Закон якудзы

© Д. О. Силлов, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Автор искренне благодарит

Марию Сергееву, заведующую редакционно-издательской группой «Жанровая литература» издательства АСТ,

Алексея Ионова, ведущего бренд-менеджера издательства АСТ за поддержку и продвижение проектов «СТАЛКЕР», «ГАДЖЕТ» и «КРЕМЛЬ 2222»;

Олега «Фыф» Капитана, опытного сталкера-проводника по чернобыльской Зоне отчуждения за ценные советы;

Павла Мороза, администратора сайтов www.sillov.ru и www.real-street-fighting.ru;

Алексея «Мастера» Липатова, администратора тематических групп социальной сети «ВКонтакте»;

Елену Диденко, Татьяну Федорищеву, Нику Мельн, Виталия «Дальнобойщика» Павловского, Семена «Мрачного» Степанова, Сергея «Ион» Калинцева, Виталия «Винт» Лепестова, Андрея Гучкова, Владимира Николаева, Вадима Панкова, Сергея Настобурко, Ростислава Кукина, Алексея Егорова, Глеба Хапусова и Алексея Загребельного за помощь в развитии проектов «СТАЛКЕР», «ГАДЖЕТ» и «КРЕМЛЬ 2222»;

а также всех друзей социальной сети «ВКонтакте», участвовавших в опросах по поводу романа «Закон якудзы».

* * *

Он бежал. Так, как никогда не бегал до этого. Его сердце готово было выскочить из груди, и не от мышечного напряжения – он был слишком хорошо тренирован для этого. Это сдавали нервы. Обычный стресс, который свойственен человеку, даже если он ученик якудзы. Профессиональный убийца, воспитанный в секретной японской школе клана Сумиёси-кай.

Он видел, как к его дому неторопливо подъезжает крытый почтовый автомобиль, один из тех, что развозят заказные письма и посылки жителям частных домов. Удобный сервис, хоть и не дешевый. Хотя что хорошее в этом мире обходится дешево?

Так почему же сердце бегущего готово было выскочить из груди при виде этой безобидной машины?

Просто кто в ней находится.

Наемники профессора Кречетова, которых тот нанял для того, чтобы убить его, Виктора Савельева, которому в чернобыльской Зоне за столь необычное прошлое дали прозвище Японец. А еще в этой машине где-нибудь на заднем сиденье лежала бомба, замаскированная под посылку, которую те наемники должны были передать в руки Японца.

Однако смертоносную коробку по ошибке приняла жена Виктора. И через несколько секунд раздался взрыв. Так Савельев за одно мгновение потерял свою Мяуку, маленького сына и смысл жизни…

И сейчас у Японца была возможность исправить свое прошлое.

Вторая возможность…

Однажды ему уже удалось вернуться в этот день. Но тогда он просто не успел добежать до почтового автомобиля. Виктор видел, как машина отъезжает от ворот его дома, как закрывается почтовое окошко в воротах. Он даже успел заметить мелькнувшую в нем руку жены, которая приняла посылку…

А потом раздался взрыв… Взрыв, который он уже видел однажды изнутри, выбежав из своего коттеджа, чтобы прикрыть своим телом родных ему людей…

Он не успел тогда.

Он не успел и потом, вернувшись в прошлое.

Но сейчас он точно успевал!

Машина только подъезжала к воротам его дома, гася скорость. И тем, кто находился внутри нее, еще нужно было выйти, дойти до ворот, позвонить. Минуты две на всё про всё. Вполне достаточное время для ученика якудзы, чтобы добежать до цели и голыми руками разорвать на части посланников смерти.

Он точно успевал!..

Но внезапно чья-то темная человеческая фигура заступила ему путь, появившись словно ниоткуда.

Конечно, она сделала это зря.

Виктор никогда не убивал просто так. Но сейчас у него просто не было выбора.

Пальцы правой руки сами сложились в подобие наконечника копья – и он ударил. В точку суйгэцу, расположенную в районе солнечного сплетения и относящуюся к сокуси – областям человеческого тела, умелый удар в которые приводит к мгновенной смерти.

Вряд ли кто-то в этой части света мог парировать удар, нанесенный Мастером стихии Воды. Виктор знал это совершенно точно. Ведь бил он не рукой, а твердым намерением лишить жизни человека, вставшего у него на пути. Это совершенно разные вещи. Примерно как увернуться от пули, выпущенной на расстоянии протянутой руки.

Но фигура увернулась!

Виктору показалось, что она исчезла на мгновение – настолько стремительным было ее движение – и появилась вновь, сместившись едва ли на дециметр относительно своего прежнего положения.

А рука Виктора провалилась в пустоту. Вместе с ужасающей энергией намерения, подпитанного всесокрушающей яростью. И при этом он почувствовал легкое прикосновение к точке, расположенной под левым ухом.

Мастера дим мак, тайного искусства замедленной смерти, называют эту точку «защита от ветра». Им, мастерам, виднее, почему они так назвали одну из самых уязвимых областей человеческого организма. Может, потому, что один лишь ветер не может причинить ей вреда. А вот хорошему бойцу достаточно несильного удара в эту точку, чтобы повергнуть противника наземь. Тому же, кто способен парировать удар намерением, для того же вполне хватит и одного касания.

Виктор почувствовал, как всё его тело вдруг просто отказалось ему служить. Ноги по инерции, на рефлексах сделали еще шаг, другой – и подкосились, став словно ватными.

Савельев упал на колени и стал медленно заваливаться набок. Однако гаснущее сознание всё еще фиксировало то, что происходило впереди, возле ворот.

Как из фургона выходит тип в кожаной куртке с коробкой в руке…

Как протягивает руку к звонку…

Как открывается окошко в воротах…

Как посылка исчезает в нем…

Как сломя голову мчится к своей машине тип в кожанке, и как та машина, визжа покрышками об асфальт, срывается с места…

Савельев лежал на боку, понимая, что проваливается в пустоту. И даже яркая вспышка взрыва, резанувшая по глазам, не смогла вырвать меркнущее сознание Виктора из ледяных объятий той пустоты…

* * *

Полковник стоял у окна, нервно покусывая спичку, уже изрядно разлохмаченную зубами. Бросить курить получилось уже больше года назад. А отбить привычку грызть сигаретный фильтр – не вышло. Поэтому теперь вместо терпкого привкуса любимой «Герцеговины флор» во рту поселилась мерзкая горечь жеваного дерева.

Впрочем, думать она не мешала. А подумать было о чем.

– Так что с ним делать, товарищ полковник?

Голос говорившего был грубым, командирским, жесткости которому добавляла привязанность к кондовому советскому «Беломору». С появлением подчиненного кабинет заполнил знакомый запах недавнего перекура, который начинаешь очень хорошо чувствовать от других, когда сам завязал с дурной привычкой. Хоть и произошло это довольно давно, а все равно ноздри реагируют, как у голодной гончей, почуявшей свежий след.

– Повторите еще раз ваш доклад, майор, – не оборачиваясь бросил полковник через плечо.

Сзади послышался старательно подавленный негромкий страдальческий вздох, после которого «беломорный» голос начал скучно говорить:

– Сегодня при патрулировании объекта сержантом Соколовым и рядовыми Дьяконовым, Борисенко и Фокиным задержан гражданин подозрительного вида. Одет в комбинезон камуфляжной раскраски, известный как «камуфляж КГБ», и ботинки явно зарубежного производства. Особые приметы. На кистях рук имеются глубоко въевшиеся следы пороховой гари, на указательном пальце присутствуют характерные изменения кожи, вероятно от спускового крючка. Предплечье левой руки опоясывает странная, немного выпуклая татуировка в форме змеи. При задержанном найдены следующие предметы. Стреляные гильзы в карманах от огнестрельного оружия различных систем, в том числе импортного производства – как известных калибров, так и не встречавшихся мною ранее. На шее задержанного при обыске был найден камень, слабо светящийся красноватым светом. Также у него были конфискованы часы, явно произведенные не в Советском Союзе.

– Ну, и что ты предлагаешь? – поинтересовался полковник. И добавил: – Неофициально, разумеется.

– По моему глубокому убеждению, следует доложить сами знаете куда. И ежу понятно, что это иностранный шпион, заброшенный на Украину западными спецслужбами. Не исключаю, что он имеет прямое отношение к взрыву на Чернобыльской АЭС, последствия которого мы сейчас разгребаем.

– Ага, ты прям самолично обломки ТВЭЛов с двуокисью урана разгребаешь с кровли третьего энергоблока и в разрушенный четвертый скидываешь, – поморщившись, произнес полковник. – А потом как перчатки снимаешь собственную кожу с рук, хватанув тысячу рентген в час.

– Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, товарищ полковник, – процедил сквозь сжатые зубы майор. – Я полностью отдаю свой долг Родине, обеспечивая круглосуточную охрану объекта. И я считаю…

– Ты считаешь?

Полковник круто развернулся, выплюнув спичку. Которая, кувыркнувшись в воздухе, отскочила от начищенного до блеска сапога майора.

– Ты считаешь, что нужно докладывать в Комитет госбезопасности о каждом придурке, прочитавшем фантастический роман и посмотревшем снятый по нему популярный фильм про сталкеров? Так ведь он себя назвал, верно? Сталкером? А потом приедет проверка из КГБ, после чего в лучшем случае мы вылетим из армии по служебному несоответствию. И комитетчики будут правы. Потому что нечего хренью страдать и отнимать время у серьезных людей.

Майор смотрел в пол, так что за насупленными бровями глаз почти не видно. Зато хорошо заметно было, как перекатываются желваки на его лице.

– И что прикажете делать с задержанным? – глухо проговорил он.

Полковник скрипнул зубами вхолостую, забыв, что между ними уже нет прослойки в виде жеваной спички. Впрочем, может, оно было и к лучшему. Пока смотрел в окно, плюща передними резцами тонкую деревяшку, ничего путного в голову не приходило. А тут словно озарило.

– А что вы делали во Вьетнаме с нежелательными пленными, когда служили там Родине в должности военного консультанта? – хмыкнув, поинтересовался он.

Майор замер на мгновение, осознавая услышанное, потом поднял голову. К своему удивлению, полковник увидел в заблестевших глазах подчиненного что-то похожее на радость.

– Разрешите выполнять?

– Разрешаю идти, – осторожно сказал полковник. Ведь всем известно, что заданный вопрос, оставшийся без ответа, приказом не является. А в случае чего он и знать не знает, что там нафантазировал себе майор внутренних войск, ранее поучаствовавший во многих внешних конфликтах.

* * *

Что бы там ни говорили восточные мудрецы, пустота редко бывает действительно пустой. И даже если таковое случается, рано или поздно она все равно начинает чем-то заполняться. Например, как сейчас, – тусклым светом, навязчиво пробивающимся сквозь закрытые веки.

Свет был странным. Тусклым. Безжизненным. Свет не бывает таким. И чтобы разобраться в природе столь удивительного явления, стоило открыть глаза.

Что Виктор и сделал.

И удивился еще больше.

Это действительно была пустота, заполняющая всё вокруг, светящаяся сама по себе.

Мертвая…

Виктор сразу вспомнил, где он видел подобный свет.

Это было давно, словно в иной жизни. Испытание Воды. Поверхность озера, гладкая, как зеркало, глядя на которую так легко погрузиться в состояние мицу-но кокоро, что в переводе с японского и означает «разум как поверхность озера». Состояние, когда нет ни мыслей, ни ощущений, как нет ни малейшей ряби на глади воды в безветренное весеннее утро. Лишь в этом состоянии можно увидеть истинный мир таким, какой он есть на самом деле. Такое ви́дение мира по-японски называется «нёдзё».

Тогда Савельев впервые увидел камни, живущие жизнью неживого. Бесформенные глыбы, светящиеся слабым белым светом.

Таким же, что заполнял сейчас собой пустоту вокруг Виктора.

Мертвым светом неживого – и одновременно живым.

Понять это невозможно непосвященному, для которого «нёдзё» – всего лишь слово. Звук, рождающийся – и тут же умирающий, за которым нет ничего, кроме колебания воздуха. Но тем, кто испытал это состояние, не нужны звуки. Они и без них прекрасно понимают друг друга. И легко узнают себе подобных среди толпы…

Так же, как сейчас Виктор узнал того, что возник из пустоты и сел напротив него, положив рядом свой посох.

На этот раз Виктор не удивился. Он уже достаточно пришел в себя, чтобы поддаваться обычным человеческим эмоциям. Поэтому Савельев также приподнялся и сел, скрестив ноги в позе лотоса. Лучшее положение для пребывания в пустоте, когда не совсем понятно, сидишь ты или же висишь в воздухе.

Они синхронно поклонились друг другу, причем поклон Виктора был на три сун^[1] ниже – так всегда ученик клана Сумиёси-кай приветствует учителя, который первым нарушил слегка затянувшееся молчание.

– Я рад, что ты не забыл, как это делается, Оми-но ками. И удивлен тому, насколько ты успел покрыть своё ками^[2] грязью, которую порождает ярость и ненависть.

– Я тоже рад видеть вас, сихан^[3], – произнес Виктор. – Давненько я не слышал имени, которое вы мне дали. Я был уверен, что вы погибли в том бою с тэпподама^[4]. И, в свою очередь, удивлен, что больше не слышал о вас ничего. А насчет ненависти – не вы ли учили меня ненавидеть, когда предлагали убить неживого^[5]?

Сихан опустил седую голову.

– Знаю, я плохой учитель, – произнес он с горечью. – Моей школы больше нет. Почти все мои ученики погибли, а лучший из них, оставшийся в живых, ради мести пробивает границы миров…

«Ради мести…»

Как же он мог забыть?

– Сихан! – вскричал Виктор. – Зачем? Зачем вы остановили меня?! Ведь я же мог спасти свою семью!!!

– Мог, – негромко проговорил сихан. – И тем самым разорвал бы нежную ткань Времени. После того, как погибли твоя жена и сын, ты ради мести ушел в зараженные земли искать человека, который послал убийц в твой дом. Ты убил многих, но не это главное. В мире есть множество людей, смерть которых никак не повлияет на Время – есть такой человек, нет ли его, для Мироздания разницы никакой. Но там, в зараженных землях, ты спас от смерти сталкера, жизнь которого много значит для этой вселенной. Он из тех редких людей, что имеют свое Предназначение. Тем не менее он должен был погибнуть там, на болотах чернобыльской Зоны, исполнив предначертанное. Но ты не дал этому свершиться^[6], тем самым запустив новую цепочку событий, которые значительно изменили Время. Если б ты сейчас спас свою семью, то продолжил бы жить с ней долго и счастливо. А человек по имени Снайпер погиб бы в Зоне, и Время во многих вселенных Розы Миров потекло совсем по-другому.

Виктор закрыл лицо руками.

– Плевать мне на Время и на другие вселенные, – глухо проговорил он. – Скажи, сихан, зачем мне теперь жить на этом свете, когда ты отобрал у меня последнюю надежду вернуть свою семью?

– Они также моя семья, если ты забыл, – печально произнес старик. – В тот день ты потерял жену и сына, а я – единственную внучку и правнука.

– Тогда разреши мне хотя бы убить того, кто принес в мой дом бомбу!

Взгляд сихана стал еще печальнее.

– Похоже, тебе всё равно, кого убивать, – с грустью произнес он. – Убить подосланного убийцу всё равно, что уничтожить пистолет вместо того, чтобы отомстить тому, кто нажал на спусковой крючок. А того, кто нажал, ты, кстати, пощадил.

Виктор скрипнул зубами – и не нашелся что ответить.

Он и правда не раз мог убить Кречетова, но так и не сделал этого. Сихан прав как всегда. И что остается теперь? Вскрыть себе живот по примеру древних самураев, как он хотел сделать сразу после того, как погибла его семья? Когда незачем жить – зачем жить?

– Тебе еще рано умирать, ученик якудзы, – услышал он спокойный голос сихана, похожий на тихое журчание воды в горном ручье. – Предназначение есть не только у Снайпера. Ты тоже отмечен Мирозданием, что случается с людьми не так уж часто.

– И в чем же мое предназначение? – горько усмехнулся Виктор.

– Веками члены высших посвящений клана Сумиёси-кай хранили самое драгоценное, что есть у живущих на земле. Время. Ведь если кто-то, наделенный силой и намерением, попытается его изменить, наша вселенная может просто погибнуть. Цепочка событий, следующая за этим изменением, легко может привести к катастрофе.

– Эффект бабочки?

– Твои соплеменники называют это явление так, – кивнул сихан.

– И при чем тут я? – недоуменно спросил Виктор.

– Я расскажу тебе, при чем здесь ты, – отозвался сихан.

* * *

Меня допрашивали не профессионалы. Это было понятно с самого начала. Профи перво-наперво пройдутся напильником по зубам, иглы под ногти загонят, присоединят к ним провода, тряханут несколько раз током и лишь потом зададут первый вопрос. Ну, это, конечно, если нет под рукой амитала или пентотала натрия. С «сывороткой правды» допросы выглядят намного эстетичнее. Хотя если бы я рассказал допрашивающим правду, то всё равно вряд ли б они мне поверили.

Поэтому я молчал.

В кабинете их было двое. Сержант-автоматчик, стоявший у двери и державший свой АК на уровне живота так, чтобы ствол смотрел мне в лоб. И сидевший за столом лейтенант с очень ответственным лицом человека, привыкшего неукоснительно выполнять чужие приказы.

Я сразу понял, что сидевший напротив меня «летёха» пересмотрел фильмов про шпионов. Направив мне в лицо древнюю настольную лампу с плафоном в форме каски, он занялся дознанием. Сначала довольно занудно задавал вопросы, на которые не получал ответов. Мое молчание довольно быстро его завело, и он принялся орать, брызжа слюнями:

– Имя?! Фамилия?! С какой целью прибыл на секретный объект?! Где твои сообщники?!

Странный человек. Как будто, если он будет вопить как наскипидаренный павиан, я с большей вероятностью выдам требуемую инфу. Даже интересно, что будет дальше. Судя по красным погонам внутренних войск, этих горе-дознавателей натаскивали исключительно на охранные функции. А вот если в данном кабинете объявятся настоящие профи с синими погонами КГБ, то ситуация действительно осложнится. Потому, что «синие» допрашивать умеют.

Я уже понял, что проклятый Монумент выполнил желание Хроноса. Правда, при этом не его, а меня выбросив в тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год, примерно через месяц после того, как на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции произошла печально знаменитая авария.

Тут уже полным ходом шли работы по возведению объекта «Укрытие», который позже назовут Саркофагом. Здесь меня и прихватили «вэвэшники», когда я вылез из разрушенного энергоблока^[7]. Под прицелом нескольких автоматов мне ничего не оставалось делать, как позволить надеть на себя наручники. Что ожидаемо окончилось лампой в морду и попыткой получить из меня инфу посредством надавливания на психику.

Военных можно было понять. Из недр разрушенного здания, где дозиметры зашкаливают, а люди падают без сознания, получив критические дозы облучения, запросто так вылезает незнакомый тип, мол, так оно и надо. Готов поспорить, что сейчас начальство этого зеленого «летёхи» остервенело чешет репы на тему, что же ему со мной делать. Небось, уже в Москву доложили, и сейчас сюда летит куча кэгэбэшников, врачей и ученых, чтобы детально изучить странное двуногое явление, выползшее из радиоактивных развалин.

Между тем лейтенант охрип с непривычки. Сейчас он отдувался на своем стуле и пил воду прямо из графина большими глотками. Я же смотрел на его кадык, передвигающийся по шее сверху-вниз и обратно, и прикидывал, что если сейчас долбануть ногой по этому кадыку, то по идее всё может получиться просто. Сержант-срочник наверняка никогда не стрелял в живых людей, а это по первому разу не такое уж простое дело. Поэтому прежде, чем стучать по горлу лейтенанта, надо будет отвести в сторону ствол АК и долбануть сержанта берцем в промежность. А потом уже да, зарядить в кадык неудавшегося дознавателя. Руки мне сковали перед собой, так что я мог бы запросто выудить ключи из кармана «летёхи», разомкнуть наручники, и поминай как меня звали.

Правда, было одно но.

Выйти отсюда вряд ли получится. Переодеться в униформу лейтенанта не выйдет – он был высоким и при этом довольно упитанным, на мне его шмот будет смотреться как на пугале. А сержант ниже меня на голову и значительно шире в плечах. В общем, тоже не вариант. Поэтому всё, что мне оставалось, так это сидеть, щурясь от света лампы, любоваться на гуляющий кадык и признаваться самому себе, что более-менее приемлемого плана спасения у меня просто нет.

Внезапно входная дверь распахнулась. Лейтенант поперхнулся водой, вскочил, суетливо поставил графин на край стола, но не рассчитал – стеклянная посудина грохнулась на пол и разбилась. «Летёха» же, кашляя и брызгая слезами из вмиг покрасневших глаз, вытянулся, подобрав брюхо, и приложил напряженную ладонь к фуражке. Автоматчик, забросив оружие за спину, сделал то же самое. Дебил, однозначно. Сказали охранять – охраняй, мало ли что у меня на уме.

– Вольно, – брезгливо поморщившись, произнес майор, входя в кабинет. – И пошли вон нах. Оба.

Лейтенант, зажав рот ладонью и сотрясаясь в кашле, пулей выскочил из помещения. Автоматчик второй пулей вымелся вслед за ним, только их и видели.

Ага. Судя по тому, как старательно тянул лейтенант напряженную ладошку к головному убору, майор пользуется уважением у коллег. И не только за то, что – видно по фигуре – активно занимается спортом. Судя по повадкам, майор был то ли замполитом, то ли доверенным лицом вышестоящего начальства. То ли и тем и другим одновременно, что в войсках приравнивалось к статусу местного бога, наделенного властью карать и миловать.

– Теперь поговорим, – сказал майор, проигнорировав пустой стул и присаживаясь на край стола. – Ну что, расскажешь всё сам? Или придется принимать крайние меры?

Глаза майора слегка смахивали на селедочные – такие же ничего не выражающие, немигающие. Это не зеленый лейтенант, подавившийся водой. Это тертый калач, которому приходилось убивать голыми руками – я таких за версту чую. Но и он не поверит тому, что я мог бы рассказать. А выдумывать правдоподобную историю было тупо лень.

– Ладно, – сказал майор.

Его рука нырнула за пазуху и извлекла из скрытой подмышечной кобуры компактный ПСС. Пистолет самозарядный специальный, бесшумная и компактная новинка восьмидесятых, разработанная для спецподразделений Советского Союза. Интересно, откуда у «вэвэшного» майора эдакая игрушка? Впрочем, судя по тому, что он достал именно ее, игнорируя табельный ПМ, висящий на поясе в уставной кобуре, допрос и правда перешел в стадию применения крайних мер.

– У меня есть полномочия зачистить тебя вглухую, – сообщил майор, слегка прищурив свои рыбьи глаза. – Так, будто тебя и не было. Но мне всё-таки интересно, кто ты такой и откуда у тебя «кагэбэшный» камуфляж. Поэтому для начала я прострелю тебе колено. Потом второе. Потом локтевые суставы. Потом плечевые. Потом тазобедренные…

– А жаба не задушит?

– Что? – с ноткой легкого удивления переспросил майор.

– Патроны СП-4 для ПСС штука дефицитная. И дорогая. Ты ж, небось, их не в оружейке своей части получаешь, а берешь у куратора. Который за каждый из них с тебя семь шкур спустит. Вот я и интересуюсь – не жалко такой дефицит тратить не пойми на кого?

– О как! – поднял брови майор. – Я так и понял, что птица ты не простая. И про СП-4 в курсе, и про секретный ПСС, и про куратора. Однако думаю, что в данном случае он сочтет оправданным использование дефицитных боеприпасов.

И поднял пистолет. Но прежде, чем он выстрелил, я успел сказать:

– А ты не подумал, что куратор у нас может быть один и тот же?

Палец, выжавший половину слабины спуска, остановился на полпути.

– Подразделение? Позывной куратора?

– Комитет по предотвращению критических ситуаций. Позывной – Мутант.

Конечно, я блефовал. Однажды меня пытались завербовать в суперсекретную группу «К», и я обещал подумать. А «Мутант» было первое, что пришло в голову. Тем не менее на майора это подействовало.

– Комитет, говоришь… – протянул он, немного опуская пистолет. В селедочных глазах проскользнуло нечто, похожее на сомнение. – Значит, и они тут шарятся, вынюхивают. Занятно.

«Они» значило, что майор не имеет отношения к Комитету. И на секретного агента КГБ он тоже не похож – тем в СССР маскироваться под «вэвэшника» не было совершенно никакого смысла. Значит…

– Твои забугорные хозяева бросили тебя, майор, – криво усмехнулся я. – ЧАЭС с твоей помощью уничтожена, задание выполнено. Больше ты им не нужен. Ты давно под колпаком, за каждым твоим шагом следят наши сотрудники. Хочешь усугубить вину – стреляй. Но помни. Покалечив сотрудника группы «К», ты подпишешь себе смертный приговор. А так, глядишь, обменяют тебя на какого-нибудь нашего резидента внешней разведки, попавшего в плен за границей.

Майор закусил губу, опустил пистолет. Похоже, я попал в точку. В покер, что ли, поиграть как-нибудь, глядишь, стану миллионером. Вдруг блефовать внаглую – это мой скрытый талант, о существовании которого я и не подозревал?

Ан нет, кажись, рано я начал праздновать победу.

Майор поднялся на ноги, быстро подошел ко мне – и мощно ударил меня в челюсть кулаком. Левый хук у него был поставлен замечательно. Если б я не расслабил шею и немного не довернул голову, «сопровождая» удар, быть бы мне как минимум в нокдауне. Впрочем, силы удара хватило на то, чтобы сбросить меня со стула.

– Сотрудник группы «К», говоришь? – прошипел майор, нависая надо мной. – Брешешь, сука! Говори, кто ты такой! Убью, паскуда!

Удар начищенным сапогом летел мне прямо в лицо.

И это было ошибкой.

Привык майор, что после его хука жертва валяется на полу в прострации, принимая тушкой дополнительные трендюли и не рыпаясь особо.

Но это точно не мой случай.

Летящий в лицо сапог я заблокировал скованными руками, одновременно поймав ногу в ловушку из своих предплечий, словно в капкан. Зажал – и резко крутанулся корпусом, совершая перекат по полу и ощущая, как хрустнул при этом голеностоп майора. Вывих? Или перелом? Неважно. И то, и то очень больно, особенно если после этого ты жестко падаешь на бетонный пол.

Впрочем, падать майор был научен. Упал как кошка, мягко спружинив руками. При этом пистолет он уронил, и тот, вращаясь, улетел под стол.

Но на этом мои преимущества закончились.

Свободной ногой майор душевно так саданул меня в плечо, вырвав вторую из захвата. И вторым ударом попытался отоварить меня в лицо.

Однако я успел крутануться и уклониться от подбитой мелкими гвоздиками подошвы, летящей мне в физиономию. И даже при этом смог подняться на ноги, используя энергию мощного проворота «юлой».

Но и майор был не лыком шит. Вскочил на ноги с не меньшим проворством, и, приволакивая травмированную правую, метнулся в угол, одновременно хорошо отработанным рывком выдергивая из кобуры табельный пистолет Макарова.

У него были все преимущества. Не успевал я достать его кулаками, никак не успевал. Да и неэффективно это, когда руки скованы стальными браслетами. Потому ничего ужасного майор от меня не ожидал, уверенно поднимая ПМ и совмещая линию выстрела с моей грудью.

Да и не мог ожидать.

В период с 1981 по 1989 год в СССР действовала 219-я статья Уголовного кодекса, запрещающая преподавание карате под угрозой двухлетнего тюремного срока либо штрафа до громадной по тем временам суммы в пятьсот рублей. Тогда правоохранители особо не разбирались, карате ты преподаешь или, скажем, тхеквондо – дерешься ногами, значит, лови по полной. Даже известного актера, сыгравшего в тогдашнем советском блокбастере, не пощадили, посадив на год с лишним. А до бума видеофильмов с Брюсом Ли было еще несколько лет…

В общем, когда я в прыжке ударил ногой по руке с пистолетом, в стеклянных глазах майора проскользнуло неподдельное удивление. Которое помешало ему среагировать на второй удар подкованным носком берца в пах. Ну, а после того, как майора согнуло, я с удовольствием нанес экзотический, но вполне рабочий удар выпрямленной ногой сверху вниз, словно ножом гильотины по затылку саданул.

Всё.

Майор ткнулся лицом в пол и больше не шевелился. Надеюсь, это глубокий нокаут. Хотя если всё хуже и противник умер в результате перелома шейных позвонков, я не буду особо страдать – к предателям Родины у меня с детства глубокое отвращение. Как и к шпионам вероятного противника. Кем из них был майор, я так и не понял, но мне было как-то плевать на это. Что дерьмо, что навоз – один хрен отходы жизнедеятельности, не вызывающие желания знакомиться с ними поближе.

Так, одно дело сделано, работаем дальше. Думаю, скоро сюда заглянет кто-нибудь – или давешний лейтенант, или его верный автоматчик. Поэтому я первым делом метнулся к двери и задвинул щеколду. Теперь нужно было срочно решать следующую проблему. Ключей от наручников у майора точно не было – их уволок с собой кашляющий лейтенант. Но это проблема решаемая.

Дело в том, что, когда я меняю одежду, то стараюсь снабдить ее максимальным количеством тонких металлических предметов, которыми в случае сильной надобности можно замок открыть либо вогнать их в глаз нехорошему человеку. Если же максимальным не получается, то хоть по минимуму отовариться в этом направлении.

Исходя из чего, когда я менял берцы на складе Захарова, то в голенище одного из них вставил разогнутую канцелярскую скрепку. Которую сейчас, закусив губу, осторожно извлек, зацепив отросшими, грязными ногтями.

Открывать наручники скрепкой далеко не такое простое занятие, как показывают в кино, ибо проклятый кусочек металла то и дело норовит выскользнуть из пальцев, а также ткнуться не туда, куда нужно. Прям как живой, паскуда! Но после нескольких минут сосредоточенной возни я всё-таки справился.

Красные отметины на запястьях, натертые сталью, сразу жутко зачесались. Пофиг на них, не до этого. Главное, что еще несколько минут у меня точно есть: «летёха» напуган изрядно и не рискнет сюда ворваться, даже если услышал какой-то шум. Может, это бравый майор волтузит несговорчивого «языка». Вот и ладушки, вот и хорошо, пусть так и думает.

Я перевернул майора. Хммм, перестарался я немного.

Он не дышал. И лицо уже слегка начало приобретать синюшный оттенок. Что ж, бывает. Но в одном он при жизни был прав. В моем приметном камуфляже мне далеко не уйти. Плюс драный он изрядно и грязный – практически тряпка. А на майоре была отутюженная советская униформа, причем ростом и плечами покойник был практически моей копией.

В общем, вопрос я решил быстро, тем более что трупам одежда ни к чему. Через пять минут майор лежал на полу, накрытый с головой моим видавшим виды комбезом, а я застегивал на поясе офицерский ремень с латунной двухшпеньковой пряжкой и фигурной прострочкой по всей длине. Качественная пряжка, кстати, не штамповка. Значит, и кожа надежная, которая хорошо, не провисая держит кобуру с трофейным пистолетом. Люблю я советскую продукцию, из того времени, когда всё делали надежно, на века. По крайней мере, для армии. Само собой, бесшумный ПСС я тоже подобрал и положил в специальную потайную кобуру, вшитую для маскировки во внутренний карман – таким оружием не разбрасываются. Жаль только, что запасных патронов к нему при майоре не оказалось – видать, куратор жадный попался, выдал только один магазин на самый крайний случай.