Незнакомый город встретил меня грозой. Не успела я сойти с автобуса, как оказалась в эпицентре стихийного бедствия: темная зловещая туча заслонила собой солнце и загудел ветер, поднимая с асфальта мельчайшие частицы пыли, песка и опавшие листья. Вдруг из ниоткуда появились два белых полиэтиленовых пакета и заплясали в воздушном потоке. Зашумели тополя и совсем близко сверкнула молния.

Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Не люблю грозу. Как-то раз в детстве, когда мне было лет семь или восемь, во время грозы от порыва ветра хлопнула деревянная рама в бабушкином доме и разбилось стекло. И тут я словила глюк. Взрослые подумали, что я испугалась резкого звука и поэтому закричала, но, нет. Я истошно заорала потому, что в этот самый миг увидела в зеркале страшную старуху.

Потом мама, бабушка и тетка в один голос уверяли меня, что мне всё привиделось. Просто в зеркале отразилось оконное стекло, которое в свою очередь отразило прабабушкин портрет на стене. И вот несколько таких преломлений и получилась иллюзия. Но я ясно видела там старуху в полный рост. В длинной до пола черной юбке, старомодной кофте, на голове повязан платок. А на стене висел лишь прабабушкин портрет, только лицо. С тех самых пор я и стала боятся гроз и зеркал. Но больше старуху в грозу я не видела. Да и гроз у нас на севере мало, так как лето короткое. Зато потом, когда я подросла, эта страшная старуха стала приходить ко мне во сновидениях. Видимо, чтобы я не забывала про неё.

Порою снится мне самый обычный сон про какие-нибудь школьные дела и вот вдруг ни с того ни с сего появляется она в черной своей юбке до пят, всё в той же кофте и платке, и показывает позади себя на открытый шкаф. Мол, загляни в него. Приглашает. Кивает кривым морщинистым пальцем. А сама смотрит на меня таким зловещим алчным взглядом и хуже всего то, что белки глаз у неё при этом начинают светиться, что уже и зрачков не видно. И каждый раз я просыпаюсь в холодном поту. Про шкаф этот я тогда маме, бабушке и тетке рассказала. Странный он такой, ничего общего с современными. Фигурки какие-то на выступах. И огромные рога сверху. Тетка с мамой тогда рассмеялись, мол, ничего себе какая фантазия у ребенка, а бабушка как-то отрешенно на меня посмотрела и примолкла.

– Девушка.

Кто-то дотронулся до моего локтя. Я резко обернулась и встретилась взглядом с женщиной. Меня поразили её печальные глаза и то, как она на меня посмотрела, с надеждой что ли.

– Вы не видели эту девушку? – женщина протянула мне листовку. – Эта моя дочь. Роза. Пропала.

На бумаге была отпечатана фотография красивой девушки с толстой черной косой. Глаза точно такие же, как у матери: узкие карие, но только счастливые.

– Нет, сожалею, – ответила я.

Женщина молча взяла листовку из моих рук и опустив голову пошла прочь. Мне было очень жаль её.

Автобус, фыркнув, выпустил на прощание струйку черного дыма, развернулся по круговой и умчался дальше по маршруту. Платформа потихоньку пустела. Мои попутчики разделились: молодежь направилась к тропке меж высоких тополей, а старушки заковыляли по дороге в сторону одиноко стоящей на пустыре остановки местного автобусного сообщения.

Печальная женщина тоже исчезла, и я осталась одна. И по ходу, меня никто не встречал. Я вытащила смартфон из кармана джинсовых бридж. Ну, конечно, – заряд был на нуле. А не фиг было первые несколько часов «полета» играть в «геншин». Верх глупости, когда едешь в незнакомое место. И когда тебя, оказывается, никто не встречает.

В случае чего, я, конечно, могу, и сама добраться до Зеленых Зыбунов, конечной точки моего маршрута, не маленькая уже девочка, на последний курс колледжа перевелась уже, но всё равно обидно, ведь договаривались же… Надо бы найти кафешку и зарядить телефон, да и в конце концов – язык до Киева доведет, то есть до Зеленых Зыбунов.

Только темная грозовая туча, быстро надвигающаяся с востока, и закрывающая уже полгоризонта, никак не входила в мои планы. Раздался грохот, перекатывающийся и повторяющийся, и где-то за тополями взвыла автомобильная сигнализация. Резко стемнело и на нескольких уличных фонарях сработало реле – зажглись слабые желтые огоньки.

Тяжелые капли упали на асфальт, предупреждая, что пора убираться под крышу. Я сделала пару шагов к стене и натянула капюшон худи. Посмотрела на свои тряпичные розовые кеды, которые не выдержат никакого дождя и приняла решение переждать грозу в зале ожидания. Насколько это затянется? На час, два, три? Или рискнуть и отправиться в город?

Новый раскат грома заставил меня вздрогнуть и переместиться к стеклянным дверям автовокзала. И тут же на землю обрушился целый шквал из дождя и града. Я взялась за дверную ручку и дернула на себя. Заперто. Как так-то?

Мой взгляд упал на расписание работы автовокзала, вывешенное на дверях: «до 18.00.». Светящиеся электронные часы в вестибюле показывали «18.06.».

Отлично! Просто супер!

Я поставила чемодан между дождем и кедами. Хоть их защитить от дождя. И вжавшись в небольшое углубление в стене принялась с мученической стойкостью пережидать грозу. Дождь шел стеной.

И вдруг, прорвав дождевую завесу, к платформе подкатил темно-синий «пежо». Стекло опустилось и с водительского сидения на меня взглянула симпатичная девушка примерно моего возраста и так на меня похожа, что мне на минуту показалось, что я смотрю сама на себя в зеркало.

– Анатолия? – улыбнулась девушка.

– Тетя Арсения? – изумилась я.

– Она самая, – усмехнулась моя родственница, – закидывай вещи в багажник и садись рядом, будем знакомиться.

Я бегом впихнула свой чемодан куда было велено и плюхнулась на переднее сидение.

– Извини, я немного опоздала, – стала оправдываться тетушка, оглядывая меня с ног до головы.

– Ничего страшного, тетя Арсения, – чуть смутившись, ответила я и быстренько застегнула ремень безопасности. Меня встретили, а всё остальное было неважно.

– Ой, прошу, не называй меня тетей Арсенией, – поморщилась она. – Я старше тебя всего-то на три года, а чувствую себя какой-то уже старушенцией.

Я засмеялась.

– Зови меня Асей.

– Ладно, – согласилась я. – А меня тогда называй – Анатоль.

– Заметано, – улыбнулась Ася и нажала на газ.

Мы вырулили за пределы автовокзала и помчались по широкому шоссе мимо невысоких домов.

– Красивый городок Окай, – сказала я, обратив внимание на отремонтированные фасады домов и ухоженные газоны. – Тут мило.

– Да, неплохо, – кивнула Аська. – Сама удивилась. Я ожидала увидеть заброшенный и захолустный город, наподобие моего, от которого только помереть от тоски и серости, а тут такое.

– Следят за всем… хорошо!

– Угу, – буркнула Аська. – Слушай, давай в кафешке поужинаем? А потом уже поедем в Зеленые Зыбуны. Я просто дома ничего не готовила, мне было лень.

И Аська состроила очень миленькое личико.

– Давай, – согласилась я.

Она видимо была уверена, что я не откажусь и уже заранее построилась в ряд машин, поворачивающих к торговому центру.

– Заодно и закупимся на неделю, – продолжила Аська, выбирая место парковки поближе ко входу, мокнуть никому не хотелось. – Нет, ну в Зыбунах, конечно, есть магазины, ну, они такие, местечковые, а тут нормальный супермаркет.

Наконец, она нашла более-менее удобное место, припарковалась, и мы, подгоняемые дождем и ветром, на всех парах помчались в торговик. Только влетели в просторных холл, как ударил гром с такой силой, что замигал электрический свет и снова завизжали сигналки в автомобилях. Дождь хлынул с удвоенной силой мгновенно стерев очертания предметов за окном.

– Мы вовремя, – улыбнулась Аська, стряхивая дождевые капли с волос. Её легкое платье успело немного намокнуть, а голые ноги покрылись мелкими черными точками от брызг. Да я и сама была не в лучшем виде. – Водить машину в такую погоду небезопасно.

Обещанная кафешка оказалась на третьем этаже. Мы упали на мягкие удобные диванчики, и я заказала себе капучино, вытянув, наконец, ноги. Аська латте и целуй круг пиццы.

– Заберем с собой и завтра доедим, – ответила она на мой немой вопрос. – Здесь шикарно делают пиццу, а не скажешь, по маленькому городку.

Кусочек вкуснейшей горячей пиццы из воздушного нежного сыра и глоток капучино… ммм… – это всё, что мне было нужно после шестичасового «перелета». Этот городок мне начинал нравиться всё больше и больше.

– Здорово, что ты согласилась приехать, – сказала Аська. – Мы с тобой вместе разберемся с делами и решим, что делать с домом. Знаешь, тут очень красиво, не пожалеешь, что проведешь остаток лета в деревне. А какое озеро! Чистейшая вода. Я уже дважды купалась.

Да-да… она мне это уже говорила по телефону, соблазняя меня провести каникулы в деревне. Да я и не была против. Это лучше, чем всё лето просидеть в тухлой общаге при колледже. Мы с отцом продали нашу квартиру в вымирающем северном Воргашоре и решили потихоньку перебираться «на материк». Сейчас контейнер с нашими вещами и кое-какой мебелью «отдыхал» на одном из складов, а отец отправлялся в очередную вахту на северо-восток.

В тот день когда мои соседки разъехались по домам, и я осталась одна, раздался звонок от тети Арсении. Она сообщила мне о свалившемся на наши с ней головы наследстве в виде небольшого домика в деревушке. Прабабушка завещала дом только нам двоим. Сдав все вещи в хранилище общежития, я собрала чемодан и вот я здесь, предвкушаю обещанный шикарный отдых.

– Ася, а ты знала бабушку Глафиру? – спросила я её.

– Смутно помню, – ответила Аська. – Последний раз, когда мы приезжали в Зеленые Зыбуны, мне было лет девять. Она же не родная мне бабушка. Она родная сестра моей бабули Зинаиды. А ты?

– А я вообще не помню, – сообщила я, беря новый кусок пиццы. – Получается, что она мне вовсе троюродная прабабка. Их же было три родных сестры – Аглая, Зинаида и Глафира? – Аська кивнула, и я продолжила: – Аглая – мама моей бабушки Нади. Зинаида – твоя родная бабушка. А у бабы Глафиры не было детей?

– Были. Близнецы. Кажется, они умерли в раннем возрасте, – наморщив лоб, вспомнила Аська.

– А почему она завещала только нам двоим? – спросила я. – Ведь ещё же есть родственники. Полно.

– Не знаю, – ответила Аська. – Может, потому что мы единственные девочки остались из рода, остальные по крови-то – парни.

– Наверное. Ну, хоть мы с тобой познакомились.

– И не говори, – вздохнула Аська.

– Я всегда хотела иметь сестру, – искренне сказала я.

– И я тоже.

– Ну, за знакомство! – И я подняла вверх чашку с капучино.

– За знакомство!

Пока мы обедали и закупались в супермаркете, гроза прошла, оставив на асфальте огромные лужи с зелеными ободками пыльцы. Загрузив пакеты в багажник, мы «отшвартовались» от торговика, а как ещё это можно было назвать, если вся парковка теперь превратилась в одну огромную лужу, мы еле-еле добрались до Асиной машины, и «поплыли» в сторону проспекта. Мимо снова понеслись нарядные трехэтажки.

– Тут все дома в три этажа? – спросила я, разглядывая перед светофором очередной красивый фасад.

– Ага, – ухмыльнулась Аська. – Хочешь прикол?

– Ну?

– Вон мост – видишь?

– Угу.

– На этом берегу город Окай.

Мы переехали реку.

– А на этом уже деревня Зеленые Зыбуны.

– Забавно! – рассмеялась я. – Но, по-моему, тут такие же дома.

– Это пока. Зеленые Зыбуны длиннющие. А наш дом на том конце деревни.

Аська не обманула, вскоре многоквартирники уступили место обычным частным домам. Многие нарядили их в сайдинг, кто-то достроил мансарду, иногда даже попадались кирпичные коттеджи со стальными заборами, но большинство домов были деревянными. Чем глубже мы въезжали в Зеленые Зыбуны, тем больше преобладали бревенчатые избы с заборами из горбылей. Но самое интересное, что большинство домов, заборов и крыш были выкрашены в зеленый цвет. Наверное, чтобы соответствовать названию деревни – Зеленые Зыбуны.

Центральная улица не была прямой, она слегка извивалась, повторяя в точности изгибы, блестевшей вдалеке реки. Через некоторое время растрескавшийся асфальт на дороге уже стерся до гравия и Асе пришлось понизить передачу, вскоре и вовсе перешли на грунтовку. Дорога пошла под уклон и в канавах заблестела зеленая вода. С обоих сторон появился лес, утопая «по колено» в воде. Между сухими соснами с обломленными верхушками торчали останки наклонившихся заборов, а в глубине темнели полусгнившие крыши заброшенных домов.

Если повыше просто сгущались сумерки, то тут в низине и лесу уже стало темно, с воды быстро поднимался густой туман.

– Тут такое место странное – болото посреди деревни, – сказала Аська. – Низина. Ключи бьют. И ручей разбухает во время дождя. Ах, опять залило дорогу. Не застрять бы.

Ни то что странное, мне вдруг вообще непонятно от чего сделалась не по себе – какой-то зловещий лес с мертвыми домами.

В одном месте вода перелилась через край, и вся дорога превратилось в болото. Чавкая жижой мы, слава богу, благополучно пересекли разлившийся ручей и завернули за крутой поворот. А то я не знаю, чтобы было, если бы мы здесь застряли ночью, в этом неприятном лесу.

За поворотом было белым бело. Туманище. Даже фары с трудом пробивали дорогу. Над белоснежной пеной поплыли темные крыши домов, словно корабли в океане. Не знаю, как Аська ориентировалась в таком «молоке», но вскоре, сделав ещё один поворот, она сообщила:

– Вон наш дом.

Впереди засверкал огонек, будто маяк для заплутавших путников. Аська вдруг смачно выругалась.

– Ты чего? – не поняла я.

– Опять кто-то забрался в дом, – бросила она. – Ну сейчас они у меня получат.

Остановившись у палисадника двухэтажного деревянного дома старинной постройки, Аська выскочила из машины и помчалась за ворота. Я внимательно посмотрела на окна. В одном из них на втором этаже дергался огонек. Как-будто кто-то держал свечу в дрожащих руках, встречая нас. От этой мысли у меня мурашки поползли по спине.

Хлопнула входная дверь и в тот же миг огонек угас.

Я вышла из машины. На улице было свежо и тихо.

Вспыхнули окна на первом этаже, потом на втором. И вдруг какая-то черная тень с треском рухнула через кусты за забор, заставив меня вздрогнуть.

– Никого тут не видела? – закричала на крыльце Аська.

– Кажется, кто-то прыгнул вон в те кусты, – показала я.

Хотя я не могла с точностью сказать: прыгнул ли это человек или с ветки сорвалась большая испуганная нами птица.

Аська подошла ко мне и попыталась что-то рассмотреть в темноте.

– Блин, сама виновата, – проворчала она, – забыла закрыть окно на втором этаже.

– Такое уже было?

– Ага. Когда я в первый раз сюда приехала, кто-то тоже рыскал по дому, – сообщила Аська, открывая багажник.

Мы выгрузили пакеты с продуктами, небольшой арбуз, мой чемодан и пошли в дом.

В доме пахло деревом и ощущалось присутствие сказочной старины. Ещё в сенях я обратила внимание на громоздкий пыльный комод и что-то похожее на прялку, заткнутую в самый дальний угол. На первом этаже располагалась большая гостиная с диваном и креслами, и маленькая кухня. Между ними уместилась деревянная лестница, ведущая на второй этаж и выбеленная русская печка. Все стены были обшиты деревянными панелями, выкрашенные в темно-зеленый цвет. Пол дощатый, покрытый половиками, только в гостиной широкий палас, потертый в некоторых местах.

На кухне из гарнитура – самодельные деревянные шкафчики, тоже темно-зеленые, правда, кое-где краска уже облупилась. На разделочном столике стояла новая индукционная плитка на две конфорки и электрический чайник. Обеденный же стол, застеленный клеенкой с яркими попугайчиками, был втиснут между окном и пожелтевшим выпуклым «доисторическим» холодильником.

– А бабушка была современной, – сказала я, кивнув на плитку.

– Угу, – усмехнулась Аська, сбрасывая пакеты на старомодный стул. Стул жалобно скрипнул и покосился на сторону. Аська открыла холодильник и стала загружать в него продукты. – Это всё я привезла. И клеенку. И кастрюли. И много чего из посуды. Баба Глафира похоже варила всё в котелке в русской печке и пользовалась только деревянными ложками. А я, не то что готовить в русской печи, я даже разжечь её не сумею. Хочешь чаю?

– Неа, – помотала я головой. – Только воды. И честно говоря, я так устала, что с радостью бы завалилась спать.

Я успела выхватить из пакета маленькую бутылочку минералки, прежде чем все продукты перекочевали со стула в чрево холодильника.

– Окей. Сейчас тебя устрою, – согласилась Аська.

Перед тем как выйти из гостиной, Аська хлопнула по одному из двух выключателей, но свет не погас.

– Блин, всё время забываю, на какой надо нажимать, – пожаловалась она. – Никак не пойму для чего тут второй выключатель.

Аська вырубила свет, и мы поднялись на второй этаж по ужасно скрипучей лестнице. Если внизу только слегка всё отличалось от типичного русского дома, то тут был настоящий авангард. Широкий коридор представлял собой сложную геометрическую фигуру. Много углов, четыре белых двери, узкие окна, выходящие на все стороны света, да ещё какие-то тесные закоулки.

– Эта комната бабушки Глафиры. Я один раз заглядывала туда. Ничего там особенного нет, – сказала Аська, указывая на первую дверь. – Антикварная мебель, конечно же, впечатляет. Наверное, изготовлено в начале прошлого века, не иначе.

– А мне можно посмотреть?

– Там дверь сейчас не открывается. То ли дом осел, то ли после дождя отсырело и разбухло, у меня сил не хватает.

– Ну завтра попробуем, – согласилась я. Хотя потом сколько раз мы не пытались открыть эту злосчастную дверь, ничего у нас не вышло.

– Это моя комната, – кивнула Аська на вторую дверь. – А ты будешь жить вон там. – Указала она на дверь, напротив прабабушкиной. – Ну а четвертая комната немного захламлена, видимо использовалась больше как склад.

Я вошла в комнату, которой предстояло быть моей на всё лето. Она оказалась узкой и вытянутой. Старые выцветшие бумажные обои под потолком сморщились и кое-где порвались. Два небольших окна выходили в разные стороны – одно во двор, другое на улицу. Деревянная кровать с высокими решетчатыми боковинами, только посередине бордюр опускался до уровня матраса, чтобы можно было сесть на постель. Рядом старомодный торшер. Крашенный фанерный шкаф и в таком же стиле комод. На дощатом полу полосатый половик. И ни одного зеркала. То, что нужно.

– Чистое белье я сегодня застелила, а вот в шкаф ещё не заглядывала. Так что завтра сама можешь там прибраться и разложить свои вещи.

– Ладно, – кивнула я.

Я втащила в комнату свой чемодан. Переодевшись, поставила телефон на зарядку, хоть и вредно его так оставлять на целую ночь, но что делать? Выключила свет и, наконец-то, забралась под одеяло. Лежа в такой кровати, можно было ощутить себя как в младенческой люльке. Я вытянулась и подумала, чем бы завтра заняться. Аська упоминала про озеро. Хорошо бы уговорить её пойти покупаться.

По потолку проползли яркие полоски и пропали. Видимо кто-то проехал на машине по улице. Я зевнула и тут же провалилась в сон.

Глава 2. Черный ворон

Я открыла глаза и не сразу поняла, что меня разбудило. В комнате было очень темно. Из коридора послышалось едва уловимое кряхтение, скрипнули половицы, прогнувшись под тяжестью чьих-то шагов. Вдруг что-то прокатилось по полу или пробежало на маленьких ножках и ударилось об мою дверь. Я вздрогнула. Моё сердце ойкнуло и замерло в страшном предчувствии. Хотя это мог быть лишь ветер. Дом-то старый. Наверняка куча щелей. И скорее всего ещё водятся мыши, вот и хозяйничают посреди ночи.

Сильный порыв ветра ударил в окна, словно хотел высадить стекла, и дверь в мою комнату распахнулось. От неожиданности я вскрикнула и вжалась в подушки.

Нужно было встать и закрыть дверь, но мне отчего-то стало не по себе. Казалось, что за дверью кто-то притаился. Глупый детский страх, конечно, но я ничего не могла с собой поделать.

Дверное полотно белело в темноте, и от того слишком отчетливо вдруг выделилась внезапно появившаяся черная рука с узловатыми кривыми пальцами. И в тот же миг в комнату вошла старуха из моего сна. Всё в той же длинной черной шуршащей юбке.

Она подошла совсем близко к моей кровати и облокотилась о спинку. Её белесые без зрачков глаза не мигая уставились на меня, а черные губы двигались, словно старуха что-то говорила. Я прислушалась, сначала до меня донеслось какое-то утробное урчание, а затем отчетливо произнесенные слова очень низким хриплым голосом. Она стала наклоняться ко мне всё ближе и ближе, и я почувствовала смердящий запах.

Я отстранилась, как вдруг из-под её юбки выскочили два косматых существа. Бледные, измазанные в грязи, будто только что вылезли из болотной тины, они бросились ко мне. Одна – скорее всего это была девочка, потому что на её худом высохшем теле черными лохмотьями болталось что-то похожее на платьишко – проползла по полу и крепко схватила меня за руку, свесившеюся из-за решетки. Второй, больше походил на мальчишку, вскочил на одеяло и уселся мне на ребра. Липкими холодными пальцами он обхватил мою шею и стал сдавливать изо всех сил. Я хотела закричать, но крик застрял в моем горле, и я лишь хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он разомкнул черные губы и из его рта поползли противные толстые желтые черви. Собрав последние силы, я с трудом оттолкнула от себя мальчишку и вырвала руку из цепких лап девчонки. Голос, наконец-то, вернулся ко мне, и я со всей мочи заорала.

Яркий свет блеснул мне в глаза, и я окончательно проснулась. Блин, это был сон, просто сон. Ещё один из моего вечного кошмара. В горле запершило. Я поняла, что на самом деле так и не крикнула. Рука, застрявшая в решетке кровати, до сих пор чувствовала захват крепких пальцев. Сбитое одеяло тяжелым комом лежало на моей груди и давило.

И тут я заметила, что дверь в мою комнату была распахнута настежь. Ну, значит её сквозняком распахнуло, мозг услышал, а дальше мое больное воображение дорисовала картину. Я поежилась, пытаясь вспомнить до мелочей мой сон, но он стал ускользать от меня, как вода, утекающая сквозь пальцы. Помнила я почему-то только цифру «девять».

Вдруг на комоде ожил смартфон, воспроизводя любимую мелодию. Я схватила телефон и нажала на вызов. Звонил отец:

– Толюнчик! Ну как ты? Устроилась на новом месте?

– Ага, – я шмыгнула носом.

– Всё хорошо?

– Ну да, – ответила я и ещё для убедительности кивнула, хотя мы говорили не по видеозвонку. – Дом неплохой, двухэтажный. У меня отдельная комната. Я ещё не всё осмотрела, мы вчера поздно приехали.

– Ладно, тогда не буду тебе мешать. Осваивайся там. Решайте с Асей все вопросы по наследству. Отдыхай, наслаждайся летом. А мы сегодня уезжаем вахтой.

– Ух ты, – произнесла я. – Удачно вам поработать.

– Спасибо, Толюнчик.

Наши недолгие разговоры с отцом были нормой. Оба не очень-то любили телефонную связь, предпочитая наговориться обо всем при встрече. И пользовались ею только, чтобы сообщить о текущих делах.

Я вылезла из постели и посмотрела в окно. Солнце заливало весь огород, обнесенный высоким дощатым забором, за ним торчали ветви густорастущей дикой черемухи, вдалеке виднелась полоска темной воды, в середине которой зеленел островок с маленькой березкой.

Что показалось мне странным – это высокий глухой частокол из цельных бревен, заточенных кверху. Он тянулся за черемуховыми джунглями, как бы отделяя деревню от леса. Кто и с какой целью тут его поставил? Странно.

Пожав плечами, я ещё раз посмотрела в огород, и без термометра ясно, что на улице стояла жара.

Я выудила из чемодана старые потертые шорты и футболку, и переодевшись, спустилась вниз. Аська уже готовила завтрак.

– Доброе утро, Анатоль. Будешь творог с укропом?

– С укропом? Где ты его взяла? – спросила я, усаживаясь на стул напротив неё. – Вроде мы вчера не покупали зелень.

– В огороде, – хмыкнула Аська, – его там полным-полно, как и лука с чесноком. Ещё я нашла там клубнику.

Аська придвинула мне блюдце с шестью крупными ягодами.

– Обалдеть! – выдохнула я.

– А то, – улыбнулась Аська.

– Ты рано встала? – спросила я, смакуя первую ягодку.

– Я всегда рано встаю. Зато ты соня.

– Ну я просто сова, – пожала я плечами.

– Давай лопай, совушка, – подразнила меня Аська.

– Слушай, день обещает быть очень жарким, давай сходим на пруд, искупаемся, – предложила я.

– На какой пруд? – не поняла Аська.

– За огородом, – ответила я. – Его из окна видно.

– Ха, – хмыкнула она. – Ты до него и не доберешься. Там непролазная чаща и болото. Мы потом сходим с тобой на озеро. Километра два идти по лесу. Но зато я уже знаю там одно клевое место. Удобный вход и песочек. А пока давай займемся уборкой.

– Ладно, – нехотя согласилась я.

Все удобства располагалась в огороде. То есть деревянный туалет с дыркой в земле и выгребная яма. Водопровод? Не, не слышали о таком достижении научной мысли. Его заменял колодец. Кстати, удобный. Без лишних усилий можно было провернуть несколько раз ручку и цепь легко наматывалась на барабан, вынимая из подземных недр ведро, наполненное до краев вкуснейшей и чистейшей воды. И никакой тебе там хлорки и всякой разной химии. Но и забот больше. Хочешь, чтобы на кухне из крана потекла вода – будь добра, принеси с колодца и наполни бачок сверху. А потом забери под раковиной ведро с грязной водой и вылей в выгребную яму, если не желаешь, чтобы нечистоты растеклись по всему полу. Хочешь после туалета вымыть руки – пожалуйста, уличный умывальник тоже есть, но опять же, нужно сперва натаскать в него воды. Ещё был летний душ. Огромный бачок с водой над кабинкой, прогреваемый на солнце. Ну и старая покосившаяся баня. Летом в жару ещё можно было пожить таким диким способом, но как прабабушка выживала зимой?

Аська принялась драить окна, а я таскала воду. Здорово, что в доме было два входа: один парадный – через сени, крыльцо и на улицу; а второй из кухни сразу в огород. Не нужно было кругом обходить. Потом протерла пол на кухне, в коридоре и на крыльце. Уже домывая последние ступеньки, я вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд и мне стало не по себе.

Обернувшись, я увидела за забором со стороны улицы некрасивую угловатую девушку примерно моего возраста. У неё были близко посажены глаза и крупный подбородок. Волнистые волосы соломенного цвета торчали из растрепанной косы. Встретившись со мной взглядом, она нисколько не смутилась.

– Нужно молоко? – спросила она.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Хорошее молоко, сегодняшнее, охлажденное, – затараторила она.

– Ты молоко продаешь? – из-за двери показалась Аська.

– Ага, – кивнула девушка. – Купите, пожалуйста. Я несла до Иванюшиных, но их дома не оказалась. Соседка сказала, что они уехали до завтра. А я тут при чем? Мне от матери влетит. А я разве виноватая, что они уехали? Нисколько не виноватая. Иду обратно и смотрю – во дворе покойной бабы Глаши машина стоит. Ну, думаю, видать наследнички понаехали. То есть вы. Наверное, молока захотят. Купите? У меня двухлитровая банка.

– Мы купим, – согласилась Аська.

– Только перелейте в свою банку, а мне мою отдайте, а то мать ругаться будет, – сказала девушка, поднимая над забором корзинку с банкой. На стеклянном боку виднелась приклеенная полоска малярного скотча, на которой печатными буквами было выведено: «Иванюшины».

– Вон калитка, – указала Аська, – входи.

Девушка испуганно оглянулась по сторонам и нерешительно толкнула калитку.

– Мне мать не разрешает по чужим дворам шататься, – объяснила она, подходя ближе и ставя корзинку на крыльцо. – Двести рублей.

И сконфуженно стала трепать подол своего короткого застиранного светло-розового платья.

– Идем в дом, – сказала Аська, – ещё надо поискать, куда молоко перелить. Как тебя хоть зовут?

– Зойка, – ответила девушка, беря корзинку.

– А меня Ася.

– А я Анатоль, – добавила я, выливая грязную воду в траву.

– Чудно, – хмыкнула Зойка, – как нашего соседа. У вас городских свои причуды. Говорят, – тут она понизила голос почти до шепота, – что в городе сейчас пошла такая мода – парни на парнях женятся.

Мы переглянулись.

– Смешно, правда? – захихикала Зойка.

– Нормальное у меня имя, – не выдержала я. – Как Николь, Александра или Евгения.

Зойка пожала плечами и сбросив на крыльце потрепанные балетки, босиком засеменила за Аськой. Я развесила на просушку половую тряпку и вошла в дом вслед за ними.

– Никогда не была у покойной бабы Глаши, – сообщила Зойка, внимательно осматривая гостиную. – Мать не велит.

Аська сполоснула найденную в шкафу литровую банку и стала переливать молоко.

– Дом этот чудной. Лестница ещё, – продолжала Зойка, качаясь с мыска на носок. – А вам баба Глаша по ночам не является?

Аська так и замерла с банкой в руках.

– С чего вдруг она нам должна являться? – удивилась она.

– Ну как? – хмыкнула Зойка, накручивая на указательный палец выбившуюся прядку из косы, – вы живете в её доме. А она странная была.

– Как понять – странная? – теперь спросила я, подходя к раковине.

– А вы разве не знаете? – удивилась Зойка.

– Нет, – ответила я, намыливая руки. – Мы при жизни не виделись. Так что в ней было странного?

– Нууу, – протянула Зойка, – нелюдимая она была. Недружелюбная. И много всякого знала наперед – ну, например, у кого как жизнь сложиться или кто чем заболеет. Боялись её и недолюбливали. Думали, раз скажет – как заклятие наложит, так и сбывается. А я считаю, она просто души читала.

– Это как? – спросила Аська, разливая второй литр по кружкам.

– Ну вот видит как-то весной, что дядь Вася опять пьяный с работы возвращается, и крикнет ему – Ксанка-то с тобой горемыкой скоро разведется! И точно, – хлопнула она себя по голой коленке, – к осени развелись. Или однажды на Любку Гееву внимательно так посмотрела, – тут Зойка сощурилась, – и говорит – девчушку под сердцем носишь. А та, представляешь себе, даже не знала, что беременна. Вот такая была, покойная баба Глаша.

– И что, правда, девочка родилась? – спросила я.

– Не знаю. Любка аборт сделала, куда ей, не замужем ещё, нагуляла просто, – беспечно отозвалась Зойка. – Баба Глаша её тогда предупредила – если дитя погубишь, счастья тебе не будет. Так оно и вышло. Любка вот и мается – ни семьи, ни работы толком. Парни её почему-то сторониться стали.

Мы с Аськой снова переглянулись.

– А вы чего – покупное варенье едите? – Зойка бесцеремонно ткнула пальцем в абрикосовый джем. – Баба Глаша в прошлом лете, наверное, наварила варенья-то.

– Я не нашла, – ответила Аська.

– В подполе смотрели?

– В подполе? – переспросила Аська.

– Ну да.

– А где он?

– Ну вы чего, – усмехнулась Зойка, – под полом, конечно. У нас, например, в кухне.

Она осмотрела пол с видом знатока. Затем откинула угол паласа и радостно взвизгнула:

– Нашла!

На дощатом полу четко выделялся ровный квадрат. Кольцо вместо ручки было утоплено в древесине, так что, если наступаешь на него через палас, ничего не чувствовалось.