Пьесы и тексты. Том 2

© Е. Гремина, М. Угаров, наследники, 2019

© И. Угаров, составление, 2019

© Е. Ковальская, К. Матвиенко, послесловие, 2019

© Новая газета / Анна Артемьева, фото на обложке

© РИА Новости / Артем Житенев, фото на обложке

© ООО «Новое литературное обозрение», 2019

* * *

Пьесы и тексты Михаила Угарова

Голуби

Михаил Угаров

Пьеса в трех частях

Действующие лица

ВАРЛААМ, 24 лет,

монахи-книгописцы.

ФЕДОР, 19 лет,

ГРИША, крылошанин, 17 лет.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Ночь.

Келья в монастыре.

На кровати, укрытый ворохом одеял, спит ФЕДОР.

В кресле сидит ВАРЛААМ, читает.

У кровати на полу сидит ГРИША, поет песенку.

ВАРЛААМ (вздыхая). Какой лист испортил!..

ГРИША. Что? Что ты говоришь?

ВАРЛААМ. Говорю – лист испортил. Ишь – перо поехало.

ГРИША. Где? Где?

ВАРЛААМ. Да вот же. (Тычет пальцем в исписанный лист.)

ГРИША. Дай посмотреть. (Вскакивает, подходит к Варлааму и смотрит. Наклоняется к листу и мелко, часто-часто целует страницу.) Голубь, голубь!

ВАРЛААМ (колотит его по голове). Иди отсюда!

ГРИША (снова садясь на пол). Голубь, голубь… (Залезает на кровать к Федору и дует ему в лицо.)

ВАРЛААМ. Отстань! Слышишь, не трогай его.

ГРИША (печально). Нет. Не вернулся еще, голубь.

ВАРЛААМ. Не вороши! Потревожишь раньше времени – хуже будет.

ГРИША. Да разве ж я… Господи! Ни за что, ни за что.

Пауза.

ВАРЛААМ. Вишь ведь – рука еще с того листа не твердо шла. Как в волнении писал.

ГРИША сползает с кровати и снова идет к ВАРЛААМУ смотреть лист.

ГРИША. А вот-то, вот-то, смотри. Вишь как дернулся… Испугал его кто?

ВАРЛААМ. Кто испугал?

ГРИША. Ну, бывает. Иной раз испугаешься – так рука сама будто и прыгнет.

ВАРЛААМ. Так и есть – испугал кто. (Грише.) Не входил?

ГРИША. Ей-богу. Когда он переписывает, я не хожу. Рассердится. Ничем не задобрить. (Снова мелко целует лист.) Голубь, голубь… (Забирается на кровать, долго и пристально смотрит в лицо Федору.)

ВАРЛААМ. Кому сказано?

ГРИША. Я тихо. Ты сам кричишь. Потревожишь. Надо ласково. Из падучей лаской выводят. А если кто заругается – он снова туда уйдет. Ему там лучше покажется. Лаской и тихим голосом: здесь, мол, лучше – там хуже…

ВАРЛААМ. А ты почем знаешь – где лучше?

ГРИША (привстав, изумленно). Что ты, Варя, Бог с тобой – где лучше?!

ВАРЛААМ. Еще Варей назовешь – прибью. Вчера – прибил?

ГРИША. Прибил.

ВАРЛААМ. Больно?

ГРИША. Больно.

ВАРЛААМ. Еще Варей назовешь, прибью.

ГРИША. Хорошо, Варя.

ВАРЛААМ (шипит). Ну, хоронись!

ГРИША. Потревожишь!

ВАРЛААМ. Нет, я тихо.

ГРИША. А я закричу громко.

ВАРЛААМ. Молчи от греха!

Пауза.

С чего ты взял, что там хуже, а здесь лучше?

ГРИША. Как – с чего? В падучей-то – лучше? Вишь ведь как он выгибается каждый раз, как будто кто мучает его… Так и тыркают его там в бока да в спину – а нам не видно. Кровь ртом шла в прошлый раз…

ВАРЛААМ. Язык прикусил. Вот и шла.

ГРИША (привстав). Бог с тобою, Варлаам, зачем ты так говоришь? Я давно за тобой смотрю и жалости в тебе не вижу.

ВАРЛААМ. Вот муха раззуделась.

ГРИША. А жалости в тебе нет.

ВАРЛААМ. В тебе зато есть.

ГРИША. Во мне зато есть. (Ложится.)

ВАРЛААМ читает и перечитывает исписанный лист. На пол падает бумажка, что лежала между листами. ВАРЛААМ поднимает ее.

ВАРЛААМ (читает). «Господи, помоги рабу твоему Федору, сыну Богданову. Рука ему крепка. Око ему светло. Ум ему острочен. Писать ему золотом…» Глупости!.. Кому все дано, тот еще просит…

ГРИША (приподнимаясь). А знаешь, ты худого не говори. Он все слышит.

ВАРЛААМ. Как – слышит?

ГРИША. Хоть и спит, а слышит. Если кто худое скажет, он на себя подумает. Я так раз сказал, а он подумал, что он сказал. В прошлый раз вот так же с Алексеем сидели, а он лежал. Я Алешке рассказывал, как подошел ко мне ночью черный вплотную. Приступил прямо к лицу. Я даже, что изо рта у него воняет, понял.

ВАРЛААМ. Ну?

ГРИША. Ну и через день-два Федор мне говорит: знаешь, говорит, нынче ко мне черный приступил так близко, что изо рта у него пахло. Да смалодушничал вдруг и пропал. Я ему говорю: мне был такой грех! А он рассердился: мне, говорит, а не тебе! Стали мы спорить… Ну да с ним долго не поспоришь, за волосы взял да об колено. А я, хоть и обида взяла, все равно говорю, что мне, а не ему. Тут он плюнул да и ушел. А потом приходит и говорит, что у того, мол, черного, глаз был вытечен. У твоего, говорит, глаз вытечен? А у моего, говорит, вытечен, так что вот. За волосы простить просил, раз у его черного глаз вытечен, а у моего – нет…

А я думал-думал, да и догадался. Я Алешку взял и говорю: вот, говорю, Алешка, а вот, говорю, мой ему рассказ. Уж если б ты видел, как ему тогда неприятно стало… Враз лицом почернел. Не говори, говорит, в другой раз, а то наговоришь, а я на себя приму. И за волос еще раз дернул.

ВАРЛААМ. А может, ему другой приходил? Только у того глаз был вытечен.

ГРИША. Ну?

ВАРЛААМ. Может, он про своего рассказывал?

ГРИША. Нет, про моего.

ВАРЛААМ. А глаз?

ГРИША. А что – глаз? Ну тебя к черту с глазом твоим вместе.

ВАРЛААМ. Да что же ты – кого вспоминать решил?!

ГРИША. А не выводи меня, вот я и молчать буду! (Лег и закрылся одеялом с головой.)

Молчание.

ВАРЛААМ (читает, потом сидит некоторое время задумавшись). Рука… Вот оно, что рука значит! Да, легка рука! Легкая рука… Большое дело. Легкая рука головы стоит. Ведь как легкой-то рукой описывает… У всех рука суше будет, а у этого…

Под одеялом – тихая возня.

Гриша! Потревожишь еще! Слышишь?

Все стихло. ВАРЛААМ успокаивается. Из-под одеяла зарычала собака, потом приглушенно тявкнула. Глухо лает.

(Шипит.) Кому говорю?!

Собака рычит. Возня. Крик. С кровати скатывается ГРИША.

ГРИША. Укусил! Укусил по правде, гад. Играться играй, а по правде-то зачем? (Плачет.)

ФЕДОР (скидывает одеяло). Что вы, черти, спать не даете?!

ВАРЛААМ (шепчет). Что ты орешь? Да еще кого поминаешь?!

ГРИША (плача). Ты, Федька… ты… соба-ака!

ФЕДОР (грозно). Вы мне что спать не даете?! Ведь только заснул, только разоспался. (Пинает Гришу.) Прочь пошел! Не скули!

ГРИША (плача). Соба-ака…

ФЕДОР (наклоняется и из-под кровати достает бутылочку; Грише). Молчи, а то не дам.

ГРИША замолкает.

ВАРЛААМ. Ну что ты, Федор… Ну что с тобой делать станешь, а?

ФЕДОР. Со мной? Со мной – много чего. С тобой уж ничего не сделаешь, а со мной…

Вскакивает с кровати, подхватывает с полу ГРИШУ и кладет его на постель, укрывает. Подносит ему бутылочку – тот пьет.

ГРИША. Ах ты господи, хорошо-то как…

ФЕДОР (прыгает на постель). Давай полюбимся?

Целует его в губы. ГРИША отбивается, мычит.

Чего не так?

ГРИША. Ты зачем мне язык в рот пихаешь? Зачем? Это уж пакость, знаешь…

ФЕДОР. Так надо.

ГРИША. А зачем укусил? Больной-больной, а взял и укусил!

ФЕДОР. Врешь. Не кусал я тебя.

ГРИША. В живот укусил.

ФЕДОР. Покажи.

ГРИША. Стану я тебе показывать…

ФЕДОР задирает на нем рясу.

ВАРЛААМ. Брось, Федор, а то уйду я… Возитесь тут сколько вам влезет, а я не охотник.

ФЕДОР. Уж будто бы?

ВАРЛААМ. Будто.

ФЕДОР (смеется). Не уходи.

ГРИША. Прокусил, поди…

ФЕДОР. Ах ты голубь мой!

ВАРЛААМ. Уйти – нет?

ФЕДОР. Поиграться уж будто нельзя.

ГРИША. Вот заладил: уйду да уйду. Уходи.

ВАРЛААМ. Я тебя, Гришка, прибью. Я на словах только обещал, а сейчас на деле прибью.

ФЕДОР. Не расходись. В последний раз поцелую, и все.

ГРИША. Только, чур, язык не пихать. У меня свой есть.

ВАРЛААМ. Федь, дай-ка мне бутыль.

ФЕДОР тут же соскочил и подал.

ФЕДОР (с интересом). Пить будешь?

ВАРЛААМ. Чуть буду.

ФЕДОР. Пей.

ВАРЛААМ выпивает.

ГРИША (лежа). Голубь, голубь…

ФЕДОР. Отвяжись!

ГРИША. Вот и сердится уже…

ФЕДОР. Замолчи, говорю. (Варлааму.) Еще?

ВАРЛААМ. Еще.

ФЕДОР присвистнул.

Тихо! Недавно лежал, а тут разошелся…

ФЕДОР. Да и ты недавно орал, когда я пил. А тут и сам прикладывается.

ГРИША. Все-то не пейте. Пьяными сделаетесь.

ФЕДОР. А чем худо?

ГРИША. Пьяный зарезать может.

ФЕДОР. Один зарезал Димитрия-царевича, а не пил…

Тишина.

Да что вы, ребята, примолкли?..

Молчат.

А? Чего всполошились?

ГРИША. Ну ты, Федька… Боюсь я тебя…

ВАРЛААМ. Ты не пей, Федор, больше.

ФЕДОР. А то пьяным сделаюсь?

Молчат.

И зарежу?

ВАРЛААМ и ГРИША (вместе). Федька-а! Угомонись, собака!

ФЕДОР вздыхает. Садится на кровать.

ФЕДОР (Грише). До чего же ты хорошенький.

ГРИША. А я в маменьку.

ФЕДОР. То я и гляжу.

ГРИША. А маменька еще лучше была.

ФЕДОР. А ласки любишь?

ГРИША. Люблю… Только стыдно потом.

ФЕДОР. А вот и дурак! Не интересно – когда не стыдно. (Помолчав.) А я вот какой уродился…

ГРИША. Да какой?

ФЕДОР. Некрасив.

ВАРЛААМ. Тебе красота-то для чего?

ФЕДОР. Так.

ВАРЛААМ. Ну и глупо.

ФЕДОР. Что нехорош – тоже не умно.

ГРИША. Голубь, голубь…

ВАРЛААМ (замер). О-о! Дошло…

ФЕДОР (с интересом). Ну? Не врешь?

ВАРЛААМ (прикрыв глаза рукой). Погоди.

ГРИША. Хорошо?

ВАРЛААМ. Да погодите вы! Во: поплыло все…

ФЕДОР (Грише шепчет). Погоди, самое приятное на него пошло. Не сбей!

ВАРЛААМ (с закрытыми глазами). Э-эх!

ФЕДОР (тихо смеется). Держи, держи. Не пущай.

ГРИША. Кабы удержать-то…

ВАРЛААМ. Ммм!.. Хорошо-о!

ГРИША (наклоняется к Федору, тихо). Федя, а в падучей – нехорошо?

ФЕДОР (хватает Гришу за волосы, таскает). Хорошо. Хорошо. Хорошо.

ГРИША плачет.

ВАРЛААМ (открыв глаза). Ну что вы, черти! (Пугается.) Ой! (Махнув рукой.) Ну, черти полосатые!..

Пауза. ГРИША перестает плакать.

ФЕДОР (замер, шепотом). Как-как?

ГРИША (приподнимаясь). Чего он, Федя, сказал?

ФЕДОР (задыхаясь от хохота). Скажи еще раз! Черти… по… по… (Хохочет.)

ГРИША хватает подушку и затыкает ею рот ФЕДОРУ. Оба валятся на постель и, уткнувшись в подушку, хохочут. ВАРЛААМ захохотал вдруг страшно, громоподобно. Зажал рот. Побежал к кровати, упал на нее, уткнулся в одеяло и затрясся.

ГРИША (вытирая слезы). Прости нас, Боженька…

ФЕДОР (со стоном). Так и до смерти недалеко…

Лежат, обессиленные, на кровати. ВАРЛААМ осторожно берет руку ФЕДОРА, поднимает ее над своим лицом. Рука у ФЕДОРА расслаблена, она висит как плеть. ВАРЛААМ, то приближая, то отдаляя от лица расслабленную кисть, внимательно разглядывает ее.

(Тихо.) Чего?

ВАРЛААМ. Красиво… Вот смотри ж ты… у меня пальцы короткие… Не такие. У тебя как перья птичьи… Белые.

ГРИША (приподнимаясь). Как у девушки?

ВАРЛААМ. Да ну тя… У девушки пухлые. Не такие. Эта лучше. И сильная вроде, а смотри ж ты, – как тонко сделана…

Помолчал. Положил кисть ФЕДОРА себе на лицо.

(Губами, которым мешает лежащая рука, шепчет.) У Господа нашего такие руки были…

ГРИША (сел на кровати). Где-где? Покажи!

ФЕДОР молчит. Рука его лежит на лице ВАРЛААМА. Потом он взял и сгреб в горсть ВАРЛААМОВО лицо. Смеется.

Как у тебя, Варлаам, смелости хватит так говорить, прямо я не знаю…

ВАРЛААМ отнимает руку ФЕДОРА. Кисть снова расслабленно повисла. Тогда он подносит ее к губам и целует.

Пауза. ФЕДОР убирает руку.

ФЕДОР (тихо). Эка новость. Уж мы-то с тобой любиться не будем. Так что нечего и ухаживать.

ВАРЛААМ. Дурак.

Встает с кровати.

ГРИША. Ну вот, Варлаам, вина выпил и тоску на нас навел. То-то весело было, а ты…

ФЕДОР лежит неподвижно и смотрит в потолок. Тело его сводит судорога. Вдруг он выгнулся и застыл. Уперся затылком в подушку, а ногами в спинку кровати. ГРИША со страхом следит за ним.

(Шепчет.) Варлаамка! Началось!

ВАРЛААМ подходит. Но тут тело ФЕДОРА ослабевает и падает. Рука сваливается с кровати.

ВАРЛААМ. Фу ты. черт! Не умер ли…

Прислушивается.

Спит.

ГРИША. Голубь, голубь…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Некоторое время спустя.

ФЕДОР спит.

ВАРЛААМ читает.

ГРИША лежит возле ФЕДОРА.

ВАРЛААМ. О, Господи! Еще. Еще словцо пропущено. Ай да Федор-писец! Вот вам и легка рука. Ну, сейчас видно, рука пишет, а ум далеко… Спасибо, рука у него умная, а то…

ГРИША. Варлаам, тебе скучно бывает?

ВАРЛААМ молчит.

Кто бы меня так спросил: есть ли хоть, мол, минутка, Григорий, когда тебе не скучно?.. Вот я бы и ответил…

ВАРЛААМ. Отвяжись.

ГРИША. Да от скуки и спросил. Нужен мне твой дурацкий ответ…

ВАРЛААМ. Отверни рожу да спи.

ГРИША. Чего это я рожей вертеть буду?

ВАРЛААМ. Фу ты… Вот навязался. Спи, говорю.

ГРИША. Вот и сплю. (Лег.)

Пауза.

(Шепотом.) Нынче и волки друг друга едят… Никогда такого не было. Вот только вдруг стали они друг дружку есть.

ВАРЛААМ молчит.

А по городу черные лисицы бегали. Поймали одну. Ничего – лисица как лисица. Один убил ее, а она и умерла. Лисица и была, не кто-нибудь. Вот скука-то…

ВАРЛААМ молчит.

А чего ты молчишь? Ты не молчи, а то мне страшно делается. Скажи – «ну».

ВАРЛААМ. Ну.

ГРИША. Вот. А баба урода родила?

ВАРЛААМ. Вот невидаль…

ГРИША. Да, видишь… К ней стал муж по ночам ходить. А муж-то тот давно умер. Приступил он к ней ночью. И родила.

ВАРЛААМ. Как это – приступил, если – умер? Бестелесность.

ГРИША. Она тоже думала – бестелесность одна, ну его! А уж и поздно было. И повело ее, повело, да так повело, что втридни родила!

ВАРЛААМ. В три дня?

ГРИША. Да что с тобой говорить… Родила, да глянула – рожа с черным пятном вместо глаз да рта, как раз посередине! Она его – ну кипятком! Ну палкой! Не дается. Нож принесла и приступила она его резать. А он плачет да никак в руки не дается. Скачет по дому, и все тут. Тут уж пришлось икону вынести – вот его и пробрало. Стух на глазах прямо. Варлаам, а, Варлаам, а поговори теперь ты со мной. Очень мне нехорошо делается, когда все я да я говорю. Поговорил бы.

ВАРЛААМ. Поговорил бы…

ГРИША. Вот и поговори. Только ни об чем поговори, а то мне скучно становится.

ВАРЛААМ (смеется). Вот какой ты глупый – сам уж видишь…

ГРИША. Да я с добром к тебе.

ВАРЛААМ выпивает.

Пьяным сделаешься. И… (Испугался. Замолчал. Смотрит на Федора.) Вот какой он…

ВАРЛААМ. Чем он тебе страшен?

ГРИША. Сам он мне весь ничем не страшен.

ВАРЛААМ. Так что же?

ГРИША. Да вот глаза. На первый – они у него разные: другой глаз меньше. На второй – веки повисли. И жилка голубая в углу, от носа бежит. Нехорошо смотрит.

ФЕДОР стонет во сне.

ВАРЛААМ. Потревожили. Молчи теперь.

Молчат.

ФЕДОР просыпается. Садится на кровать.

ГРИША (ласково). Разбудили мы тебя?..

ФЕДОР хватает его за ворот и со злобой сбрасывает с кровати.

ФЕДОР (шипит). Еще на постелю влез…

ВАРЛААМ. Да ты еще поспи!..

ФЕДОР. Да уж наспался. (Грише.) Сапоги! Еще на постелю влез!

ГРИША кидается в угол и несет оттуда сапоги. ФЕДОР подставил было ногу. Вырвал сапог и ударил голенищем по лицу ГРИШУ.

Не видишь, что рвань? А что несешь?

ГРИША (быстро). Да он давно, голубь, прорван, что ты?..

ФЕДОР. Глаз выткну – еще голубя скажешь! Ну! (Подставляет ногу.)

ГРИША натягивает сапог.

(Бормочет.) Голубь… Нашел себе голубя… Еще на постелю влез…

ГРИША надел ему один сапог. Взялся за другой.

ГРИША. Смотри-ка, Варлаамушка, нога-то у него как хороша! Куда девушке…

ФЕДОР ткнул его босой пяткой в лицо, упал на постель и зарыдал в голос.

ВАРЛААМ (подсел на постель к Федору). Чего ревешь? Что, голубем тебя утешать, что ли?

ФЕДОР (глухо). В жопу иди!

ВАРЛААМ. Щенок какой… Ишь что говорит…

ФЕДОР плачет.

Ну, парень, мудрен ты не по мне. Шут с тобой…

ФЕДОР плачет.

Сейчас водой стану брызгать, как девушку!

ФЕДОР замолк.

Лопнешь – надулся-то как!

ФЕДОР хохотнул.

ГРИША (робко). Ты, Федя, напейся, если так. Мы тебе все отдадим.

ФЕДОР (резко сел). А давайте!

ГРИША подает ему бутыль.

ФЕДОР скривил лицо. Брызнули слезы.

Кабы знал, так сделал что-нибудь! Да что?! Как тут угадаешь? Начнешь что невпопад – еще хуже сделаешь. (Всхлипывает.) Юродивых боюсь, а то бы – честное слово! – хоть у них спросил…

ГРИША. Да что ты, Федя?!

ФЕДОР (Грише). Дай ты мне в рожу сапогом, да прости только!..

ГРИША (заревел). Федя-я!..

ВАРЛААМ. Да вы меня, ребята, утопите…

ФЕДОР (всхлипывая). Злой, злой… Да что ж к тебе моя злость, когда я… (Затыкает себе рот рукой.)

ГРИША. Говори.

ФЕДОР. Нет! Нипочем! Кончайте меня здесь, а не скажу!

ВАРЛААМ. Говори.

ФЕДОР. Да что тут говорить – как я ребенка малого – забил?! И палкою его! И кипятком! Много ли ему надо? Вмиг и уходили мы его… (Шепчет.) С девкою одною. Был грех…

Пауза.

ВАРЛААМ идет к ГРИШЕ, берет его за ворот и со злобой трясет.

ВАРЛААМ. Хорошо ль тебе, брат?! Я ведь и лучше могу!..

ФЕДОР (плача). Оставь его!

ГРИША молчит. ВАРЛААМ бросил его. Сел к ФЕДОРУ, обнял его за плечи.

ВАРЛААМ. Федя… А ведь и я убил.

ГРИША вздрагивает.

ФЕДОР (задрожав). Вруша!

ВАРЛААМ. И на мне грех этот есть. А больше – ни слова. А вы кому скажете, оба…

ГРИША. Варлаамушка, ты нарочно сказал или как? Ну, Федор – ладно, это – конечно, это – я ничего, молчу… Или вправду?!

ВАРЛААМ. Вправду. (Помолчав.) Смотрите мне оба…

Пауза.

ФЕДОР. Да ты же… ты же… Брат! Ей-богу!

ВАРЛААМ (обрывая его). Что не целуешь?

ГРИША. Дайте мне, ребята, вина Христа ради! А то мне боязно с вами. (Пьет.)

ФЕДОР (обнимая Варлаама). Ты не думай ничего, брат. Мне, видишь, и самому легче стало, как сказал. А уж так подпирало, уж так пекло меня… А сказал… как и не было!

ГРИША (с жаром). И не было! Не было! Винюсь я, прибей, Федя!

ВАРЛААМ. Молчи!

ГРИША замер.

Что утешаешь, как бабка? Сказано – сделано.

ГРИША. Дай мне, Федя, еще вина, а то я Варлаамку боюсь… Да есть ли у тебя еще? Не одна ли она?!

ФЕДОР. Ползи под кровать.

ГРИША ползет.

Не одна?

ГРИША (из-под кровати). Слава Богу.

Пауза.

ФЕДОР. Вот ты мне, Варлаамка, руку целовал… Дай мне свою.

ВАРЛААМ. Не дам.

ФЕДОР. А тебе стыдно будет: ты мне руку целовал, а я тебе – нет. Вот завтра, как встретишь меня, так тебе стыдно и станет. А я нарочно еще смотреть на тебя буду.

ВАРЛААМ молчит.

ФЕДОР берет расслабленную руку его и целует.

А стыдно… Фу! Наперед бы знал, ни за что не стал бы… (Смеется.)

ВАРЛААМ молчит.

Иди-ка ты отсюда, милый друг.

ВАРЛААМ (испуганно). А чего?

ФЕДОР. А ничего. Уходи, и все.

ВАРЛААМ. Не пойду.

ФЕДОР. А я говорю – уходи. И весь мой сказ.

ВАРЛААМ. Да объясни ты толком. Чего зашелся?

ФЕДОР. А ничего.

ВАРЛААМ. А если не пойду?

ФЕДОР надменно молчит. Ждет.

А если не пойду?

ФЕДОР. Пойдешь.

ВАРЛААМ (усмехаясь). Ну, стронь.

ФЕДОР молчит. ВАРЛААМ ложится на постель, посмеивается.

ФЕДОР (шепчет). Господом нашим прошу, уйди. У меня ножик в постеле есть… Уйди, ты ведь добрый.

ВАРЛААМ (спокойно). Нет.

ФЕДОР (помолчав). И не надо.

ВАРЛААМ. Смотри, если о ноже думаешь… Так руку выкручу – висеть будет.

ФЕДОР молчит.

Скажи ты мне ради Бога: зачем ты меня гнал? Как скажешь, так и уйду. Честное слово.

ФЕДОР. Мне хотелось за переписку сесть. Пописать охота – рука разнылась. Честное слово, больше ничего.

Молчание.

ВАРЛААМ (вставая). Ладно. Я пойду.

ФЕДОР. Да мне расхотелось. Сбил ты все, а так охота было! А теперь – что же? Теперь уж я тебя не пущу.

ВАРЛААМ (смеясь). Не пустишь?

ФЕДОР. Не пущу.

ВАРЛААМ. Ножом резать станешь?

ФЕДОР (подумав). Стану.

ВАРЛААМ (садится). Это хорошо.

ФЕДОР. Разговори ты меня, брат. Скучно мне.

ВАРЛААМ. А что? И разговорю, если хочешь.

ФЕДОР. Вот и разговори.

ВАРЛААМ. Вот и разговорю.

Пауза. ВАРЛААМ перебирает листы.

ФЕДОР. Не вороши ты их. Они все по месту лежат.

ВАРЛААМ. Да я уж смотрел их…

ФЕДОР (оживившись). Хороша рука?

ВАРЛААМ. Да.

ФЕДОР. Другие цокают. Изумляются.

ВАРЛААМ. А я тебе зачем руку целовал?

ФЕДОР. А я догадался. Да назло тебе и вернул. Прости меня.

ВАРЛААМ. Нашло на меня – и поцеловал. Может, и зря.

ФЕДОР (смеясь). Жалей теперь… Не вернешь.

ВАРЛААМ. Жалею.

Пауза.

ФЕДОР. А чего пожалел?

ВАРЛААМ. Да так.

ФЕДОР. Нет уж, говори, раз начал.

ВАРЛААМ. Да что говорить-то… Видел я, что ты выщелкиваешься – руку целуешь. Да, коряв! В переписке могу накорявить, но искажать не стану! Всегда, зачиная, пишу так: «Книгу сию писал раб Божий Варлаам, и вы, Бога ради, книгу сию чтите со вниманием в сердце своем, и где-либо прописал внезапну и вы сами исправливайте, а меня многогрешного не кляните…»

ФЕДОР. Ну. Говори.

ВАРЛААМ. И скажу! Вот, смотри, Федор, вот! (Тычет пальцем в лист.) Раз, два, три, четыре, пять! Пять раз прописался. Слово опустил. А слово, оно – значит!.. После тебя другой такой скорый прописывать начнет… Так вы все и спустите! А ведь это не одним годом собрано, сам знаешь, каким усердием. Ты уж лучше откажись: не могу, мол, волнение нашло, пишите, братья, сами. Все поймут, и никто не осудит. Не дело это, Федор, не дело… У тебя всяк учиться рад, тебе впору хоть и золотом писать, да не прописывай только! Не сердишься на меня?

ФЕДОР молчит.

Рассердился! Ну да хоть и так. Посердись. Лишь бы толк взял.

ФЕДОР. Подай-ка сюда вон хоть тот лист.

ВАРЛААМ подает.

(Бегло просматривает его. Тычет пальцем в лист.) Так. Так. Так. Вот. И вот.

ВАРЛААМ. Что это, не пойму.

ФЕДОР. Погляди.

ВАРЛААМ (внимательно смотрит в лист). Эка! Да в уме ли ты, Федя?! Что это?!

ФЕДОР. Вот ты говорил – прописываю, мол. Есть такое. А есть – и подписываю.

ВАРЛААМ. Как это? Да что же это?! Да ты же… ты же… злодей!

ФЕДОР. Как это?

ВАРЛААМ. «По Божьему изволению, а не по многомятежному человеческому хотению!» Слышишь ли ты?! По Божьему!!.

ФЕДОР. Да ты запой еще!

ВАРЛААМ. Да что же это ты надписал: «…должно быть»? Зачем ты это подписал, дурак?

ФЕДОР. Не поверил.

ВАРЛААМ изумленно молчит.

Видишь, сомнение меня тут взяло… Врут, поди. Ну и вставил.

ВАРЛААМ. Да кто ты таков есть?!.

ФЕДОР. Ты, брат, дело спрашивай.

ВАРЛААМ. А по рукам тебе не били, поганец?!

ФЕДОР (усмехаясь). Не били…

ВАРЛААМ. Молчи! …Как смог?

ФЕДОР. Моя воля. Что хочу – то и делаю.

ВАРЛААМ. Да знаешь ли ты, над кем вольничал?

ФЕДОР. Как не знать. То-то весело!

ВАРЛААМ. Ты – червь. А он – царь!

ФЕДОР. А воля-то – моя. Ты, брат, соврал сейчас. Сам понял, что соврал. Вот тут-то уж (тычет пальцем в лист) – тут-то он – червь! А я – царь. Моя власть. Несть власти, аще не от Бога! Всяка душа властем предержащим да повинуется!..

…Я вот если разойдусь душой… да возьму и напишу, что он… со скотом жил! Козу как бабу драл да прихваливал! Что он мне сделает? Всей власти царской не хватит – простую бумажку выправить! А кто прочитает – рухнет в уме у того и Казань его, и Астрахань, и Сибирь! Я их разрушил! Я – царь. (Смеется.) А он – говно печеное…

Молчание.

ВАРЛААМ (тихо). Тебе, Федька, Бог за это руку отсушит…

ФЕДОР. Так есть за что, не жалко! А я мальчонку возьму и ему писать велю!

ВАРЛААМ. …язык отпадет!

ФЕДОР. А мальчонка уж знать будет, что писать. А я кивать ему стану: так, мол, так!.. А помру – мальчонка есть. Я ему до того ум-то выправлю. Ага, еще бы! Кому не охота царем стать?! Он уж как нанюхается воли – не удержишь!..

…Вот сидит себе такой… мышонок… худенький… Сидит он в комнатешке плохонькой. Ножку под зад подвернул… А сам… А сам… Над людьми царствует! Припишет тебе, что умер, мол, двадцати лет от роду. Да ты хоть заживись до двуста лет – без тебя дело решено!

…А вдруг вздумается ему, – скучно ему вдруг сделается, – так он возьмет да и всех их на войне сразит! Либо земли под воду опустит!.. (Подумав.) Ведь так только Бог, если рассудит, то поступать волен…

Молчание.

ВАРЛААМ. А если ты царь… Если так… То знаешь ли ты, что ты – тиран! Тиран! И творишь ты произвол над душами и всяческое преступление! (Помолчав.) Тебя Бог осудит…

ФЕДОР. Вот невидаль! Тиран… Бумажку исчиркал – эка! – караул кричи!

Из-под кровати вылезает ГРИША, он пьян.

ГРИША. А что это, брат, твой мальчонка все такой злой будет? Зачем? Тиранить нехорошо! Можно и добром править. Вот, к примеру, – голод большой нападет. Писать, что амбары от хлеба, мол, – ломились! Нищих – Христа ради уламывали хлеба забрать с глаз долой!.. (Тихо.) Э-э!.. Вот ведь как можно! Я сразу-то и не додумался! Можно сделать такое государство, где одно добро и будет! Всем все поровну – пусть все смеются и поют. Все задружились и помирать не хотят…

ФЕДОР хохочет.

ВАРЛААМ. Так нельзя.

ГРИША. Почему? Уж сразу и нельзя…

ВАРЛААМ. Надо – как было, так все и писать.

ГРИША. А как было? Кто ж помнит?

ВАРЛААМ. Тогда… Как должно было быть!

ГРИША. Вот канитель!.. Да кто ж знает?..

ВАРЛААМ. Потому – нельзя сразу: вчера стряслось, а ты уж – с пером! По времени должно строго отстоять! Как время пройдет. Как видать все станет. Тогда только!..

ФЕДОР (вскинулся). Мне-то что делать, когда время идет?!.

ГРИША. Да в уме ли ты? Рыло тупое, рыло и есть! Кто ж сам от престола отказываться станет?!.

ВАРЛААМ. Да вы что?! Так ведь каждый переписчик престолом забредит. Комнатешка плохонькая, да и за нее спасибо!.. Нет, брат, я думаю, и поумнее тебя люди найдутся. Они так сделают, как ты и не думаешь. Поленницу дров тебе велят сложить – ты и клади! Что скажут – то и пиши! Пропись сделаешь – розги! А подпишешь чего… (Помолчав.) Голову напрочь! Да присмотр приставить! Приказная чтоб была – такими делами ведать! Вот это, я думаю, – по уму и будет.

ГРИША (вскакивая). Да ты что?! А как же… Вот он (тычет пальцем в лист), он разве не тираном был?! Скажи как на духу!

ВАРЛААМ. Ну? Ну хоть и был, а что?

ГРИША. Так что – хвалить, что ли? Неправда это!

ВАРЛААМ. Что? А молчи – вот что.

ГРИША. И что?

ВАРЛААМ. И то. Пусть другие хвалят, а ты – молчи! Вот умный человек заметил это и засомневался. Внуки засомневаются, а правнуки, глядишь, – и в голос скажут…

ФЕДОР. Ну, нет, не стану я ждать! Врешь ты все, скотина! Я вот все думал: чего ты все против мне говоришь… Может, думаю, он спорит для того только, чтобы мне тверже в своем сделаться?! А вижу – нет! Не для этого.

ВАРЛААМ. А что?

ФЕДОР. Ты, брат, умен, да я догадался!

ВАРЛААМ. Что?

ФЕДОР (горячится). А что?.. Что?.. Для чего тебе приказная изба понадобилась?.. (Взял себя в руки, спокойно.) У тебя рука корявая. А у меня – легкая. У тебя – хамская. А у меня – царская.

ВАРЛААМ молчит.

(Кричит.) Не говори! Я знаю, что так. Ты скотина и знай, что я – царь!

ГРИША. А я еще и наперед скажу: прав Федька! – народится племя царей, а не работного люда, – поленницы класть!!

ФЕДОР. Государь я по Божьему изволению!..

Молчание.

ФЕДОР ложится на постель лицом вниз.

ГРИША. Федя, что ты?!

ФЕДОР молчит.

ВАРЛААМ. Государь…

ГРИША. Ой, Варлаамка… Ей-богу, ему сейчас худо будет!..

ФЕДОР молчит.

ВАРЛААМ. Сунь ему тряпку в рот, чтоб языка не прикусил!

ГРИША. Голубь, голубь…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Близко к утру.

ФЕДОР лежит на кровати.

В кресле сидит ВАРЛААМ в глубоком молчании.

ГРИША (подперев щеку). А как же ты убил?..

ВАРЛААМ не отвечает.

Спасибо, не слышал никто. Докажи потом, говори разговоры. Кто поверит? Что сказано – то уж правда.

ВАРЛААМ (шепчет). Правда…

ГРИША. Рожа у тебя разбойничья. Всяк поверит.

ВАРЛААМ (шепчет). Правда. Убил…

ГРИША (помолчав). Не трогай ты меня, Варлаамушка. Дай ты мне только выйти. Я мышкой проскочу, уж Бога ради, позволь…

Тихо пробирается к двери.

ВАРЛААМ. Стой.

ГРИША. Да я ведь худа еще никому не делал, может, потом сделаю.

ВАРЛААМ. Эх, дурак…

ГРИША. Глуп. А тебе зла никакого не сделал…

ВАРЛААМ. Сядь. Не бойся.

ГРИША. Я сяду. Только не смотри ты на меня, ладно? За Федьку боюсь, не за себя, – вдруг вскрикну…

ВАРЛААМ. Ты спроси меня – я тебе и откроюсь. Ты чист, и тебе не пристанет…

ГРИША молчит.

Да что же ты тянешь, злодей?

ГРИША. Господи… Что же спрашивать-то… о чем? Не знаю, как и приступить…

ВАРЛААМ. А ты приступи, приступи. Добро сделаешь.

ГРИША. Я только с мыслями соберусь. Никак не пойму: откуда начать?..

ВАРЛААМ. Не бери, Гришка, греха на душу, спрашивай!

ГРИША. Не могу! Не могу я, вот!

ВАРЛААМ (с угрозой). Ну, парень…

ГРИША. Да? Начну я тебя спрашивать – как да чего… Да Федор! Федор-то! Забыл? А что из этого выйдет, ты уж сам знаешь… Не враг же ты…

ВАРЛААМ молчит.

Давай лучше с тобой о временах разговаривать. Что когда было, с кем да как… Вот, к примеру, – Борис Федорович Годунов. Верно ли, что он… ну, это… сам знаешь…

ВАРЛААМ. Что?

ГРИША (показывает малый рост царевича, а потом проводит ладонью по горлу; тут же мелко крестится). Ага?

ВАРЛААМ. Убил, что ли?

ГРИША (пугается; снова показывает рост и, ведя ладонью по шее, кричит). Да ты что?! Не в уме сделался?!

ВАРЛААМ. А хоть бы и так. Тебе-то – что? Он – царь! А ты судишь.

ГРИША. Все знают – ножичком игрался, убил сам себя! Что ты, что ты, у-у, разбойник! (Подмигивает.) Ага?

ВАРЛААМ кивает ему.

(Напуган.) Что же будет теперь?!.

ВАРЛААМ (пожимая плечами). Давно было. А ничего не сталось. И теперь не будет. Видно, это государству в пользу зачлось.

ГРИША (вздыхая). Как это люди не боятся ничего?

ВАРЛААМ. Стой, Гришка!

ГРИША (испуганно). Чего?

ВАРЛААМ. Некуда тебе деться? Спрашивай. А я тебе вот так же отвечать стану.

ГРИША. Ай! Не неволь ты меня! Зачем мне знать? Кабы не знать ничего!

ВАРЛААМ. Ну!

ГРИША (огрызаясь). Не торопи. Ишь какой… Вот не захочу – не спрошу. Что сделаешь? Еще греха брать не будешь… Ладно, ладно, это я так. (Тоскливо.) С чего бы это… Ну, значит… (Думает.) СЛУЧИЛОСЬ?

ВАРЛААМ. Случилось.

ГРИША (крестясь). Ведь заставил, злодей, заставил… А как, Варлаамка, случилось?

ВАРЛААМ пожимает плечами.

Потом показывает ему что-то, какие-то жесты делает.

Не води руками! И так в голове все помутилось тебя ради. А будешь, брат, руками водить – откажусь от рассудка! Я иначе начну, а? Вот, к примеру, скажем так: КТО?

ВАРЛААМ тычет пальцем в себя.

Знаю, мучитель, что ты! Не я же. КОГО?

ВАРЛААМ показывает.

Дядька?

ВАРЛААМ кивает.

Молодой ли?

ВАРЛААМ показывает.

Старый… Вот грех-то… (Вскрикивает.) Уж не отец ли?!

ВАРЛААМ (орет). Да ты что молотишь, дурак ты трижды! Старец! Келейник.

ГРИША. Келейник? А, к примеру, Варлаамушка, ГДЕ?

ВАРЛААМ. В Серпейске.

ГРИША. Вот знаю вопрос, да спросить боюсь: а каков, брат, был ход самого дела?..

ВАРЛААМ молчит.

(Шепотом.) Зарезал?..

ВАРЛААМ мотает головой.

Голову ему смял?.. Отравил?..

ВАРЛААМ злится.

Не злись! Нелегкое дело, устал я вдруг. Утопил, что ли?..

ВАРЛААМ злится.

Огнем зажег?

ВАРЛААМ кивает.

Ай! Ну, вот и все, Варлаамушка. Легче ли тебе стало теперь?

ВАРЛААМ. Спрашивай!

ГРИША. Да что же еще? Уж и не знаю… Я думал – все, а ты еще хочешь…

ВАРЛААМ (шепчет). Каменка топилась. А он и говорит: «Дождись, чтоб погасла, да дыру заткни, а до этого спать не ложись…»

ГРИША. А ты?.. (Губами.) У-ШЕЛ?

ВАРЛААМ кивает.

И дыру… (Губами.) ПРИ-КРЫЛ?

ВАРЛААМ (кивает). Никто и не подумал на меня… Я ведь громче всех плакал.

Молчание.

ГРИША. Скорей бы к заутрене… (Смеется.) Вот когда я убью кого – я сразу скажу… (Встает перед Варлаамом на колени.) Скажи, что соврал! Скажи: так, мол, и так, скучно мне сделалось, я и соврал…

ВАРЛААМ молчит.

А ты скажи! Пожалей меня, скажи!

ВАРЛААМ. Вру.

ГРИША. Вот я теперь и не знаю. Варлаамушка, как мне тебя благодарить за это?.. Вот смотри ж ты: раз сказал – «да»; другой раз – «вру»… Вот и вышло, что ни то ни се!.. (Вскидывается.) Молчи, молчи! Это я себе говорю, не тебе! Молчи, Варлаамка, не отвечай, хуже будет! Молчи, если умен… Я ведь слаб, не уймусь, пока кому другому не скажу, так и знай!..

ВАРЛААМ обнимает его. Гладит по голове.

А сам в это время из голенища вынимает нож.

(Видя нож.) Ай! Ай! Не надо! Все равно скажу!

ВАРЛААМ. Потешался я над тобой, а ты, дурак…

ГРИША. Врешь! Ты правду сказал! А если соврал – отчего во сне так по постели мечешься? Я уж давно чего подумал. Я долго крепиться буду, а все равно не удержу – скажу. Я себя знаю.