Отзывы на книгу «Кластер»

Прекрасная кафкианская антиутопия, которая по большому счету лишь маскируется под фантастику. Замкнутый мир российских госкорпораций, сражающихся за производство суперпроводника арсенида голландия, всесильные спецслужбы, таинственные террористы, послушные винтики условно киберпанковских вертикалей власти, ожившие куклы, ждущие мессию. Сквозь мутные бездны корпоративной вселенной постепенно проступает карта лабиринта, в котором почти все маршруты – тупиковые; но кто-то из нас, может, и прорвется к звездам, из которых идет снег.

После масштабной прошлогодней «Средней Эдды», которая не то, чтобы прямо требовала подготовленного читателя, но ненавязчиво давала понять, что определенный уровень продвинутости приветствуется – камерная история «Кластера», ее поймет всякий. Сплав едкой сатиры Салтыкова-Щедрина с гражданственной лирикой Некрасова (а раз уж мы так устроены, что ищем в новом аналогов уже известному, так отчего не найти в Золотом веке русской литературы?) – подсвеченный безнадежной нежностью «Косморамы» Одоевского и горьким чувством вины «Черной курицы» Погорельского.

Грустная и прекрасная история игрушек, вынужденных стать людьми, когда люди становятся игрушками.

Гротескно извращенное, но такое до боли узнаваемое современное общество корпораций, гиперкоррупции и тотального контроля. Москва придавлена несколькими высокоэтажными (и вверх, и вниз) комплексами зданий гигантских агломераций (кластеров) - Роснова, Росатом, Росастро, "Микрон" - где что-то разрабатывают, производят открытия, презентации и делают многообещающие заявления и обещания. Только вот на выходе вроде как и нет ничего. Но главное как раз в "процессе", чтоб он шел, не важно куда и с какими итогами - одно из главных правил бюрократии. Основная цель работы всех этих всемогущих контор - выпуск таинственного арсенида. Что это такое так толком и не расшифровывается. Да и зачем? Смотрите правило выше. Но арсенид все-таки существует. Его когда-то ранее, еще в советские времена изобрели в некой суперсекретной и настолько же подземной лаборатории. Которая ныне заброшена, а проекты закрыты. Только вот последствия экспериментов еще живы. В буквальном смысле слова. Игрушки, обычные детские игрушки, из Кукольного проекта... ожили посредством вживления в них того самого арсенида. И на них, называемых доарсенидами, объявлена охота. Натуральная охота, с ружьями и облавами. Из-за ценного материала, вживленного и оживившего их. На фоне корпоративного, коррупционного, тоталитарного бардака мы сталкиваемся с несколькими, выбивающимися из общей картины главными героями. Андрей, пиарщик из "Микрона", с учебы в высших инстанциях пристрастился к ироничному, скептическому и оппортунистическому отношению к существующим устоям, за что уже пару раз принимался властями. Неудивительно, что именно он попытался разобраться в полумистических россказнях о некоем Втором фронте, доарсениках и иже всякой сопутствующей хрени. Толчком к этому стал неудачный корпоративный концерт певицы Алисы, в ходе которого случилась стрельба, хаос, паника, и странный плакат, показанный артистке... игрушками. Алиса оказалась не такой уж безвинной популярной величиной. У нее своя неформатная история с государством. Бывшие участники ее группы "Любовники" были не только музыкантами, но и членами оппозиционного подполья. От того, что с ними произошло, Алиса в шоке. Ей самой органы шьют жуткие обвинения антигосударственного масштаба. Обстоятельства сводят ее с Андреем (который организовывал корпоративное выступление). Хорошо сводят, близко. Если бы только не доарсеники. Сёма, плюшевый медведь, рассудительный, смелый и по-хорошему наивный ищет выход из сложившегося в Кукольном мире положения. Они принимают Алису за их Проводника в космос - то есть в верхний мир. Но игрушки такие милые и ничего толком не понимающие... К концу книги переживаешь исключительно за них. А также понимаешь, что ничем хорошим это не должно закончиться. Приходит и понимание того, что не так важна развязка, как сама атмосфера происходящего, сам мир, где происходит эта сюрреалистическая, отдающая антиутопией история. От него веет жутким холодом и неизбежным страхом. Ожившие игрушки, стремящиеся просто жить, прорваться к лучшему миру (в их понимании) и никому не мешать, лишь подчеркивают контрастность этого пагубного, жестокого мира, от которого веет безысходностью и неисправимостью. Любопытная история, насколько нереальная, настолько подчеркивающая ущербность ныне существующего мира. Написанная современным, с жаргонизмами и соответствующей атрибутикой, стиле, но без перегруза, читабельно и интригующе. Даже неожиданное появление живых игрушек не отпугивает, а наоборот притягивает к чтению. Так и хочется узнать, в чем же здесь дело? А так, по сути, закончу тем, чем и начал. Это оригинальный, "плюшевый" гротеск на наше современное общество, где за игрушек можно принять... нас с вами, простых людей. Написано под музыку с альбома "Future World" (1979) группы Ganymed.

Это были настоящие мёртвые лапки и ручки.

Давай играть.

Давай играть в науку. Для этого нужно сыпать сложными словами, иметь красивую лабораторию со множеством таких крутых приборчиков и пробирочек. Секретную лабораторию, подземный город со множеством таких крутых стальных дверей и длинных коридоров с ослепшими лампочками, полигонами и забытыми складами. Несколько лабораторий, чтобы одна не знала, что делает другая, но все хотели быть первыми и бежали наперегонки за призовыми грантами и бюджетами. "..сейчас нельзя быть хорошим. Нужно быть быстрым". Готовые перегрызть горло коллеге-конкуренту. Не понарошку.

Чтобы получить самый красивый грант, самую красивую лабораторию, нужно что-то изобрести. Но мы еще не знаем что, так что давай просто возьмем то, что у нас уже есть, что у нас уже было, что мы нашли в чужих ящичках - нам ведь нужно с чем-то играть. Секретное, чудесное, просто сказочное вещество - энергия нужна всем, пусть будет волшебная энергия! Давай оживим наши игрушки - это мило, эффектно и дешево. Они будут живые и разумные. Но, конечно, понарошку.

Игрушки всегда можно убрать. Уложить спать. Когда нас позовут взрослые, когда мы однажды дорастем до взрослого мира, взрослых игр, мы откажемся от своих потешных игр в богов, просто забудем внизу кукольный город, странных живых монстриков, которых учили говорить, любить и ненавидеть. Наш пробник ада и рая. Чур я не виноват. Мы просто играли. Понарошку.

Давай играть во взрослых. В серьезных-серьезных дяденек и тётенек. Чур я главный. В дорогих костюмах и брендовой обуви. Будем ходить на совещания и кор-по-ра-ти-вы. Выучим наизусть правила игры. Построим большие башни из кубиков, стали и стекла - чур моя самая высокая! А твою башню я разбурю, если ты не отдашь мне свою куклу... Ну, не плачь, я понарошку...

Давай играть в протест. Чур я мессия и всех спасу. Будем придавать второй смысл строкам бодрых песен, смело ругаться матом на кухнях, сочинять злоязыкие плакаты. А днем ​​ходить на работу в наши конторы, смотреть свысока на молодых карьеристов - у них нет нашей тайны. И умело пресекать их дилетантские попытки продвинуться над нами. И писать правильные отчеты начальству. Ловко лавируя двумя потоками сознания - шизофренический подпольный соглашательный протест. Понарошку.

Давай играть в любовь. Когда играют в любовь, то говорят: "Я так чувствую" и отправляют милые эсэмэски. И приглашают на ужин. Смотри, плюшевый мишка влюбился в пупса. Это та-ак мило! А что с ними будет потом, я не знаю, это всё взрослые дела. И что будет с нами потом, я тоже не знаю. Образ для сцены. Образ для кухни. Образ для спальни. Отношения... будни... семья... - это такие скучные взрослые вещи, давай лучше играть. Играть весело и ми-ило. Я королевна. Недотрога. Меня не могут забрать в скучную милицию. Меня не могут убить. Так не бывает. Думай о хорошем, а всё плохое понарошку. Подпись на протоколе против подруги - понарошку. Да и сама подруга - она ведь тоже была понарошку, это была ее работа. А ты будешь играть со мной?.. В любовь понарошку! Пока я не передумала...

Давай играть в дружбу. Ты мне поверишь. Ты придешь ко мне со своей болью, со своей тайной. Ты хочешь помочь ожившим игрушкам, жертвам странного эксперимента, которых убивают за драгоценные "батарейки"? Конечно, я помогу тебе. Играть в дружбу бывает гораздо выгоднее, чем играть в охоту. Я спрячу. Я спасу... понарошку...

Как, ты больше не хочешь играть с нами? Тебе надоело быть понарошку?!. Ты что, думаешь, ты единственный взрослый, мессия?!. Что же, выходи из игры. Все тебе подыграют! Друзья выслушают с сочувствием. Уберут прослушку, отведут к "боссу", предупредят о злых ментах, дадут билет на самолет и право на дипломатический багаж. Ты думаешь, что ты один не играешь... Слишком поздно. Ты только часть большой игры... "Нас не научили отличать ненастоящих" - ты живой понарошку.

Давай играть в литературу. В ломку стереотипов. В век после постмодернизма это легко и сложно. Легко - потому что известно, какие стереотипы как ломаются. Сложно - потому что практически невозможно не повториться. Нужно взять что-то маленькое и симпатичное (источник окситоцина) и наделить его острыми зубками - для настоящей жути. Нужно поменять местами живое и неживое. Сделать игрушки более реальными, чем их создателей. Сочувствовать плюшу. Не верить в чувства органики. Чтобы люди жили понарошку, играя в дикие игры с корпорациями, наукой, экономикой, творчеством, судьбами, а игрушки проживали экзистенциальные моменты смертельного ужаса в безнадежном побеге к свободе. Надо взять знакомые образы (то, что сжимает любое сердце - от общего детства "Упокойной ночи, малыши" с коррекцией на 18+ - до любимых недоигравшими взрослыми Стругацких и Крапивина), довести до абсурда осточертевшие офисные сюжеты, демонизировать демоническое и так государство, мимизировать и так сладчайшее. Рассказать страшную сказку, в которой самым жутким станет самое будничное.

Но вот проблема. Закрутив сюжет, оживив героев, разбудив монстров... что с ними делать дальше? Мы ни разу не проходили этот уровень зла до конца. Кто-то взрослый позвал заигравшегося писателя домой. А машинки продолжают двигаться по инерции. А кубики башен корпораций балансируют, но не падают. "Смертьзавод" дымит. И певица тянет всё ту же ноту. В кукольном доме разбросаны те же игрушки. Злодеи творят зло. Героев стало меньше. Игра... игра продолжается! Точка не поставлена. Финал книги недоигран. (Как и жизнь... как и жизнь...)

Давай играть дальше?.. ______________________ ______________________ Па-беларуску...

Тутака...

Это были настоящие мёртвые лапки и ручки.

Давай гуляць.

Давай гуляць у навуку. Для гэтага трэба сыпаць складанымі словамі, мець прыгожую лабараторыю з мноствам такіх класных прыборчыкаў і скляначак. Таемную лабараторыю, падземны горад з мноствам такіх крутых стальных дзвярэй і доўгіх калідораў з прыслеплымі лямпачкамі, з палігонамі і забытымі складамі. Некалькі лабараторый, каб адна не ведала, што робіць другая, але ўсе хацелі быць першымі і беглі навыперадкі за прызавыя гранты і бюджэты. "...сейчас нельзя быть хорошим. Нужно быть быстрым". Гатовыя перагрызці горла таварышам-канкурэнтам. Папраўдзе.

Каб атрымаць самы прыгожы грант, самую прыгожую лабараторыю, трэба нешта вынаходзіць. Але мы яшчэ не ведаем што, таму проста возьмем што ёсць, што было, што знайшлі ў чужых скрынках - нам жа трэба з нечым гуляць. Таемнае, дзівоснае, проста казачнае рэчыва - усім патрэбная энэргія, няхай будзе цудоўная энэргія! Давай ажывім нашы цацкі - што яшчэ з ёй рабіць?.. Не папраўдзе.

Цацкі заўсёды можна адкласці. Пакласці спаць. Калі нас паклічуць дарослыя, калі мы аднойчы дарасцем да дарослага свету, мы кінем нашы забаўкі, проста забудземся на дзіўных ажылых монстрыкаў. "Пробник ада". Цур я не вінаваты. Мы проста гулялі. Не папраўдзе.

Давай гуляць у дарослых. У сур'ёзных-сур'ёзных дзядзенек і цётачак. Цур я галоўны. У дарагіх гарнітурах і брэндавых чаравіках. Мы будзем збірацца на нарады і кар-па-ра-ты-вы. Мы пабудуем вялікія вежы з кубікаў, сталі і шкла - цур у мяне найвышэйшая! А тваю вежу я разбуру, калі толькі ты не аддасі мне сваю ляльку... Ну, не плач, я ж не папраўдзе...

Давай гуляць у пратэст. Цур я месія. Надаваць другі сэнс радкам бадзёрых песняў, дзёрзка лаяцца на кухнях, прыдумляць злаязыкія плакаты. А ўдзень хадзіць на працу ў нашы правільныя канторы, звысака глядзець на кар'ерыстаў маладзёнаў - у іх няма нашай тайны. І ўмела абрываць іх дылетанцкія парыванні прасунуцца вышэй над намі. І пісаць правільныя справаздачы начальству. Спрытна лавіруючы дзвюма плынямі мыслення - шызафрэнічны падпольны згодніцкі пратэст. Не папраўдзе.

Давай гуляць у каханне. Калі гуляюць у каханне - то гавораць "я так адчуваю" і шлюць мілыя эсэмэскі. І запрашаюць на вячэру. Глядзі, плюшавы мішка пакахаў смешнага пупса. А што будзе з імі потым, я не ведаю, гэта ўсякія дарослыя штукі. А што будзе з намі потым, я таксама не ведаю. Вобраз для сцэны. Вобраз для кухні. Вобраз для спальні. Адносіны... будні... сям'я... Гэта такія нудныя дарослыя штукі, а мы ж не папраўдзе. Гэта толькі гульня. Не папраўдзе. Ты ж таксама гуляеш?.. Праўда?..

Давай гуляць у сяброўства. Ты мне паверыш. Ты прыйдзеш да мяне са сваім болем, сваёй тайнай. А я табе дапамагу. Схаваю. Уратую... не папраўдзе...

Ты не хочаш больш з намі гуляць? Ты хочаш сысці з гульні? Папраўдзе?! Ты спачуваеш ажыўленым цацкам, ахвярам дзіўнага эксперыменту, якіх забіваюць за каштоўныя "батарэйкі"? Як быццам ты адзіны дарослы, ты месія, ты ўсіх уратуеш... Не бойся, табе ўсе падгуляюць! Сябры спачувальна выслухаюць цябе. Прыбяруць праслухоўку, правядуць да "боса", папярэдзяць пра злых мянтоў, дадуць квіток на самалёт і аформяць дыпламатычны багаж. Ты думаеш, што адзіны не гуляеш... Але ты толькі частка вялікай гульні... "нас не научили отличать ненастоящих" - ты жывы не папраўдзе.

Давай гуляць у літаратуру. Трэба ўзяць нешта маленькае і мілае і надзяліць яго вострымі зубкамі - для сапраўднай вусцішы. Трэба памяняць месцамі жывое і нежывое. Каб цацкі сталі больш рэальнымі за сваіх стваральнікаў. Каб людзі жылі не папраўдзе, гуляючы ў дзікія гульні з карпарацыямі, навукай, эканомікай, творчасцю, лёсамі, а цацкі пражывалі экзістэнцыйныя хвіліны смяротнага жаху ў безнадзейным імкненні да волі. Трэба ўзяць знаёмыя вобразы (тое, што сцісне любое сэрца - ад агульнага дзяцінства "Упокойной ночи, малыши" плюс 18 да любімых Стругацкіх ды Крапівіна), давесці да абсурду знаёмыя большасці офісныя сюжэты, дэманізаваць дэманічнае, падсаладзіць салодкае. Расказаць страшную казку, у якой самым вусцішным стане самае будзённае.

Вось толькі адна праблемы. Закруціўшы сюжэт, ажывіўшы герояў, разбудзіўшы пачвараў, што рабіць з імі далей? Нехта дарослы паклікаў абедаць. А машынкі па інэрцыі працягваюць рух. Кубікі вежаў карпарацый балансуюць, але не падаюць. Спявачка цягне тую самую ноту. Цацкі раскіданыя ў абарванай гульні. Зладзеі зладзейнічаюць. Герояў паменела. Але кніга... кніга засталася недагуляная!

И что такое "прости"? Оно низачем не нужно.

стояли звери около двери

Год. Я ждала его год и это того стоило. Открытие 2019 "Средняя Эдда" заинтересовала, но не могу сказать, что ощутила ее как свою книгу. "Репродуктор" прочитанный следом, оказался совсем моим. Оплел тончайшими нитями, вовлек в сферу притяжения автора, заставил ждать "Кластера".

Кластер, говорит словарь - объединение нескольких однородных элементов, которое может рассматриваться, как самостоятельная единица, обладающая определенными свойствами. В романе это несколько корпораций под эгидой государства, занятые поиском путей производства арсенида. На самом деле, арсенид не порождение фантазии Дмитрия Захарова, но название для реально существующего химического соединение со свойствами мощнейшего полупроводника. В романе речь о другой, более совершенной, чем арсенид галлия, модификации, сути это не меняет.

Попробую объяснить: мир помешан на поиске новых энергоносителей, но не меньшей панацеей может оказаться радикальное снижение энергопотерь. Чтобы понятнее - принцип скафандра, обогреваемого в космическом вакууме теплом тела космонавта. Идеальный полупроводник решает эту задачу идеально, обеспечивая КПД не сто, а тысячу, десять тысяч процентов. Именно таков арсенид романа. Проблема одна, но существенная - немыслимо дорог в производстве.

В свое время в Японии было закуплено некоторое количество этого вещества, чтобы, отталкиваясь от прототипа, догнать и перегнать; собственными разработками двинуть страну из лагеря сырьевых придатков в элитный кластер высокотехнологичных государств, а там и остальные проблемы решатся. Разработкой задачи занялось некоторое количество корпораций с солидной господдержкой. Ничего не напоминает? Как-то давно об успехах Группы Роснано ничего не слышно. Однако вернемся.

В реальности романа хотели как лучше, а получилось как всегда. Большая часть средств к моменту начала событий украдена-попилена-откатана, меньшая - использована непродуктивно. Потому что, угадайте с трех раз, чьи зады уселись в начальственные кресла (с одного угадали, молодцы - синекура для непутевых отпрысков). А воз и ныне там, никакого российского арсенида как не было, так нет. Для хорошей мины при плохой игре и запудривания мозгов существуют пиарщики, которых, в виде исключения, можно взять со стороны, но талантливых. Таков Андрей, руководитель службы по связям с общественностью корпорации "Микрон".

Однако красиво сплетаемых слов в преддверии очередного финансового госвливания недостаточно, нужно и товар лицом предъявить, отчитаться. А где взять? А есть выход. В свое время, когда будущее казалось безоблачным, чтобы продемонстрировать широту русской души, понаделали псевдоинтеллектуальных игрушек с арсенидными пластинами. Принцип зайчика-энерджайзера, только работа не "до десяти раз дольше", а буквально "эта музыка будет вечной" - и батареек заменять не нужно.

Теперь недостающее для отчета количество можно добыть, распотрошив кукол-зайчиков-жирафов. Только вот, у материала обнаружилась занятная побочка, которой никто не предполагал. Буквально, философский камень, оживление неживого. И заветные пластинки не так-то просто вынуть из нутра звериков, потому что они не хотят умирать. И еще они верят, что явится мессия, который спасет. У них и собственная религия зародилась, примитивная, а какая из мировых может похвастаться особой изощренностью? Малыши верят во Второй фронт.

Вообще, певица Алиса Сикорская ни о каких игрушках знать не знала, когда писала свои песни, которые стали их Священной книгой, нам не дано предугадать, чем слово наше отзовется. Как не предпринимала особых усилий и для того, чтобы опальный пиар-менеджер Андрей полюбил ее до безумия (как-будто есть какие-то приемы, имеющие это обеспечить). Она отличная девушка, талантливая, яркая, и сострадание порой стучится в ее сердце, но в целом - оставили бы в покое, дали работать и обеспечили некоторый (немалый, чивоуштам, так ведь она на него сама заработала!) уровень комфорта

История туго сплетает интересы мегакорпораций с судьбами людей, имеющих к ним непосредственное отношение и не имеющих прямого отношения, с судьбами не людей вовсе. Снова об ответе за тех, кого приручили, без назойливого морализаторства. О выборе, который ломает твое благополучие, но отступить не можешь, потому что способность на него делает тебя человеком. И о выборе, благоденствия, а что там с человеческой составляющей - ну, это все несерьезно. И о выборе жить или умереть.

Такие книги большая редкость во времена тотальной осторожности и благонамеренности. Такие во все времена редкость, потому что талант всегда штучный товар. "Кластер" не просто талантливый роман, но умный, честный, исполненный гражданского мужества и невыносимой трепетной нежности. Скажете: "Странное сочетание, едва не оксюморон, где социальный аспект, а где любовь? В одну повозку впрячь не можно..." "Бывает и так, - отвечу, - Очень редко, но бывает, Дмитрию Захарову удалось.

Чувствую себя маленьким одиноким плюшевым медведиком, который ищет лучшей жизни, чтобы солнце не гасло, тьма не поглощала друзей, а бездушные ловцы никого не потрошили.

«Кластер» Дмитрия Захарова - печальный, странный, щемящий роман, балансирующий на грани антиутопии, социальной фантастики и жуткого реализма. Москва, окончательно сожранная корпорациями, дутым пафосом и фиктивными достижениями. Научно-исследовательский кластер по производству загадочного арсенида, где все имитируют бурную деятельность, хотя знают, что ничего не происходит. И мрачный мир подземелья, где доживают в ожидании мессии доарсеники – игрушки, оживленные арсенидом. А общим бэкграундом – бестолковая и беспощадная система, даже Система, так знакомая нам по новостным повесткам реальности.

Если вдуматься, книга у Захарова получилась очень сумбурная, в ней много неясностей, но это не то, что ты замечаешь, когда читаешь «Кластер». Потому что главное в романе – живые герои.

Дмитрий Захаров, словно в каждого персонажа вложил пластину арсенида и сделал его максимально реалистичным и настоящим. Медведь Сёма, жираф Руся, динозавр Яша, щенок Джек, кукла Лара, Капитан – они такие же настоящие, как Алиса, Андрей, Валька, Юлька, Ирка, как начальники департаментов, топ-менеджеры и безопасники. Только в отличие от людей доарсеники вызывают симпатию. За них переживаешь и сердце замирает вместе с морганием ламп, заменяющих им солнце. Андрей, сменивший роль винтика в системе на образ обреченного дон кихота – грустный мальчик с медвежонком – единственный человек, которому хочется сочувствовать, потому что в нем есть наивность доарсеников.

И как вечная Саша по шоссе медведик Сёма выходит в открытый космос жизни в поисках Проводника. И ты начинаешь мысленно молить автора: Дима, дай, пожалуйста, дай ему найти! Пусть хоть кто-то из нас найдет способ выбраться…

«Кластер» Дмитрия Захарова — книга, скрасившая первые дни моего модного больничного в конце 2020 года. И несмотря на то, что это такой антиутопический реализм (ну, или реалистичная антиутопия), мне было светло и радостно ее читать. Сказала об этом Дмитрию и повторю здесь: для меня «Кластер» — роман о надежде. Роман надежды даже.

Рецензии и отзывы в сети цепляют одна за другой кафкианские ноты в мелодии о могущественной госкорпорации (вернее, комке корпораций), разжившейся некоторым количеством сырья для производства уникального полупроводника, конечно, профукавшей вложения, но упорно занимающейся старым добрым мифотворчеством. Полупроводник арсенид голландия — практически алмаз «спаситель России» из самого известного фарса начала 1990-х, он решит тысячи тысяч проблем. Особенно, если создать правильную ауру вокруг претендующих на безумно дорогую технологию.

А еще у него есть некий любопытный побочный эффект – оживление неодушевленных предметов. Вот вам второй план этой довольно запутанной истории. Детские игрушки, смастыренные для наглядности, шустрые, неплохо соображающие и соорудившие на базе своего происхождения примитивный культ. Где-то здесь Кафка закончился и начинается Волков – впрочем, Захаров никогда не скрывал своей нежной привязанности к истории об Урфине Джюсе.

Но и не Изумрудным городом единым. Тернист путь читательских ассоциаций. Немного Баттлфилда от Стивена нашего Кинга – помните озверевших солдатиков и танчики, заточенные на убийство? Немного Воннегута и его детей, переделанных в пушечное мясо. Есть что-то и от меланхоличности Мураками и его Страны чудес без тормозов — самая необъяснимая даже для меня связь, но я ее чувствую.

На медведиков, щенков, жирафов и оловянных солдатиков идёт охота — потому что это не только ценный говорящий мех, но и арсенид внутри. Медведь Сёма — мой любимый герой. Фанатик Данко, несущий в Темноте горящее плюшевое сердце в крошечных лапках, истовый свидетель некого Второго Фронта. Щемяще трогательный, по-детски упрямый.

А есть еще певица — Алиса, которая могла бы стать девочкой с голубыми волосами, но она не любит ни Пьеро, ни Буратино, а только комфорт и собственное невыносимо прекрасное отражение в зеркале. Поэтому отстрел всех, кто ее окружает, волнует ее, но не слишком.

А еще есть, куда без них, оппозиционеры! Тоже любопытные ребята. Они, по законам жанра, картонные антиподы по-своему обаятельных негодяев. (Siloviki тоже будут, если кто-то волнуется).

Пишут, Захарова поругивают за то, что история слишком уж крутовыделанная и Сёма вышел живее людей в этой истории. А мне кажется, Дима сделал это намеренно. Любой кластер – довольно сложный организм. И его элементы вынуждены существовать в унисон. Вы видели на ютьюбе или даже в реальности мурмурацию — пугающее и завораживающее движение стаи птиц, скоординированный полет. Мы, со своей тонкой душевной организацией, так и взаимодействуем внутри системы, нет? К тому же, жизнь не за страх, а за царя, как, впрочем, и борьба ради борьбы – вполне религии, но они расчеловечивают, тела разноцветные, а желтые ручки, ножки и круглые головы одинаковые, как у фигурок Lego.

Так вот о надежде. Мы живем во всей этой не то закручивающейся как спираль, не то затягивающейся как удавка беспросветности, и Дмитрий ловко ее описывает, так передавая все оттенки свинцового, что становится еще страшнее и беспросветнее, чем после «Средней Эдды». Но если с Эддой все понятно, то Сема, этот маленький, трогательный, одержимый сектант дает именно надежду на то, что пассионарии вывезут на себе всех – и равнодушных, и запуганных, и изможденных. Так странно, что эту рецензию я начала писать в середине декабря 2020. А вышла она 20 января 2021. Все символично.

«Кластер» Дмитрия Захарова — книга, скрасившая первые дни моего модного больничного в конце 2020 года. И несмотря на то, что это такой антиутопический реализм (ну, или реалистичная антиутопия), мне было светло и радостно ее читать. Сказала об этом Дмитрию и повторю здесь: для меня «Кластер» — роман о надежде. Роман надежды даже.

Рецензии и отзывы в сети цепляют одна за другой кафкианские ноты в мелодии о могущественной госкорпорации (вернее, комке корпораций), разжившейся некоторым количеством сырья для производства уникального полупроводника, конечно, профукавшей вложения, но упорно занимающейся старым добрым мифотворчеством. Полупроводник арсенид голландия — практически алмаз «спаситель России» из самого известного фарса начала 1990-х, он решит тысячи тысяч проблем. Особенно, если создать правильную ауру вокруг претендующих на безумно дорогую технологию.

А еще у него есть некий любопытный побочный эффект — оживление неодушевленных предметов. Вот вам второй план этой довольно запутанной истории. Детские игрушки, смастыренные для наглядности, шустрые, неплохо соображающие и соорудившие на базе своего происхождения примитивный культ. Где-то здесь Кафка закончился и начинается Волков — впрочем, Захаров никогда не скрывал своей нежной привязанности к истории об Урфине Джюсе. Но и не Изумрудным городом единым. Тернист путь читательских ассоциаций. Немного Баттлфилда от Стивена нашего Кинга — помните озверевших солдатиков и танчики, заточенные на убийство? Немного Воннегута и его детей, переделанных в пушечное мясо. Есть что-то и от меланхоличности Мураками и его Страны чудес без тормозов — самая необъяснимая даже для меня связь, но я ее чувствую.

Продолжение ЗДЕСЬ

Для тех, кто этот жанр любит, это интересная находка. Политическая антиутопия, актуальный роман. Ультрасовременный жанр, который в каждом времени и в каждой стране просто обязан быть. Не на злобу дня, конечно, но автор пытается выловить что-то в воздухе настоящего, и у Захарова это получается. Мегакорпорация "Микрон", ее забитые сотрудники и жертвы, протесты против нее, как водится, подвалы-казематы, хищные жестокие "гэбэшники", звезда-певичка с трудной судьбой, ну и конечно же люто-бешено инновационный полупроводник, который корпорация производит (не без проблем, как водится, корпорация-то российская). Плюс в романе ходят самые настоящие плюшевые мишки, живые и прикольные, которые эту самую корпорацию хотят забороть. В общем, нескучно, оригинально, хорошо придумано. Да и в финале есть о чем поразмышлять. В остальном, роман небольшой и современный, а потому может быть каким угодно по форме, но Захаров соблюдает классическую сложную структуру и ведет повествование сразу в трех пластах-направлениях. Плюс написано это хорошим добротным русским языком, не беллетристика, не журналистика (а автор оттуда), а плотное качественное повествование, с уместной иногда хлесткостью, без затянутостей, в общем, с таким важнейшим авторским качеством, как чувство меры.

После этой книги ощущаешь стыд за то, что родился человеком. Главные действующие лица "Кластера" — это обреченные жить игрушки, чья жизнь стала их проклятием, превратив в объект охоты ловцов, алчущих заполучить из их груди заветную пластину арсенида. Человеческие персонажи вызывают или отвращение разной степени тяжести, или брезгливую жалость. Даже сквозной персонаж книги, Андрей, безусловно положительный герой, несмотря на весь свой трагизм, смотрится нелепо в попытках спасти «своих медведей». Его действия противоречивы, словно в нем уживаются сразу два человека: опытный диверсант и наивный подросток. Последний, к сожалению, явно доминирует. Как он умудрился дожить до зрелых лет? Певица Алиса, в которую влюблён герой, выписана так правдоподобно, что в ее реальность начинаешь верить: своенравная милая девушка, которая привыкла действовать исключительно в своих интересах, пытаясь при этом нравиться окружающим, если они способны принести пользу или хотя бы отвлечь от мрачных мыслей. Она любит котяток и звездочки на обоях, но равнодушна к ожившим игрушечным медведям, потому что пользы от них никакой, только мысли мрачные. По совершенно необъяснимой причине игрушки видят в ней мессию Проводника, которому суждено их спасти. Почему — не объясняется. В книге вообще многое не объясняется. Как возникла идея Второго фронта, так и осталось для меня загадкой. Картинка Кластера тоже никак не желала складываться в голове. Помещения (это ведь помещения?) в высотных зданиях (это были здания? высотные? с подземными этажами?) в городе (это точно был город!) описаны отрывочно и сбивчиво. Герои перемещаются в каком-то адском сплетении этажей, туннелей, шахт, кабинетов, лестниц, временами оказываясь на улице. Где все это время находятся игрушки? Какие вагоны на них падали? Что за солнце, которое умирает? Что за пол с клетками и почему темнота обжигает? Как этому может помочь фонарь? А фонарь, оказывается, кремниевый? Возможно, разъяснения действительно излишни, потому как могли бы рассеять весь этот неизъяснимый ужас мира игрушек, а непонимание — лучший сосед страха. Но описаний внешнего, человеческого мира мне не хватало, приходилось то и дело спотыкаться, вспоминая кто где сейчас находится, мучительно путаясь во всех этих Микронах, Русастро, Руснова, Русмикро, Руснано и Руспрочее. Игрушки же, напротив, описаны хоть и скупо, но стоят перед тобой как живые: со своими представлениями о добре, зле, чувстве долга и верой в справедливость. Отдельное спасибо автору за линию медведя Сёмы и за сцену первой встречи человека и медведя — то, что способно пробудить в нас чувства, делает нас более человечными. Хотя и не такими человечными, как живые игрушки в "Кластере".