Жемчужина прощения

От автора

Давайте для начала разберемся, где правда, а где вымысел.

Да, я действительно родилась и выросла в Нижегородской области, поэтому видела своими глазами некоторые описанные в этой истории места и чувствовала их силу. Однако не стоит думать, что, отыскав в ветлужских лесах столетние лиственницы, вам следует использовать куски их спилов в качестве магического компаса.

Да, в моем окружении полно тех, кто, имея на то основания или нет, «продает» себя как поставщика разного рода околомистических услуг. Но это не значит, что у меня в записной книжке и правда можно отыскать телефон Дэнчика.

Да, некоторые из описанных в книге мистических ритуалов и инструментов можно считать условно рабочими. Профессионал наверняка снисходительно улыбнется, поняв, что именно я «спародировала» на этих страницах. Но, как говорится, не пытайтесь повторить это дома. Оно просто так не работает.

Да, все мои бабушки и дедушки прошли войну, в том числе на «поездах жизни». Да, кое-где я прибегала к семейным байкам, однако это ни в коем случае не биографичное произведение, а некий литературный «франкенштейн» из рассказов нескольких ветеранов, из фрагментов литературных источников и, конечно, плодов моей буйной фантазии. Так что ВСЕ ПЕРСОНАЖИ ВЫДУМАНЫ И СОВПАДЕНИЯ СЛУЧАЙНЫ! И пожалуйста, не просите меня поговорить с мертвыми и уж тем более поделиться рецептом «самого вкусного в мире печенья».

Всем сердцем ваша

Елена Черткова.

Глава 1
Сияние

– Ну и дыра-а… – произнес Максим, спустившись из обледеневшей электрички на платформу поселка Быструха. Мужчина, тоже вышедший на этой станции, похоже, местный, от пронизывающего ветра согнувшийся знаком вопроса, – посмотрел на него, будто раздумывая, оскорбиться из-за этого высказывания или попытаться в лице приезжего найти собутыльника, с которым можно от души поругать политиков и жизнь. Но в итоге только сплюнул в сугроб и пошел к поселку.

Отдельного здания железнодорожной станции тут не было. Просто кусок асфальта, возвышающийся посреди леса, и вдалеке сгусток огней – жмущиеся друг к другу дома. Автобусной остановки тоже не нашлось. Это значило, что до конечной точки маршрута, крошечной деревеньки с живописным названием «Сияние», придется идти пешком – около четырех километров по заснеженному лесу.

На краю поселка, где более-менее расчищенная дорога заканчивалась, откуда-то выскочил здоровенный пес. Максим вошел вниманием в пространство, где обычно обитают всякого рода энергетические паразиты, выволок алкашного прилипалу из ближайшей избы и подогнал собаку этой тварью к себе. Такие сущности всегда селятся в домах запойных, жирея на слабости, бардаке и тупости. Домашние животные если и не видят их, то чувствуют. Собаки иногда лают до хрипоты, иногда боятся. На вид и правда ничего приятного: студенистые складки тела (порой необычайных размеров) утыканы разного размера щупальцами. С непривычки точно вырвет, если увидеть, как облепил такой свою заснувшую в грязи жертву и аж хлюпает от удовольствия.

Поймав вонявшее псиной животное за загривок, Максим обернул вокруг его шеи толстую шерстяную нить и, затягивая узел, назначил мысленный позывной для подачи команд. У него все были Пятницами, чтобы не путаться. Ну в крайнем случае Субботой – если требовалась пара помощников.

Уже почти стемнело. Неизвестно, сколько развилок на этой дороге и добьют ли мобильные вышки до такой глуши. А пес местность знает отлично, найдет, как добраться, не увязнув в снегу по самые уши.

Трактор проехал по дороге давно, после прошел уже не один снегопад. Хорошо еще, сильных метелей не было. Пятница не спеша бежал впереди, нюхая старые следы. Конечно, ни один из них Варваре Ивановне не принадлежал. Темные утруждать себя не будут, всегда найдут кого-то из приходящих на поклон. Вокруг таких колдунов, как правило, масса «искренних» почитателей, в действительности давно сидящих на договорах, расплачиваясь всем чем только можно за исполнение желаний, которые обычно вели не к счастью, а лишь к очередным договорам. Он, правда, тоже шел заключать договор, но от остальных отличался тем, что знал, какими будут условия и цена. Мало кто из колдунов работает с нитями следствий. Максим даже удивился, когда Варвара Ивановна написала, что у него достаточно сил, чтобы увидеть если не все, то хотя бы большую часть нитей и не двинуться головой при этом. Он давно искал учителя, профессионала, но светлые такого уровня чаще по ашрамам и пещерам сидят, ну или прячутся так, что даже опытный мастер их с трудом вычислит. А из темных – лучше, чтобы свои порекомендовали, мало ли какой ублюдок попадется. Варвара Ивановна, правда, себя к темным не относила, хотя использовала исключительно их инструментарий. Такие любят называться нейтральными, но нейтральных не существует. Ты либо работаешь за счет своих сил, либо используешь других. Третьего не дано. А мотивация, принципы, мораль – это все понятия, которыми можно жонглировать как угодно. Большинство темных, брызжа слюной, будут утверждать, что помогают людям. Мало того, и люди уверены, что им помогают. Да только если бы клиент видел эти самые нити следствий, то ужаснулся бы, понимая, к чему в действительности приведет его желание в исполнении такого мастера. Сам Максим был принципиальным светлым, но не воинствующим. Жил тихо, работал на совесть, воевать с темными не собирался, спасать от них мир – тем более.

Его знакомство с Варварой Ивановной состоялось через одного рублевского решалу от эзотерики. Слабенький колдун Дэнчик, смазливый и ужасно активный, был ходячим каталогом нетривиальных услуг. Официально Дэнчик считался массажистом, однако работа его заключалась в том, чтобы лезть в душу к состоятельным людям, выслушивать их печали и трудности и находить подходящего мастера из той области, которая находится за гранью классической медицины, психологии, астрологии… От эротического бесконтактного массажа до эффектного ритуального экзорцизма – Дэнчик мог организовать все. Варвара Ивановна же иногда забирала к себе тех, кто натворил такого, что теперь хоть в петлю, и помогала решать их жизненные головоломки. Человек при этом жил с ней несколько дней, работал по дому, а она просматривала его нити следствий, простраивая четкую последовательность действий. Совершив их в точности так, как велела колдунья, клиент неизменно получал желаемое. А Варвара Ивановна оставляла в нитях причин ловушки, которые детонировали при попытке рассказать о ней. Стоило клиенту открыть рот, чтобы поведать о диковатой кудеснице из глубинки, как все в его сознании смешивалось и расплывалось, и даже примерно не получалось вспомнить, когда, где и с кем это было. С Максимом, конечно, такой фокус не прошел бы, но он и ехал с другой целью. Обмен бумажными письмами с фотографиями и встречи на тонком плане длились более полугода. Варвара Ивановна не объясняла смысл этого утомительного кастинга, но, вполне вероятно, он мог заключаться в терпении. И Максим был терпелив. Наконец колдунья прислала дешевую новогоднюю открытку с одним только словом: «Приезжай». Так начался последний этап проверки на профпригодность. Все это время в адресном блоке Максим писал лишь: «Россия. Деревня Сияние. Варваре Ивановне». Конечно, сегодня определить регион, в котором расположен населенный пункт, благодаря Интернету проблемы не составляет, а раньше пришлось бы посидеть денек над картами, сравнивая вибрации от письма с теми, что идут от бумаги. Если же колдунов в поселении много, то оглохнешь, пока найдешь. А дальше наверняка начнется игра «отыщи правильный дом, несмотря на защиту». Но в какой-то мере все происходящее Максиму даже нравилось. Интересный вызов и достойный приз. Вот бы еще не было так холодно, не задувало снег за воротник и не замерзали очки.

– Пятница, стоять! – скомандовал он псу, и тот смиренно замер, не дойдя пару метров до длинной сломанной ветви, спускавшейся на дорогу.

Нельзя однозначно сказать об этом «увидел», потому что конкретно зрение такие поля не улавливает. Но и «почувствовал» не совсем годится. Скорее ощущение настороженности приходит одновременно с наложением на картинку, фиксируемую глазом, еле заметного, полупрозрачного слоя, похожего на мираж. От конца сосновой ветви, повисшей на кусте, до высохшего ствола на другой стороне дороги тянулась призрачная сетка ловушки. Максим взял палку, подошел к преграде и начертил на снегу символ обнаружения и сектор, на который оно направлено. Сеть висела строго над дорогой. Вот и славно. А то бывало, что начнешь обходить, а там ловушка еще хуже и спрятана как следует.

За преградой сохранились следы хозяйки, уже не свежие. Они уводили на тропу влево, но Пятница был уверен, что идти надо прямо, по дороге. И Максим доверился псу.

Еще несколько раз он проверял путь, но нашел только «звонок». Так называют метку, коснувшись которой, можно предупредить о своем визите. Делать этого он, конечно, не собирался. Если после приглашения поставили ловушку, то можно быть уверенным – тебя ждут.

Завывающий ветер, бросающий колючие снежинки в лицо, начинал выматывать. Воротник, край шапки и выбивающиеся из-под нее пряди волос обледенели от дыхания. По рыхлому снегу идти было неудобно. Ноги промокли до колен, джинсы давно стояли колом. Максим ругал себя за то, что не прихватил горнолыжный костюм, и только уверенность Пятницы, что деревня уже близко, несколько его успокаивала. Наконец за черным переплетением ветвей замаячила пара тусклых огоньков. Сияние в это время года своего названия никак не оправдывало. На всю деревню – три жилых дома. Остальные дожидались дачников или стояли заколоченные, постепенно кренясь на бок и разрушаясь.

Вопреки предположениям Максима нужный дом никто не прятал, загвоздка была в другом: пространство вокруг него разметили так, чтобы обнести энергетическим коридором. По нему ползала неясной природы жучка. «Жучок», «жучка» – так колдуны называли всяких бестелесных паразитов, ибо те внешне чаще всего напоминали насекомых. Хотя кому как, конечно. Не то чтобы они действительно имели какие-то определенные формы. Каждый воспринимал тварей через призму своего сознания, привычных образов, лишь общие очертания оставались едиными для всех. Например, колдуну из Ирландии никогда не придет в голову образ змеи, потому что они там просто не водятся.

Между тем перед гостем стоял этический вопрос: не осерчает ли хозяйка, если он обезвредит посаженную здесь явно по делу жучку? Но и проверять на себе ее свойства ему не хотелось. Тварюга же с интересом наблюдала за пришедшим, никаких агрессивных форм не принимая.

Максим посмотрел по сторонам в поисках того, что могло пригодиться для решения проблемы. Но пурга усиливалась, декабрьский вечер был темным, и ничего подходящего не попадалось на глаза. Тут кто-то тихо заскулил. Начиная дрожать массивным лохматым телом, рядом, как и прежде, стоял Пятница.

– Прости, братишка! Забыл про тебя! – произнес вслух колдун и добавил мысленно: «Пятница, нужна палка».

И отправил подходящий образ.

Пес прыжком скрылся за ближайшим сугробом и довольно быстро вернулся с добычей. Забрав у него палку, Максим порвал черную нить на шее собаки и та стремительно помчалась в сторону леса, пару раз испуганно обернувшись.

– С меня причитается, братишка! – бросил он вслед и принялся за дело.

Стянув зубами перчатку – рука моментально заледенела, – Максим достал перочинный нож и вырезал на палке три многосоставных символа. Это должно было установить преграду в жучкином коридоре. Бросив ее на снег, он сделал шаг в сторону и прошел сквозь невидимый барьер. Как ни торопилась тварюшка, она не успела облететь владения хозяйки кругом.

– Палку вытащи, – раздался строгий женский голос. – Матвей других жучек гоняет, а не людей. Колдунов он со мной путает, потому что я его кормлю. Вот и носится, как рыбка аквариумная за рукой. Если бы я хотела устроить тебе приключения, ты бы сюда еле дополз.

И почему-то Максиму показалось, что Варвара Ивановна не лукавит. Высокая сухонькая женщина с острым носом и подбородком куталась в старомодное, изрядно поношенное пальто, стоя на занесенном снегом крыльце. Но мощь ее чувствовалась издалека. Жесткая и колючая, как сухая трава.

Женщина сделала знак проходить и сама зашла в дом.

Внутри было чисто и просто. Две комнаты, столовая с печью и частично отгороженный закуток кухни. Заслонка печи была открыта, внутри гудело пламя, жадно облизывая сложенные колодцем поленья. Гость устроился около огня, пытаясь поскорее согреться. Льдинки на черных, почти прямых волосах, стриженных по подбородок, растаяли и теперь висели каплями на концах мокрых прядей. Пальцы покраснели и приятно горели.

– Доставай, – скомандовала хозяйка. – Не поверю, что ты с пустыми руками.

Максим ухмыльнулся и выставил на стол прихваченные на вокзале коньяк и колбасу.

– Бесы столичные, вечно всякую дрянь тащите. То сладкую, то кислую, то табаком воняет. Почему нельзя привезти нормальной водки?! – с хриплым смешком прокомментировала Варвара Ивановна и принесла два стакана.

Коньяк целительным жаром разлился сначала в груди, а потом приятное тепло постепенно распространилось по всему телу, делая его мягким и усталым. Максим продолжал смотреть в огонь, хозяйка допивала второй стакан. И только справившись с ним, заговорила снова. Правда, голос ее стал чуть менее строгим.

– Катерина ловушки убрала. Скучно ей. Гостей давно не было. – Максим повернулся и вопросительно посмотрел на колдунью. Ей было за пятьдесят, но взгляд казался не по годам живым. Зеленые глаза под только начавшей седеть русой челкой блестели целой гаммой эмоций. – Дочь моя. Познакомишься еще, вам в одной комнате жить. Да ты не переживай, она парализованная много лет. Не активней шкафа.

От такого сравнения у него невольно дернулось лицо и пробежал холодок по спине. Максим повернулся к комнатам и тут же почувствовал ту, вторую. Она словно стояла за чуть приоткрытой дверью, легко касаясь пальцами круглой ручки, и откровенно улыбалась. Ощущение от нее напомнило маленькую девочку, которую родители отправили спать, но она продолжает подглядывать за засидевшимися допоздна гостями – без конкретной цели, просто из любопытства. Максим отправил ей мысленный поклон и та, так же беззвучно хихикнув, растаяла.

– Тогда преграда в лесу почему осталась? – поинтересовался он, снова разворачиваясь к хозяйке. Она тем временем налила еще коньяку обоим, но сидела с таким невозмутимым видом, будто они пили чай.

– Ей сложно дойти дотуда, дороги не знает, а через меня ей доступ ко всему закрыт. Через гостей разве что, так и они все давно дорогу сюда забыли.

– Что с ней случилось?

– Сама расскажет, если захочет. А если ты, светлый, думаешь, что это я ее угробила, то маловато у тебя мозгов. Какая польза мне от договора, по которому я столько лет должна за кем-то дерьмо убирать?

– Но договор-то был? – сощурился Максим. Иногда ему не надо было лезть в нити причин, чтобы почувствовать вмешательство колдуна в ситуацию. От некоторых историй просто разило темными.

– Бы-ыл, – лукаво протянула Варвара Ивановна. – Только не со мной.

Какое-то время он бесцельно слушал, как гудит огонь на фоне полнейшей тишины. После Москвы, переполненной шумом, даже простые, совершенно незаметные обычно звуки казались яркими и объемными: ход часов, глоток коньяка, лай собаки где-то очень далеко. Кроме того, колдун ощущал, как постоянное напряжение покидает те органы чувств, у которых нет названия. В больших городах из-за концентрации людей и насыщенности их эмоций информация семь на двадцать четыре атакует систему тонкого восприятия, которая отличает таких, как он, от остальных. В действительности эти способности в той или иной степени присущи буквально каждому десятому, если не больше. Вопрос только в том, умеет человек ими пользоваться или принимает за внезапное волнение, навязчивые мысли… Бытует даже мнение, что это «шестое чувство» наши далекие предки использовали как базовое для общения, а при появлении более простых и менее энергозатратных способов коммуникации оно начало отмирать. Как бы то ни было, алкоголь, который Максим употреблял нечасто, и практически стерильная с информационной точки зрения атмосфера подействовали на него крайне расслабляюще. Грубоватая по сравнению с городскими квартирами изба начала казаться уютной, а ухмылка Варвары Ивановны – приветливой.

– И как же Дэнчик вас нашел в такой глуши? – спросил он хозяйку.

– Ну, во-первых, я не всегда тут жила. А Денис давно знаком с моим бывшим мужем, отцом Катерины. Он как раз любитель собирать вокруг себя платежеспособную аудиторию почитателей. Все как ты любишь! Широко известный в узких кругах духовный наставник, – последнее определение сопровождалось невольным смешком. – Очень внимательно следил за своей репутацией, поэтому откровенным ворьем и бандюганами старался клиентуру не распугивать. Так что особенно колоритные персонажи проходили через мои руки. Да чего уж греха таить, до сих пор проходят.

– Ммм… Семейная идиллия! – сощурился Максим.

– А тактичность, я посмотрю, у тебя по пути отмерзла! – парировала Варвара Ивановна, но без явной злобы.

– Я ею вообще никогда не отличался. После того, как узнаешь, о чем на самом деле думают люди, стесняться, особенно в присутствии колдуньи, как-то даже нелепо.

Они вместе посмеялись, а вскоре хозяйка отправила гостя спать, угрожая ранним подъемом.

Войдя в комнату, Максим искренне удивился. В реальности Катерина поразительно отличалась от того образа, который считывался с нее раньше. Ее кровать стояла у противоположной стены. Вместо игривой, любопытной девчонки на пожелтевших от времени простынях в мелкий цветочек находилась женщина лет тридцати. Болезненно худая, но сохранившая изящество девичьих черт. Длинные русые волосы были собраны в толстую косу с озорным завитком на конце, которая лежала поверх одеяла. Губы на бледном до синевы лице казались неестественно яркими.

В доме не было и двадцати градусов, поэтому парень некоторое время раздумывал, стоит ли вообще раздеваться, но оценив вес толстого ватного одеяла, оставил на себе только майку. Дожидаясь, пока постель прогреется, он размышлял, почему запахи сырости и дыма кажутся ему приятными. На том и начал постепенно проваливаться в сон, пока не подскочил от сильнейшего ментального прикосновения, которое уже тянуло на проникновение.

Он открыл глаза и обнаружил сидящую на нем верхом Катерину. Молодую, свежую и абсолютно обнаженную. Распущенные вьющиеся волосы падали на плечи и шикарную высокую грудь.

– Неожиданно… – произнес Максим и попытался сесть, но призрачные пальцы отправили ощутимый удар, укладывая его обратно.

– Какой хорошенький сладенький светленький… – пропела она. – Как зовут?

– Максим, – ухмыльнулся тот. – Красивое платье!

Катерина хихикнула и начала наматывать на палец пышную прядь, будто стесняясь, однако при этом обнажая одну грудь.

– Я долго выбирала… – промурлыкала она и, встав на четвереньки, приблизилась к его лицу. От девушки донесся аромат свежих ягод.

– Ммм… Даже запах себе сделала! Как колдун колдушке – браво! Только моноароматы не в моде сейчас, – ехидничал гость, проводя линию, за которую эти шаловливые ручки не залезут.

– А ты злой, оказывается, галчонок! Ну так со злыми даже и повеселее бывает! Сними защиту, я тебе и не такое покажу! Будешь на всю деревню «Браво!» кричать!

– Еще чего! Чтобы ты потом полжизни меня своим хихиканьем донимала?

– Ну срежешь у меня прядь да амулет сделаешь. Чего, тебя учить надо, что ли?

Девушка устроилась у него на груди, оставаясь абсолютно невесомой.

– И как я потом буду твоей матушке это объяснять? Я слишком долго ждал возможности получить знания по нитям следствий, чтобы вылететь отсюда с какой-нибудь пиявкой на затылке из-за одной веселой ночки.

– Да она бы сама у меня клок волос выдрала, лишь бы я не отвлекала. Она в курсе. Думаешь, ты первый, к кому я прихожу? Да только с колдуном совсем же другое дело, это ж не банкиры спящие.

– И что, много таких, как я, приходило?

– За нитями-то? Да что ты! Ей только одному передать нужно, чтобы способности сохранить.

– Так я наследник, что ли? – Максим аж подскочил. – А ты разве не умеешь?

– Умею, – расплылась в довольной улыбке Катерина. – Только не она меня учила и открывала не она.

Любой колдун должен передать свои знания хотя бы одному ученику. Вправду ли это закон природы или просто поверье, традиция, хранимая колдунами из века в век, – никто с уверенностью не скажет. Если и есть кто-то, способный прошлые жизни смотреть, то Максим таких не встречал. Все, кто этим хвалился, на поверку оказывались шарлатанами. Но, действительно, одни учились всему заново, а другим после открытия интуитивно удавалось такое, что открывающему и не снилось. Как бы то ни было, считалось, что процесс проведения наследника через собственный опыт влияет на сознание передающего так, что в следующей жизни он сохранит доступ к своим знаниям.

– Не побрезгуешь темной передачей, светленький? – игриво ковырнула Катерина пальчиком его грудь.

– То, что я узнаю, как договора заключать, не значит, что буду это делать, – отозвался тот. – Мне нужны были только нити, но матушка твоя посильнее меня будет. Стать ее наследником – честь, чего душой кривить. Зачем тогда ты ловушки убрала? Традиция же не на пустом месте. Вдруг у меня мозги из ушей вытекут от ее передачи.

– Сам-то ты уверен, что не вытекут, галчонок! – сияя белозубой улыбкой, поддразнила его Катерина. – А если вытекут, то мамкин хахаль тебя в лесу закопает по весне, да и все. Кто тебя в этой дыре искать будет?

– Сладки твои прелюдии, Катерина! – ответил на ее улыбку гость и, на секунду входя в ее пространство, убрал призрачную прядь с лица девушки.

– Развей скуку моих одинаковых дней, галчонок! Я почти десять лет так лежу. Все свои лучшие годы! Знаешь, как тошно?! Вот и убрала, чтобы ты до нас добрался. Парень молодой, светлый к тому же, понятно, что человек приятный, не очередной псих. Знаешь к ней какие приезжают, ты бы видел, что им снится. Через одного маньяки да психопаты. Любить женщин не умеют. А я твои нити следствий посмотрю. Ты же сам свои смотреть не сможешь. Как скажешь, так и посмотрю. Должок за мной будет. Мне от тебя не скрыться, сам понимаешь, я-то от тебя амулета не получу. Сможешь ко мне в любой момент приходить. Да только я рада гостям, сладенький.

Пухлые губки колдуньи были влажными, а щечки играли румянцем. Максим еще раз отметил, что она блестяще контролирует построенный образ и наверняка в плане ощущений задаст ему жару.

– Твоя взяла, – произнес Максим и почувствовал, как тянутся от них друг к другу невидимые нити, связываясь в крепкий узел.

Стоило ему убрать защиту и полностью нырнуть в то пространство, где она сидела, как тело ее обрело вес и плотность. Пальцы стали теплыми, а губы горячими. Если забыть, кто она такая, что все происходящее – своеобразный аналог виртуального секса, можно было сказать, что Катерина прекрасна. Грациозная и чувствительная к желаниям партнера, пылающая от ощущения собственной привлекательности, она могла бы быстро вознести его на вершину наслаждения, но не торопилась, играя и упиваясь каждым мгновением призрачного танца.

Тело не участвовало в процессе непосредственно, но картинки, подаваемые в мозг, и реалистично переживаемые ощущения любого заставляли кончать по-настоящему. Катерина тоже вернулась в тело, видимо, наслаждаясь физическими переживаниями. Он вытерся краем простыни, тихонько и нежно коснулся женщины полем и, чувствуя невероятную усталость, уснул.

* * *

Подъем был ранним, завтрак легким, а работа тяжелой. Намахавшись до седьмого пота лопатой под пристальным вниманием Матвея, гость был отправлен колоть и складывать аккуратно дрова. Стиснув зубы, он снял перчатки и попытался перемотать стертые руки куском истлевшей подкладки, оторванной от выданной ему фуфайки.

– Наоборот, сними перчатки и дождись первой крови, – раздался из-за плеча знакомый голос.

Катерина, столь же свежая и румяная, как прошлой ночью, явилась в длинном шерстяном платье, чуть ежась и натянув рукава на пальцы. Максима умилил такой выбор образа, учитывая, что холода она не чувствовала. Так или иначе, на фоне потемневшего от времени сруба смотрелось очень правдоподобно.

– А ты помогать мне пришла?

– Все утро наслаждаюсь тем, как ты горбатишься зазря. Уже наскучило даже.

– Знаешь, дорогая, легкий путь не всегда правильный.

– Я-то знаю… Но это просто традиция, – повела плечами девушка и погладила торчащую между бревен паклю. Потом посмотрела на пальцы и отряхнула одну ладонь о другую.

– Лучше бы ты стала актрисой, а не колдуньей, – улыбнулся Максим и снова принялся за работу.

Девушка подошла так близко, что отскочившее полено пролетело сквозь ее бедро.

– Я мечтала стать кинорежиссером. Жаль, у меня немного зрителей, зато уйма времени для тренировок.

– Катерина, будь добра, исчезни, – отозвался Максим, не отвлекаясь. – Ты же знаешь, что мне своим ресурсом весь этот банкет оплачивать, так что не трать его ради скуки. Восстановлюсь – поговорим.

– Еще как поговорим, галчонок! – усмехнулась она. – И с тобой, и с девушкой твоей. Против девочек я тоже ничего не имею. Вместе еще веселее. Она сладкая… Еще слаще, чем ты, светленький!

Парень опустил топор.

– Нет у меня никакой девушки, – отрезал он, но хитрая искорка в глазах Катерины его насторожила.

– Пока, может, и нет, но однажды появится. И нам будет очень жарко вместе!

– Ты что, нити мои смотрела?

– Чуть-чуть… – усмехнулась колдунья. – Ну ладно, до встречи, галчонок! Не буду тебя отвлекать, а то и правда перегреешься еще, чего доброго.

И образ Катерины растаял, оставляя Максима замерзшим, уставшим, да еще и раздраженным, ибо ничто его так не бесило, как попытки манипулировать тем, что выходило за пределы его контроля. Когда имеешь расширенные возможности, вполне естественная для большинства людей слепота относительно собственного будущего ощущается как…

– Беззащитность, – вдруг прозвучал голос Варвары Ивановны. И Максим даже не понял, услышал он это ушами или всем мозгом сразу. – Вот что чувствуют люди, не знающие, что ждет их впереди. Беззащитность перед собственным выбором. И перед тем, что уготовано судьбой.

Максим посмотрел на свои руки. В попытках унять гнев он даже не заметил, что одна из мозолей лопнула и пустила первую каплю крови.

– Судьбой… – повторил он, чувствуя себя странно. – Неужели все можно изменить? Подстраховаться? Переписать?

– Нет, конечно. – Мысленный образ Варвары Ивановны виднелся на лестнице, ведущей в сени. Она поманила за собой ученика и стала подниматься.

Гость поставил колун к стене и принялся складывать остатки лежащих на земле поленьев. Несмотря на то, как важен был для него этот разговор, он знал, что в мире существует непреложное правило: все, что начато, должно быть закончено, ибо все, что не закончено, фиксирует в этом месте частичку тебя.

– Это как договор с самим собой. Или с собой и природой, если хочешь, – снова раздался голос колдуньи.

«Она уже запустила процесс», – понял гость.

Хозяйка легко читала происходящее в его голове, потому что пространство в их сознании теперь стало общим – необходимое условие, чтобы полностью прожить чужой опыт. Он посмотрел на тяжелый металлический колун и обнаружил на топорище кучу мелких символов, недоступных глазам раньше. Теперь все, что делала Варвара Ивановна, не просто обнажилось, оно воспринималось, как множество дверей, открывая которые, наследник мог пройти сколько угодно в прошлое, рассмотреть в деталях, как было сделано то или иное заклинание, мельчайшие составляющие.

Символы на рукоятке были чем-то вроде замка, а кровь, как ключ, в него вошедший, заполнила каждый изгиб, и теперь ее и его энергия перемешивались и сонастраивались.

Максим поднялся и вошел в дом тоже. В ушах нарастал звон, какой возникает при дрожании стоящей близко друг к дружке стеклянной посуды, даже скорее множества маленьких пузырьков. Наследник не торопился вернуться к разговору, уже понимая, что знания эти от него не то что никуда не денутся – не осознав их, не объездив, как молодого коня, он из этого процесса не выберется. Точка входа осталась далеко позади, первая дверь, а возможно, и все остальные, открывается лишь в одну сторону. Выход из длинного лабиринта совсем в другом месте, чтобы найти его, придется научиться думать и чувствовать, как Варвара Ивановна. Но пока он просто привыкал к изменившемуся состоянию. К двум потокам информации, из которых предстояло научиться черпать только нужное, не уходя в личное. Ибо открывать колдунье свою жизнь не хотелось, а лезть в ее биографию тем более.

Невольно промелькнула мысль о Катерине и ее судьбе. Парень отмахнулся, но мысль вернулась, не сразу стало понятно, что она не его. Максим открыл глаза, обнаружив себя стоящим около стола, опершись на него обеими руками. Варвара Ивановна вышла из комнаты дочери, и дверь тихонько запульсировала, а световая волна очертила периметр помещения. Наследник понял, что получившийся контейнер полностью блокирует ментальную активность Катерины. И даже несмотря на это колдунья несла амулет из пряди волос девушки. Когда она надела крошечный тряпичный мешочек на шнурке Максиму на шею, тот кивнул. «Не столько сильна, сколько хитра и изобретательна, словно мышь, – если не найдет щели, то прогрызет, – понял или прочитал он. – Но амулет дает гарантию.»

Наследник залез на растопленную печь и завернулся в настеленные там одеяла. Он и так знал, что тепло каким-то образом ускоряет тонкие процессы, словно расширяет канал связи. Темнота, тишина и тепло обволокли его на мгновение, а потом он провалился глубже и стало уже неважно, открыты глаза или нет.

Он увидел себя, но не как в зеркале, а глазами своей наставницы.

«Неужели все можно изменить?» – спросил темноволосый высокий парень, держащий в руках массивный топор.

«Нет, конечно! – ответил он будто самому себе. – Мы вообще ничего по сути не меняем, только выбираем из возможного. Пойдем!»

Максим толкнул дверь в сени, но вместо промерзшего, плохо освещенного помещения возникла далеко уходящая вперед ночная трасса. Прямая и пустынная.

– Любое событие дуально, – начала объяснять Варвара Ивановна, сидя на соседнем кресле иллюзорного автомобиля. – Да или нет. Что-то или ничто. Один. Ноль. Выбирай любого, с кем у тебя достаточно сильная связь. Выбирай точное событие. Мельчи это событие, как можешь, до одного короткого шага. До тех пор, пока не сможешь задать вопрос «Да или нет?».