Бабушкино наследство

На полустанке, где мы с бабушкой вышли, задувал пронзительный ветер, солнце спряталось за низкими темно-серыми тучами, и было непонятно утро сейчас или вечер. Казалась, что здесь, на родине бабули не начало сентября, как во всей России, а уже хмурый ноябрь.

«Какое-то безвременье», – подумала я, на всякий случай посмотрев на часы в телефоне, которые подтвердили: сегодня – 9 сентября 2021 года 9-07 утра.

Рядом со старенькой платформой, на которой через бетон уже проросли кусты шиповника, стоял полуразвалившийся вокзал, а вокруг раскинулся густой лес. И вот этот лес с его звенящей разноцветной вакханалией больше всего поразил меня. Мы с родителями и бабушкой часто ездили в парки, но бабуля была категорически против леса.

Меня вполне устраивал мой московский двор с тремя кустами сирени и двумя чахлыми березами, но тут на станции «Кирякины горки» я ощутила силу и мощь леса. Ветер шумел в ветвях, сгибая стройные стволы берез и набрасываясь на мощные дубы и клены, раскидывал багрянец и золото листвы, засыпая ею платформу, траву вокруг и разбитую гравийную дорогу.

Идти до родной бабушкиной деревни Горки было три километра, но бабуля приехала на родину умирать и в свои восемьдесят семь с трудом передвигалась. Поэтому я настроилась на долгий путь, надеясь дойти до дома двоюродного деда хотя бы к обеду.

– Зачем тебе понадобилось ехать в эту глушь? – в который раз удивлялась я.

– Асенька, внученька, ты не понимаешь. Я хочу умереть на своей земле, и лежать рядом с родителями. У меня чувство, что случиться это со дня на день.

– Бабуля, я тебя умоляю, перестань так говорить! Ты ещё нас всех переживёшь! – возмутилась я, потому что обожала свою бабушку Машу, добрую, внимательную, знающую множество сказок и частушек, но всегда немного грустную. Эта ее загадочная отстраненность нравилась мне, наверно, больше всего. Она как будто давала мне воздуха думать самой, жить и совершать ошибки, в отличие от моей второй бабушки Янины, коренной москвички в пятом поколении. Та любила нас и душила своей неусыпной заботой не только меня, но и своего единственного сына – моего отца.

Мои бабушки сильно отличались по характеру. Янина Яновна все время суетилась, хлопотала. Они с дедом Димой прожили долгую и, как они утверждали, счастливую семейную жизнь. А баба Маша никогда не была замужем, мою маму она родила и воспитала одна. Никому даже полусловом не обмолвилась, кто же отец ее единственной дочери.

Мама никогда не признавалась, но я чувствовала, что ее тяготит это молчание. Она очень поздно вышла замуж и родила меня, как она сама однажды призналась – боялась довериться мужчине, ведь главный мужчина в жизни любой девочки – папа, и он ее уже предал.  Именно поэтому я так охотно поехала с бабушкой на ее родину, надеялась разгадать тайну маминого отца. Но мне  было страшно слышать от бабули разговоры о смерти, я боялась ее потерять.

Марья Ивановна Сомина была родом из этих мест, но, по её словам, не было здесь последние 67 лет.

– Я убежала из деревни в 20 и никогда больше не возвращалась сюда, – рассказала мне бабушка в поезде. Она поддерживала связь только с младшим братом Ванечкой, от него она узнала о смерти родителей 40 лет назад. Сначала от воспаления легких умер старший Иван, а уж потом не смогла смириться со смертью мужа и ушла вслед за ним мать Анастасия, в честь которой меня назвали.

Брат бабушки женился. У него была старшая дочь и двое сыновей. Каждый ребенок подарил им с женой двое внуков. Старшая внучка сейчас была на сносях, так что Сомины готовились стать прабабушкой и прадедушкой.

– Мой брат всегда был добрым, умным и трудолюбивым. Я рада, что у него такая дружная и большая семья, и дом полная чаша, – рассказывала мне бабушка под мерный стук колес поезда. У нее будто плотину прорвало внутри, до этого я вообще ни разу не слышала, чтобы она о своей семье упоминала.

– Тебе, наверно, сложно было в Москве прижиться одной? – решила я воспользоваться ее говорливостью и выведать побольше. Раз уж мне выпала почетная миссия взглянуть на истоки. Мы с ней внешне были очень похожи, обе кареглазые шатенки, только в отличие от ее румяного круглого лица, мое было узким и худеньким. Я как-то показывала подружкам фотографии юной бабушки, а они хором укорили меня за то, что втайне от них сходила на такую потрясающую ретрофотосессию.

– Да, непросто, – последовал лаконичный ответ, и бабуля задумалась, я еще подождала продолжения, надеясь, на развернутый рассказ, но нет, Марья Ивановна погрузилась в молчание.

За грустными воспоминаниями дорога в поезде пролетела незаметно, чего не скажешь о нашей пешей прогулке. Бабуля шла, еле передвигая ноги, к счастью, мимо проезжал какой-то грузовик. Увидев двух женщин, ковыляющих по дороге с огромным чемоданом, водитель пожалел нас. Остановился, спросил, куда мы идем.

– В Горки, сынок, – ответила бабушка, характерно растягивая гласные.

– Так я как раз тамошний. Егор Фролов. А вы к кому?

– К Ивану Сомину, – не стала скрытничать бабуля, – Сестра я его, Марья, а это внучка моя – Анастасия.

Мужик удивленно уставился на нас.

– А я думал вы уже того…

– Нет, еще только собираюсь, – усмехнулась бабушка.

Водитель сам помог нам забраться в кабину и уже через десять минут остановился у большого одноэтажного дома.

– Приехали, – радостно сообщил мужик и помог нам спуститься из его грузовика на тропинку у калитки. Я в городе такого радушия и внимание к посторонним никогда не наблюдал.

– Не знаю, пустят ли меня на порог, – задумчиво обронила бабушка, так же как и я, рассматривая добротный дом Ивана Ивановича Сомина, выкрашенного в яркий зеленый цвет, на крыше был уложен серый шифер, а стройные вертикальные рейки ограды радостно пестрели желтым и красным.

– Весёленький забор, – не смогла промолчать я.

– Это Иван Иваныч внуков приобщает к труду, – усмехнулся водитель и, помахав на прощанье рукой, укатил на своем огромном грузовике.

– Брат у меня всегда затейник был, – мечтательно улыбнулась бабушка. Она потопталась у калитки в нерешительности с минуту,  разглядывая ухоженный двор с большим столом под раскидистой яблоней и аккуратно подстриженными кустами крыжовника, потом выдохнула и засеменила к крыльцу, украшенному резными деревянными столбами. Я покорно последовала за ней. Через несколько секунд навстречу неожиданным гостям из дома вышел крепкий дедок с аккуратной седой бородой, в спортивных штанах и футболке, которая облегала его крепкий торс – многие молодые парни обзавидовались бы  его спортивной форме.

– И кого это к нам Бог привёл ни свет ни заря? – спросил он, подслеповато щурясь.

– Так сестра твоя приехала. Позволишь с родной землей попрощаться? Умирать я собралась, – с тревогой в голосе спросила моя бабушка.

Старик подошёл к нам,  долго разглядывал сестру, покачал головой и резко ответил:

– Не заслужила ты этого! Да ладно, раз уж приехала… Не выгонять же родную кровь.

Тут дед перевел взгляд на меня, и лицо его просветлело.