Босая для сурового

Глава 1

От голода сводит желудок. Кажется, я не ела больше двух дней, и это в который раз уже за последний месяц. Эту затею мы с Пашкой продумывали больше недели, и сегодня я надеюсь, наконец, разжиться деньжатами.

– Давай, Марусь, не тупи!

Пашка – мой лучший друг, а точнее единственный. Той же крови, что и я, детдомовский. Беспризорные мы с ним, как щенки дворовые последние два года, но мне так даже нравится. Вот честно, после того как я сбежала из детдома, синяки хоть на теле немного посходили, а то всегда ходила битая преподшами-тираншами, да другими дикими детьми, отхватывая за любую провинность.

Я смотрю, как Пашка машет мне рукой, уже пробравшись в разбитое окно этого огромного коттеджа. Мы едва ли дошли до него. Дом находится далеко за городом, поэтому добрались мы уже к ночи, как и планировали. Я только куртку порвала себе, через забор перелезая.

Мы почти у цели. Быстро оглядываюсь по сторонам, вокруг очень темно, мы на это и рассчитывали. Натягиваю сильнее свою дурацкую кепку на голову, лицо прикрывая, и пячусь за Пашкой, с легкостью пролезая в окно. Я очень худая для своих семнадцати лет, но прыткая, поэтому не медлю так, как нерасторопный Пашка. Сразу же оказываюсь в здании на втором этаже. Мы в какую-то комнату попадаем и, кажется, это кабинет.

– Что дальше, Марусь? Куда идем?

– Это ты меня спрашиваешь?! Твоя вообще-то идея была залезть в дом к этому богачу, а я его даже не видела ни разу. Вдруг это маньяк какой или вообще, чего похуже? Подожди теперь, дай подумать.

Окидываю взглядом эти хоромы. Хоть и темно тут, все равно глаза разбегаются, сроду таких шикарных штор не видела, и диванов, и люстру такую…со стекляшками красивыми. Ха, мне кажется, я вообще такого не видела, да и плевать мне на всю эту мишуру, когда сосет под ложечкой. У меня вон, уже скоро живот к спине прилипнет от голодухи, или свалюсь прямо тут от истощения.

В глубокой тьме, освещаемой лишь слабым лунным светом, замечаю стол. Отлично. Стол никогда пустым не бывает.

– Пашка, давай за мной.

Мы подбираемся к большому деревянному столу, начиная потрошить его со всех сторон, но вдруг звук какой-то слышится с первого этажа, и мы оба замираем. Шиплю на Пашку, готовая голыми руками его задушить.

– Ты же говорил никого тут не будет!

– Да я откуда знал? Тихо было, когда мы пролазили, может вернулся он. Давай быстрее, и уматываем отсюда!

Открываем шкафчики, вываливаем оттуда разные бумажки. Я вот вообще в этом не разбираюсь, поэтому бесцеремонно выкидываю все, что продать нельзя.

Черт. Пусто тут, ни единой купюры. Шкурой неладное чую, да и слишком тихо стало кругом. Надо быстрее действовать. Где, где эти богачи хранят все ценное?! Неужто на себе носят, скотчем примотав?

Чувствую дрожь в коленях. Что-то волнуюсь я сильно. Где же вы, где…Сейф! Как же я раньше не додумалась!

– Паш, подсвети, я не вижу ничего.

Пашка на год младше меня, но точно не по росту. За последние пару лет он стал на две головы выше меня, хоть я и подобрала его сопливым низкоросликом. Он достает зажигалку из кармана и подсвечивает мне, пока я отчаянно ищу хоть что-то похожее на сейф.

Кажется, я перерыла все в этом кабинете, но так и не нашла ничего, что могла бы обменять на кусок хлеба с колбасой. Ну, или просто, на кусок хлеба. Я уже не помню, когда мясо ела последний раз, кажется, в прошлой жизни это было. Я уже почти не помню простую домашнюю жизнь, так как с четырех лет в детдоме выживала.

– Марусь, глянь-ка на это!

Вытираю нос рукой и поворачиваюсь к Пашке. Он стоит, как придурошный, и радуется, держа в руках какую-то шкатулку.

– Молодчина, давай сюда.

Беру эту шкатулку и открываю ее, застывая на месте как завороженная. Ни в жизни не видала такой красоты. Жемчуг, белоснежный и идеально ровный, блестит, бусы какие-то. Колье, явно драгоценное, с просто огромных размеров красным сверкающим камнем. А еще колечко – простое, золотое, на обручальное похоже.

Не удерживаюсь, и примеряю его на палец безымянный, но оно мне жутко большое, да и не носила я такого никогда, а вот продать подороже, самое то!

Я уже предчувствую, какой пир мы с Пашкой устроим уже завтра, когда дверь кабинета с грохотом открывается, и в ней амбал двухметровый появляется с битой в руке.

– Какого хрена?!

Вот и приехали. Попались на горячем, что называется. Черт!

***

Такого расклада я вот вообще не ожидала, поэтому всего лишь на секунду теряю преимущество, пряча награбленное и шкатулку подальше отбрасывая. Этот амбал огромный надвигается с огромной скоростью на нас, заставляя мое сердце колотиться в бешеном ритме.

Все случается настолько быстро, что я даже среагировать не успеваю. Пашка, проклятый гаденыш, берет и бросает меня одну, со страху тут же в окно сиганув, а я…когда за ним собираюсь, тут же оказываюсь поймана чей-то грубой рукой.

Меня хватают прямо за эту проклятую драную куртку, грубо на пол отбрасывая. Я успеваю лишь дыхание перевести, когда огромных размеров рука смыкается на моем предплечье, больно подрывая с пола, и волоча вглубь дома.

– А ну, пошел. Живо!

– Пустите! Мы вообще тут случайно.

– Разберемся сейчас. Давай, шевели копытами.

Пока меня бесцеремонно вниз по лестнице тащат, я стараюсь сильнее натянуть свою кепку на лицо, за которой волосы длинные спрятаны. На мне мешковатая одежда, брюки-клеш и уже рваная черная куртка, которую я в прошлый месяц одолжила у одного нерадивого продавца. Обуви только нет. Те старые обноски, которые я обувью зову, на улице пришлось оставить, так как они бы выдали меня в первую же минуту своим жутким скрипом. Так что ступаю по полу я босая. Уже все ноги себе отморозила.

Я уже проклинаю Пашку за эту ходку, потому что он целых два дня клялся мне, что ни души не будет в этом доме, а сейчас я разрыдаться готова, когда этот амбал заталкивает меня в гостиную на первый этаж, а там за столом сидят еще три огромных страшных мужика.

Из всех них взгляд лишь на одного падает. Самого страшного из них. У него на шее тату тигра с клыками острыми виднеется, а я сглатываю от ужаса и понимания, что попала я вот вообще не туда.

Когда эти головорезы на меня взгляд голодный поднимают, у меня чуть ли дар речи от этого зрелища не пропадает. И не смешно мне уже нисколечки, страшно до ужаса от одной только мысли, что они сделать тут со мной могут.

Хватка этого амбала на моей руке становится сильнее, и я уже почти ладони своей не чувствую. Занемела вся.

– Пустите, мне больно!

Как могу, пытаюсь вырваться из цепкого захвата этого мужика, но он держит меня чуть ли не на весу, а потом отпускает резко, от чего я кулем на пол плюхаюсь, ошарашенно подползая к стене. Кажется, я уже хочу, чтобы ментов поганых вызвали. Мне и то так спокойнее будет, чем один на один и этими вот…Волками дикими.

Кажется, что сердце мое сейчас выпрыгнет из груди, которая, кстати, у меня так и не доросла до второго размера. Ну, хоть что-то есть, учитывая то, как я питаюсь практически всю жизнь. Не сказать, что в детдоме был сбалансированный рацион, но хоть что-то.

Как на улице оказалась, голодать часто начала, но зато и не лупил больше никто. Не смели, я сдачи научилась давать, прямо по башке, а еще лучше – по яйцам. До сих пор диву даюсь, как вообще дожила до семнадцати, так как жизнью рисковать приходилось почти каждый день.

Я сглатываю, когда из-за стола медленно поднимается здоровенный мужик с диким просто взглядом. Тот самый, с тигром на шее. Ой, он намного выше Пашки, и шире его в плечах будет. Раза в три. И идет этот зверь прямо ко мне, недовольно лицо свое страшное кривя в оскале зверином.

Я же сильнее в стену вжимаюсь, лихорадочно ищу пути отступления, которых тут просто нет. Он все ближе, а я…начинаю паниковать не на шутку уже.

– Одного только выловил, Арбат. Второй в окно сразу сиганул. Обделался, видать. Напарника своего бросил. Нерадивого.

Я голову в пол опускаю, но все же успеваю одним мигом взглянуть в глаза этого Арбата. Страшные они у него, темно-зеленые, дикие. Кажется, он сейчас испепелит себя злым взглядом, видать это его дом, другие вон мужики, сидят и, кажется, уже бухают.

– Кто навел вас, крысята?

Его голос. Низкий и хорошо поставленный, словно командует он, каждый день. Снова быстро смотрю на него, всего секунда, но этого хватает, чтобы понять, что этот мужик взрослый. Намного старше меня, вон седина уже пробивается в темно-русых волосах. Осанка, как у военного, плечи широченные, ровный нос, губы строгие, брови изломанные широкие, а глаза…точно звериные.

– Никто.

Пищу ему, но стараюсь сделать голос грубее.

– Мы это, тут по ошибке. Мы не туда зашли просто. И вообще, вы права не имеете меня задерживать тут!

Выкрикиваю прямо этому Арбату в лицо, но получается лишь писк какой-то слабый. Я набралась таких фразочек в ментовке, но судя по громкому гоготу, последовавшему на мои слова, это не напугало никого из абмалов, а Арбата и вовсе рассмешило. Он на это только зубы белые показал, оскал, точно как у тигра. Блин, лучше бы я вообще молчала.

Сжимаю кулаки. Надо действовать, иначе вряд ли живой отсюда выберусь. Поправляю кепку, максимально голос понижая, сама обращаюсь к Арбату. Походу, он тут хозяин, судя по тому, как расслабленно ведет себя.

– Дядь, вы это, правда, отпустите меня. Ошиблись мы, ну…с кем не бывает.

Открываю губы в немом вопросе, когда мужчина смотрит на меня. Долго и в упор.

– Имя.

– Что?

– Как тебя зовут, щенок?

– Ээ, Вадик я.

– Вадик? Хм…Ну ладно. Скажи мне, Вадик, ты на хрена залез в мой дом? Ты знаешь, кто я?

– Так это…я ж говорю, мы с Пашкой ошиблись. Ну, случайно вышло, понимаете?

– Арбат, валить его надо, чего ты чешешь с ним еще?!

Амбал, который спалил нас на горячем все никак не унимается, за что тут же получает от меня полный презрения взгляд. Прибила бы, если бы могла.

Тигр с Лехой быстро взглядами перекидываются, а я…лишь непонимающе смотрю на них, но одно лишь улавливаю – мне точно несдобровать.

– Ладно. Леха, вывези этого крысеныша в лес. Давай назад только живо, нам еще отметить надо рождение сына Савки. Вон сидит уже, и так никакой.

Когда слышу слово лес, меня током прошибает, но никто даже не думает реагировать на это. Видать для них это вообще в порядке вещей. А я…жить еще хочу, рано мне!

Вскрикиваю, когда грубая рука этого амбала по имени Леха до хруста сжимает мое плечо, почти до перелома. Он бесцеремонно тащит меня на выход. Мне больно. Очень.

– Ай, больно! Пусти!

Я, как уж, пытаюсь вывернуться, хоть как-то убрать его руку огромную, но она просто стальная. В какой-то момент я так поворачиваюсь, что даже не замечаю, как с моей головы слетает кепка. Прямо на пол плюхается, и волосы мои больше нечем сдержать. Они длинные и тяжелые у меня, тут же выбиваются, и волнами темными на плечи спадают. Проклятье, ну чего мне так не везет…

Вокруг сразу все стихают, и на меня пялиться начинают словно звери дикие. Кажется, что сердце мое сейчас выпрыгнет из груди от страха. Я замираю, и сразу же ловлю голодный взгляд всех этих четырех мужиков на себе. Да, я девушка. И я очень, просто мега-хреново спалила себя.

Глава 2

За свою короткую жизнь я встревала в разные передряги, но никогда, ни разу в жизни не была еще в такой просто нереальной жопе. Было, когда меня ударить хотели там, ну или наброситься исподтишка с ножом, но это всегда были малолетние придурки, а не взрослые мужики, которые сейчас буквально взглядом пожирают мою тощую фигуру. Особенно этот, самый страшный главарь их со звериными глазами. Арбатов.

Делаю шаг назад, когда он наступает на меня, как тигр на овечку, криво усмехаясь. Оскал это дикий, никак не улыбка.

– Что-то ты не похожа на Вадика, кукла. Ряженая, оказывается ты. Так что, соплюха, признаваться будешь, кто навел или помочь?

– Дяденька, ну правда! Никто не навел. Отпустите меня, ну пожалуйста.

– Еще раз соврешь мне, получишь по заднице. Имя. Настоящее. Живо.

Опускаю голову. Нет смысла спорить с ним. Он больше меня раза в четыре, и сильнее в сотню раз как минимум. Голос тоже занижать уже не надо, поэтому отвечаю своим голосом. Тонким и чуть хриплым от недавней простуды.

– Маша.

Где-то за столом слышу свист и грубое улюлюканье, но в ответ лишь кулаки сжимаю. Я стараюсь придать голосу всю жалость мира, однако кажется, это вообще не действует на этого мужчину с тату тигра на шее. Нет в нем жалости и, кажется, он вообще не знает, что это такое.

С ужасом вижу, как еще один амбал поднимается со стола, и идет прямо к нам, отчего еще сильнее вжимаюсь в стену. Мне уже вообще не до смеха. Они убить меня могут тут, и это еще не самое худшее, что они способны сотворить со мной в этом доме.

– Ух ты, а вот и сладкое! Арбат, ты прямо удивляешь меня подарками сегодня! Иди к нам, цыпа. Можно сразу на колени.

Этот громадина лысый тянет свои ручищи огромные ко мне, а я вскрикиваю истошно, тут же отшатываясь от него. Кажется, я сдохну прямо сейчас от одного только понимания, что могут сделать со мной эти звери, явно хорошо подвыпившие. Сама не замечаю, как реветь начинаю. От страха. Никогда трусливой не была, а тут…испугалась я их. Не на шутку.

– Не надо! Пожалуйста…

– Стоп, Шамиль, хорош. Не видишь, малолетка она. Отвали.

Голос Тигра сталью отдает, разрезая воздух. Тот, кого он Шамилем назвал, подчиняется ему, но все также голодно смотрит на меня, как на кусок мяса.

Глаза свои поднимаю, и снова с зелеными омутами встречаюсь, смотря на мужчину снизу вверх. Сглатываю, когда вблизи снова это тату на его шее пульсирующей вижу. Оно пугает меня и завораживает одновременно.

– Сколько тебе лет, Маша?

– Ээ, четырнадцать.

– Сколько?!

– Это правда. Мне четырнадцать всего.

Смотрю прямо на него, ресницами своими хлопая. Задерживаю дыхание, хоть бы поверил, пожалуйста, хотя думаю, он бы мне и не дал больше. Я слишком уж худощавая, и ростом невысокая. Пусть так лучше думает чем то, что через два дня мне уже восемнадцать стукнет, и я навек забуду о детдоме и освобожусь от этих гребаных оков.

Арбатов сканирует меня взглядом еще несколько мучительных минут, словно правду пытаясь раскрыть, но потом все же ухмыляется, глядя на мои ноги. Босые. В его взгляде презрение читаю, а еще злость.

– Что ты успела стащить?

– Ничего, клянусь. Ваш амбал нас раньше…нашел.

Говорю это, и пальчики мысленно скрещиваю, чтоб он не просек про драгоценности, которые я уже в штаны спрятать успела.

– Снова врешь? Мне проверить?

– Нет, правда! Не вру.

– Где твоя обувь?

– Так я это…на улице. Разулась.

Мне кажется, что от стыда я провалюсь под землю прямо сейчас, но нет. Жуткое урчание в животе на всю комнату доводит до предела мое смущение перед этим огромным суровым мужчиной. Не знаю, чего так реагирую перед ним, он словно насквозь меня видит, своей энергетикой подавляет, заставляя подчиняться.

Он руку свою мощную поднимает резко, а у меня инстинкт срабатывает чертов. Закрываюсь от него, ожидая удара.

– Только не бейте!

Тигр проводит пальцами по своим волосам, пронизывая меня взглядом страшным, пристальным.

– Хм…Ты видишь, что я тебя бью?

– Нет. Пока вроде не бьете.

Все также к стене жмусь, я никому тут не доверяю.

– Голодная?

Этот вопрос застает врасплох. Даже не сразу понимаю, правильно ли я услышала. Не стану врать. Я такая голодная, что медведя бы съела сейчас, целиком. А запахи эти, доносящиеся от стола накрытого, дурманят и кружат мне голову.

– Да.

– Иди за стол.

Все бы ничего, вот только не нравится мне это предложение, с волками сидеть за одним столом. Не хочу так рисковать.

– Вы это…спасибо, конечно, мне пора уже. Там Пашка ждет, да и время позднее. Мне спать пора, я пойду…

– Я сказал, села за стол. Живо.

Его низкий бас эхом по комнате разноситься, заставляя подчиниться. Беспрекословно. Я сажусь на самый край стула последнего, в углу стола, и не знаю, куда себя деть. Это все настолько дико для меня, что от нервов больно впиваюсь ногтями в ладони холодные. Почему-то у меня стойкое ощущение, что мы попали в логово к зверю, который накормить меня хочет перед тем, как на куски разрезать и сожрать.

Арбатов садится напротив меня, и я не дышу рядом с ним. Мне кажется это опасным. Я всегда знала, что и как делать, как выпутаться из любой ситуации, но сейчас сижу, как овечка, в окружении этих взрослых и невероятно опасных волков, и боюсь даже пошевелиться.

Перед глазами картошка, мясо, рыба. Нарезки разные, сыры. Фрукты заморские и еще какая-то еда, названия которой я не знаю, но выглядит очень вкусно. Рот тут же наполняется слюной, я почти умираю от голода, но не смею даже двинуться в сторону тарелок. Хватит. Я и так сегодня попалась уже. Хуже просто некуда.

Словно читая все мои мысли, Всеволод берет тарелку, и сгружает туда разных вкусностей, от которых у меня еще больше урчать в животе начинает. Он ставит ее прямо перед моим носом, заставляя исподтишка закатить глаза от этих прекрасных запахов горячей еды. Я не помню, когда последний раз ела такое, да черт, наверное, никогда.

Дикаркой смотрю на него. Не знаю, чего ожидать от этого мужчины крупного. Как деревянная вся стала, боюсь пошевелиться. Вообще не похоже на меня. Все жду подвоха, глазами на всех этих четырех мужиков зыркаю. Все еще колотит меня. От страха.

– Ешь, бери, никто не тронет тебя.

Низкий басистый голос хрипотой приятной отдает. Он окутывает, заставляет меня слушаться. Его одного только.

Я беру эту тарелку на руки, на колени ставлю. Быстро по сторонам смотрю, и как только понимаю, что моя персона тут больше никому за милую душу не сдалась, начинаю уплетать за обе щеки. Господи, я настолько голодная, что сметаю почти все, что мне дали, стыдливо отворачиваясь от стола. В какой-то момент кусок мяса встает поперек горла, и я позорно давлюсь им, начиная громко кашлять. Проклятье!

– Никто не отберет, звереныш, не спеши.

Едкий смешок Тигра слышу за спиной, продолжая кашлять. Закрываю лицо руками от стыда. Сказала бы я ему в ответ…Да только думаю, хуже только сделаю. Молчу лишь. Что-то не хочется мне уже есть. Осторожно кладу тарелку полупустую обратно, намереваясь свалить отсюда, по-добру, по-здорову, но огромная лапа Арбатова ложится на мое плечо грузным камнем, заставляя сесть обратно.

– Далеко собралась?

Он смотрит на меня сверху вниз глазами своими дикими, а я…чувствую себя птичкой, попавшей в клетку.

– Так я это…поела уже. Мне домой надо.

– Сиди. Я решу, когда тебе домой пора.

После этого Арбатов ужинает еще добрых полчаса за столом, обсуждая с этими мужиками какие-то вообще непонятные мне вещи, а я сижу и жду сама не знаю чего, но сбегать снова даже не пытаюсь. Проклинаю только, нервное, уже в тысячный раз Пашку, который бросил меня на растерзание этим волкам. Предатель. Глаза ему выдеру, как только увижу.

– За мной ступай.

Всеволод поднимается и идет на выход, даже не окинув меня взглядом. Я догоняю его уже на улице ночной, босиком ступая по холодному асфальту. Он пальто черное набрасывает на себя на ходу, и теперь еще крупнее для меня кажется.

Огромный просто по сравнению с моей тощей фигурой.

Когда мужчина к черной тонированной машине подходит, по сторонам глазами быстро рыскаю. Что-то не хочется мне ехать с ним в одном авто. Да еще и таком, явно бандитском, по виду, которые только где-то в хрониках ментовских могут показывать. Он ведь и правда может завести меня в чащу какую непроглядную, да прикопать там под первой же сосной.

А я молодая еще, и не жила-то вовсе. Так, перебивалась только, пытаясь не окоченеть на улицах, да с голодухи не помереть.

Стремаюсь я, назад отступаю, пытаясь улизнуть от него, но куда там. Всеволод видит меня прекрасно, видать глазами своими зелеными и страшными сканировать ночью умеет.

– Чего застыла, как истукан? В машину, быстро.

– Я это…сама дойду. Дяденька, не поеду я с вами…в лес. И в ментовку тоже…не сдавайте, а?

Громко сглатываю, смотря прямо на него. Лицо сосредоточенное и серьезное, желваки вон ходят. Злится. Кажется, в эту минуту зверь как раз решает, под какой елкой меня закопать, и от этого мороз по коже проходится.

Грубые ноты в голосе Тигра заставляют судорожно втянуть холодный воздух.

– Значит так, мелочь. Если слушаться меня будешь, в лес не повезу. Ментам тоже не отдам. На этот раз. Села в машину, я сказал. Или ты босиком собралась в город ишачить пятнадцать километров?

Стою на распутье. Ноги уже окоченели от мартовского холода жуткого, а о том, чтобы босой к городу идти, так вообще, подумать страшно. Сглатываю, понимая, что он прав, медленно к дверце машины тянусь и открываю ее с трудом.

Забираюсь на переднее сиденье, мгновенно согреваясь там. Честно признаться, я еще ни разу в таких машинах не ездила, поэтому дикарем смотрю на салон. Красиво тут все. Кожей пахнет и сигаретами.

Арбатов садится за руль, и я снова невольно отмечаю, насколько он большой против меня. Мы разные, вот только я не понимаю, зачем вообще провожу эту параллель. Я никто ему, случайная воришка, пойманная на горячем за руку.

Мы едем молча по ночной улице. В какой-то момент мужчина закуривает, глубоко затягиваясь сигаретой, а я балдею, вдыхая густой запах седого дыма, сидя рядом. Я смотрю на его ладони крупные с венами и порослью темных волос, на пальцы сильные, длинные. Если кулак сожмет этими ладонями, он по размеру, как полголовы моей будет. Такой по стенке размажет, и дальше пойдет. Не сомневаюсь даже.

От мужчины приятно пахнет дымом и мускусом, и я невольно вдыхаю этот аромат парфюма. Кажется, дорогой он, хотя я в этом не разбираюсь. У самой-то сроду духов не было. Зачем мне эти брызгалки, когда ждать нечего. Не надобно.

Арбатов курит, продолжая вдаль смотреть, а меня что-то завораживает в этом. Сама не знаю, что. Я уже пробовала курить, однако денег никогда не было на свои сигареты, поэтому сейчас просто не могу упустить такой шанс. Наглость – мое второе имя.

– Дайте и мне.

Он поворачивается ко мне, поднимая одну бровь вверх.

– Чего тебе дать?

– Сигарету. Я тоже хочу.

– А по губам ты не хочешь? Сиди уже, соплюха, не нарывайся.

Сжимаю зубы от злости. Какая я ему соплюха?! Жалко ему одну сигарету что ли? Сукин сын. Язык в последний момент прикусываю, чтобы не послать его ко всем чертям, ведь как раз мимо леса проезжаем. Передумает еще, не дай Бог, да прикопает у лесополосы, как и планировал изначально.

Арбатов докуривает сигарету, и в окно полуоткрытое ее бросает, а я в этот момент понимаю, что кажется, засмотрелась на него. Впервые в жизни. Не знаю чего. Просто понравился он мне. Сильно.

Мы едем долго, доезжая до самого города. В салоне уже дико жарко, поэтому я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не сбросить с себя куртку, и не остаться в одной только футболке. Но до последнего сижу, не рискую сбросить с себя последнюю свою защиту.

– Где живешь?

Этот вопрос застает меня врасплох, так как я сама не знаю по сути, где мой дом. Ночую, где придется, но обычно в конуре одной, заброшенной хате. Там не живет никто давно, но зато осталась кое-какая мебель. Крыша не течет, есть матрац старый, вода и окна большие. Не хоромы, конечно, но пока что мне хватало.

Молчу, не знаю, что сказать. Нет у меня дома нормального. Детдом назвать домом язык не поворачивается, а говорить этому амбалу, где я ночую обычно, стремаюсь. Вдруг найдет еще и придушит, поняв, что обворовала я его все-таки сегодня, и нехило. Украшения те, из кабинета его, так и гремят в моих карманах, и я молюсь только об одном – чтобы он этого не услышал, так как тогда точно не жить моей шкуре голодной.

– Мой дом…он там, за углом сразу.

– Я же сказал, не сметь врать мне!

Тигр поворачивается ко мне, и я вижу взгляд его раздраженный. Черт, ну зачем я опять соврала…Поздно уже.

– Так все, пошла на хрен отсюда. И чтоб я не видел тебя больше. Ясно?

– Ясно, более чем!

Я открываю дверь, и пулей вылетаю из машины этого гада, с особым смаком хлопая ей со всей дури. Единственное, что меня радует – это кожаный коричневый кошелек, полный крупных бумажных купюр, который я тоже удачно стащила у Арбатова еще в начале нашей с ним поездки. Пусть знает, как связываться со мной.

В эту ночь я довольная бегу со своим добром наворованным до халупы, даже не представляя, что увижу Арбатова снова совсем скоро.

Глава 3

Ворованных у этого зверя зеленоглазого денег мне хватает, чтобы неделю жить, как королева. Свое восемнадцатилетие я впервые в жизни встречаю с небольшим куском торта, который сама себе купила, не своровала.

За эти деньги краденые я сразу же накупаю себе кучу еды, вот только почти ничего не могу есть. Живот болит с непривычки, тошнит даже. Один только чай с конфетами могу пить, от всего остального сразу же плохо становится.

Украшения из дома Тигра я все же смогла вынести и то, каким-то чудом. Ведь он грозился обыскать меня, а я соврала, что не взяла ничего, когда на самом деле взяла, и прилично. Почти все успела схватить с той шкатулки дорогущей, пока тот амбал по имени Леха пытался Пашку выловить, а тот в окно со страху сиганул.

Я же времени зря не теряла. Колечко золотое и колье с огромным красным камнем себе припасла. Мне пригодится еще, а зверь себе еще купит, хотя похоже, что цацки эти женские были. Жены его, что ли, хотя у такого как он, не может быть жены нормальной, уж больно дикий, и страшный какой-то. Тату его это, с оскалом. Брр…

В первый же день после побега я прячу эти украшения под диван, в самую мою тайную заначку, о которой только Пашка только знает, больше ни одна душа. С таким багажом мне спать спокойней, ведь я знаю, что всегда продать это смогу, и не буду мучатся снова от голода.

На обычную работу мне не приходится рассчитывать. У меня нет документов, вообще никаких, поэтому даже на роль грузчика меня не возьмет никто. Да и пробовала я уже однажды. Два года назад, когда из детдома сбежала, и все мечтала, что работу найду, да заживу, как человек.

Хрен там. Посмеялись только с меня, обозвав тощей беспризорницей. Обиделась я тогда, до слез прямо, и воровать начала. По-черному прямо, без доли стыда. Некогда мне было стыдится, когда живот от голода болел. А я…жить просто хотела.

Я не привыкла деньгами распоряжаться, поэтому этот куш транжирю предельно быстро, и уже на вторую неделю снова оказываюсь с пустыми карманами. Голод, сволочь, тоже не заставляет себя ждать, а еще обувь. Я больше не могу перебиваться обычными шлепанцами. Мои ноги все время мерзнут, поэтому в кой-то веки я решаю честно купить себе нормальные кроссовки.

Я лезу за все той же заначкой под диван, шаря рукой по коробке с украшениями, но их там нет. Чуть ли весь диван лихорадочно не перерываю и все под ним, но с ужасом обнаруживаю, что там пусто. Нет совершенно ничего!

В голове тут же пульсирует кровь. Пашка. Это засранец сам меня обворовал, и совсем недавно, так как еще два дня назад коробка была на месте. Пашка, сукин сын! Больше некому. Только он знал об этом месте, и сейчас я готова задушить его голыми руками, вот только для начала мне найти его надо, а я его не видела с того самого дня, как кинул он меня. Паразит проклятый.

В этот день, кажется, воскресенье, я шатаюсь где-то у рынка, когда Пашку, наконец, издалека замечаю. Он стоит рядом с какими-то мужиками с черной бородой, и я чуть ли не сгораю от злости, когда вижу, как он пытается продать им мои украшения, честно сворованные у того богача с тату тигра на шее.

Я ускоряю шаг, и уже готовлю кулаки, чтобы смачно врезать Пашке по роже, но вдруг крик его слышу. Сдавленный и испуганный. Все случается так быстро, что я даже среагировать толком не успеваю. Один из стоящих рядом с Пашкой мужиков быстро вынимает блестящий нож из кармана, и ударяет им прямо в живот парня, отнимая у него пакетик с украшениями, и быстро скрываясь в толпе. Паша же орет и падает на пол, прижимая дрожащую руку к кровавому следу на куртке.

От шока я даже не знаю, что делать, лишь подбегаю к уже лежащему на земле Пашке, который руками обеими в живот впивается. С раны его кровь хлещет, пульсирует прямо, алым пятном расползаясь под курткой. В какой-то момент он кашлять начинает, захлебываясь собственной кровью, а я…стою лишь на месте, слезы горькие глотая, и не зная, как могу помочь ему.

– Пашка, дурачок! Господи, что ты натворил?! Зачем, зачем ты взял это, да еще и тут продать пытался? Ты же знаешь, это рынок, тут опасно…

– Прости, Марусь. Я слабым оказался.

Мимо нас проходят сотни людей, но никому нет дела до грязных бродяжек. Я до хрипоты ору и прошу помочь хоть кого-то, но все лишь дальше идут, не замечая нас. Одна только бабушка старая на минуту задерживается из чистого интереса, но когда видит Пашку, брезгливо отворачивается и идет дальше, по своим делам.

Светлые глаза Пашки медленно закрываются, и больше я никогда не увижу их живыми. Только через час сюда приедет полиция и скорая, вот только некого будет уже спасать. Погиб Пашка, так и не успев толком пожить. Все его мечты ушли вместе с ним, так и не став явью. Я даже проводить его не смогла, в толпе быстро затерялась, смахивая горькие слезы, так как не хотела в этот день еще и в ментовку загреметь.

Корю себя. Это я должна была быть на его месте, и это меня уже должно не существовать, ведь я украла эти цацки проклятые изначально я, а не он. Я отчаянно злюсь на этого паренька белокурого, однако все же прощаю ему все. Он просто был таким же, как и я. Голодным и ничейным. Просто выжить пытался, а я…все еще пытаюсь.

Через пару дней, когда у меня уже вообще ничего нет из еды, я подумываю над тем, чтобы с позором вернуться в детский дом, однако гоню эту мысль поганой метлой. Я знаю, что там делают с молодыми девушками моего возраста. Их продают мужикам за деньги, на одну или две ночи, но девочки уже после этого не возвращаются прежними. Они приходят в новой одежде, с дорогими подарками, косметикой и шоколадками в руках. Но глаза их пустые, потухшие. Они улыбаются сквозь слезы, а я…не хочу так. Не хочу и все тут.

Я прохожусь по рынку, присматривая, чего бы взять на сегодня, хоть яблоко какое, и то сгодится, как вдруг глазами нахожу Гарика. Этот неприятный тип лет пятидесяти заведует одним из крупных продуктовых магазинов, и сегодня он станет моей целью, и права на ошибку у меня просто нет.

Я прикладываю все свое мастерство, чтобы увести у него из-под носа просто шикарную палку колбасы, но в какой-то момент от голода у меня все плывет перед глазами. Я теряюсь всего на секунду, но этого оказывается достаточно, чтобы быть позорно пойманной Гариком за руку. Он, как клещ, вцепляется в меня, и кажется, еще немного, и просто напополам руку мою переломает.

– Попалась, сука малолетняя!

***

– Ай, больно! Пустите! Вы что себе позволяете? Отпустите меня!