Фонтан с шоколадом

Елена Чалова
Фонтан с шоколадом

Я замужняя женщина, дневничок! Я вышла замуж! Вот сейчас нарисую сердечки вокруг этих слов. Здорово как! Я ужасно рада… Даже не думала, что свадьба так на меня повлияет. Не могу сказать, что этот момент означает резкую перемену в моем образе жизни: в конце концов, мы с Димом уже несколько месяцев живем вместе, и я успела привыкнуть к нему. Хотя сначала доходило до смешного. Я просыпалась от испуга, почувствовав, что рядом в постели кто-то есть. А теперь почти не сплю, если его нет рядом. Ну, еще пришлось привыкать ко всяким странностям мужского организма. Например, Дим патологически любит мясо. Конечно, слово «патологически» звучит немного резковато, но если человек требует мясо каждый день, а лучше два раза в день – это как? Еще он терпеть не может стирать свои вещи, поэтому одним из пунктов списка свадебных подарков, который мы нахально вывесили на своем сайте в Интернете, был «деньги на стиральную машину». И вот что странно – у мужа две ноги, а носков после стирки всегда оказывается нечетное количество. Никак не пойму почему. Спрашивала подругу, которая давно замужем, она посоветовала: «Не парься. Это что-то вроде естественной убыли. Усушка, утруска. Покупай сразу десять пар одинаковых – и все дела».

После приезда в Москву я недолго пожила у Светки, своей лучшей подруги, а потом Дим перевез меня в свою двушку. Ремонт там был в стадии завершения, мебели же вообще никакой. Кое-что нам подарили друзья, кое-что мы купили, так что жить можно. Хотя свекровь, периодически заглядывая на чай, демонстративно фыркает, глядя на надувной матрас, заменяющий нам кровать, и на незатейливые шкафчики из ИКЕИ. Однако молчит, потому что в ответ на очередную мамочкину лекцию о том, что спать нужно не как кочевники на полу, а по-человечески, Дим как-то ляпнул:

– Да ладно, мам, это в твоем возрасте важно где, а в нашем главное – с кем. Так что все хорошо, не переживай.

Поскольку слова исходили из уст младенца, то есть ее родного сына, свекровь примолкла и теперь по поводу мебели хранит гордое молчание. Хотя я ей искренне благодарна за посуду и всякие полотенчики-наволочки, которыми она с нами щедро поделилась.

Так что внешне в моей жизни радикальных изменений не произошло. Штамп в паспорте появился и колечко на пальце. Но все равно – свадьба значила для меня очень много. Она явилась признанием того, что Дим меня действительно любит и что свалившееся на нас в Риме чувство никуда не делось, не растворилось в суете будней и мелких стычек. Так уж получилось, что познакомились мы не на дискотеке, не в кафе и не у приятелей. Мы встретились в Италии. Мама подарила мне путевку на окончание института. Я прилетела в Римини из Новгорода, а Дим – из Москвы. Три дня в Римини прошли в дружеском общении. Мы купались, бродили по городу, болтали. Такое лениво-курортное времяпровождение. Но потом группа «руссо туристо» переехала в Рим. Сказочный, необыкновенный город. Мрамор его статуй и вода фонтанов ослепляли, лишая взгляд привычного саркастического прищура, аромат олеандров кружил голову, напрочь выселив все серьезные мысли, а жаркое средиземноморское солнце растворило сдержанность и осторожность, как лед в стакане. То, что снизошло на нас обоих, – невозможно ни забыть, ни повторить. Три дня мы жили только друг другом и солнечным городом, купались в его фонтанах и своей любви, пили прохладное вино и целовались, гуляли днем и совершенно не спали ночью. А потом вдруг все кончилось и самолеты унесли нас в разные города; я места себе не находила, понимая, что прежняя жизнь потеряла смысл. И когда Дим позвонил, я не раздумывая рванула в Москву. Я его люблю. Вот пока никто не слышит – признаюсь. Хотя бы в собственном дневнике не стану скрывать того, что теплым сияющим солнечным зайчиком прыгает в душе. Люблю до слез. Вообще-то муж у меня человек сдержанный, слова громкие особо не произносит, ну и я по большей части помалкиваю. Когда-то давно, еще глупой девчонкой, я жила в родном городе и встречалась с бойфрендом по имени Андрюша. Было у нас все довольно серьезно, но как-то скучновато. А моя лучшая подруга Светка мечтала о такой любви, чтобы хотелось петь.

– Вот тебе хочется петь, когда ты с Андреем? – допытывалась она.

– Нет.

– Значит, это не настоящая любовь.

Признаться, я и теперь не пою. Боюсь, никакая любовь не выдержит моих вокальных данных – ни слуха, ни голоса у меня нет. Но вот вчера я проснулась и долго-долго смотрела на спящего рядом мужа. А потом тихонько – чтобы он не слышал – плакала от счастья. Наверное, это мой вариант песни. Я вообще по натуре плакса.

Кстати, свадьбу свою я постаралась забыть как страшный сон. А что делать, если утром того дня ко мне заявился мой бывший парень, а в ЗАГСе устроила скандал Димова бывшая девушка. А потом, уже на самой свадьбе, меня украли, но Дим и его ребята догнали негодяя (опять-таки моего бывшего). Так что мероприятие получилось впечатляющим. Когда-нибудь – ближе к пенсионному возрасту – я, возможно, вспомню об этом с улыбкой. Но пока что-то не смешно.

Должна признаться, что со свадебным путешествием мы попали гораздо круче, чем со свадьбой. Впрочем, само собой, вина была наша. За пару дней до свадьбы Дим, уже довольно нервный от предстоящих радикальных перемен в его жизни, отправился в турагентство, где ему все прекрасно подобрали: то ли Египет, то ли Эмираты – не важно. Но, увидев документы потенциального туриста, девушка, до этого изо всех сил улыбавшаяся будущему новобрачному, сильно заскучала и, ткнув аккуратно накрашенным ногтем в его собственный загранпаспорт, укоризненно сказала:

– Ну что же вы так? До истечения срока действия – месяц с половиной. Никто вас за границу с таким паспортом не выпустит. Два месяца – это минимум. Нужно переоформлять документ.

Хлопоты со свадьбой не оставляли времени на беготню в ОВИР и стояние там в очереди, а потому Дим покинул турагентство с чувством глубокого разочарования. Тем же вечером он пожалился Никите – своему приятелю и свидетелю, – что его свадебное путешествие накрывается. Танька, мол, расстроится, потому что он виноват и вообще обещал уже. Никита – находчивый мальчик – почесал растрепанные кудри и сказал, что на фига тебе сдалась эта заграница? Вот я тут с девушкой встречаюсь – ах да, я же вам рассказывал – Верочка. Чудесное имя, правда? Так она тоже в турагентстве работает, только они по России возят. Между прочим, сейчас очень круто считается. И патриотично. И недорого. Ну? Дим, деморализованный срывом намечающегося праздника, согласился. Знакомая Никиты оформила все очень быстро, и буквально на следующий день тот притащил знакомиться девушку в комплекте с документами на поездку. Девушка разливалась соловьем:

– Поезд – экспресс: не заметите, как доедете. Журнальчик почитали – и уже на месте. Кресла мягкие, тепло, светло. Там вас встретят и в гостиницу отвезут. Отель частный, недавно открылся. Номер люкс, последний остался, вам просто повезло. Гостиница небольшая, но очень уютная, и хозяева милые люди. И совсем недалеко до кремля – пешочком дойдете. Уверена, вам понравится! Ростов Великий – чудесный город.

И я даже не могу обвинить девушку во вранье! Все вышло именно так, как она сказала… вот только детали и реалии российской жизни сделали нашу поездку поистине незабываемой. Поезд – да, ехал быстро, и кресла были мягкие, журнальчики мы еще на вокзале купили. Доехали, вышли на перрон: холод жуткий! На улице февраль месяц. Температура с вполне себе среднезимней минус семь упала градусов до семнадцати! На перроне, все чин-чинарем, подпрыгивал молодой мужик с табличкой, на которой было написано «Г-да Суровы».

– Ну-с, госпожа, прошу. – Дим подал мне руку, и мы торжественно направились к встречающему.

Он легко подхватил сумку с вещами, вывел нас с вокзала и усадил в старый, но вполне чистенький «фольксваген». Из разговора по дороге выяснилось, что он хозяин той самой гостиницы, где нам предстояло жить. Пока я переваривала столь удивительный факт ростовского гостеприимства, мы ехали через район, застроенный двух-трехэтажными домиками, каменными и деревянными. Надо же, с умилением думала я, какой милый райончик. Наверное, здесь здорово снимать кино про уездную жизнь. Как выяснилось позже – это и был город, окружавший стоящий на холме кремль. Нет, там же, у подножия холма, имеется стадион и, может, еще какие культурно-досуговые центры. Но я поняла, что название Великий – дань традиции.

– А гостиница? – робко спросила я.

– А вот мы как раз и приехали! – радостно заявил хозяин, тормозя у деревянных ворот.

Во дворе залаяла собака. Мы вошли в калитку и огляделись. Двор по российской традиции представлял собой расширенный вариант чулана. То есть тут валялись бочки, покрышки, какие-то сильно и не очень гнутые железки, канистры и прочие вещи, которые, вероятно, хозяин желал всегда держать под рукой. Кирпичный двухэтажный дом, совершенно очевидно, строился не как отель, но потом был в него шустро переделан. Третьим этажом оборотистые хозяева сделали деревянную пристройку, и она одним боком свешивалась над двором.

Хозяин лично внес в дом сумки и стал подниматься по лестнице, приговаривая:

– Следуйте за мной, гости дорогие, я вас провожу… Наш люкс, все новенькое, только этой осенью закончили…

Комната и правда оказалась довольно просторной и с претензией на роскошь: ковролин на полу, зеркало на потолке аккурат над двуспальной кроватью, которая, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, была составлена из двух, а дырочка посередине заткнута байковым одеялом.

С гордостью обозрев интерьер, хозяин распахнул небольшую дверку и объявил:

– И ванная у вас личная, а на других этажах – один санблок на всех.

После чего хозяин сообщил нам, что ежели покушать – это в город, а вот выпить и перекусить по-простому – внизу всегда купить можно. И, сделав нам ручкой, удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Некоторое время мы с Димом оторопело смотрели друг на друга, и в наших взглядах читалось: «Мы попали!»

Вместо запланированной недели мы провели в маленьком славном городе с громким названием три дня. Я не могу сказать, что мы скучали – вот чего не было, того не было. Да и как за скучать молодоженам в комнате с зеркалом на потолке! У номера имелись и другие сюрпризы. Взять хотя бы ванную. Когда мы приехали, на улице стоял морозец градусов пятнадцать и в комнате было, мягко говоря, не жарко. Но ванная и являлась той самой частью дома, которая свешивалась со второго этажа. Пол висел непосредственно над улицей, а на утеплителе хозяин решил сэкономить. То есть там можно было, извините, сходить в туалет – но по-быстрому. Ванную мы налили один раз, влезли туда вместе и вылетели буквально через две минуты, вымыв, что называется, существенные части тела. Нет, в джакузи или в большом чане, где помещаешься целиком, все бы ничего, народ и зимой в теплых источниках купается. Но из стандартной ванны торчали ноги, руки, коленки и попеременно высовывалось все остальное. Любая часть тела, неосмотрительно появившаяся над водой, моментально покрывалась гусиной кожей и норовила нырнуть обратно. Поэтому, набив о края синяки и замерзнув до полукоматозного состояния, мы сочли водные процедуры законченными.

Вот что мне понравилось в Ростове – это кремль. Был он невелик, но как-то душевно мил; чистый белый камень его розовел под лучами зимнего солнца. Мы залезли на звонницу и затеяли дурацкую игру в прятки-догонялки вокруг огромных колоколов. Поднявшийся за нами человек церковного вида – в длинном платье и в полушубке – покачал головой и сказал:

– А ну-ка, быстро слазьте вниз! Ежели кто вверх пойдет – на лестнице не разминетесь. А если под звон попадете – то и оглохнуть можно.

Мы послушно спустились вниз – лестница и правда была узка невероятно, а ступеньки разные по высоте и ужасно крутые – у меня потом ноги болели. Мы все еще кружили по кремлю, когда раздался звон. Клянусь вам, я не очень религиозный и совсем не музыкальный человек. А уж муж мой и вообще программер. Но мы стояли неподвижно и молча – это на пятнадцатиградусном морозе – и слушали звон колоколов. Они звонили не просто очень красиво, они звонили как-то по-особенному – так, что хотелось то смеяться, то плакать, и душу наполняли радость и умиление, и я словно видела себя и Дима – вот мы стоим посреди кремля, крепко держась за руки и задрав голову, а вокруг нас поднимаются храмы и стены из бело-розового камня, и маленький город, и поля вокруг него, и леса – все покрыто белым-белым (в Москве такого белого не увидишь) снегом и залито густым светом зимнего солнца.

Мы нашли пару приличных гостиниц, свидетельствующих о том, что блага цивилизации в виде теплого туалета не чужды и этим местам, но мест там не было. Зато в ресторанах кормили вкусно, а цены, по московским меркам, так просто смешные. Еще мы повеселились, забежав вечером в магазин с вывеской «Продукты».

– Девушка, а где у вас сигареты? – спросил Дим, озирая прилавок и окрестности.

– В табачной, – неспешно ответила девушка.

– Где?

– В табачной лавке за углом, – пояснила продавщица.

Две тетушки, торчавшие у прилавка, обернулись и уставились на нас, как, вероятно, смотрели римляне на варваров – со смесью любопытства, опаски и презрения.

– А плюшки у вас есть? – Меня от свежего воздуха одолел голод.

– А хлеб в булошной, через улицу от табачной лавки, – все так же спокойно отозвалась продавщица.

Почему-то этот дурацкий разговор произвел на нас большее впечатление, чем весь концерт Задорнова, который в тот вечер показывали по телевизору. Мы просто умирали от хохота. Хотя что странного, что хлеб в булочной? Пожалуй, это у нас в Москве все ненормально: когда в одном магазинчике тебе продадут и хлеб, и сигареты, и водку и не знаю что еще.

В этот вечер на улице похолодало. Судя по моему покрасневшему носу, было градусов двадцать с лишним. Мы вернулись после ужина в ресторане в наш люкс и решили, что в помещении стало как-то чересчур прохладно.

– А где тут, собственно, батареи? – задумчиво поинтересовался Дим, озирая комнату.

Батарей не оказалось, и это удивляло. В конце концов мы обнаружили источник тепла – им являлся банальный электрический обогреватель, спрятанный между стеной и спинкой кровати.

– М-да, понятно, почему в ванной такой холод, – сказала я, а муж твердой рукой прибавил жару, повернув колесико нагревателя.

Дим извлек из ванной, которую мы использовали в качестве холодильника, бутылку шампанского, и мы с ним пристроились на подоконнике, глядя в темное небо, где мерзли колючие звезды. Выпили, поцеловались. Потом я принюхалась: не иначе внизу что-то готовят… Запах какой мерзкий. Муж спрыгнул с подоконника и, пробормотав что-то о полярных медведях и необходимости отращивать шерсть, скрылся в туалете, а я кружила по комнате, принюхиваясь. И вдруг уловила краем глаза что-то яркое. Шаг вперед – и я завизжала так, что с кроватей, наверное, попадали все постояльцы: розетка электронагревателя, спрятанная за изголовьем кровати, плавилась и чернела на глазах, и оттуда уже посверкивали искорки.

Дим вылетел из сортира, на ходу застегивая штаны. Одной рукой он отобрал у меня бутылку воды – я схватила ее с тумбочки, собираясь плеснуть на огонь, а другой дернул за шнур, отключая нагреватель. Шнур выпал, и через некоторое время стало ясно, что пожара не будет… По лестнице стучали чьи-то тяжелые шаги, а муж, покрутив пальцем у виска, помахал в воздухе бутылкой и рявкнул:

– Дура! Там же электричество, разве можно водой?

В комнату без стука ввалился хозяин.

– Что у вас тут? – запыхавшись, спросил он.

– Отопление прибавить хотели, – отозвался муж, махнув рукой в сторону увечной розетки.

– Ай-ай-ай, как же вы так неосторожно, – сокрушался хозяин, осматривая масштабы разрушения. – Стеночку попортили, розетка опять же…

– Я так понимаю, что теперь помещение окончательно осталось без обогрева? – холодно поинтересовался муж. – И как нам здесь спать? Возможно, у вас найдется другой номер, где соблюдены не только технические нормы теплоизоляции помещения, но и правила техники безопасности?

Я с уважением взглянула на Дима, на время позабыв даже обиду по поводу «дуры». Как сказано, а? Лично я перепугалась так, что даже ругаться не могла.

Хозяин выпятил губы и задумчиво оглядел моего суженого. Решил, видимо, что этот тип может и в пожарную настучать, а потому не стал связываться. Изобразив искреннее огорчение, хозяин сказал, что свободных номеров нет, но розеточку он сейчас починит, и все будет нормально. И одеяло второе принесет.

Несмотря на все заверения хозяина, ловко и быстро сменившего розетку, что теперь мы в полной безопасности, я так и не заснула. Сперва муж долго меня успокаивал, попутно раскаиваясь за свою грубость, потом как-то естественно мы перешли к сексу, и потом он, само собой, заснул. А я натянула свитер и колготки и всю ночь не сомкнула глаз, судорожно принюхиваясь и отчаянно скучая по дому. Так что на следующее утро первым делом мы отправились на вокзал и очень удачно купили билеты на трехчасовой поезд. Вот так и закончилось наше свадебное путешествие.

В связи со свадьбой и прочими заботами я взяла на работе отпуск, и когда он приблизился к концу, поняла, что на работу мне выходить категорически не хочется. Ну, сначала-то я, конечно, вернулась, потому как мы не столь богаты, чтобы уходить вот так в никуда, но вскоре желанные перемены в моей жизни все же случились. Я бросила своих (впрочем, ничего они не мои) компьютерных гениев. И я считаю, что мое решение – что бы там ни говорила Светка – имело все основания, потому как на работе становилось все менее уютно, не говоря уж о том, что там никогда не было особенно интересно. Ну не создана я для работы офис-менеджером в компьютерной фирме! Там даже поболтать не с кем! Ну вот действительно, я провожу в офисе большую часть дня. С кем мне общаться?

С Борей? Он, во-первых, начальник, хоть и не заморачивается статусностью, но зато работает по двадцать часов в сутки. Периодически ему звонит дочь и требует, чтобы он, наконец, выполнил обещания и

А – отвел бы внука на футбол,

Б – сводил в зоопарк,

В – установил ему новую компьютерную игру на телефон,

Г – просто дел бы мальца хоть куда-нибудь. Чтобы у его мамаши появилось чуть-чуть свободного времени для устройства несложившейся личной жизни.

Гене – наш хозяйственник и шофер – даже улыбнуться искренне нельзя, а то опять приставать начнет.

Ромиль, ах, красавец Ромиль – полное табу, я же не последняя хрюшка, чтобы строить глазки мужу лучшей подруги.

Есть, конечно, девушки моего возраста – две штуки, но о чем с ними говорить? Люди живут своей, совершенно непонятной мне жизнью.

Единственный человек, с которым можно поговорить, – это Елизавета из маркетинга. Мы с ней иной раз обедать вместе ходили. Я понимаю, что она мне не подружка, но, видимо, из тех же соображений – хоть поговорить – мы с ней даже немножко подружились. Она старше, ей лет сорок, очень стильная и умная, но в то же время нормальная такая женщина, без закидонов. Обсуждали всякие пустяки: погоду, тряпки, машины (у нее хорошенький красный ситроенчик), она рассказывала мне о своем мальчике – ему уже двадцать, и это так странно.

Узнав, что она собирается увольняться, я, естественно, расстроилась.

– Работать придется больше, – рассказывала Елизавета, блестя глазами и потягивая минералку из стакана – диета! – Но я не против. Ребенок взрослый, а силы пока есть. Опять же, интересные командировки за границу… Вы не представляете, Танечка, как я люблю ездить! Ну и зарплата существенно выше. Хочу кое-что отложить.

В тот день я шла домой расстроенная: у Елизаветы открываются перспективы, ее ждет что-то новое, а я? Я поеду с Геной за хозтоварами и расходными материалами в «Метро». У-у-у!

Остановившись у газетного киоска, чтобы купить журнал, я прихватила издания с объявлениями о работе. На следующий день кое-куда позвонила, но ничего интересного не попалось. Тогда я набралась наглости и, отловив Елизавету на кухне – она грела лоточек с брокколи, – сказала, что тоже хочу уйти и не могла бы она мне что-нибудь посоветовать. Елизавета растерялась, и мне сразу стало неудобно, но она улыбнулась и сказала, что все понимает и пока самое разумное – это составить резюме и отослать его в кадровые агентства, а там видно будет. Я маялась над составлением этого кошмарного документа – помесь биографии и героического эпоса – на Светкиной кухне под ее стоны «от добра добра не ищут» и «чего тебе только не хватает, я не понимаю!».

На следующий день нашла в электронном ящике письмо от Руфи: она написала детальный отчет о своей свадьбе и прислала кучу фотографий. Мы познакомились с ней в Праге. Ездили туда с компанией на прошлый Новый год, ну и угораздило нас с Димом попасть в Йозефов – еврейский – квартал как раз в тот момент, когда там проходил марш неонацистов. Я уж думала, что разбушевавшиеся молодчики нас убьют, но Руфь впустила нас в свое кафе, и мы пересидели опасный момент в ее уютной квартирке над кафешкой. Она собиралась выходить замуж, я тоже, мы стали переписываться по электронной почте. Сегодня я решила не остаться в долгу и расписала наше с Димом торжество, не забыв фотки. Под большим секретом поведала даже, как меня чуть не украл со свадьбы мой бывший бойфренд. Руфь написала ответ в полном восторге: ах, это так романтично! Вспоминая всю историю, я не могла с ней согласиться. Мне в голову приходит много разных эпитетов, но вот слово «романтичный» точно не кажется уместным.

Вчера вечером раздался звонок. Я, уже сонная, нащупала трубку рядом с кроватью и протянула:

– Ал-ло?

– Таня? Добрый вечер, надеюсь, я вас не разбудила.

Конечно же это была Елизавета, и из трубки доносились шум голосов, музыка и смех. Я сразу поняла, что там гости или вечеринка, и решила, что она, наверное, очень красивая сегодня и стильная.

Как-то раз одна из тестировщиц, увидев, как я кручусь перед зеркалом, насмешливо фыркнула:

– Как ни форматируйся, все равно на Елизавету не похожа.

Я даже отвечать не стала. Да, пытаюсь подражать ей и ничего плохого в том не вижу. Елизавета эффектная женщина. При кажущейся простоте костюмов она всегда выглядит прекрасно одетой и чертовски элегантной. Я даже чувствую себя уверенней, когда мне удается придать лицу то внимательно-доброжелательное и чуть насмешливое выражение, которое она носит так уверенно.

Поздоровавшись, Елизавета спросила:

– Танечка, в свете нашего последнего разговора я хотела бы спросить, как вы относитесь к работе в сфере обслуживания?

– Любой труд почетен, особенно если он достойно оплачивается, – брякнула я от растерянности.

Елизавета рассмеялась и продолжала:

– Моя подруга работает директором магазина одежды, и ей нужна нормальная порядочная девочка на должность продавца. Ну, все как водится – три месяца испытательный срок, пока вы осваиваете премудрости, потом Лида решит, подходите ли вы ей. Это в Петровском пассаже, бутик…

Я так озадачилась словами «Петровский пассаж», что пропустила все остальное.

– Таня, вы меня слышите?

– Да… я просто… Елизавета Владимировна, а что такое Петровский пассаж?

К чести Елизаветы, она даже не хмыкнула.

– Это такой дорогой торговый центр напротив ЦУМа, – спокойно пояснила она. – Один выход на Петровку, а второй, кажется, на Неглинку.

– Спасибо, Елизавета Владимировна, надеюсь, что директор сочтет меня подходящей кандидатурой.

– Ну и прекрасно. Подъезжайте в среду к двенадцати в бутик «Ферре», Лидия с вами поговорит.

Я повесила трубку и потерла свои покрасневшие уши. Ну и что такого, что я в первый раз слышу о Петровском пассаже? Ясно, что такое место мне не по карману. А вот, между прочим, я со времени приезда в Москву – всего-то несколько месяцев – успела побывать в Третьяковской галерее, Пушкинском музее – два раза, усадьбе Архангельское, не говоря уже о музеях Кремля. Вот! А Дим в Пушкинский музей второй раз идти отказался.

Услышав о моих планах на ближайшее будущее, муж удивленно вздернул брови и насмешливо спросил:

– Почему не в манекенщицы?

Я швырнула в него подушкой и принялась долго и тщательно убеждать нас, что эта работа может – я же пока ничего не утверждаю – оказаться намного лучше. По деньгам. И мне хоть будет с кем поговорить.

Он хмыкнул и пошел спать, гад такой.

А на следующий день, когда я носилась по офису как взмыленная лошадь, обнося людей свежекупленными канцтоварами, бумагой, кофе и прочим, у меня зазвонил мобильник. От неожиданности я уронила пачку бумаги на клавиатуру компьютера, и чертов агрегат злобно взвыл. Ему вторил Марат, получивший пачкой по пальцам, плюс у него там что-то сбилось в компе. Я быстро шмыгнула прочь и зашипела в телефон как разъяренная кобра:

– Да? Кто это?

Конечно, это была Ника. И конечно, она плакала. Разобрать я ничего не могла, Марат орал как потерпевший, и я быстро сказала, что жду ее в час в «Шоколаднице» возле офиса, и отключилась. Ника гениальная портниха – она шила мое свадебное платье. Но угораздило же девушку влюбиться в главного ловеласа Димовой компании – Мишаню.

В кафе я влетела пятнадцать минут второго, и Ника уже сидела за столиком, нахохлившись, как маленький печальный воробей. Перед ней остывала чашечка шоколада, его глянцевая темно-коричневая поверхность покрылась бархатистой корочкой; и я, заглянув туда в надежде увидеть что-нибудь полезное в шоколадной гуще, не увидела ровным счетом ничего. Я плюхнулась на стул и закрутила головой в поисках официанта. Народу, как всегда в ланч-тайм, набежало довольно много, и официантка носилась где-то в другом конце зальчика.

Я решила начать с дел, отложив еду на потом.

– Ника, что случилось?

Честно сказать, я была уверена, что эта дуреха залетела и теперь мается, не зная, что делать и что говорить своему обожаемому Мишане. Какие все же мужики козлы!

– Да нет, ничего страшного, – пробормотала Ника, глаза ее быстро наполнялись слезами. – Просто… Я утром позвонила ему домой… думала, может, мы в обед увидимся или он зайдет… А там Лариса.

– И что?

– Ну, ничего. Она трубку сняла, я растерялась, когда услышала женский голос, и спрашиваю: это кто? А она так спокойно говорит: это Лариса. Миши нет дома, ему что-нибудь передать?

Я восхитилась. Ну Лариска, это же надо такую выдержку железную иметь. Сама она, между прочим, ничего не спросила. И правильно: меньше знаешь – лучше спишь. Хотя я бы так не смогла. Расстроенная приветливым спокойствием, которое воспринималось как уверенность в себе и своем будущем, Ника попрощалась, повесила трубку и ударилась в слезы. К тому же она видела Ларису на свадьбе и понимала, что не ей – маленькой худышке – тягаться с видной девицей ростом метр семьдесят с четвертым размером груди, глазами лани и модными волосами цвета красный каштан.

Поэтому Ника просто тихо расстраивалась. Попытав ее окольными вопросами, я поняла, что ничего из области залетов не произошло и девушка просто достигла в своих переживаниях той точки, когда надо кому-то выплакаться.

Повздыхав сочувственно и приступив к салату, который мне все же принесла замученная официантка, я начала сеанс подружкопсихотерапии.

– Он тебе что-нибудь говорил?

Личико Ники вспыхнуло, и я быстро поправилась:

– Обещал что-нибудь?

– Нет… Ты не думай на Мишу плохо, он не приставал, я сама.

– Как это сама?

– Ну, мне хотелось его поблагодарить. Понимаешь, меня никто раньше не спасал. – Возможно, вид у меня был очумелый, потому что Ника зачастила: – Ты вот думаешь, что все так просто, а ведь Миша рисковал из-за меня! Я про тот день, когда племянник моей квартирной хозяйки ломился ко мне в комнату. Он ведь милиционер, и у него имелось, между прочим, оружие. Он им размахивал и орал! Но Миша не испугался. Он этого мужика скрутил, в ванную отволок, под водой подержал, и мент притих сразу, хоть Миша ни разу голоса не повысил. А когда мы уходили, он и говорит этой тетке, квартирной хозяйке, я, мол, пистолет на шкаф закинул. Проспится племянник – отдайте. И вообще, Миша такой необыкновенный, он такой ласковый…

Бледное личико девушки опять порозовело, и у меня закралось подозрение, а не был ли этот ласковый Миша первым в ее жизни мужчиной. Ну, даже если и так, сказала я себе, пусть лучше Миша, чем козел какой-нибудь в общаге.

Между тем Ника продолжала лепетать:

– Ты не думай, я не жалуюсь. Я же понимаю, что ему не подхожу, что я никакая… Просто мне надо кому-то рассказать. Он такой красивый… – мечтательно протянула она и решительно добавила: – Они с Ларисой прекрасная пара.

Сзади раздался кашель. Я обернулась: дама за соседним столиком мучительно кашляла. Видимо, что-то попало не в то горло.

– Постучать? – участливо спросила Ника.

Дама закивала, Ника вскочила и заколотила кулачками по спине. Та продышалась, вытерла слезящиеся глаза, попила водички и сказала «спасибо».

– Не за что… – начала было Ника, но женщина решительно продолжала:

– Хотя все из-за вас.

– Не поняла, – вступила я, видя, что подруга растерянно хлопает глазами.

– Ну да. Услышав, что «они такая прекрасная пара», я и подавилась. Девочки, разве можно себя не любить и не ценить? Да ваш Миша должен мечтать о такой замечательной девушке, как вы!

– Вы знаете Мишу? – прошептала Ника.

– Нет. Но я вижу вас и не понимаю, как можно отдать мужика, даже не поборовшись за него. Ладно, пусть он уйдет, но у него должны остаться воспоминания о женщине, которую жаль было бросать, которая… которая запомнится. А запоминаются только гордые и эффектные женщины.

Мы, открыв рот и хлопая глазами, слушали эту проповедь. Надо отдать даме должное – говорила она искренне и сама при этом выглядела весьма эффектно. Возраст ее я определить не смогла, хотя внимательно посмотрела и на руки и на шею. Сорок? Пятьдесят? Но выглядит она на тридцать пять и одета дорого и стильно. А уж сумка!.. Я как-то забрела в магазинчик и видела, сколько стоит такая красота; ни одной лишней «молнии», никаких блестящих замков – изысканность гладкой кожи и элегантность хорошего дизайна.

– Вы чем занимаетесь? – спросила женщина Нику.

– Я портниха…

– Правда? – Несколько секунд дама разглядывала девушку, потом вдруг спросила у меня: – Она хорошая портниха?

Я кивнула, не раздумывая ни секунды. Мое свадебное платье было самым красивым, самым изысканным во всем Дворце бракосочетаний, и оно сделало меня, обыкновенную в общем-то девушку, роскошной красавицей на тот вечер.

– Тогда почему вы не можете одеть себя? – вопросила женщина.

– У меня нет фигуры, – пробормотала Ника. – Чего одевать-то?

Только тут я обратила внимание на то, что на подруге джинсы и невзрачный серый свитерок.