Я никак не могла прийти в себя, беспомощно посмотрела на Глеба, оглянулась на замершего Олега. Закрыла ладонью себе рот, вопрос возник, но такой, который задать вслух я не могла. Но Глеб его понял, кивнул головой, едва коснулся пальцами моей щеки, его вопрос не смущал:

– Да, Катя, ты права. Это наша общая энергия, а камень власти его усилил.

– Которую… мы …создали?

– В любви.

Обернулся к двум статуям и позвал:

– Лея.

Она проявилась мгновенно и улыбнулась мне, сверкнула глазами, истинно женский взгляд, никакой не боевик, мудрая молодая жена. Какая она красавица удивительная: длинные волосы собраны на затылке и глаза от этого стали еще больше, но в них проявилась какая-то тайна, та, которую Андрюша будет разгадывать всю их счастливую жизнь. И я сразу успокоилась, раз Лея сказала, что камень власти нас с Глебом защищает, значит, защищает. Олег только улыбнулся и головой покачал, конец пришёл Амиру, две женщины – это страшная сила, особенно такие женщины.

Командор кивнул Лее, действуй. Она подошла ко мне и взяла за руку, через мгновение сказала:

– Да, это твоя энергия в камне власти.

Взяла брошь и подала мне:

– Подержи в руках.

У меня сразу задрожали руки, и я от внезапного волнения чуть не уронила Диану, сама поймала и зажала в кулачке – помоги богиня Диана. Через минуту напряженной тишины Лея открыла мою ладошку и тронула брошь, сразу кивнула и высказала вердикт:

– Всё, он работает, в нём ваша с Глебом энергия, необычная и очень сильная.

– Почему необычная?

– Катя, просто такой больше нет, сравнить не с чем.

– Как у Амира?

– У него другая, она агрессивная, жёсткая, а у тебя она… добрая.

Неожиданно Виктор хихикнул, покачал головой и не удержался, спросил:

– И что, Катиной добротой отбиваться от Амира будем?

Лея спокойно подняла на него свой взгляд и ответила:

– Там ещё энергия Глеба есть.

Виктору ничего не оставалось, как только кивнуть головой, это уже серьёзно. Вместе с моей добротой, от которой он уже достаточно настрадался, энергия становилась действительно непробиваемой. Прозвучал вопрос Олега:

– Когда ты поняла?

– На первой встрече Кати и Амира. Я тогда только заметила, что Амир странно отреагировал на камень власти – для него он не мог быть опасным, однако Амир забеспокоился.

– Точно! Он тогда так странно на Глеба посмотрел! Такой… мгновенный взгляд, жёсткий, он чему-то удивился, когда посмотрел на Глеба.

Лея удивлённо посмотрела на меня и кивнула.

– А когда он уже Катю лечить пришёл, то всё стало ясно, он не мог пробить силу камня, поэтому и попросил, чтобы Глеб не был рядом с ней. А сегодня на встрече он даже не мог близко подойти к Глебу, такова сила камня. В нём ваша общая энергия – твоя и Глеба.

Глеб смотрел на меня странным взглядом, полным любви и ещё чего-то, совершенно мне непонятного, но очень таинственного, и где-то в глубине этой таинственности сверкала звёздочка.

Рядом со мной появился Олег и вопросительно посмотрел на Лею:

– Можно?

– Да, твоя энергия не может разрушить силу камня. Амир не смог ничего сделать с камнем власти Глеба.

Она опять улыбнулась и, опустив глаза, тихо сказала:

– Его всегда можно восстановить, даже если он и ослабнет немного. Достаточно Кате и Глебу его коснуться.

И я облегчённо вздохнула. Не зря я всё время пыталась отковырять этот камень с галстука Глеба, вертела и вертела, и чаще всего в сильном волнении, значит, моя энергия была сильна и передалась камню, наша с Глебом энергия – доброта и сила. Созданный нами в любви энергетический кокон вернулся к нам, наполнил нас и теперь защищает, наша любовь защищает нас на физическом уровне.

Олег долго рассматривал маленький камешек власти на украшении лука Дианы, потом коснулся его пальцем, провел ладонью над брошью, удовлетворённо хмыкнул и спросил:

– Лея, я чувствую энергию, но она не отталкивает, почему Амир не смог подойти к Глебу? Может быть, этот камешек слишком мал, чтобы так воздействовать, как камень власти Глеба?

– Размер камня не важен, твоя энергия тоже есть в этом камне, ты давал много своей энергии Кате, когда ей было плохо, она знакома ей, поэтому нет отторжения, а энергия Амира незнакома и слишком агрессивна.

– Получается, что энергия камня защищает лишь от неизвестной ей энергии?

Виктор был напряжён и взгляд оставался пронзительным, но ушло страшное ощущение тигра в прыжке, какой-то неотвратимости боя. Лея посмотрела на него, задумалась на пару секунд, чем вызвала лёгкую бледность на лице Глеба, но ответила так же спокойно:

– Агрессивной энергии. Я думаю, сила камня проявляется в случае появления агрессивной энергии.

– Надо проверить.

Командор лишь повёл глазами на Олега и тот сразу исчез. Я удивлённо посмотрела на него – и на ком мы это будем проверять? Мари он вряд ли пока ко мне допустит, а чужих в доме никого и нет. Это я так думаю, просто не вижу тех, кого видеть не должна. Хотя, должны же проверить именно на агрессию, а кто может быть в доме такой – с агрессией ко мне?

Глеб подошёл и осторожно прикрепил брошь мне на платье, погладил её пальцем, коснулся маленького красного пятнышка камня власти. А я улыбнулась ему, вот всё и решилось, теперь можно никого не бояться в этом нашем таком интересном мире.

Я испугалась так, что Глебу пришлось меня поддержать и положить руки на плечи, чтобы я не вскочила со стула. В дверях рядом с Олегом стоял мальчик с корнями. То же милое личико с яркими голубыми глазами и алыми губами, несколько корней упирались в пол, совсем как ноги, а остальные корни были обернуты вокруг тела, и он опирался на них своими маленькими ручками. Ни одна мысль не возникла, только пустота, заполненная страхом, я закаменела, застыла, вдавилась в спинку стула, даже не вспомнила, что рядом стоит Глеб. А Олег стал подходить с этим… этим существом всё ближе и ближе, и смотрел на меня строгим взглядом, даже жёстким, недоверчивым. И когда я уже готова была закричать изо всех оставшихся у меня сил, они неожиданно встали, казалось, что упёрлись в стену, Олег даже тронул воздух перед собой и вдруг улыбнулся, кивнул, посмотрел на меня сразу повеселевшими глазами. Кто-то за моей спиной облегченно вздохнул, и я поняла, что мне тоже можно дышать.

– Катя, всё получилось, даже не нужно дополнительной агрессии, достаточно твоих эмоций, ты немного испугалась, и всё – камень заработал.

Когда я смогла поднять глаза, увидела Лею и Глеба, они стояли рядом со мной и улыбались. Моих сил хватило только чтобы кивнуть и распрямить плечи, сведённые страхом. Глеб что-то сказал, и Олег с мальчиком-пнем повернулись к выходу, а я прошептала:

– Стойте, не уходите.

Они остановились, но не повернулись ко мне, так и стояли спиной. Я опять прошептала:

– Олег, вернитесь. Глеб, скажи ему.

– Что ты хочешь сделать?

– Верни мальчика.

Я сама не очень понимала, зачем хочу, чтобы они вернулись, может, мелькнувшая мысль – это не тот, не из клана Элеоноры, это другой, просто на него похож. Казалось, Глеб молчит уже вечность, а Олег с мальчиком так и стояли спиной к нам, совершенно не двигаясь, как неудачно остановленные кадры немого кино. Наконец, Глеб сказал:

– Олег.

А я так и сидела недвижимо, застывшая фигура, даже не ощущала на плече руки Глеба, просто смотрела на спины мальчика и Олега. Они постояли ещё несколько секунд, потом Олег произнёс непонятный звук, мальчик обернулся и посмотрел на меня. Мне понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что он мне улыбается обычной улыбкой маленького мальчика, сыгравшего шутку над взрослыми гостями своих родителей. Я медленно вздохнула и попросила уже нормальным голосом:

– Подойди ко мне.

Мальчик посмотрел на Олега и тот мрачно кивнул: иди, жена командора зовет. Лихорадочно сцепив пальцы, я ещё раз глубоко вздохнула – это не он, это другой. Такого, каким был тот, Глеб бы не стал держать в доме рядом со мной, его для того сюда привели, чтобы действие камня проверить, он не виноват. Мальчик медленно подходил ко мне на своих ногах-корнях и время от времени посматривал то на Лею, то на Глеба, стоявших рядом со мной. А я всё повторяла про себя: он не виноват в том, что такой, что похож на то чудовище, он просто мальчик, просто мальчик. Олег шёл чуть в стороне и немного позади мальчика, напряжённо всматриваясь в моё лицо – видел, как я борюсь со своим страхом – даже руку вперед вытянул, пытаясь ощутить энергию камешка. Мальчик остановился в паре метров от меня и опять посмотрел на Олега, не зная, что дальше делать. Я попыталась улыбнуться, но получилось плохо, судя по довольному лицу Олега, его мой страх в этом случае вполне устраивал. Прозвучал строгий голос Глеба:

– Ты чувствуешь что-нибудь? Силу, энергию?

Мальчик чуть наклонил голову, прислушивался к себе, понимал, о чём говорит командор, потом отрицательно покачал головой, ответил звонким голосом:

– Нет, сейчас сила едва ощутима, она спала. Жена командора справилась со своим страхом.

И улыбнулся мне чуть удивлённо. А я закрыла лицо руками и прошептала:

– Прости меня, я так испугалась… я вспомнила другого, я уже видела другого и испугалась его. Прости, это я его испугалась.

– Свободен.

Глеб подхватил меня и сел на диван, когда я смогла опустить руки от лица, мальчика уже не было. Олег смотрел на меня грустным взглядом понимания, ведь я очередной раз была вынуждена окунуться в ужас страха, но другого выхода нет. Я кивнула ему – другого выхода нет.

– Кто он?

– Слухач. Они определяют уровень агрессии в каждом, кто может оказаться в доме. У него много способностей.

Помолчал, но решился добавить:

– Он всегда в доме, но ты его видеть не должна.

– Кто ещё есть в доме, кого я видеть не должна?

– Ты их не должна видеть.

Ну да, еда по волшебному слову, уборка после моих истерик, одежда неизвестно как появляется и исчезает, розы и свечи в бассейне. Много кого, кого я видеть не должна. А ещё внутренняя и внешняя охрана. Населённый получается дворец. Я подняла глаза на Глеба и только увидела, что на его галстуке нет камня власти, проверяли только маленький камешек на моей броши.

– А свой камень ты уже проверил?

– Да.

– На ком?

– На Амире.

Грянул такой хохот, что в дверях появился удивлённый Самуил, не выдержал, пришел посмотреть, почему в доме смех, когда кругом опасность.

– Катенька, девочка моя, я вижу всё хорошо, ты так смеёшься, значит всё хорошо, раз ты смеёшься.

– Самуил, я от страха совсем перестала понимать, представляешь, а они смеются надо мной. Подумаешь, мне можно… я слабая женщина, мне можно бояться.

– Самуил, не верь ей, она ничего не боится, сейчас такой страх в себе победила, едва дышала, но победила.

Олег смеялся и покачивал головой, но говорил почти серьёзно. Лея в нескольких фразах объяснила ситуацию. Самуил даже руки к груди прижал, качал головой и как-то двигался всем телом, потом решительно обратился к Глебу:

– Глеб, надо Катю сейчас обследовать, неизвестно, как на её энергии сказался такой опыт, она только что отдавала Мари, едва выжила, ноги ещё только заживают, а вы опять придумали ей нервы…

– Самуил, всё хорошо, я чувствую себя хорошо, зато мы точно знаем, что Амир ничего не сможет мне и Глебу сделать, можно с ним встретиться и узнать, что же ему теперь от меня нужно.

– Самуил, видишь, только отдышалась, даже ещё понимает плохо от пережитого страха, а уже на подвиги потянуло.

Виктор едва сдерживал смех, глаза так и сияли, а руки махались в разные стороны. А я вдруг подумала – это они за меня так боялись. Никто из них не беспокоился о себе, хотя каждый мог оказаться в плену у Амира, как было с Леей и Олафом. Притом, что у них у всех уже есть свой страшный опыт встреч с ним.

– Глеб, я теперь защищена, а остальные… вдруг Амир ещё кого-нибудь пленит, выкрадет? Как остальных защитить?

И опять смех, не грохотом, просто смехом – я такая и ничего со мной не сделаешь, и эта я такая их радую, своим беспокойством о них, просто тем, что думаю и переживаю о них. Глеб чмокнул меня в щёку и заявил голосом командора:

– Он никого не посмеет тронуть.

– Ну да, тронь кого-нибудь из твоей свиты, опять по лицу бить будешь, я Амира предупредил.

Олег хитро посмотрел на меня, и я поняла, картинку ему послал, показал, что его может ожидать. И опять смех, даже Лея позволила себе громко засмеяться, интересное зрелище, а может даже представила, как я Амиру пощёчину даю. Глеб тоже смеялся, обнимал меня, тихо в ушко прошептал:

– Я же сказал – он тобой восхищён.

– А что ты ему ещё показал?

– Много интересного.

Уточнять не стал, но так улыбнулся, что стало понятно – удовольствие получил от одной мысли, что Амир это увидел. А я вспомнила, как пыталась понять после своей потери памяти, как я оказалась с ними, и Глеб сказал, что мутанты и генетические эксперименты – это только малая часть моих подвигов. Действительно, совсем малая: каждый день что-то происходит, всё двигается, всё меняется, я даже думать не успеваю, сразу вынуждена действовать, в чём-то участвовать. Если, конечно, компания во главе с моим мужем позволит. Значит, ничего не боимся и встречаемся с Амиром. Олег понял мои мысли и сразу заволновался:

– Катя, ты, конечно, храбрая девушка, но…

– Олег, камень меня защитит, вы защититесь сами…

– Что?! Глеб, это что, она за нас теперь и переживать не будет?

– Буду, я Амиру уже сказала, что он дурак, надеюсь, что понял.

И опять смех, Виктор даже лицо закрыл, а Самуил радостно замахал руками, наконец-то опять мир, все смеются, всё хорошо. И совсем не страшно, что где-то рядом есть ужасный Амир, которого никто в этом доме уже не боится, он в том числе.

Муж шёл по дому и нёс меня на руках, а я прижималась к нему и улыбалась. Я с ними стала совсем другой – сильной маленькой девочкой. Когда тебя всё время носят на руках, обнимают и целуют, постоянно думают о тебе – а я в этом уже не сомневаюсь – то начинаешь привыкать к этому и воспринимать себя именно такой, какой они тебя представляют. Ага, ещё скажи, что богиня и королева.

– Я с тобой стала совсем… не такая, совсем другая стала. Если бы мне раньше кто-то сказал, что я стану такой, никогда бы не поверила, только бы посмеялась.

Глеб даже остановился, подумал и сел прямо на пол:

– Со мной?

– Конечно с тобой, с вами со всеми. Понимаешь, я теперь даже представить себе не могу, что может быть как-то иначе… я всегда знаю сразу, что вы меня защитите от всего, всегда сделаете всё для меня, всё-всё. Разве я думала в своём одиночестве, что появишься ты и полюбишь меня, что вокруг меня будут такие Олег, Виктор, Андрюша и Лея, такая удивительная девушка. И такой Самуил, который рад и счастлив только от того, что я есть, со всеми моими… всякостями.

– Чем?

– Ну, со мной всякого разного было, а он всё равно счастлив тому, что я есть, просто – я.

– Я люблю тебя.

– Я знаю.

Он смотрел на меня и улыбался такой тихой домашней улыбкой, что я уткнулась ему в грудь, чтобы не заплакать – никакой Амир не сможет с нами ничего сделать, когда твой муж вот так на тебя смотрит и улыбается.

– Ты моё солнце в темноте, такое яркое и красивое, что я боюсь иногда смотреть на тебя.

– Почему? Если я такая красивая?

– Потому что я – это темнота и ужас.

Неожиданно глаза потемнели, он вскочил на ноги и мгновенно перенёс меня в спальню. Я удивлённо посмотрела на него, когда он уложил меня на кровать.

– Глеб, что ты такое себе надумал?

– Я люблю тебя.

И всё, поцеловал нежно и исчез. Какое-то время я лежала без единой мысли, потом села на постели и позвала:

– Лея.

Почему именно Лея, я не понимала – в голове так и не проявилось ничего, только удивление на поведение Глеба – но, наверное, какой-то процесс всё-таки шёл, раз я её позвала. Она появилась и вопросительно посмотрела на меня, только что меня отнёс Глеб и вдруг её зову – неужели я опять что-то партизанское придумала. Но я долго молчала, не могла сформулировать вопрос, что хочу узнать, а она безропотно ждала, понимая, просто так я бы не стала её звать среди ночи. Наконец, вопрос проявился:

– Лея, скажи, я поняла, что ты присутствовала на встрече Глеба и Амира, что там произошло, о чём они говорили?

Она только покачала головой, ясно – приказ Глеба.

– Лея, я не хочу знать подробностей, это дело командора. Пойми меня, что-то было в этом разговоре, что очень подействовало на Глеба, что-то такое… не могу сформулировать, он опять думает, что он для меня – темнота и ужас.

Лея задумалась, поняла, о чём я говорю, пытаюсь сказать. Я не выдержала и приподнялась с кровати, она сразу оказалась рядом, мягко опустила меня на постель и сказала:

– Тебе нельзя вставать. Я посмотрю твою энергию.

Взяла меня за руку, а сама внимательно посмотрела мне в глаза и кивнула. Я опустилась на подушки и закрыла глаза – было. Лея не может открыто сказать, что было такого в разговоре с Амиром, но может подтвердить моё подозрение. Она чуть погладила мне руку и отпустила её:

– С тобой всё хорошо, энергии достаточно, ты её не отдаешь и не берешь. Ты сильная женщина, женщина-человек.

И что? Глеб это знает. Лея грустно посмотрела на меня и опять погладила по руке. Проблема в том, что я – человек?

– Лея, свободна.

В дверях стоял Глеб, конечно, как он может допустить тайны между мной и Леей. Ну да, в доме, где всё записывается и все всё слышат. И как я заведу себе подругу? Например, о мужчинах посплетничать?

Лея исчезла под недовольным взглядом командора, а я отвернулась к окну и укрылась одеялом – сам виноват, исчез без объяснений, можешь и сейчас уходить.

– Катя.

Я никак не показала, что слышу его, раз сам меня не хочет слышать, не хочет объяснить, почему ужас и темнота.

– Я люблю тебя.

Можешь любить, сколько угодно, это твоё дело, я только плотнее завернулась в одеяло.

– Ты человек.

– И что?! Мы это уже сто, нет, двести раз обсуждали! Я люблю тебя, понимаешь, люблю! И мне всё равно, какие там ужас и темнота, что ты там себе надумал, глупости очередные, мало ли что сказал этот дурак… да он тебя вывести из себя хочет! Он завидует тебе, что у тебя есть то, чего у него нет, столетиями самый страшный, а никто его не любит! Только его дочь, но ей сейчас у тебя, понимаешь – у тебя так хорошо и счастливо! Не смей ко мне прикасаться, я всего лишь человек!

Кричала и махала руками, отбивалась от Глеба, пытавшегося меня обнять, стучала кулачками по бетону его груди:

– Зачем спасал? Вот зачем, зачем сейчас спасал? И живи со своим ужасом! Не смей целоваться! И как это ты человека целовать собрался? А? Я всего лишь человеческая, ха-ха, смешно, человеческая тётка, а ты целоваться!

Глеб пытался меня успокоить, но сильно к себе прижимать боялся, вдруг покалечусь об его руки, хотя попыток поцеловать не прекращал, несмотря на мои вопли, и не позволяя встать с постели. Наконец, не выдержал, закрыл мне рот ладонью и прижал к себе:

– Катя, я люблю тебя, я твой муж и сделаю для тебя всё.

Я только грозно прорычала что-то, что сама не очень поняла в праведном гневе. Он молчал и удерживал меня до тех пор, пока я не успокоилась и не перестала мычать. Когда у меня на глазах появились слёзы обиды, тихо сказал:

– Я люблю тебя, так люблю, что боюсь своей темнотой погубить тебя.

Интересно, откуда эта мысль? Как же Амир сумел так на него подействовать, что в душе Глеба опять появился этот страх, что он недостоин меня и может меня погубить. Я смотрела в эти чёрные глаза, полные боли и думала лишь о том, что это меня придётся завтра на встрече держать двумя руками, чтобы я сама этого Амира на ленточки не порвала. Прав Виктор, ой прав – хитёр лис, но никто ещё не мог переиграть женщину в борьбе за любовь. Особенно такую, как я – богиню и королеву. Ещё чего вздумал, да я столько сил и терпения потратила на то, чтобы убедить Глеба в своей любви, что теперь не позволю какому-то шейху разрушить своё, наше счастье!

Глеб удивлённо приподнял бровь, увидел мой взгляд, и он ему понравился – истерика закончилась, и я что-то придумала. Он осторожно убрал свою ладонь с моих губ, и я сразу потребовала:

– Целуй.

И так решительно сказала, что Глеб даже не сразу смог выполнить требование, задумчиво смотрел и не понимал, откуда такая решимость.

– Целуй.

Он целовал меня так бережно, что казалось, вернулись те времена, когда он ломал меня, не в состоянии удержать свою силу. Я обняла его за шею и заставила лечь рядом со мной, заявила непререкаемым тоном:

– Твои дела подождут, у меня ноги рядом с тобой лучше заживают.

Шантаж сработал, Глеб улыбнулся, обнял меня и едва слышно прошептал:

– Любимая моя, единственная, ты моя жизнь…

И опять тяжело замолчал, закрыл глаза, чтобы я их не увидела. Я прошептала:

– Я твоя жизнь. Помни об этом.

Глеб вздрогнул, сразу посмотрел на меня тревожно.

– Помни.

– Почему я должен об этом помнить?

– Потому что моя жизнь очень хрупка.

– Что случилось?

Он напрягся и уже смотрел на меня внимательной штормовой синевой. Я выдержала этот взгляд, и думаю, что мой взгляд тоже был не тихой заводью любви. Всё время я доказывала ему и всем, что всё и всегда выдержу, и вдруг сама заявляю, что моя жизнь хрупка.

– Ты забыл один момент.

– Момент?

– Я сразу умру, если ты не будешь меня любить.

– Я люблю тебя, почему…

– Потому, что ты засомневался в себе.

– Я люблю тебя и не сомневаюсь…

– Ты позволил себе, не так, ты позволил Амиру вложить в твою душу сомнение в любви. Даже не важно – сомнение в чьей любви, твоей или моей, в самой возможности любви.

Я замолчала и опустила голову, он должен меня понять – то, о чём он думал после разговора с Амиром, на самом деле его собственные страхи, которые он никак не может изжить из себя. Амир просто их увидел, почувствовал, унюхал и воспользовался моментом, нажал на эту боль, всколыхнул её. Мои страхи, которые пришлось смывать целым бассейном, выходили и продолжают выходить, но он их понимает, а если и не понимает, то решительным действием командора рубит гордиев узел, заявляет – их нет, и я о них думать не должна. А сам страдает от своих страхов, не позволяя мне на миллиметр к ним приблизиться, и они вот так неожиданно проявляются. Притом, что я постоянно ему заявляю, что их не должно быть, что я его люблю, и буду любить всегда.

Глеб молчал и смотрел на меня, я чувствовала тяжёлый взгляд, но головы не поднимала, пусть думает, это он должен понять сам. Всё разложить внутри себя, разобраться во всех полочках, проанализировать разговор с Амиром и понять, что если он сейчас позволит сомнению поселиться в его душе, то мы проиграли. Проиграли во всём, не только в борьбе с Амиром, но и в борьбе за свою любовь, за нашу жизнь.

Не знаю, сколько времени Глеб молчал – долго, очень долго. Он поглаживал меня по голове и пальцы были твердыми, мыслительный процесс был настолько сложным, что напряглось всё тело, но объятия не превратились в мраморный обхват, он себя ещё мог контролировать. Когда заговорил, голос был глухим и напряжённым:

– Ты права. Я очень боюсь, что наступит момент, и ты поймёшь, что не можешь меня любить. Что… всё что угодно… но не любовь.

– Почему?

– Что почему?

– Почему я так должна понять? Потому, что я человек?

Глеб вздохнул так тяжело и длинно, что меня придавило его руками, и я чуть не распалась на молекулы. Мой смех превратил его в статую.

– Глеб, если ты забудешь, что я человек, то да – я могу исчезнуть в пространстве. Тебе придётся всегда об этом помнить, я сейчас как нейтрино растекусь по твоей груди.

– Прости.

Расслабил руки на мгновение, потом опять прижал к себе, но уже другим объятием – любящими руками, которые живут своей жизнью, ничего не знают о его страхах и сомнениях, они просто любят меня обнимать, просто касаться меня, ощущать меня. Глеб повторил:

– Ты права. Я всегда должен помнить, что ты человек, человеческая женщина, и я люблю тебя и никому не отдам. И свою… нашу любовь никому не отдам, не позволю её убить.

Я погладила ладошкой ему лицо, глаза стали синими, шторм в них ещё оставался, но это уже шторм, уходящий в сторону, надеюсь, в нужном направлении. Только одним я могла сейчас доказать ему свою любовь. Молитва звучала едва слышно, я не пела её, а шептала, водила пальцем по его лицу, смотрела в эти синие озёра и произносила слова, которые отправляла ему на войну.

А потом он лечил мои ноги своей энергией, и мы оба радовались, что от его рук моя кожа заживает на глазах. Я сама попросила его попробовать снова, сейчас кровь уже не шла, и его сила должна действовать, ведь был нужен лишь толчок Амира, а уж остальное сделает муж. Глеб улыбнулся и достал мои ноги из-под одеяла, долго на них смотрел, хотя выглядели они так, как будто их достали из кофемолки. Удивительно – такое жуткое зрелище, а боли совсем нет, даже не чешутся и покалывание тоже постепенно прошло. Чтобы его отвлечь от тягостных дум, я помахала ими и заявила:

– Немедленно лечи, я хочу завтра предстать перед Амиром при полной красоте.

Муж недовольно на меня посмотрел и ревниво спросил:

– Голыми ногами будешь размахивать?

Мой хохот должен был разбудить весь дом, хорошо, что в нём кроме меня никто не спит. Но отсмеявшись, я задумалась: как же Амиру показать, что мои ноги лечатся ещё и энергией Глеба? Он водил ладонью над кожей и раны затягивались на глазах, кожа светлела, и их вид уже не был таким ужасным. И то, что его энергия сработала, так обрадовало Глеба, что он тоже засмеялся, видимо, представил лицо Амира. И я придумала, как продемонстрировать свои ноги, но при этом соблюсти приличия, в смысле не очень вызывать ревность мужа.

Утром Глеб опять лечил меня энергией, потом он позвал Лею, она тоже лечила меня, и кожа на ногах стала почти нормальной, если не считать ярких красных шрамов, но и они таким лечением должны скоро исчезнуть.

Когда Глеб зашёл отнести меня на завтрак, то от моего вида даже остановился у двери, чтобы прийти в себя. Я восседала на кровати в холщовой рубахе и замотанными холстом ногами. Он хмыкнул, качнул головой и спросил:

– Ты в таком виде собираешься восхищать Амира?

– А что, он уже ждёт?

– Ждёт.

– Значит, идем восхищать.

Глеб опять хмыкнул, но спорить не стал – что поделаешь, женщин не понять, легче согласиться исполнить каприз, чем пытаться выяснить причину этого каприза – молча взял меня на руки. А я решила уточнить:

– Он что, уже в столовой сидит?

– Нет, на подступах к дому.

Я уже понимала, что это означает – где-то близко ждёт приглашения. И что же Амиру от меня надо, может, посмотреть, как я реагирую на страдания Глеба? Он слишком умён, чтобы не понимать, что я так просто не дам Глебу уйти от меня, значит, будет пытаться влиять на меня. Ну, ну.

В столовой сидели Олег с Виктором и что-то весело обсуждали на ассасинском, казалось, что после вчерашнего действительно всё изменилось – вражеские войска отошли на дальние рубежи и нам уже не угрожают. Олег поднял на нас глаза и тоже сильно удивился, а Виктор сразу спросил:

– Интересно, Катя, доброе утро, это что означает? В поход собралась? Или лабиринты покорять?

– Да, доброе утро, я тоже не очень понял.

– Доброе утро. Поход пока отменяется, а холст помогает сохранить энергию Глеба.

Оба посмотрели на Глеба, Олег кивнул головой, понял, что лечение началось домашнее, а Виктор сделал лицо и хмыкнул, тоже неплохо. Глеб усадил меня за стол и прикрепил Диану на мою рубаху, смотрелось необычно – золото и драгоценный камень на холсте. Что ж, пусть буду авангардисткой, заведу новую модную линию одежды. Я хихикнула, и Глеб удивлённо посмотрел на меня.

– А что, Амир уже едет?

– Он на крыльце, ждёт твоего приглашения.

– Пусть заходит.

Который раз убеждаюсь, что правильно подобранная одежда – в смысле, когда женщина не думает, что надеть, а подчиняется неосознанному порыву – может решить всё. Амир был поражён, мало того – он был восхищён. Именно восхищён, почему-то эта холщовая рубаха и обмотанные холстом ноги произвели на него такое впечатление, что он даже не смог ничего сказать, так и замер у дверей столовой. Глеб тоже выдержал театральную паузу, я сидела рядом со столом, лицом к дверям, так, чтобы Амир сразу увидел мои обмотанные в холст ноги, а он стоял рядом, положив мне руку на плечо. Такой реакции Глеб не ожидал: Амир встал как столб, не в состоянии сказать слово, глаза сверкнули яркой голубизной, и на лице замерла странная улыбка. Наконец, он тихо произнёс какое-то длинное слово, в нём были в основном гласные звуки, и мне показалось, что он что-то пропел. Олег сразу вскочил, и встал передо мной, рядом оказался Глеб, я уткнулась взглядом в их спины. Какое-то время стояла тишина, наконец прозвучал глухой голос Амира:

– Глеб, прости, но Катя в этом одеянии так похожа на…

И опять повторил это слово, на что Олег вдруг что-то произнёс, тоже состоящее из одних гласных звуков и Амир удивлённо спросил:

– Ты знаешь наш язык?

– Немного, он сохранился фрагментарно. Имя твоей дочери.

Ясно, узнав имя дочери Амира, Олег выяснил язык, на котором они говорят, и выучил его. Латинский, ну, почти латинский, староитальянский.

Прозвучал голос командора:

– Что ты хотел сказать моей жене? На кого она похожа?

– Амир сказал: Катя похожа на женщин, занимавшихся колдовством в их время.

Ага, королева, богиня, а теперь и ведьма. Олег поправил меня, догадавшись о моих мыслях:

– Катя, они не ведьмы, они… занимались здоровьем, лечением людей.

– Знахарки.

– Да. От слова «знать».

Уточнив значение слова, я решила всё-таки узнать, о чём Амир хочет со мной поговорить, и попросила:

– Глеб, я как-то ничего не вижу за вашими спинами, может, вы покажете мне гостя.

Они ещё постояли передо мной, переглянулись и Глеб спросил ещё раз:

– Что ты хотел сказать моей жене?

– Глеб, твоя жена удивительная женщина, я таких ещё не встречал в своей долгой жизни.

– Что ты хочешь ей сказать?

Ничего не изменилось в тоне Глеба, но воздух наполнился угрозой.

– Я понимаю твоё стремление защитить свою прекрасную жену, но я не причиню ей никакого зла, в твоих руках моя дочь. Я лишь хотел убедиться, что с её ногами всё хорошо, и они заживают. Глеб, ты прав, я хочу добиться её доверия. Попытаться.

Неожиданно послышался тихий смех, я не поняла, кто смеялся, потом Олег сказал:

– Амир, эта попытка может превратиться в пытку, которую тебе будет сложно пережить.

Он посмотрел на Глеба и тот кивнул. Они что-то придумали, и эта придумка им нравится, по расслабившимся спинам сразу стало заметно.

Неожиданно Глеб обернулся ко мне и спросил:

– Будешь говорить?

Мог не спрашивать, улыбнулся и подошёл ко мне, положил руку на плечо. А Олег постоял ещё минуту и тоже отошёл к дивану, по дороге хитро улыбнувшись мне. Лицо Амира меня не просто удивило, я замерла, даже не смогла ничего сказать. Широко открытые глаза Амира смотрели куда-то в сторону, казалось, что он видит что-то, что привело его в шок, такой, от которого он никак не может прийти в себя. Олег, он картинку какую-то ему показал, что-то такое, от чего Амир и не может прийти в себя, и эта картинка очень нравится Глебу.

12 3 4 5 ...7 След.

Я однажды приду… Часть IV

С этой книгой читают

Другие книги автора