не различаешь, вот это творение пластических хирургов – мужчина это или женщина?

Наконец эта адская лестница закончилась – и мы вышли на смотровую площадку. Из громкоговорителя как раз объявили, что она находится на высоте пятидесяти метров. Я глянула на мелкие дома, почти все будто склонившиеся к ногам величественного Смольного собора.

А ещё нам в лицо плеснул прохладный ветер. Пёстрая листва, которая ещё уцелела, расцвечивала улицы сочными мазками. Улицы… вроде совсем знакомые, но какие-то совсем уже другие, если смотреть с высоты. У меня дух захватило на сей раз уже от красоты окружающего мира. Мой город… рядом с этими иностранцами я смогла увидеть мой родной город с новой и пока ещё непривычной стороны!

– Там вторая площадка есть! – бодро доложил кореец. – Проход с того мрачной комнаты.

Леру передёрнуло от мысли, что её могут заставить пользоваться этими жуткими лестницами ещё трижды.

Да, собственно она и не пошла туда. Мы, нафоткавшись, решили ещё слазить. А Лера торопливо пошла обратно на квадратную каменную, устойчивую и умиротворяюще светлую лестницу, дожидаться нас.

После простора, открывшегося с высоты, мрачное промежуточное помещение ощутимо угнетало. И дважды шаткие металлические лесенки-гармошки, чтобы дойти до второй смотровой площадки. А вот там мы ощутимо зависли. И послушать, чего говорят из динамиков, и на город полюбоваться. Да и… хватит ли сил снова прийти, чтобы опять воспользоваться этими жуткими лестницами?

И, видимо, на второй смотровой площадке мы ощутимо зависли, залюбовавшись и начисто забыв о времени. Будто в другую реальность выпали, завороженные видом с высоты.

И Лера неожиданно нарисовалась за нами, встревоженная. И матом нас приложила, трёхэтажным, обнаружив, что все четверо живы и невредимы. Пыткам её подвергли, несчастную.

Я, устав слушать эти слова, которые ей совсем не шли, обняла её. И подруженция расплакалась, напуганная, но решившаяся снова преодолеть мучительный путь, чтобы проверить, в порядке ли мы. А она у нас, оказывается, добрая, милая моя Ле Рун Чик.

Ки Ра тоже потянулся нас обнять и едва уклонился. Едва в глаз не получил. Отшатнувшись, налетел на перила. А те вдруг подозрительно затрещали.

– Ки Ра! – отчаянно вскричала Лера, кидаясь к нему.

А перила тут как раз взяли и отломились. И они оба с воплями покатились по крыше, немного покатой, металлической и, кажется, скользкой.

Девушка свалилась за край первой, прежде чем мы успели спохватиться. А Ки Ра, падая, умудрился зацепить край металла, кажется, кольцом колючим. И повис, вцепившись в край. С той стороны.

Я потерянно села на пол площадки. Акира рванулся было к дыре, но Виталий его перехватил. Японец отчаянно кричал, вырываясь. Русский ему отвесил затрещину, после которой он потерянно затих…

– Кроссовок держись! – долетело до нас злое.

– Н-не могу…

Мы потрясённо посмотрели на край крыши. Кореец упрямый всё ещё держался, но тот голос…

– Не шнурки!!! – провыл Ки Ра. – Развяжи – упадёшь!

Она… она не упала?!

Мучительные мгновения тишины. Мы отчаянно смотрели на пальцы, сжавшиеся с краю крыши.

Снизу закричали.

– Скорую! – встрепенулся Виталий. – Надо скорую позвать!

– Другой машина! – возмутился Акира, от волнения позабыв свои знания.

– А, да… пожарная! – сообразил русский и, убрав одну руку с плеч его, дрожащими пальцами потянулся за мобильник.

– Не убегу, – мрачно сказал иностранец.

Тогда Лий его совсем отпустил. И Акира сам стал куда-то звонить.

А я… позорно признаться, но… я просто потерянно сидела, едва живая от ужаса. В боку кололо. Но это позже заметила.

Потом был жуткий треск, кажется, ткани разрываемой, снизу. Взвизг девичий.

Я запоздало начала читать «Отче наш». Ничего другого в голову не пришло. Просто… ну, что я ещё могла сделать?..

Снизу донёсся хохот. Мне захотелось догнать того водителя автобуса, отобрать огнетушитель и запустить по чьей-то дурной голове. Или струёю в морду. Особенно, если она ядовитая.

– Э-эй!!! – взвыл Ки Ра висевший.

Но вроде не злобно. Как-то… смущённо?..

Жуткие мгновения тишины. Жуткое ожидание. Сердце замирает, измученное. Кажется, моё дыхание сейчас оборвётся, прежде них. То слова молитвы, то робкий взгляд на пальцы, упрямо держащиеся за край крыши. Разодранные, вот, сбоку кровь капает.

– Поскользнутся! – испуганно заметил Акира.

Виталий его пнул по ноге. Но не сильно.

– Не каркай! – и уже тише добавил: – То есть…

– Я понял, – кивнул тот.

А рука упорно держалась. Бедный! Мало того, что сам с трудом держится, так на нём ещё и Лера висит.

– Вывих будет, – вздохнул Акира.

А Виталий метался по площадке туда-сюда, отчаянно о чём-то раздумывая. Раз рванулся было к перилам отломанным, но японец его успел схватить.

– Я смогу! – взвыл парень. – Отпусти! Они же… они сейчас…

Но, к счастью, иностранец его крепко держал.

Из громкоговорителя с опозданием донеслось:

– Оставшиеся на площадке, не двигайтесь! Пожарная вот-вот приедет.

– А вот вы можете упасть, – голос уже мужской, хриплый и строгий.

– Спасибо, но я это не хотеть! – пробурчал из-под крыши несчастный Ки Ра.

– То есть, я имел в виду, что молодёжь с площадки сама может навернуться и разбиться, если на крышу полезет за вами, – голос мужской из громкоговорителя заметно смутился. – Тем более, что от их веса крыша скорее может обломиться. То есть…

– Я согласен: дохнуть лучше одиночку! – уныло отозвался наш несчастный юморист, тут же взвыл. – Ксо! Зачем ты так держаться?!

– П-п-прости! – отчаянно провыла снизу, но недалеко где-то, Лера.

Они ещё живые! Оба! Но… надолго ли хватит сил в руке несчастного корейца и крепости в крыше, за которую цепляются уже двое молодых людей?! О, только бы пожарная скорее приехала! О, только бы они успели! Только бы сегодня не было пробок!

И мучительные мгновения ожидания, словно на дыбе конечности вытягивавшие наши нервы. Упадут или успеют?.. Упадут или успеют?..

И Ки Ра уже молчал, кажется, совсем уже измученный удерживаясь. Даже он перестал пытаться пошутить. И сотрудники, следившие за нами через камеры, примолкли. Не знаю, они как мы молились?

О, Боже, только бы мои друзья остались живы! Только бы на дороге не было пробок!

Тишина, нарушенная подозрительным шумком с улицы. Взгляды наши, притянутые к побелевшим пальцам, цепляющимся за край крыши. Медленно, очень медленно бьётся сердце. Словно оно пытается остановиться прежде других. Вместо других пытается остановиться.

Только бы он удержался! Только бы у Ки Ра хватило сил! Я не знаю, что со мной будет, если я увижу их размазанными по асфальту, в неестественной позе!

Только бы…

Нет, не о себе надо думать! Надо думать о них! Молиться о них! Боже, почему я такая беспомощная?! Боже, спаси их! Только бы пожарные успели!

– Я должен! – рванулся было Виталий к проломанным перилам.

И Акира отчаянно в него вцепился.

– Но я должен спасти их! – рванулся русский парень. – Я смогу…

– Арэкусандра! – отчаянно посмотрел на меня японец. – Крыша может не выдержать, если…

И я, подскочив, на боль в боку не взирая, вцепилась в левую ногу друга.

– Я должен! – рвался Виталий. – Пустите!

Но мы отчаянно держали его.

– Пустите!!! – он заплакал. – Она уже умерла! Они все уже умерли! Я не хочу, чтобы даже Лера…

Но мы отчаянно держали его. Хоть он и хотел ползти по крыше и пытаться вытащить их, но сотрудник прав: крыша может уже не выдержать веса двоих парней и девушки. Но если бы он всё-таки мог дотянуться до них… если бы он успел…

– Не смей! – сказала Акира жёстко. – Стоять!!!

– Стойте!!! – рявкнул из громкоговорителя опомнившийся сотрудник. – Крыша может не выдержать веса троих людей!

– Пожарная уже выехала! – голос уже женский взволнованный.

– Правда?! – обрадовался заметно сотрудник.

– Заткнись, – сказала ему женщина едва слышно.

Сердце на долгий миг перестало биться.

Так выехала ли пожарная уже или не выехала?..

– Н-е-е-е-е-т… – Виталий, рыдая, упал на колени.

Акира, придерживая его за руку, на всякий случай очень крепко, опустился рядом на одно колено. И грустно произнёс:

– Кто-то должен остаться жить.

– Я понимаю, что друзья скорее всего хотели именно этого, – я всхлипнула, – чтоб мы остались жить… но это… это… – носом шмыгнула. – А вдруг бы мы ещё могли?..

– Стойте! – глухо попросил японец. – Останьтесь здесь! Хотя бы вы останьтесь здесь! – опустил голову, пряди, ровно расчёсанные, заслонили глаза, в которых появились слёзы. – Я уже потерять несколько друзей…

И мы с Виталием смущённо замолкли, поняв, что молодому азиату тоже нелегко далось решение не вмешиваться и не пытаться вылезти на крышу. Но у него кто-то уже умер?.. Кто это мог быть?.. И столько эмоций внезапно случайно увидели от него, хотя он прежде казался таким спокойным. Он даже не на все шутки Ки Ра улыбался этим утром, смотрел на него как-то очень серьёзно.

Расплакалась.

Ки Ра… он столько шутил сегодня утром, покуда мы шли! Даже после тех малолетних бандитов, которые хотели его избить или даже зарезать, или застрелить, просто за то, что им он, китаец, встретился на русской улице… мы прошли немного, а он стал шутить про мимо пролетевшую ворону. Он быстро стал шутить, отвлёк нас, хоть и не сразу. Потом мы наконец-то увидели крышу Смольного собора, смотрящего на нас между других домов и сверху других крыш… мы обрадовались, что наконец-то добрались до цели. Обрадовались, что мы всё-таки дошли досюда, но…

Но зачем мы сегодня пошли на Смольный собор?! Неужели, Ки Ра сегодня разобьётся и больше не будет шутить? Неужели, даже бедная Лера… я её больше теперь не увижу?..

Я заплакала совсем уж громко. Стало страшно совсем уж невыносимо.

Лера… Лера! Ле Рун Чик! Ты меня сегодня бросишь? Ты и Ки Ра меня оставите одну?..

– Заткнись ты! – проворчал неожиданно Виталий. – И так тошно.

Я потрясённо застыла, сражённая внезапной холодностью давнего друга. А Акира… внезапно робко похлопал меня по плечу. И, когда взгляд на него подняла, смущённо мне улыбнулся.

– Мне тоже больно, – сказал глухо японец.

И я, всхлипнув, кивнула. Что это я думаю только о себе?

Робко его погладила по руке. Он очень сильно смутился. Потупился. Но руку мою сталкивать не стал. На миг, тишина и теплота протянулись где-то в душе или в сердце. А потом я увидела плотно сжатые губы русского парня – и снова сжалась от ужаса.

Боже, только бы пожарные успели! Только бы пробок не было у них на пути! Сохрани моих друзей, Боже! Сохрани! Я сама не могу! Я сама… ничего… не могу…

В этот крайне невезучий день нам однако же ещё и везло несказанно: пожарная сейчас успела приехать быстрее скорой. Пожарники помогли спуститься Лере и её спасителю. Нам вот помахал один из них с лестницы, поставленной возле побелевших пальцев и окровавленного края крыши. Но почему-то странно посмеиваясь. Почему они посмеивались?..

– Пойдёмте! – Виталий вскочил первым и метнулся на лестницу.

Шумно выдохнув и переглянувшись, мы с молодым японцем побежали за ним.

То есть, эта лестница…

– Медленно! – рявкнул Лий через плечо. – Спускайтесь медленно! – и уже в сторону пробурчал: – Ненавижу эту лестницу! Чёртовы лестницы…

Мы с трудом спустились по жуткой, шаткой лестнице, ожидая, что и она сейчас куда-нибудь проломится. Но… нет. Жуткий переход, словно темница. Да, впрочем, смотровая площадка стала нам заместо камеры пыток. Так, светлая, каменная, квадратная лестница. Большие окна, впускающие яркий свет, непривычный после полумрака переходного этапа. Ноги дрожат. Пальцы отчаянно цепляются в каменные перила. О, только бы не отвалились! Только бы…

Неожиданно кто-то подхватил мою руку. И чьи-то пальцы с моими переплелись. Голову повернув, растерянно обнаружила Акиру, стоявшего возле. Он меня держал за руку. И от прикосновения его тёплых пальцев, от его заботы мне стало немного полегче. Шумно дышащий Виталий побежал впереди, не выдержав тяжести ожидания.

– Не упади! – испуганно перегнулась через перила. – Эй!

Но он сумел благополучно спуститься.

На улице у собора люди окружили пожарную и скорую. Бодро перешёптывались, посмеивались.

Виталий, не выдержав, схватил кого-то за ворот:

– Чё ржёшь?!

Нам испуганно доложили.

Когда Ки Ра требовал у Леры не хвататься за шнурки, она попыталась уцепиться за другое. Уцепилась за джинсы. Не рассчитанные, что кто-то будет болтаться на них. Даже если такая девушка, не упитанная даже, а стройная. Ну, почти. Совсем-то на скелет Лера наша не походила. В общем, джинсы взяли и порвались – это их треск мы слышали. Да и пряжка ремня не выдержала. Как назло, Ки Ра тогда на рынке продешевил – и выбрал ремень с пряжкой алюминиевой, ради башки драконьей. Джинсы-то были стильные, особенно, кода видно было ширинку и сам узорчатый ремень. Но вот мерзкий алюминий лопнул. И мало того, что штанина лопнула и вниз поползла, так ещё и вместе с трусами. Как там Ки Ра при всём при этом извернулся, чтобы попытаться чуть подкинуть её – и ногой под блузу подхватил – одному Богу известно. Чудом и не назовёшь. Ну, или хвала Ки Ра, который не один год в тренажёрках отпахал и пропотел сколько-то тысяч раз.

– У обычного человека бы сил не хватило! – восторженно сказал пойманный Виталием свидетель.

– Может, он из цирка? – вставила серьёзно стоявшая рядом пенсионерка.

Короче, мы поняли, что женская блуза оказалась крепче мужских ремня и штанов. И эдак эти двое провисели, прилюдно, до приезда пожарников.

Шумно выдохнув, Виталий выпустил ворот заухмылявшегося свидетеля. Но Акира первый рванулся сквозь толпу, шумно дышащий.

Так что из машины скорой помощи Ки Ра вышел в дранных почти на всю длину штанах, медицинском пластыре, к шкуре приклеенным, чтоб наверняка, жирным таким пластырем, да для верности подвязавшийся толстовкой Акиры, будто набедренной повязкой. А то мало ли. Руку он нёс на перевязи. Свободной рукой, бинты на которой тоже окрасились кровью, легонько подтолкнул в спину Леру, к машине скорой помощи. И медсестра там с нею заперлась и врачом.

На наши вопросительные лица спаситель бодро улыбнулся и жизнерадостно соврал:

– Вывих. Жить буду.

Но глаза у него были красные, веки – опухшие от слёз. Кажется, с вывихом он там сильно округлил. Но вот, бодро улыбался свидетелям его подвига. Врал, что ничего. Что ему «укол вкатили – и не болит».

– У тебя хрен большой! – похлопал его по плечу какой-то бомж. – Не волнуйся.

Сначала парень недоумённо моргнул, не понимая, что это за странный жест поддержки. Потом вспомнил, как совершал подвиг, демонстрируя людям снизу самое сокровенное. И теперь лицо парня уже заметно перекосилось. Всё-таки, нервы у него были не каменные.

Акира торопливо встал между ним и людьми. Да и мы с Виталием тоже. Не то, чтобы сильная поддержка…

Из толпы кто-то передал кепку, оранжевую. Ки Ра мрачно на неё покосился, видимо, вспомнив о недавней драке. Но Акира, поблагодарив добросердечного дарителя, торопливо на друга шапку натянул, козырёк надвинув на лицо.

– Аригато, – сказал кореец из-под кепки хрипло. И голову ниже опустил.

Бомж побежал перебить все фотоаппараты, которые в толпе были. Люди торопливо зашуршали куртками и сумками, видимо, скрывая драгоценности.

– Да не было фотиков! – сказал какой-то заботливый мальчик.

То ли ложь во спасение применил, для запущенной ситуации, то ли… и правда люди там были добрые?..

Врач скорой предложил нам «до дома героя довезти», когда уже Леру выпустили. Кажется, отделавшуюся одним только испугом. А, нет, морщится, не зная, куда деть руки. Кажется, тоже вывих. Но, впрочем, их двойной вес удерживала не она. И не подхвати её кореец наш вовремя – могла бы скорая и не успеть.

– Нет, – твёрдо сказал вдруг Ки Ра, – другим вы нужнее.

И прочь пошёл, не желая отнимать драгоценное время врачей.

И я запоздало поняла, что у этого дерзкого хама, оказывается, благородная душа.

Толпа расступилась, нас пропуская. Врач молодой ещё покричал, чтоб Ки Ра сегодня же сходил в травмпункт. Чтобы все-все обследования сделал. Парень пытался было поднять руку, видимо, в знак согласия, но чуть пошевелил. И застонал. Лера, шедшая следом, всхлипнула. Потом заплакала, то ли сочувственно, то ли от прожитого ужаса.

Ки Ра обернулся. И вдруг приобнял её за плечи рукой, кожу с которой содрал о край металлической крыши. Она ещё пуще разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Минут пятнадцать не просыхала. Или уже я округляю не в ту сторону?..

Потом мы коллективно провожали нашего героя до травмпункта в районе, где он снимал квартиру. На удивление, не центрального. Вместе сидели в очереди. Лера, не выдержав, пошла провоевать право добраться побыстрей. Долго рассказывала, что он ей жизнь спас, а сам пострадал. Эмоционально. И таки добилась. Протащила смущённого иностранца третьим. Мимо русских пенсионерок ни одна молодёжь не пройдёт, это люди средних лет и школьники со сломанными очками были намного добрее.

Потом мы до сумерек сидели на скамейке и вокруг неё – мы с Виталием не уместились, но не возражали примоститься на тротуаре – и тянули по очереди квас из двухлитровой банки. Не совсем алкоголь, но расслабляет. И как-то… как-то эдак дружно.

После Акира упросил Ки Ра пойти с ним в отель. Чтобы он за ним проследил. А то вдруг сознание потеряет? Вдруг ещё что? И я бурно идею поддержала, запоздало вспомнив, что у нашего друга ещё и больное сердце. Но этот гад, похоже, врачам умолчал. Или настоял не делать никакой драмы. И, хотя не было похоже, что у него будет сердечный приступ, всё-таки, не дело его оставлять одного. Рукою он, похоже, едва двигал. Ему ещё нужно будет покушать как-то и помыться. А Акира его поддержит.

Неделю мы спокойно не жили, с ужасом ожидая плохих вестей. На занятиях нам не сиделось. Но и днями целыми сидеть в номере у Акиры нам тоже было совестно. Так что мы злостно прогуливали куски лекций или целые дни, сваливая всё на моё недавнее ранение, мою дурноту последующую и что вот Лий и Лера за мной таскались, меня контролируя. Ну, и за Ки Ра, который прямо говоря спас Лере жизнь.

На третий день королева сплетников нас едва не удушила, раздираемая любопытством и противоречивыми сплетнями, словно пчёлами напуганными носившимися по коридорам университета и жалившими все любопытные и даже не очень любопытные носы. Но, впрочем, мы не кипели желанием спасать Кристину и её «слабое сердце», охочее до хлеба и зрелищ. Ну, до ярких историй хотя бы. Свалили, что наш другой друг безвылазно следит за спасителем, и мы тоже в гости ходим. Но Кристину с собой брать отказались.

Лера вовремя припомнила, как случайно наткнулась на королеву сплетников, рассказывающую про неё гадости, типа «старой девой помрёт, швабра» и всё такое. Подруженция моя тогда ещё и вышла, попав на глаза сплетницам. Так что Лерунчик вовремя всё припомнила и вполне правдоподобно или даже натурально окрысилась на Кристину. Да и… нас всех мучил вопрос, не были ли те слишком ретивые хулиганы всего лишь пылкими воздыхателями самой королевы сплетников, посланными ею из мести?

Акира в основном и был около нашего спасителя. За шкирку к врачам таскал, на осмотр – мы сами эту душераздирающую сцену пару раз застали. И подсмотрел, что кореец как-то много таблеток хлопает. И, похоже, успешно допытал. Так что стал контролировать.

А во время, свободное от своей тюремной лечебной деятельности, эти двое мирно рисовали. Ки Ра его прямо тюремщиком обзывал и много как ещё. Удивлённая Лера, заставшая пару их споров, мне тайно доложила – и Виталию наверняка тоже – что наши иностранцы матерились на японском, корейском и китайском языках. Кажется, китайский Акира понимал не очень, что, впрочем, ругаться ему не мешало. И бдить, чтобы в ближайшие дни после подвига за героем был надлежащий присмотр и уход.

– Они нас не так понять! – выл как-то раз Ки Ра, застигнутый вместе со своим новым другом на месте преступления – кореец отчаянно цеплялся в дверцу холодильника, а японец его крепко обнимал со спины, к какому-то продукту отчаянно не пуская.

Просто они дверь забыли прикрыть, вернувшиеся то ли с прогулки, то ли с очередного врачебного осмотра. Про врачей, их гипотезы и пытки их парни оба мало всего говорили. Норм, поправляется – и всё, что обычно мы от них слышали по этому поводу.

Помимо упаковок от еды номер временами зарастал бесчисленным множеством смятых листов или рисунков. Карандаши, маркеры, даже палитра в двадцать четыре акварельных краски, альбомы, резинки, линейки, стаканы одноразовые с разноцветной водой, ещё плескавшейся или уже высохшей, оставив матовый слой краски на дне и части стенок… чем эти двое занимают свободное время, было сразу понятно.

Правда, я никак не могла понять, мог ли Ки Ра оказаться тем самым Бездушным, молодым художником, набирающим популярность в Дальней Азии?..

Потому что у Бездушного был уже более-менее сложившийся стиль, чёрно-белые картины, иногда с кровавыми примесями, мрачноватые. А эти два любителя рисования, вдруг нашедшие рай на земле, объединённые взаимной любовью к живописи, постоянно скупали и использовали разные материалы, пробовали разные техники. Плодили разные цветовые гаммы: ахроматическое сочетание цветов, родственные цвета, контрастные, оттенки цветов в схожей цветовой гамме – тёплые, холодные, нежные, броские, безумные, пёстрые, едва заметные, кажется, с любимой японцами блёклостью цветов… вон, у них даже в дорамах, если приглядеться, плёнка будто тускловатая, отчего и пейзажи, и костюмы актёров блёклых, спокойных обычно оттенков. Не то, что кадры корейских дорам, с сочным буйством цветов и оттенков! Ох, чего там только нам не попадалось меж их завалов! Которые, к счастью, нам не запрещали осматривать и складывать в стопочки. Манга, анимэшные зарисовки, полотна как у импрессионистов, пародии или подделки в стиле Ван Гога, сюрреализм, Венера, выступающая из пены морской – хотя и отчётливо азиатской внешности и умеренно пышной фигуры… короче, этих двоих понесло. И серьёзно. Номер Акиры превратился в кладовые едва ли не Эрмитажа.

Мы с Лерой на всякий случай повадились их навещать по вечерам – и таскать еды. Чтоб они там вдруг с голода не загнулись, увлечённые. Сухим пайком и сосисками нас снабжал Виталий, единственный работающий из нашего старого состава чудиков и оторванных от мира сего. Но, впрочем, эти двое художников отжигали и улетали в миры иные не хуже нашего. Кажется, все творцы искусства одинаковые. Ну, хотя бы временами страдающие схожим приступом безумия, который называется вдохновением.

Парни, кстати, ощутимо похудели и побледнели. Особенно, к концу первой недели. Но глаза у обоих были счастливые, частенько – в обрамлении разноцветного макияжа сочной гуаши, нежных акварельных разводов или нежных росчерков сухой пастели. Руки не менее заляпанные. Или более.

Хотя как-то мы обнаружили сонного корейца, которому явно намеренно маркером чёрным глазки анимэшные открытые нарисовали сверху на веках. Было заметно, когда он носом клевал. Ага, и усы кошачьи – три слева, четыре справа. И нос собачий вроде, но не полностью дорисованный. Впрочем, Акира был живой, хотя и взлохмаченный выше обычного. Всё-таки, он почти всегда был причёсанный и в одежде выглаженной. На следующее утро мы обнаружили уже нашего японца с няшной пухлой курочкой синего цвета, нарисованной на правой щеке. Значит, наш кореец отыгрался. И вообще, у них там взаимная любовь. К рисованию.

На восьмой день после подвига Ки Ра, совмещённого с масштабной акцией стриптиза… хотя в новостях его торс и ноги до колен усиленно затемнили, так что сразу и не поймёшь, в каком состоянии подвиг спасения был совершён.

Короче, на восьмой день наблюдения за чужим творческим безумием, мои заплутавшие где-то музы, никак изменявшие мне с моими новыми друзьями, наконец-то вернулись ко мне. И меня прорвало…

12 3 4 5 След.

Ветер моих фантазий. Книга 2

Глава 12

С этой книгой читают

Другие книги автора