Ярейна

© Елена Герасимова, 2023

ISBN 978-5-0051-6739-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Солнце медленно поднималось над землей. Его первые лучи скользнули по макушкам вековых сосен и елей, позолотили редкие облачка, отразились в капельках росы, отчего небольшая полянка заискрилась, да так, что глазам больно стало. И паутины, сплетенные старательными паучками, превратились в нити, унизанные драгоценными самоцветами, переливающимися разными цветами. Красота! Где-то в пышных кронах пробудились птицы, и лес стал наполняться их пока еще робкими перекличками. Из своих убежищ выбрались бабочки и порхали в воздухе, напоенном ароматами леса, трав, влажной почвы, лесных цветов. Мимо со стрекотом пронеслась большая стрекоза. Чуть в стороне, выглянув из-за кустов черники и смешно шевеля носом, показался заяц, проводил меня взглядом и задал стрекача. Я миновала полянку и углубилась в лес.

До дома оставалось не так уж далеко, тропинка сама легла под ноги, и я, никуда особо не торопясь, медленно шла по ней, вдыхая полной грудью свежий воздух и любуясь красотой леса, наслаждаясь утренней прохладой. Руку мою оттягивала наполненная травками-муравками корзинка, а в голове крутилась незатейливая песенка, которую вполголоса и напевала.

 
Речка, поле, щеткой лес,
Купол голубых небес.
Над землей издалека
Ветер гонит облака.
Солнце с высоты сияет
И лучами мир ласкает.
 
 
А душа – она, как птица,
В небо вырваться стремится,
Чтоб оттуда, свысока —
Поле, щеткой лес, река,
Глубь небес, бег облаков,
Свист гуляющих ветров.
 
 
Вот из нашего окна
Речка быстрая видна,
Поле, а за полем лес,
И над ними свод небес.¹
 

Над рекой медленно поднималась туманная дымка, и там слышались редкие всплески. Может, рыба гуляла на мелководье, а может, русалки резвились на воле. Природа дышала покоем и умиротворением, но это только пока. Вот-вот солнце поднимется еще выше, и все живое погрузится в свои привычные дела. Я медленно обогнула старый пень, потом поднырнула под еловую лапу, а там и крыша дома показалась. Даже издалека до моих ушей донеслись приглушенные расстоянием вопли, грохот и отборная ругань.

– Так!

Я недобро прищурилась, перебросила корзинку в левую руку и ускорилась. Из дома отлучиться нельзя, чтобы там что-нибудь не стряслось! И чем ближе подходила к своей избушечке, тем громче становились крики. Отворив калитку, и взбежав по ступеням на широкое крыльцо, бесшумно прокралась в сени, осторожно сгрузила корзину с травами в углу и подхватила с лавки свою метлу.

– Ну, все! – яростно сжимая в кулаке свое орудие, прошипела злая ведьма и ворвалась в горницу.

Здесь творилось нечто невообразимое. На полу валялась посуда, точнее, ее жалкие осколки, стол и скамьи были перевернуты, в воздухе стояла пыль. И это в моем доме, где всегда чистота и порядок! Среди всего этого бардака по полу катался большой пушистый комок, именно он отчаянно шипел, ругался и вопил. Я не стала разбираться, просто выпустила метлу на волю и щелкнула пальцами, а потом вышла обратно в сени и подперла плечом дверь. Вскоре из-за нее послышались усиленные в несколько раз вопли и вой, в дверь начали долбиться и скрестись, несколько раз об нее что-то глухо ударилось, будто кто-то из драчунов пытался вышибить ее лбом.

– Спасите! На помощь!

– Ай! Ой! Не надо-о-о-о!

– Мяу! Яра! Мяу!.. Мявк!

– Ярушка, солнышко, прекрати это!

– А-а-а-а! Хозяюшка-а-а-а!

– Ай! Ой! Больно! Больно!

– Яра, я больше не буду-у-у-у-у!

Я с удовольствием прислушивалась к этим наполненным болью и раскаянием воплям, и мои губы расплывались в довольной улыбке. А нечего в моем доме устраивать кавардак! Постояв в сенях еще чуть-чуть, щелкнула пальцами, и тут же крики стихли. Медленно приоткрыла дверь и с недобрым прищуром осмотрела поле боя. Драчуны разбежались по углам. Из-за печи торчал лапоть домового, второго видно не было, но Радим, скорее всего, успел скрыться в своем углу и теперь оттуда носа не покажет. На печи, взъерошив пушистую рыжую шерсть и угрожающе растопырив усищи, сидел большущий кот и сверкал огромными зелеными глазами. Последний виновник беспорядка, а именно зачинщик, в чем лично у меня сомнений не было, обнаружился под лавкой в самом углу комнаты. Оттуда, из темноты, посверкивали его черные глазки, а наружу торчал хвост с пушистой кисточкой на конце.

– Ну, – подбирая метлу с грязного пола и грозно сдвинув брови, поинтересовалась я, – что на этот раз не поделили?

А в ответ тишина. Хм! Вот ведь незадача. Никогда не выдают друг друга. Могут разодраться из-за пустяка, но ни за что не признаются, кто первым начал. Кот только обиженно мяукнул и повернулся ко мне широкой спиной. За печкой раздался неразборчивый бубнеж, а черт под лавкой чихнул и, судя по звуку, приложился об нее лбом.

– Так и будете молчать? – предприняв очередную попытку разговорить драчунов, спросила я и вышла в сени, дабы вернуть метлу на место.

Пока меня не было, в комнате послышались недовольные голоса, но стоило вернуться обратно с корзинкой в руках, они стихли. В доме воцарилась мертвая тишина. Я не сказала больше ни слова, поставила свою ношу на лавку, под которой прятался черт, и, опустившись рядом, обвела небольшое пространство горницы неодобрительным взглядом.

– Что же вы натворили, ироды? – простонала, устремив взгляд в противоположный угол.

Там сброшенная неизвестно кем в пылу сражения, на полу лежала небольшая шкатулка. Крышечка ее от удара лопнула, и на пол высыпалось все содержимое. Заговоренная земля. Да я за ней на Вороний остров плавала, не один день потратила, чтобы добыть и потом должным образом зашептать, а эти наглые морды, можно сказать, все мои труды коту под хвост. Коту! А кто у меня хранитель?

– Боян! – крикнула я, и кот от испуга даже подпрыгнул.

Знал поганец, что злая ведьма во много раз страшнее, чем ее заговоренная метла. Если та только отшлепает, то я могу сделать что-нибудь похуже. А ведь руки так и чесались сотворить зло. Постричь кота налысо, например.

– Яра, это не я! – взвыл дурным голосом кошак и забился в дальний угол.

– А кто? – вскакивая на ноги, рыкнула я.

– Яшка! Это все Яшка! – послышалось из-за печи.

– Яшка, значит! – зло прошипела и щелкнула пальцами.

Хлоп! И зажмурившийся от страха небольшой чертенок с пушистой всклокоченной коричневой шерсткой и дрожащий, словно осиновый лист на ветру, оказался сверху на лавке.

– Это не я! – заявила нечисть, прикрывшись хвостом.

– Нет, я! – проскрежетала ведьма, успокоилась и только напоследок пригрозила:

– Вот отправлю тебя к папане, будешь знать!

– Ярушка, миленькая! Родненькая! Не надо к папеньке! – запричитал Яшка, спрыгнул на пол и бухнулся на колени, уцепившись передними лапками за мои сапоги. – Я не хочу! Только не к князю! Не надо-о-о! Твой дед с меня шкуру обещал спустить!

– Жаль, что он так и не выполнил свое обещание, – задумчиво обронила я, стараясь не смотреть вниз, чтобы не видеть моську черта.

Умеют эти рогатые проказники давить на жалость, поэтому нельзя смотреть им в глаза, иначе никакого воспитательного процесса уже не получится. А я его жалеть не собиралась.

– За что? – возопил Яшка и еще крепче прижался к моим ногам, мог бы, наверное, сапоги расцеловал, лишь бы я не выполнила своей угрозы.

– За что? – протянула в ответ и прикусила губу, чтобы не улыбнуться и все не испортить.

Черт замер, даже перестал дышать, просто висел кулем на моих ногах. Ха! Я прекрасно знала, чего он боится. Мой отец демон, а у них с мелкой проказливой нечистью разговор короткий. Вжик! И отправит куда-нибудь в дальние дали на каменоломни, провинность свою «отрабатывать», а потом еще помучает, прежде чем отпустить. Хотя… может и так случиться – оставит там на веки вечные. Ну, это смотря на то, как сильно провинился черт, а также на то, в каком в это время настроении пребывал мой отец. Норов у него крутой. Демон все-таки, но дед еще круче. Порой я сама его побаиваюсь, что ж тут о мелком чертенке говорить. А ведь он за свою относительно недолгую для нечисти жизнь успел уже, ой, как всех допечь своими выходками и шуточками. Так что не зря он боится возврата в родной мир. Не зря. Там с него давно мечтают шкуру спустить, да только Яшка все у ведьм отсиживается, но и здесь ему не живется спокойно. Эх, бедовая голова!

– Ярочка, золотце, пожалуйста, не отправляй меня домой! – заревел Яшка и шумно шмыгнул носом. – Я еще жить хочу-у-у!

– Так, ну-ка цыц! – прикрикнула, отцепляя от ног его крепко сжатые пальчики.

– Ярочка! – продолжал надрываться чертенок.

– Яра, пожалей Яшку! – заступился за рогатого Боян. – Лучше меня отправь! Я виноват, мне и ответ держать.

– И я тоже.

Из-за печки показался чумазый домовой в порванной рубахе и одном лапте.

– И меня отправь, хозяюшка.

Я посмотрела на скорбные физиономии и расхохоталась, свалившись на пол. Смех раздирал меня изнутри, и сил остановиться не было, даже слезы из глаз покатились. Вот, довели ведьму, а сами стоят и смотрят, как на умалишенную.

– Ох! Доведете вы меня однажды до греха, – выдавила я сквозь смех и вновь сурово сдвинула брови.

Радим шмыгнул к печи и, отодвинув заслонку, выудил из устья тарелку с блинами. Правда, тут же поставил ее обратно, потому что стол был завален на бок, а есть в таком положении, мягко говоря, неудобно.

– Так, – обронила я, поднимаясь с пола и отряхивая штаны от пыли, – у вас есть возможность исправиться. Наведете здесь порядок, пока я переодеваюсь, так уж и быть – прощу. Если же не успеете – отправлю всех разом к демонам на каменоломни. Ясно?

– И останешься без фамильяра? – полюбопытствовал, облизав наглую усатую морду, Боян. – С кем на Шабаш полетишь?

Кот отлично чувствовал, что хозяйка уже не сердится, поэтому мог позволить себе подобное поведение. Нашел, чем пугать.

– А ты не за меня переживай, Боян, а за свою откормленную морду, – пригрозила я. – Мне не составит труда нового фамильяра завести, а вот что ты будешь делать, оставшись без моего покровительства? Отправишься обратно в деревню мышей ловить? Там тебе сметанки за просто так никто не даст. И красивые глазки не помогут.

Кот промолчал, только зло глазками стрельнул и начал усиленно вылизывать пострадавшую шерсть. Яшка отполз обратно в темный угол и затих, а Радим так и остался стоять возле печи. Его глаза были полны печали. Ха! Кому положено за порядком в доме следить? Конечно, домовому. А теперь «благодаря» стараниям двух усато-наглых морд во вверенном ему жилище творится такой кошмар.

– Я вас предупредила, – напомнила еще раз, подхватила корзинку и отправилась на чердак.

Стоило только подняться на несколько узких ступеней, ведущих наверх, как в горнице послышались торопливые шажки и даже цокот копыт. Ага! Вняли, стало быть, моим словам. Ничего, ничего. Ведьму нужно бояться, иначе в конец обнаглеют и на шею сядут. Я довольно улыбнулась и поднялась на чердак. Ну, не совсем чердак. Изначально это место под крышей использовалось мной, как помещение, где сушились травы, развешанные под потолком особым образом. И мне так нравилось на чердаке, что в скором времени помещение было поделено на две половинки, и в одной из них я обустроила небольшую спаленку. Зато здесь было только мое личное пространство, куда даже Боян входил, спросив разрешения. Под одной стеной изголовьем к окну стояла широкая застеленная цветным покрывалом кровать, напротив вписался небольшой шкаф, сундук с теплыми вещами, над ним полки с книгами, а рядом мое любимое кресло-качалка. Тесновато, но все же. В соседней комнатенке стоял стол, удобный стул и несколько маленьких шкафчиков, где хранились необходимые для приготовления зелий и различных мазей ингредиенты, порошки, посуда и парочка специальных горелок. Под скошенным потолком висели пучки трав. Небольшое окошко было распахнуто настежь, потому что в тесном пространстве стоял слишком сильный травяной дух, а на подоконнике сидел ворон и поглядывал на меня своим черным глазом. Этот плут давно повадился прилетать в дом, но только лишь наблюдал. Высматривал.

– Опять бабуля ко мне своего фамильяра подослала. И не жаль гонять птицу такую даль?

Я покачала головой, поставив корзинку на стул. Ворон промолчал, и не удивительно. Фамильяры редко отваживаются разговаривать с другими ведьмами. Вот и иссиня-черная птица молчала, только повернулась ко мне так, чтобы я смогла увидеть привязанную к лапе записку. Пришлось осторожно взять тяжелого ворона в руки и, стараясь не причинить ему боли, ведь когти и клюв у него, о-го-го, какие, осторожно развязала красную нить. Записка упала мне в руки, а ворон оттолкнулся и выпорхнул в окно. Проводив птицу взглядом, развернула небольшой листок и прочла только одно слово: «Шабаш!» Послание тут же обернулось горсточкой пепла, который я стряхнула за окно.

– Будто я не помню, – хмыкнула и отправилась переодеваться.

Скинув с себя рубаху и штаны, с удовольствием облачилась в легкое домашнее платье и такие же легкие тапочки, глянула на свое отражение в зеркало, спрятанное в шкафу, и улыбнулась. Да, хороша. Как и большинство ведьм в нашем роду, я могла похвастать длинными, слегка вьющимися волосами, но темного медного оттенка, довольно красивым лицом, и фигура у меня была очень даже ничего. Стройная, ладная. Если все это мне досталось от матери, то вот темный цвет бровей, ресниц, а также синие глаза достались от папочки. У него тоже глазки синие. Ага! Пока он в хорошем расположении духа, а как начнет злиться, так они огнем полыхают. Жуть, одним словом. В детстве я очень боялась, потом привыкла, и теперь вспышки гнева у родителя меня нисколько не страшат. К тому же видимся мы довольно редко, да и мать моя замужем за демоном никогда не была, и посему папочка не так уж много времени посвятил моему воспитанию. Так, временами появлялся в моей жизни, учил кое-чему, а в основном не придирался. Все же я ведьма, дочь ведьмы, и мое воспитание лежало на плечах матери. Хотя не могу сказать, что она посвятила себя мне целиком и полностью. Мать моя ветреная дамочка и частенько отлучалась из дома ради очередного ухажера. Поэтому мной занималась бабуля, это она научила меня всем премудростям ведьминской магии, поделилась тайными знаниями.

– Дочь младшая у меня непутевая, так может, из тебя толковая ведьма получится, – любила повторять она даже тогда, когда я отправилась на самостоятельное житье-бытье.

А что же мой отец – ревновал ли он ведьму или терпел ее похождения? Мой папочка оказался не менее любвеобильным, чем мать. Мало того, что демон был уже неизвестно какой раз женат, и несколько лет назад вновь стал отцом, так у него еще и любовниц по разным мирам было немерено, и детей целая армия. Я была знакома с некоторыми, но братско-сестринской любви между нами не возникло. К тому же демонам не с руки было водить дружбу с ведьмой, а мне этого и не требовалось. Конкуренция среди чистокровных папочкиных деток жуткая, и соваться в эту кровавую бойню за кусок наследства не хотелось. Я и без этого неплохо жила.

Когда спустилась на первый этаж, была поражена до глубины души. Комната просто сияла чистотой. Пол выметен и даже вымыт, стол поставлен на место и накрыт к позднему завтраку. Слишком сытному завтраку.

– Присаживайся, хозяюшка.

Наряженный, как на праздник, Радим выскочил навстречу и жестом указал на скамью.

– Вот и блинки, и вареньице, и медок, и сметанкой не побрезгуй, – продолжал разглагольствовать домовой, глядя на меня глазами, полными обожания и плохо скрытой надежды.

Я присела за стол, и тут же передо мной появилась чашка с чаем.

– Липовый, – заискивающе улыбнулся Радим.

К домовому мое сердце быстро оттаяло, я от души поблагодарила его за накрытый стол. Он тут же расцвел и на краешек скамьи скромненько присел, ручкой щеку подпер и смотрит, как беру блинчик да в варенье клубничное обмакиваю.

– А я тоже постарался. Вот, мышей наловил.

Боян не смог не похвастать и выложил у моих ног два хвостатых трупика.

– Что же ты творишь, скотина усатая? – взвыл домовой и бросился на кота, но я успела схватить его за шкирку и придержала, дабы избежать очередного побоища.

– Молодцы, порядок навели, но подлизываться необязательно.

Я похвалила обоих, опустив возмущенного Радима на лавку, а потом попросила Бояна вынести мышей из дома.

– Я старался, старался, а ты… – обиженно пропыхтел кот, схватил трупики и выскочил через открытое окно.

– А где Яшка? – полюбопытствовала я, взяв с тарелки еще один блинчик.

Эх, умеет наш Радимушка вкусно готовить. Еще ни разу не пожалела, что взяла его в дом. А ведь он когда-то бездомным был, скитался бедняга, пока не попался мне. Я его пожалела и приютила, а он мне уже столько лет верой и правдой служит и кормит, словно на убой. Хорошо еще не растолстела на его печеве, иначе бы уже давно с метлы свалилась. Так, вернемся к насущным делам.

– Яшка, выходи! – притопнув ногой, потребовала я и щелкнула пальцами.

После чего на столе появилось еще две чашки: одна Радиму, другая черту. Я ведьма, мне можно с нечистью за одним столом трапезничать. От меня не убудет, а им лишний намек, что с ведьмой дружить нужно, тогда и отношение будет соответствующее.

– Туточки я.

Яшка вышел из угла, держа на вытянутых лапках целехонькую без повреждений шкатулочку с заговоренной землицей.

– Все исправил, Ярочка, не сомневайся. И земельку всю до крупиночки собрал. Вот.

И поставил ее передо мной на стол. Действительно, на крышке не было ни единой трещинки или царапинки. А внутрь заглядывать не стала, не пересчитывать же. Да и не помнила, если честно, сколько там этой самой земли оставалось, но черту это знать необязательно.

– Ну, Яшка, сознавайся, что натворил? – поинтересовалась я, когда Радим налил чаю и себе и черту. – Ведь не просто так ты ко мне опять сбежал?

Чертенок подавился горячим чаем и закашлялся, с укоризной глядя на меня поверх своей чашки. Домовой сжалился над ним и даже по спине похлопал. Да перестарался, Яшка едва не уткнулся моськой в посудину с чаем и вынужден был упереться лапками в стол.

– Утопить меня решили?! – возопил он, смешно дергая носом, очень похожим на свиной пятак, и сверкая глазками.

– Больно надо.

Радим надулся и отодвинулся от насупившегося черта подальше, хотел еще и пиалочку с вареньем от него отодвинуть, но не смог, а наткнувшись на мой суровый взгляд, скукожился и виновато пожал плечами.

– Ты мне, Радимка, не зазнавайся. Чистый дом и уют в нем, конечно, твоя заслуга, но гостей в моем присутствии обижать не смей.

Я погрозила пальцем домовому и вновь обернулась к черту.

– Ну?

После завтрака, еле выйдя из-за стола, я удалилась на чердак и там провела все время до обеда. Чем занимались мои подопечные, не знаю, но в доме было тихо. И то радует. Тем временем мне удалось разобраться с травами, разложить их на столе, собрать в пучки и даже развесить для просушки. Обычное занятие для любой ведьмы. Можно, конечно, и без этого обойтись, но все же мы больше привыкли полагаться не на магию, а на силу природы. Это маги умеют раны силой своей залечивать. Мы же прибегаем к помощи мазей и заговоров, отваров и настоев различных. Так и организму легче с недугом справиться, и шрамов от ран не остается. Наша ведьминская сила мягкая, а сила магов более грубая, напористая. Я бы даже сказала, слишком стремительная. Недаром маги тоже зелья варить учатся. А зачем и почему? Да потому, что силой не каждый недуг возьмешь. Иной раз зелья понадежней магии будут. Даже демоны этим пользуются, что уж про людей говорить. Хотя… если верить моей бабке, Таисии Демидовне, то лучших врачевателей, чем эльфы, в свете не сыскать. Честно говоря, я с ними никогда не сталкивалась и проверять правдивость бабкиных утверждений не стремилась. Каждому свое, как говорится. Кому-то – лечить, кому-то – ворожить и судьбу предсказывать, кому – с нечистью воевать, а кому-то – и то и другое.

Вот ведьмы всем сразу и занимаются. И ни один маг, как бы ни был он силен, не сможет ведьму переплюнуть, потому что мы ведающие, и то, что нам ведомо, только от матери к дочери передается, в строжайшей тайне держится. У магов и книги, и учебники, по которым они учатся. У нас же книг почти никаких нет, разве что травники да сонники, а вот заклинаний своих никто не записывает. Я хорошо помню еще из детства, как Таисия мне на ухо тайно, дабы никто более не услышал, заговоры нашептывала, тайные слова передавала, учить заставляла так, чтобы от зубов отскакивало. Строгость ее воспитания свои плоды возымела – я все знала, все умела, хотя еще девчонкой сопливой была. А все ж, бабке частенько помогала и лечить, и травы правильно собирать, даже зелья готовить и те могла.

– Эх, Яринка, только из тебя и вышла мне достойная замена, – говаривала ведьма.

Я гордилась, конечно, но нос не задирала, потому что кроме нас с матерью, у Таисии Демидовны еще несколько дочерей было, плюс внучки да ученицы, коих брала она время от времени. Жалела порой сироток, пусть далеко не все из них истинными ведьмами были, все равно учила, за собой всюду таскала, секретами ведьминскими не делилась, им и незачем это знать, зато из этих девчонок получались хорошие травницы и знахарки, они людям помогали, а бабке моей это только в радость. Чем больше помощниц вокруг, тем меньше у ведьмы забот и хлопот.

Только я не пожелала рядом с Таисией оставаться, мне свободы хотелось, вот и перебралась подальше, нашла «свое» место и осела. Местные меня тепло приняли, все же вдалеке от больших городов, где с лекарями беда, без ведьмы трудно. Хоть зуб вылечить болящий, хоть рану зашептать, хоть роды принять. С последним повитухи справляются, да не всегда так бывает, что ребенок легко на свет появляется. Иногда без особой помощи не обойтись, вот и бегут ко мне, а я никогда не отказываю. Люди всегда должны друг другу помогать, в трудной ситуации особенно, потому что больше некому. Зато все меня уважают, за спиной всяких гадостей не шепчут и в след не плюют. Знают, я уйду – им конец. Без ведьмы нечисть страх потеряет и на людей накинется. Не съест, так выходками своими доведет. Поди, не забыли, как несколько лет назад, еще до моего появления в Бережках, страдали от шуток лешего. Как в лес ходить боялись, как к озеру Долгому и к реке Азике не приближались без молитв и рыбачили с трясущимися от страха коленками. Вряд ли такое быстро забудешь. И ведь дело было не в том, что нечисть местная так люто людей не любит, просто люди уважение к ней всякое потеряли, позволяли себе лишнее, вот и получили по заслугам. Мне пришлось мирить их. Вот тогда и взрослые, и дети вздохнули с облегчением. Получили прощение, с живностью лесной да озерной в ладу зажили. Тихо в Бережках стало. Мирно.

– Яра, ты долго здесь пропадать собираешься? Радим уже на стол накрыл, а тебя все нет да нет. Исхудать так недолго! – громкий слащавый голос Бояна выдернул меня из задумчивости.

– Ась? – высунувшись в дверной проем, усмехнулась я. – Ты о чьей фигуре больше беспокоишься: о моей или своей? А ведь тебе не мешало бы похудеть, а то скоро и двигаться не сможешь.

– Злая ты, Ярка! – обиженно фыркнул кот и заскакал по ступенькам вниз. – О тебе заботишься, а ты…

– Ладно, ладно, не дуйся, – потирая затекшую поясницу, пробормотала я, спускаясь следом. – Толстый фамильяр, значит, ведьма не бедствует.

– Я не толстый, – обиженно вякнул кот и запрыгнул на лавку, где уже стояла тарелочка со сметанкой.

– Конечно, Боян, ты не толстый, просто упитанный, – задумчиво протянула я, присаживаясь за стол, и добавила, когда фамильяр довольно мурлыкнул: – Сверх меры.

Кот замер. Несколько минут он сверлил меня недобрым взглядом, а потом отвернулся и все равно угощение свое доел.

– Меня и такого все местные кошки любят! – обрубил наглый кошак, забрался на печь и растянулся там во весь свой немалый рост.

Я промолчала, потому что мое внимание в этот момент сосредоточилось на черте. Яшка скромненько сидел в уголочке и штопал рубаху домового. Так! Это уже интересно.

– Я так понимаю, ты к нам надолго, – обронила я, когда он почувствовал мой тяжелый взгляд и обернулся.

– Ты, конечно, можешь меня прогнать, но к Таисии я не вернусь. Нельзя мне, – отложив шитье, негромко сказал Яшка.

– Хм! А прощения просить не пробовал? – усмехнулась, принимая от Радима тарелку с борщом.

– Ярушка, ты шутить, что ли, вздумала? Али забыла, какой у твоей бабки норов крутой? Не простит она меня. Не простит.

Чертенок покачал рогатой головой и утер кулачком свой пятачок.

– А у меня, стало быть, характер не такой?

Яшка промолчал, только плечами пожал да вновь за иголку с ниткой взялся. Ох! Что сказать? Доигрался черт в очередной раз. За купеческой дочерью в бане подглядывал, а потом скучно Яшке стало, подшутил. Так подшутил, что бедная на улицу выскочила в чем мать родила, а во дворе народ, слуги. В общем, опозорил девку. А местный купец долго разбираться не стал, сразу к ведьме бросился. Шум, гам, скандал. Бабка моя от разъяренного отца откупилась, а вот Яшке в тот же день так досталось, отчего черт света белого не взвидел. Как очухался, сразу в бега подался, потому что Таисия Демидовна всерьез решила вернуть черта в родной мир, даже весточку моему отцу отправила. А кто еще смог бы его от демона защитить, как не его же родная дочь? Знал Яшка, что я папане редко подчиняюсь, больше наперекор ему делаю, вот и прибежал заступничества просить. Да не повезло, меня дома не было, поскольку я еще до рассвета в лес ушла, а тут его Боян с Радимом встретили, но и с ними черт не смог без каверзы обойтись. Подшутить вздумал, вот и разодрались и домик мой едва не разнесли.

– Эх, Яшка, я ведь твои выходки тоже долго терпеть не стану, – отодвинув от себя пустую тарелку, обронила я и глянула на черта, который теперь штопал мои старые штаны. – В Бережках начнешь чудить, не избежать тебе наказания. Поверь.

– Нет, Ярушка, не стану я больше проказничать, – стукнув себя кулачком в волосатую грудь, заявил черт. – Хотя проказничать и шалить мне по природе моей положено.

– Яш… – грозно сдвинув брови, прошипела я и тяжело вздохнула, потому что домовой поставил передо мной очередную тарелку с кашей, да пироги на стол выставил, а кроме них кренделя и ватрушки.

– Радим, я одна столько не съем.

Я покачала головой и потребовала у домового чай.

– А кашу Яшке отдай. Заслужил он за свои труды и еды нормальной.

Домовой только вздохнул, но уговаривать не стал, знал, бесполезно. Забрал у меня тарелку и черту махнул рукой, приглашая тем самым за стол. Яшка, что удивительно, отнекиваться не стал, забросил свое рукоделие и быстро за стол присел.

– Спасибо, Яра, за кров и за еду. Клянусь, больше шутить не стану.

– Смотри же, Януарий.

Я погрозила пальцем и сдвинула брови на переносице.

– Сунешься в деревню, познаешь, какой у меня характер.

– А не в деревню, стало быть, можно соваться?

Черт прищурился и запихнул в пасть полную ложку каши. Я равнодушно пожала плечами.

– Пожалуйста. Ваша местная братия сама не лучше.

Яшка подавился, закашлялся и выплюнул часть каши на стол, за что тут же получил от Радима по шее и как-то сник. Ага! У нас не забалуешь.

– Ты с ней поосторожней, – наставительным тоном протянул Боян, так же продолжая лежать на печи. – Ярка только с виду добрая, а как что, так сразу метлой своей огреет, мало не покажется.

– Как будто я один сегодня получал, – развеселился вдруг черт и стрельнул в мою сторону глазками. – Наша Ярейна никому спуску не дает.

– Эх, расслабились, смотрю, – покрутив между ладоней чашку с чаем, протянула я и откинулась спиной на стену. – Может, нужно метлу чаще в ход пускать?

– Злая ты, Яра, не любишь нас, – обиженно мяукнул кот. – А я, между прочим, фамильяр – хранитель твоей ведьминской силы. Меня обижать нельзя, слабеть начнешь. Забыла, как тебе плохо было, когда от Елизара сбежала?

Я с прищуром посмотрела на Бояна и только головой покачала. Было плохо, не спорю, только не от того, что сила моя куда-то подевалась. Вовсе нет. Просто сердце мое девичье было разбито вдребезги. Подлецом оказался светлый маг, а ведь я его любила, дурочка. Так любила, что от всего готова была отказаться, благо ума хватило этого не делать, иначе ведьмой сейчас не была. Эх. Ну, кому-то в любви везет, а кому-то не очень. Хотя какое-то время я была счастлива. Очень даже. Однако не хочу больше о нем вспоминать. С тех пор много воды утекло, много слез было пролито и проклятий по следу мага в злобе страшной пущено. Правда, все их обратно отозвала, едва не чокнулась, но все же переболела, перестрадала, плюнула и дальше живу, веру в настоящую любовь не утратив. Разве мужчин, кроме Елизара подлого, на свете не существует? Есть они, просто я своего еще не нашла. Наверное, не время, а может, дороги наши извилистые, капризные никак не пересекутся. Кто знает? Могу лишь сказать, что и без любви живут люди, и ничего с ними не делается. Вот и я живу себе потихоньку, никого не трогаю, никуда особо не лезу. Знаю свое место и не пытаюсь прыгнуть выше шеста, на котором угнездилась.

– Ты обиделась, что ль?

Боян, испугавшись затянувшегося молчания, спрыгнул с печи и подкатился ко мне под бок, потерся головой и мою руку, заглянул в глаза.

– Прости, не хотел тебе напоминать…

– Брось, я давно по нему не страдаю.

Я улыбнулась в ответ и фамильяра немного потискала, от чего он зафырчал, замурлыкал и на скамью пузом кверху упал.

– А что ж притихла тогда? – влез в нашу беседу Яшка и тоже за чашкой с чаем потянулся, попутно прихватив с блюда большую ватрушку с творогом.

– Просто не о чем говорить, вот и молчу, – пожав плечами, отозвалась я и провела пальцами по слегка вьющейся у кота на животе шерсти, глядя при этом в распахнутое настежь окно.

Легкий ветерок тихонько, будто стесняясь, шевелил вышитые лично мной занавески, под окном покачивался молодой куст сирени, где-то щебетали птицы. И так хорошо от этого на душе, светло становилось, отчего навалилась лень, и не двигаться, ни говорить просто не хотелось. К тому же в животе после сытного обеда было тяжеловато, и глаза сами собой медленно закрылись. Я слышала, как Радим, о чем-то тихо переговариваясь с Яшкой, начал убирать со стола, как загремело ведро, скорее всего, домовой отправил черта воды набрать в колодце, как тихонько скрипнула дверь. Только и это не смогло выдернуть меня из дремы, которая постепенно овладела телом и разумом. Оно и не удивительно, ночью почти не спала, вот теперь организм и воспользовался случаем, дабы наверстать упущенное. В общем, я уснула.

…Такого неба я еще никогда не видела. Синее-синее до боли в глазах, будто ненастоящее, будто чужое, не такое, к какому мы привыкли. Чистое, без единого облачка, только солнце где-то очень высоко, да птица, что медленно парит в вышине. Должно быть, очень крупная, потому что на землю, поросшую серебристой травой, падает довольно большая тень. И я смотрю на эту птицу и только удивляюсь, как легко она парит в небе. А еще ветер доносит до моего слуха далекий клекот. Ноги сами устремляются сквозь необычное поле, несут куда-то вдаль, только птица никуда не делась, продолжает парить над головой, спускаясь все ниже и ниже, пока меня не накрывает ее тень, пока не раздаются за спиной шумные хлопки крыльев. Тогда оборачиваюсь и едва сдерживаю вскрик. Сокол. Огромный. Глаза черные, клюв крючком, тело большое, оперение плотное, пестрое коричнево-серое. И когти на пальцах, словно клинки. Страшно, ведь я перед ним все равно, что букашка. Смотрит внимательно и делает в мою сторону неуклюжий шаг, а потом говорит человечьим голосом: