Поверх заборов. Новые стихи

© Дмитрий Шушарин, 2020

ISBN 978-5-0050-1807-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«забор…»

 
забор
весьма метафизичен
он физику
преодолел
его беззвучный окрик
зычен
и он
преграда
не для тел
пролезть
и перепрыгнуть
можно
но там
внутри
другой язык
не рассказать
братве острожной
как мир свободен
и велик
 

Из цикла «Человек, которого нет»

«я не играя…»

 
я не играя
проиграл
мой проигрыш
ничтожно мал
но это
принцип
казино
не плавал
но пойдешь
на дно
не жил
но все равно
умрешь
и ни к чему
азарта дрожь
и ни к чему
девятый вал
родился
значит
проиграл
 

«А потому что жизнь прошла»

 
жизнь прошла
не обернулась
выдает
всегда сутулость
упустившего её
что же дальше
снов сметьё
грёз пустых
очарованье
на седьмом
десятке лет
и тоскливое
свиданье
с прошлым
хоть его
и нет
 

«без нищих…»

 
без нищих
беден мир
нет смысла
у богатства
а власть
теряет масть
от панибратства
линяет пурпур
царственных порфир
отсчет
с меня ведется
снизу вверх
царям и богачам
всего нужнее
мой жалкий
над собой
убогим
смех
и то
что я глаза
поднять
не смею
 

«генералы…»

 
генералы
лайкают стихи
но не предлагают
напечатать
не пускают в рай
меня грехи
и не буду
спрашивать я
в чате
как мне жить
отдельно
от людей
до сих пор живу
не помираю
тени
обитатели сетей
я и сам такой
я это знаю
жизнь и люди
в мире
без меня
и не помню
был я там
иль не был
всё
что видел я
при свете дня
всё забыл
но помню
серость
неба
 

«я вне мира…»

 
я вне мира
ну что ж
так вышло
жить не хочешь
но все ж
привыкнешь
ино дело
мир
без меня
в нем уж нет
ни ночи
ни дня
ни блаженства
там нет
ни мук
белый шум
единственный
звук
то без формы
и цвета
пятно
и что прячет
оно
все равно
 

«я пропал…»

 
я пропал
в простоте
и повис
в пустоте
видно буквы
не те
да и строчки
не те
где-то воздух
и храмы
города и моря
где-то бронза
и мрамор
только
не для меня
я тот мир
забываю
где был прежде
своим
ой ли
так ли
не знаю
я теперь
пыль
и дым
 

«я никого…»

 
я никого
не вразумил
я ни на что
не повлиял
я миру целому
не мил
и никого
не обаял
ну что ж
описывать
мой крах
придется мне
день ото дня
и расточается
мой страх
пред тем
что в мире
нет меня
 

«я смотрю на мир…»

 
я смотрю на мир
где нет меня
даже
по-глазковски нет
под столиком
мир чудесен
и при свете дня
и в ночи безвездной
алкоголиком
я не стал
тогда бы перенес
легче бы
свое исчезновенье
нет меня
в краю святых
берез
в электричке нету
рядом с веней
нет нигде
ну значит
не дошел
я
ни до кремля
ни до вокзала
новую поэму
хорошо
написал
к столетию
обвала
но
коль автора
поэмы нет
нету и поэмы
и устало
я смотрю
на вроде белый
свет
кажется
из траурного
зала
 

«работал он…»

 
работал он
смертельный
номер
но так
казалось
лишь ему
а был он
клоун
взял и помер
и это вышло
потому
что он
всё понял
и как всё понял
так и помер
 

«снова гордо…»

 
снова гордо
флаги реют
с каждым днем
звереет русь
к стенке
в каторгу
на рею
я не рвусь
и я не тщусь
быть услышанным
заметным
и в проскрипции
попасть
я в игнор-листе
заветном
буду числиться
а власть
пусть кружит
как черный ворон
над моею головой
я не пойман
не закован
никому
я здесь
не свой
 

«пусть грантополучатель…»

 
пусть грантополучатель
мечется
насчет меня
сомнений нет
я представляю
человечество
и потому
иноагент
21 ноября 2019
 

«мне…»

 
мне
никогда не быть
одним из вас
мне
никогда не быть
одним из них
мне
никогда не быть
одним из нас
мне никогда
не быть
***
нет ни читателя
ни цензора
хоть одиноко
но
не мерзостно
 

«не упомянутый…»

 
не упомянутый
в обзорах
не помещенный
в антологии
стихи писал я
на заборах
тех
за которыми
немногие
поэзии
служили истово
а я-то что
я так
насвистывал
 

«синей ночи…»

 
синей ночи
взвиваться
кострами
а кастратам
в гаремах
служить
я своими
отравлен
словами
но мне все-таки
хочется жить
почему и зачем
непонятно
все что сделано
обнулено
потому
не пойти
на попятный
и что будет
уже
все равно
серой ночью
московской
не белой
я
июньский
встречаю рассвет
наплевать
проживу
и без дела
коли всем
до меня
дела нет
 

«попаду ли…»

 
попаду ли
под программу
эвтаназии
иль справляться
мне придется
самому
океании вождям
царям остазии
все равно
сходняк устраивать
в крыму
что им
все слова мои
пустые
что народам
жизнь и смерть
моя
все они
эпохи крепостные
не найти мне
вольные края
 

«где-то…»

 
где-то
жизнь
поэзия
и прочее
здесь
депрессия
на мусорной
обочине
не сулит
надежды
многоточие
обещает
лишь
молчание
бессрочное
 

«у них…»

 
у них
реформа
пенсионная
чемпионат
и рев
распни
а в комнате
пыль подоконная
мой тихий ад
пустые дни
 

«жизнь мою…»

 
жизнь мою
отменили
как рейс
не собравший
на борт
пассажиров
хоть на краешек
мне бы
присесть
хоть минуту еще
быть бы живу
оглянуться
вздохнуть
и уйти
не взлететь
в самолете
безлюдном
неприступна
небесная твердь
мне летать
лишь во сне
беспробудном
 

«мною меньше…»

 
мною меньше
всем веселей
не потеря
приобретение
я построил
свой мавзолей
из даров
отведенного
времени
из того
что явилось
во сне
и что было
сокрыто явью
мавзолей свой
вижу в окне
там
я буду
хоть вас
оставлю
 

«у меня…»

 
у меня
впереди еще
те
сорок дней
за которые я
в мир
где нету
теней
перейду
не умней
чем при жизни
я был
но уже налегке
без тревог
и желаний
***
за что ни примусь
получается
в лоб
чуть что
сразу
русь
одиночества
гроб
а музыку мира
услышать
не смог
бил залпом
но мимо
вот Бог
вот порог
 

«я помню…»

 
я помню
крыша уезжала
когда уж вызвала
такси
сказал я
может все сначала
ну нет ответила
мерси
 

«на языке родных…»

 
на языке родных
осин
не говорил
а голосил
а для чего еще
годится
язык емели
и жар-птицы
и прочих
сказочных
существ
то не язык
а вечный квест
броди хоть десять
лет
хоть сто
ищи себе
незнамо что
но во плетении
словес
и в простоте
газетной строчки
быть понятым
желанья нет
поскольку
так не страшен
бред
как ясный
смысл
последней
точки
 

Из цикла «Матушка-смерть»

«никогда еще…»

 
никогда еще
не умирал
в смерти
я
паркетный
генерал
не было
ни света
ни тоннеля
пули
надо мною
не свистели
и не надо
смерть
всегда со мной
потому я
до сих пор
живой
 

«не жизнь…»

 
не жизнь
сестра
а смерть
вернемся мы
к франциску
от пастернаковской
хоть и святой
но лжи
когда
от жизни
Бог
получит
платежи
тогда
и выдаст Он
последнюю
расписку
мол
честен
имярек
и смерть он
заслужил
 

«скоро…»

 
скоро
кончится и это
то
что вижу я
вокруг
перееду
на планету
где не знают
дряхлых мук
где туманно
и бесследно
где бестенно
и темно
где бесславно
беспобедно
где она и он
оно
это я
придумал
вечность
из того
что вижу
здесь
тот
кто жизнью
изувечен
сам себе
готовит
месть
 

«коль жизнь…»

 
коль жизнь
впустую
прожита
что за нее
цепляться
есть
в жизнелюбии
скота
трусливый дух
мещанства
уж коли Бога
ты подвел
чего ж
бояться
смерти
при встрече
с Ним
ты будешь
гол
как все
на этом
свете
 

«это будет…»

 
это будет
так просто
ни страны
ни погоста
ни петлички
ни лычки
без ключа
и отмычки
ты войдешь
в эту дверь
а за ней
верь
не верь
тот же мир
тот же дом
тот же вид
за окном
что ты помнил
всегда
никогда
не видав
все вода
лед
и пар
одинаков
состав
 

«уже казалось…»

 
уже казалось
наступает осень
но солнце
выжигало
даже тень
и не зимой
в жару
упала проседь
пошел отсчет
обратный
ни женьшень
ни снадобья иные
не способны
остановить вот это
три
два
раз
и тело знает
что оно
предгробно
и потому
боится
ваших
глаз
и понял я
что это
навсегда
не стало
проще
стало
тяжелее
и как ни повторяй
пустое
ерунда
найдется тот
кто спросит
неужели
 

Реки Аида

 
1.
стикс
обернулся
океаном
где кони рыжие
плывут
харона нет
он
утром рано
ушел всего
на пять минут
и через вечность
не вернулся
выходит
самому грести
в том одиночестве
пути
последний шанс
увидеть берег
иной
сумеешь ли
сойти
2.
что за храмы
на том берегу
беспощадного стикса
их увидят
герои
цари
мудрецы
и провидцы
не понять
в царстве мертвых
кому они будут
молиться
и о чем же
просить
коли всё позабыто
земное
может
леты вода
пережитое ими
не смоет
и останется в памяти
смутное
но дорогое
и просить
они будут
их избавить
от воспоминаний
неизвестно о чем
от теней
без имен
и названий
 

«мне чудилась…»

 
мне чудилась
великая суббота
настало
время
вне календаря
напрасна стрелок
нудная работа
часовщики
глаза
терзают
зря
ни день
ни ночь
всё суше
и серее
становится
небесный монолит
дождь не пойдет
и солнце не согреет
душа молчит
и тело не болит
 

«я прошагал…»

 
я прошагал
вторую половину
и жизнь моя
не оказалась длинной
часов обрывки
да клочки минут
которые
здесь
временем
зовут
а там
названий
нет
и страшный суд
совсем не страшен
и совсем не суд
там просто
объясняют нам
что время
не вечности
иное измеренье
а выдумка
ньютона
и эйнштейна
и чем оно
на самом деле
было
смешно гадать
когда уж плоть
остыла
 

«не дает…»

 
не дает
проклятое
тело
сделать
самое важное
дело
не дает мне
себя
убить
потому что
на самом деле
тут
все дело
в одном лишь
теле
ему очень
хочется
жить
 

«зачем так жить…»

 
зачем так жить
но умереть
не проще
я не пойду
с канистрою
на площадь
и хоть нечестно
дальше
быть
живым
обман такой же
превратиться в дым
и в пепел
пахнущий
горелым мясом
и что ни делай
всё
напрасно
и жизнь
и смерть
они ведь
двойники
а вовсе
не смертельные
враги
 

«не научился жить…»

 
не научился жить
так умирай
но Бог
еще
зачем-то
плоть содержит
а что не тело
то пустой
сарай
хранящий запах
страха и надежды
скудеют
Господа
телесные дары
со мной
не отобьет Он
инвестиций
а тем
кто лишь хитры
но не мудры
не вырваться
из тела
вольной птицей
 

«остается…»

 
остается
идти доживать
коль не можешь
ты сам отказаться
от желания
не просыпаться
и от радости
утром вставать
ощущая привычную
боль
как свидетельство
посюстороннего
пребывания тела
изволь
дотерпеть до конца
и не тронь его
оно знает
когда отказать
в здешнем глупом
смешном пребывании
а пока не ропщи
утро раннее
тебе есть еще
с кем
повстречать
 

«я смотрю…»

 
я смотрю
на этот мир
бесцветный
в нем
кому-то жить
мне
умирать
посеревший мир
бубновалетный
каторга
совсем не благодать
без героя
не сложить поэму
и без улиц
нету языка
разогнали
пеструю богему
и в цене
упрямство
бурлака
жизнь прошла
и выцвела
сереет
впереди
асфальтовая
даль
ухожу
глядите
веселее
ни к чему
бесцветная
печаль
 

«небытие…»

 
небытие
автономное
плавание
право вернуться
не предоставлено
по океанам
летучим голландцем
каждому
вечно
бесцельно
скитаться
 

«богоподданный…»

 
богоподданный
богоподобный
остальное
державин сказал
и теперь уже
все что угодно
пусть творится
в мой траурный зал
никого не зову
ваши лица
не украсит
попытка печали
каждый рад
оказаться в начале
но в конце
лишь притворства
тоска
ни к чему
ритуал тот прощальный
на моей
завершенной
картине
места нет
для чужого мазка
 

Памяти Бориса Гордона

 
бредил
бормотал всё
первородство
умер
ничего
не рассказав
ощутив
пред смертью
превосходство
над живыми
всяк из нас
исав
выкупающий
права свои
у брата
если вышло
раньше умереть
даже если
жил ты небогато
у тебя всегда
в кубышке
смерть
 

Проводы хозяина

 
он понимал
что всё
в последний раз
лежал в углу
не закрывая глаз
предчувствуя
конец
своей вселенной
и пустоту
где был
когда-то
бог
не знают псы
что тленно
что нетленно
но кто еще бы
так
проститься мог
 

Завещание хозяина

 
мой пес
не вой
живым
служи
не подходи
к моей могиле
собачья
чужеродность
лжи
защита
от душевной
гнили
а у меня
гниет
лишь
плоть
и черви
тоже
твари Божьи
по кладбищу
не колобродь
ступай туда
где дышат ложью
 

«все бы это…»

 
все бы это
стереть
и забыть
но другого
уже не предвидится
назови
хоть папирус
хоть сыть
всё трава
патмос
родос
да ибица
острова
и не боле
того
и бессмысленны
все коннотации
апокалипсис
клубы
колосс
перепуг
перепой
передоз
все равно помирать
нету разницы
 

Реквием-2018

 
1.
вам
быть поэтами
а мне
стихи писать
вам
век учить
мне
отвечать за время
у вас у всех
особенная стать
и живы люди
только вам
и веря
что ж
каждому свое
клубится енисей
и русский дух
исходит
от параши
и сколько здесь
разумное ни сей
пред Богом
неоплатны
долги наши
спокойствию
и я
как мертвый
рад
банкрот не суетлив
и служит музам
тюрьмы довесок
всякий русский град
кто на свободе
тот руси
обуза
острог не строг
но строг
отбор в острог
не веришь
ну тогда
пройди
попробуй
предъявишь
миллион
острожных строк
не будешь награжден
тюремной робой
и когда
обезумев от муки
ты пополнишь
вольняшек полки
не тюремные
вольные суки
будут резать тебя
на куски
2.
я нарушаю
равновесие
и потому я
в биомесиво
был сброшен
ни лица
ни имени
не вспомнят
несторы
и пимены
зачем я жил
не буду
спрошен
мне жизнь
не будет
зачтена
со мной
не встретилась
она
3.
не убит
но высмеян
смерть
излишне выспренна
выслушали
прыснули
смех
контрольным
выстрелом
добивает
всех
и не надо века-волкодава
не нужны ни пуля ни отрава
раз не слышат
значит
не сказалось
я молчанием
встречаю старость
4.
я умираю
на виду
у всех
я в центре мира
посреди вселенной
и как ни странно
разбирает смех
все люди
перед смертью
неизменно
все миллиарды
что ушли
уйдут
уверены
что вот сейчас
вот тут
их тело
мир завертит
и затянет
смешно
когда
себе
так люди лгут
вне мира
труп
безвестен
безымянен
5.
коль жизнь
карьера
то смерть
успех
и эта мера
одна
для всех
***
до слез чужих
нет дела никому
и это
правильно
конечно
уходят
все
по одному
уходят чинно
и неспешно
поскольку
мирный всё
народ
и никого
не убивали
а если грешен кто
так тот
уже сознается
едва ли
сокрытых
праведников
спесь
забытых
грешников
гордыня
что хорошо
что плохо
здесь
ушедшим
все равно
отныне
 

«ничего не будет…»

 
ничего не будет
в доме
кроме дома
ничего
только в тихом
абандоне
постигаешь существо
стен
не рухнувших
хоть это
обещали им
поэты
человек бездомный
ноль
дом покинутый
король
его подданные
время
и пространство
между стен
он всегда
в себе уверен
жизнь проходит
вечен тлен
 

«доживу…»

 
доживу
не доживу
мне
уже
неважно
и в каком
валяться
рву
все равно
отважным
не был я
ну а сейчас
все уже
прокисло
грязь и кровь
не в первый раз
доживать
нет смысла
 

«что обычно…»

 
что обычно
необычно
а что страшно
не страшит
жизнь
как прежде
зуботычна
гроб сколочен
саван сшит
ночь ли
день ли
смерть
не спит
оттого
и жить
не страшно
оттого
и жизнь
не зряшна
что когда-нибудь
помрешь
все вранье
но смерть
не ложь
 

«пусть…»

 
пусть
будет серо
и бездарно
пусть
будет
душно
и угарно
и на душе
пусть
будет
смутно
пусть жизнь
уходит
поминутно
всё лучше
чем совсем
и сразу
от экзотической
заразы
от пули
или
если
сам
решил
покончить
с прозябаньем
ну нет
пусть дома
на диване
сумеет каждый
проследить
как парка
долго режет
нить
к ней примеряясь
от рожденья
и думая
как приступить
к тому последнему
движенью
 

«где ни эха…»

 
где ни эха
ни отголоска
сколько хочешь
вопи и кричи
посредине
пустыни плоской
все растает
в беззвучной ночи
на безрыбье
и рак рыбешка
ты в безлюдье
не человек
солнце утром
согреет немножко
тихим был
твой последний
ночлег
 

«а мне бы…»

 
а мне бы
не дожить
до четверга
и дождичка
не ждать
и не дождаться
как не дождался я
кусочка пирога
дележ закончен
в череде кремаций
посмертных
иль прижизненных
неважно
придет мой час
в четверг же
может каждый
ждать дождичка
хоть стар и седовлас
 

«а в шеоле…»

 
а в шеоле
и на воле
я ни разу
не бывал
но о том
не горевал
ведь свобода
это
рай
коли хочешь
быть свободным
так ложись
и помирай
 

«без права…»

 
без права
перемены участи
в аду
начнется та же
жизнь
а вы про муки
и про ужасы
тебя на кол
а ты держись
картины дантовы
де садовы
в аду
все проще
смерти нет
вот вам и все
страданья адовы
здесь никому
не сдашь
билет
 

«кругом хвощи…»

 
кругом хвощи
и разнозавры
до человека
далеко
страшны
стругацкие
кадавры
а здесь
природы рококо
и папоротника
утонченность
честнее
каменных красот
какой-то заврик
обреченно
бредет
кадавр
его сожрет
 

«не читает никто…»

 
не читает никто
ни стихов ни трактатов
пожелтевшее сердце
как бумажный комок
стариковски шуршит
и без чувств
автоматом
кровь качает чтоб я
позабавиться мог
заполняя словами
то пустое пространство
где умерших при жизни
поселил умный Бог
 

«я хотел быть…»

 
я хотел быть
всего лишь
средним
без малейших
претензий
на высь
и минуя
сети и бредни
вместе с вами
в потоке нестись
отчего
задыхаться
на берег
вами выброшен
я
за что
я нисколько
не лицемерил
говоря
что я ваш
на все сто
и в мое
последнее утро
я вдыхаю
песок и слизь
понимая
в тоске
предтрупной
надо было мне
сразу
ввысь
 

«я хочу уйти…»

 
я хочу уйти
до развала
тела
памяти
и ума
я пожил
ни много
ни мало
полон сил
потому и тьма
не страшна
с ней
не о чем
спорить
и о чем
ее
умолять
мы на равных
финал
не испортить
да откуда
ей
силы
взять
 

«не смерть…»

 
не смерть
нас разлучает
а бессмертие
надежда на него
людей пьянит
к чему
любовь
добро
и милосердие
коль все умрут
а сам ты
вечный жид
но вечность
не сулит
ни сил
ни знания
не агасфер ты
свифтов злой
струльбруг
любви и смерти
краткое свидание
вот
что есть
жизнь
и пуст
бессмертья
круг
 

«мне порой…»

 
мне порой
умирать
не хочется
и со мной
такое бывает
хоть по-прежнему
одиночество
и не то
чтоб вода
дождевая
хоть на час
осветлила
город
и не то
чтобы двери
рая
отворил мне
дурманный
морок
нет
в уме я
здравом
и памяти
та же
сумерек
безысходность
ничего уже
не исправить нам
на погост
манит черт
бесхвостый
мне такой
по чину
ободранный
и в аду
бывает
убожество
только
что-то сегодня
бодрый я
не пойду
за тобой
ничтожество
 

«Перебирая наши даты»

«а Бог нам дал…»

«Mais je vous jure sur mon honneur, que pour rien au monde je n’aurais voulu changer de patrie, ni avoir d’autre histoire que celle de nos ancêtres, telle que Dieu nous l’a donnée.»

 

 

«Но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал.»

Из письма Пушкина Чаадаеву. 19 октября 1836

 
а Бог нам дал
катынь и серпатинную
и вдоволь всем
душевного дерьма
и что ж
как прежде
повторять старинную
цитату из дворянского
письма
не стоит
Бог
руси
не дал истории
а так
по кругу
мышью беготню
какие тут
ни сочиняй теории
пресечено
все будет
на корню
 

«не время убивает…»

 
не время убивает
а безвременье
оно
здесь
постоянно
время
временно
 

Три столетия

 
1.
век девятнадцатый
железный
двадцатый век
надменный
медный
век нынешний
высокомерней
он
каменный
всевластен
кремний
2.
не подняли
пушкина
на дыбу
и некрасову
кнут
не грозил
льва толстого
человека-глыбу
ни один
конвой бы
не избил
век двадцатый
искупал
в параше
и царей
и слуг их
и народ
и теперь
лишь те
зовутся
наши
кто крещением
вонючим
горд
3.
столетье славно и бессильно
таков был
наш двадцатый век
мы с ним прощаясь
не грустили
не нужен
прошлогодний снег
а прошловековой
тем боле
не пригодится никогда
зимой бесснежной
в диком поле
мы очутились
и тогда
мы вспомнили
как наши предки
в метели
зарывались в снег
чтоб снова
не загнали в клетки
спасайте наш двадцатый век
 

1894. Царь Александр цесаревичу Николаю

 
два союзника
есть у России
это армия наша
и флот
двадцати пяти лет
не пройдет
как умру я
и русский народ
обновление русского мира
вместе с воинством
русским
начнет
ты
скорее всего
станешь
лишним
не печалься
об этом
сынок
будешь
к лику святых
ты причислен
как настанет и этому
срок
внука жалко
конечно
и внучек
как и всех
кого после
замучат
но иначе
россии
не станет
не россия
страна
где парламент
может зваться
всерьез
таковым
и не сладок отечества
дым
коль в отечестве
нету свободы
так предай себя
в руки народа
 

28 июня 1914

 
гаврила раз пошел на принцип
второго раза ждут сто лет
по-прежнему тесны границы
тем
у кого внутри
их нет
 

24 апреля 1915

 
карали
их
умело
не спеша
обдумав
рассчитав
и взвесив
никто не выжил
ни один паша
звалось то
операция
немезис
 

20 декабря 1917

 
меж днем рождения
сталина
и днем рождения
брежнева
день
вечного триумфатора
оставьте пустые надежды вы
 

17 июля 1918

 
меж перовской
и юровским
нет различий
никаких
был еще такой
каховский
он неотличим
от них
и ничем не хуже
пален
панин
зубов
беннигсен
да неправильно
ударен
на французский он
манер
но простит
старик леонтий
беннигсен
конечно он
а юровского
не троньте
был кровавым
русский трон
до него
и он потомок
русских графов
и князей
не империи
обломок
а одна
из их ветвей