Больше ничего не связывает меня с этими стенами из белого кирпича, редеющими деревьями меж домов и теми немногими, что ещё скрываются за пугающими лицами обшарпанных фасадов в надежде на то, что совсем скоро всё вокруг преобразится и на этот раз они точно не останутся в стороне. Люди здесь по-прежнему ждут чудесную волну всеобщего счастья и благоденствия, которая пронесётся даже по самым гиблым улицам и непременно заглянет в их убогие каморки, щедро одаривая каждого.

Кто-то не выдержал и зажёг свет. Окно в доме напротив вспыхнуло одиноким прожектором, пробив на мгновение лучом света пелену неподатливого здешнего тумана. Он некое подобие местной достопримечательности, жаль, желающих на него поглазеть, кроме нас, никого больше не нашлось. А ведь эта густая дымка – пожалуй, единственное, чем мы по-настоящему гордимся. Хотя гордость вызывает скорее то, что те немногие, кто остался, смогли жить в толще этого плотного серого занавеса.

Окно погасло, не продержавшись и минуты. Так им и надо. Излишняя дерзость совсем ни к чему. Надеюсь, они выключили свет по собственной воле, вовремя сообразив, что чуда не произойдёт. В противном случае они растворились, как и те, что решили, будто они чем-то лучше нас и всё это сойдёт им с рук. Впрочем, нередко случалось, что свет зажигали не только, как принято у нас говорить, из-за тщеславного помрачения.

"У нас", "мы" – всё это в прошлом. Теперь я сам по себе. Такие решения даются очень тяжело, но, сидя здесь, у обугленного остова небольшого бревенчатого домика, я понял, что всё вокруг больше не является частью меня. Будто незаметно надломился и разом оторвался связующий стебель, прежде насквозь прораставший в меня и пустивший корни к каждой частичке моего тела. Раз и всё. Было совсем не больно. Только пусто и неуютно. И как ни старайся, не найти теперь в себе ни единого живого волокна того стебля, единившего меня на протяжении стольких лет с этим местом.

Может те, озарившие вечный полумрак лучами света, тоже ощутили, что больше ничто их не связывает. Теперь они свободны. Свободны и одиноки, как никогда прежде. И вот, не справившись с этой тяжкой ношей, они решили просто раствориться в клубах хищного тумана.

Готов ли я к такому финалу? Не знаю. Уже которую ночь, сидя здесь, я пытаюсь решить, как быть дальше. Или просто обманываю себя, и как остальные жду неведомого чуда, невероятного решения всех проблем.

Вот опять. Я запутался.

Очередная ночь уместилась в полпачки сигарет. Теперь меня окружили предрассветные сумерки, утопающие в тяжёлой серой дымке. Хороший повод закурить ещё одну.

Недавно я спросил себя, для чего глотаю этот табачный аналог ненавистного тумана. Наверно надеюсь, что сигаретный дым поглотит меня раньше его треклятого братца. Или же, запуская в лёгкие очередную порцию табака, я представляю себя бесстрашным пожирателем тумана.

Очередной мой вопрос без однозначного ответа.

Тем временем рассвет захлёбывался, не в силах противостоять местному злодею.

В этом городе привычные правила давно утратили какое-либо значение.

Не секрет, что ночью полотно реальности рассыпается, приобретая непредсказуемые, причудливые изгибы. Иногда случается, что под утро изломы и неровности скрывает туман. Обычно вместе с ним вся декомпозиция и рассеивается. Но бывает и так, что туман не намерен отступать и остаётся лёгкой дымкой лежать под лучами нового дня, храня в себе тайные дефекты ночи. Однако долго такой дисбаланс сохраняться не может, и вскоре наполненная неведомым дымка рассеивается, уступая место повседневной реальности.

В нашем городке туман не исчезал уже который день…

– "Который день"? – переспросил Игорь. – Может лучше "который год". Мама рассказывала, что дымка эта ещё со времён её детства в городе висит.

– Да, но тогда туман только на Заводской появлялся, – уточнил Даня, – и то не постоянно, а теперь он почти на каждой улице.

– Ну, не знаю, мама тогда на Литовской жила, и они всем двором в нём в прятки играли почти каждый день. А ты говоришь: только на Заводской.

– Что от деда слышал, то и говорю, да и в газетах то же самое писали.

Данил работал помощником в архиве, по совместительству – краеведческом музее, поэтому часто ссылался на всякую макулатуру, которую он читал, чтобы не зачахнуть от безделья.

– Они ещё думали, что это химия какая-то с завода в атмосферу уходит, вот и стоит всё в тумане, форточки закупоривали, на улицу выходить боялись. Но потом комиссия сказала, что завод чист, а географы обнадёжили, что это всё особенности ландшафта, перепады высот, болотистая местность и всякое такое.

– Но ведь завод ещё долго оставался главным подозреваемым?

– Ну, да, дед мой до сих пор его матюгами кроет, мол это их радиоактивный туман нам свет белый застит. То, что завод лет двадцать как закрыли, его вообще не смущает.

Стас не участвовал в диалоге, он отвлечённо искал что-то на бескрайних просторах интернета, умещённых в семь дюймов экрана дешёвенько планшета.

– Станислав Викторович, вы ещё с нами или творческий вечер можно считать завершённым? – поинтересовался Данил.

– Я… А… Да не знаю, я тут на ходу просто дописывал, по-моему, совсем плохо вышло. Я подправлю и в следующий раз тогда ещё почитаю.

– Понятно. Отныне ты – жертва творческих терзаний, – подытожил Даня.

– И как вам? – робко спросил Стас.

– Знаешь, – Данил выдержал короткую паузу, – на удивление неплохо.

– Да, – закивал Игорь, – так сказать, на злобу дня.

Комната затихла.

– Развёрнутая реакция, ничего не скажешь, – проворчал Стас.

– Ну, а ты чего от нас ожидал? Жаркой дискуссии? – удивился Даня. – Мы ж не литературные критики в конце концов. И вообще, рассказ ещё не дописан, а тебе уже отзывы подавай.

– Трейлер был годный, ждем, что будет дальше, – добавил Игорь.

– Ты Дашке это прочитай, она вообще в экстазе будет: "Мой Стасик, да ещё и писатель", – пошутил на любимую тему Данил.

– Я лучше твоему деду прочту!

– Не, это ты зря, Валерий Семёныч, к высокому искусству холоден. А вот Дашка – другое дело, художественное училище, сам понимаешь, тонкая натура.

– Прекрати, ты же знаешь, что мы… я… от неё слишком сильно устаю.

– А зачем ты с ней до сих пор встречаешься?

– О, это дело известное, – непринуждённо подметил Игорь.

– Нет, не было у нас ничего и не будет.

– Дед бы тебе на такое сказал: "Дурак ты, Стас, и уши у тебя холодные".

– А причём тут уши?

– В такие откровения он со мной не пускается. А самому узнавать, как-то желания не возникало.

– Мы в магазин-то идём? – поинтересовался Игорь. – А то там почти стемнело, а вы всё спорите непонято о чём.

– О, Игорь, как далёк ты от нашей великосветской полемики, – театрально декламировал Данил. – Не удивительно, что ты без сожаленья готов променять этот драгоценный эликсир для ума на палку колбасы из супермаркета.

– Дань, я тебе сейчас тресну, – шутливо пригрозил Игорь.

– А что там по погоде? – в нерешительности застыв перед отрытым шкафом, спросил Стас.

– Нууууу, прогноз туманный, – протянул Даня, вглядываясь в пейзаж за окном.

– Этот туман уже в печёнках сидит, – сказал Стас, втискиваясь в толстовку.

– Поаккуратней бы отзывался о своей музе.

– Вы опять о Дашке? – выпалил потерявший нить разговора Игорь, вернувшись из кухни с кружкой воды.

Все дружно засмеялись.

– Ладно, пойдёмте, а то до магазина будем брести как ёжики в тумане.

И под истошный вопль "Ёоооожиик!" в исполнении Данила, друзья вышли из Стасовой квартиры.

1 балл

В нашем городке туман не исчезал уже который год. Сейчас кажется, что он был всегда, только вот раньше никто не обращал на него особого внимания. Но всё это время туман рос, и теперь не замечать его стало невозможно.

По утру, гонимый ветром, а то и без всякой видимой причины он сбивался в громоздкие плотные сгустки дымчатой материи. Так наряду с обычным туманом, который уже никого не удивлял, периодически в городе появлялись аномальные участки. Там туман напоминал скорее густой оживший дым. Он обволакивал тусклые стены, карабкался по корявым сучьям, медленно полз по проводам, просачивался в приоткрытые форточки. И главное – он начал схлопываться.

Не знаю, как лучше описать этот процесс. Прежде в наиболее затуманенных районах возникали некоторые проблемы со светом: порой плотная дымка практически не пропускала ни естественный солнечный свет, ни его множественные искусственные аналоги. Свет словно застревал в этом странном тумане.

Теперь же дела обстояли гораздо хуже. По городу пошли слухи, что некоторые из живущих в низине у реки бесследно исчезли. Говорят, из-за стекающегося сюда тумана люди перестали жалеть электричества, пытаясь хоть как-то сопротивляться назойливой аномалии. Вслед за этим туман начал усиленно стекаться к особо ярким фонарям и хорошо освещённым домам и стягивался вокруг них до тех пор, пока моментально не сжимался, оставляя после себя все лампочки в округе перегоревшими, а нескольких горожан пропавшими без вести.

Город погрузился в темноту сомнений и страхов, а туман стал дожидаться нового всплеска сопротивлений. Но вскоре смельчаков почти не осталось, как не осталось зажжённых фонарей и окон на ночных улицах запуганного неизвестностью города.

Я много раз думал о том, чем всё это закончится. Вот и теперь, облокотившись на ржавые перила местного моста, я вновь погрузился в омут своих мыслей.

Зачем каждый день я шляюсь одним и тем же маршрутом по опустевшим безлюдным окраинам? Что мешает мне спустится к реке и, забравшись поглубже в туман, зажечь покоившийся на дне рюкзака фонарь? Почему бы просто не уехать в другой город?

Похоже я всё ещё не готов ответить на эти вопросы…

В ярком свете луны подёрнутая пеленой тумана река своим цветом напоминала воду в стакане после школьного урока рисования. Странно, что на ум пришло именно это…

Пора идти дальше.

– Ну, как-то так, – неуверенно оборвал повествование Стас.

– Пока неплохо, – сдержано прокомментировал Данил, – сумбурно отчасти и не совсем понятно, к чему всё идёт, но не надоедает.

– Спасибо.

– Когда планируешь дописать? – вместо отзыва спросил Игорь.

– Без понятия. Я пока не знаю, чем закончить.

– Всё забываю спросить, а кто главный герой? – подключился к расспросам Даня.

– Хм… я об этом, как-то не думал… Я, наверное, и есть главный герой.

Стас начал нервно искать по комнате сигареты. И наконец, найдя заветную пачку, закурил и довольный плюхнулся в кресло, выпуская струю горького дыма.

– Это вторая за час! – возмутился Даня. – Зачем ты столько куришь?!

– Не знаю. Успокаивает. Что-то типа дыхательной гимнастики.

– О, ты загнул! Гимнаст! А что тебя так нервирует, не могу понять?

– Мысли, – Стас демонстративно постучал костяшками пальцев по лбу.

– Это ты про свои творческие порывы?

– Нет, не совсем. Обо всём сразу писать не получается. Слишком много всего в голове крутится.

– Например?

– Ну, вот знаешь же, все говорят: "Время лечит". Я долго думал над этим. И мне кажется, что не лечит оно никого. Время просто обесценивает всё произошедшее.

– Ты давно таким заумным стал? – удивился Даня.

– Разве? По-моему, я всё такой же.

– О, ну это ты себя со стороны не слышал.

– Просто я не знаю, как по-другому выразить свои мысли.

– Как говорит мой дед: "Будь проще и люди к тебе потянутся".

– Да не нужны мне никакие люди!

– Правильно, зачем, – улыбаясь, заговорил Игорь, – у него и так мы и Дашка есть – этого вполне достаточно.

– Да, я тоже считаю, что это – исчерпывающий набор социальных связей, – согласился Даня.

– Вот видишь, ты тоже сложно говоришь! – попытался парировать Стас.

– Это я, чтоб тебе не одиноко было в своём заумстве.

Стас не ответил, и принялся молча перебирать ящики письменного стола, просматривая и разбрасывая по кучам тетрадки и папки с бумагами.

– Чем ты там занимаешься? – не выдержал Данил.

– Хлам разбираю.

– Что же тебя к этому сподвигло? Мать приезжает?

– Не, мать же только была в конце лета. Теперь на Новогодние должна приехать.

– Короче, проявляешь личную инициативу?

– Да нет, просто есть у меня одна мыслишка.

Стас принёс из кухни большой мусорный пакет и принялся набивать его ненужными бумагами.

– Мне кажется, эти мыслишки мешают тебе спокойно жить.

– Вообще, иногда мной овладевает почти полная уверенность в том, что жизнь – это череда сложных волевых решений, мучительных терзаний совести или гордости, невыносимых часов ожидания, а все следующие за этим послабления и вознаграждения – просто суррогат. В покое нет и толики подлинной жизни.

– По-моему, это уже совсем какая-то ересь, – запротестовал Данил. – Судя по твоим пламенным речам, нынешнее положение маргинала-выпускника местной шараги с перспективой раствориться в тумане вместе со всем городом – это и есть настоящая жизнь. Я правильно понимаю?

– Да, выходит, что так.

– То есть, если тебе удастся выбраться из этого дерьма, жизнь оборвётся?

– Да, момент моего освобождения будет не жизнью как таковой, а пародией на неё, подделкой, называй, как хочешь.

– А потом непременно появятся новые проблемы и начнётся новая жизнь?

– Именно.

– Нет, Дань, тут всё верно выходит, – поддержал друга Игорь. – Сам подумай.

– Какие новые жизни, какие пародии?! – неожиданно вспылил Даня. – Вы совсем обалдели?! Жизнь одна, её первое и последние окончание – смерть, больше никаких жизней нет и быть не может!

– Не нервничай ты так, – примирительно сказал Стас, – Я ж тебя не заставляю в это верить.

– Я вообще не понимаю, чего ты добиваешься?!

– Пытаюсь решить, чем станет для меня схлопывание тумана и что будет после.

– Ты совсем рехнулся со своими сказками?! С чего ты вообще взял, что этот чертов туман схлопывается?!

– А вот мы и проверим.

Стас встряхнул набитый наполовину мешок и, перехватив его поудобнее, отправился в коридор.

– Пойдёмте.

– Ты на ночь глядя мусор решил вынести? – успокаиваясь, спросил Даня.

– Ага, почти, – сказал Стас, обуваясь в коридоре.

Друзья, не до конца понимая намеренья Стаса, поспешили за ним. Перекинув мешок через плечо, он выскочил из подъезда и уверено направился на пустырь в низине у дома.

Туман здесь был плотнее обычного, и ноги скрывались в нём почти до колена.

– Ты привёл нас на ночное рандеву со своей музой? – язвил Даня.

– Да, сейчас только свечи зажгу.

– Мог бы и предупредить, мы б хоть оделись поприличнее.

Дуэль колкостями прервалась, когда Стас ловко разжёг собранную кучу старых тетрадей и ненужных бумаг.

– И ты считаешь: сейчас что-то произойдёт? – спросил Игорь, наблюдая за набирающим силу пламенем.

Огонь недолго теснил серую пелену, укрывавшую землю. И вскоре туман перешёл в контрнаступление, сгущаясь вокруг костра и словно пытаясь образовать вокруг него купол.

– Похоже наша любимая метеоаномалия не в восторге от твоей затеи, – подметил Даня.

– Я тоже уже не в восторге, – Игорь опасливо смотрел на метаморфозы, происходящие со стекающимся в низину туманом.

– Схлопнется, – уверено заявил Стас.

– Нет, покорячится и всё, – не согласился Данил.

– Может лучше потушим, – раздался голос Игоря, его самого, стоявшего немного поодаль, было уже практически невидно в сером сумраке тумана.

Костёр почти прогорел, но оставшегося пламени казалось достаточным, чтобы катализировать уже запушённый процесс.

– Спорить будем? – иронично предложил Даня.

– Победитель не получает ничего?

Туман продолжал уплотняться и стягиваться к огню. Он мягко напирал сзади так, что Стасу казалось будто он стоит, прижимаясь спиной к очень большому мягкому матрасу.

Даня оторвал взгляд от затухающего племени – всё вокруг было погружено в утративший всякую прозрачность туман. Если что-то и могло произойти, то от неведомого друзей отделяла пара мгновений.

Но Игорь решил, что есть вещи, которые лучше не знать.

Из тумана в костёр несколько раз метнулась тень, разорвав тишину глухими хлопками. На остатках забитого пламени Игорь топтался уже двумя ногами.

От неожиданной развязки первым очнулся Даня:

– Ну и что это за порывы?

– Да жутко как-то стало… не видно ни черта… туман ещё этот меня облепил… как будто в поролон завернули.

– Психанул короче, – подытожил Даня.

– Типа того.

– Надеюсь, Станислав Викторович набрал достаточно нового материала для своего творчества. А теперь давайте выползать отсюда, а то эти вечерние забавы меня утомили, – и Данил нырнул в начинающий отступать туман.

– Подожди! – крикнул ему вслед Игорь. – Мы за тобой не успеваем, не очень хочется тут наугад бродить… Стас ты чего там застрял? Пошли!

– Да, я сейчас… догоню…

– Что он там бормочет? – раздражённо обернулся Даня и, увидев блёклый луч света, разрывавший туман, тут же закричал. – Выруби свой сраный фонарь!

Но было уже поздно.

Туман обрушился со всех сторон.

Он навалился всей своей невероятной тяжестью на Данила, и тот, не выдержав, упал. Его тело вжимало во влажную землю с такой силой, что казалось, будто сверху на него давит не озверевший туман, а бетонная плита. Кое-как он повернул голову и, отплёвывая грязь, и ещё раз выкрикнул:

– Выключай, Стас!

Но его голос словно утонул в застилавшей всё вокруг завесе, а затем утонул и он сам, судорожно хватая ртом густую смесь воздуха с тягучим туманом.

2 балла

– Гхгхааа, – громко вздохнул Даня, наполняя лёгкие воздухом и грязной водой, от которой только что оторвал своё лицо, и тут же перевернувшись набок закашлялся.

– Аааа, – надсадно простонал он, выползая на четвереньках на заиленный берег, всё ещё не в силах отдышаться.

Завидев лежащего навзничь Стаса, он, поднимаясь на ноги, бросился к нему с криками:

– Сволочь! Я же чуть не захлебнулся!

Стас не успел поднять гудящую от случившегося голову, как тут же получил размашистый удар в лицо.

– Я тебе этот фонарь в жопу засуну! – кружился над стонущим Стасом Данил. – Экспериментатор недоделанный! Ты поубивать нас решил, придурок!

– Ты же сказал не схлопнется, – медленно поднимаясь, прохрипел Стас.

Данил уже готов был броситься на него и избить до полусмерти, как вдруг почти над ухо у него раздалось оглушительное:

– Даня! Стас! Вы где?

Из стены тумана, полукругом обступившей заросший берег грязной заводи, весь перепачканный илом вышел Игорь. За спиной он волочил что-то издалека напоминавшее кусок деревянной стены или забора из длинных трухлявых досок.

– Я очнулся в каких-то камышах, – сходу начал обрадованный найденным друзьям Игорь. – Туман там ещё хуже, чем был на пустыре. Я как голоса знакомые услышал сразу на звук и пошёл.

Даня, немного успокоившись, выбрал место посуше и сел:

– А что за деревяшки ты притащил? Шалаш строить собрался?

– Дань, я понимаю тут темно, но не настолько же, – с этими словами Игорь с шумом сбросил щит из грубо сколоченных досок в тину у берега. – Это плот!

– Когда ты его сколотить успел? – вытирая лицо рукавом олимпийки, поинтересовался Стас.

– Ты издеваешься? Я о него споткнулся по дороге к вам, вот и решил сразу захватить.

– Зачем? – Данил, не вставая, рассматривал находку. – Куда ты на нём плыть собрался?

– Вы вообще понимаете, где мы? – ответил встречным вопросом Игорь.

– Ну, судя по тому, что мне пришлось испытать перед тем, как я здесь оказался – в аду, – заявил Даня.

Стас прыснул смехом.

– Я бы на твоём месте не стал бы навлекать на себя мой праведный гнев, – серьёзно пригрозил Даня, – убийца несчастный.

– Я, конечно, не знаю, что там произошло после того, как этот туман отовсюду попёр, и меня об землю приложило, – продолжил Игорь, – но мы оказались в другой стороне города, за улицей Дружбы, на самой окраине. Я тут прожил всё детство и этот пруд по запаху узнаю.

– Так куда же нам теперь идти, Сусанин? А то ночевать здесь я желанием не горю.

– В этом-то вся и проблема. Нам придётся плыть.

– Плыть! – завопил Даня. – Да вы с ума что ль посходили!

– Послушай, этот так называемый пруд – остатки заброшенного крупного водохранилища, тут на несколько километров в обе стороны болота из мусора, ила и водорослей. Там ходить можно только в сильную засуху днём, да и то все ноги поломаешь, а сейчас мы там просто не пройдём.

– А что, если утра подождать, – предложил Стас.

– Чтоб я с пневмонией потом слег! – прогремел Данил. – Мы все промокшие, а на дворе далеко не знойный июль. Или ты нам хочешь ещё один костёр развести, пироман-самоучка?!

– Я просто предложил, – спокойно ответил Стас. – И плыть я не против. Простите, что так вышло с фонарём с этим… не хотелось так просто уходить, не увидев, чем всё это заканчивается…

– Ладно, принято, – ободряюще произнёс Даня. – А сколько тут плыть? И ты точно уверен, что мы отрезаны от цивилизации этим водохранилищем, ты не ошибся?

– Плот был к затонувшему ЗИЛу привязан, а это – неизменный ориентир. Да и плот, наверное, местные мальчишки, как запаску оставили, чтоб в случае чего на этом берегу не остаться.

– Игорь, в наше время дети не сплавляются на плотах, их первобытные повадки обуздал интернет. Кстати, об интернете, – спохватился Данил, – телефон у кого-нибудь с собой.

– Наши с тобой на зарядке остались, – сказал Стас, пробуя плот на устойчивость.

– Это я знаю!

– Мой походу промок, и теперь не включается.

– Отлично!

– Да не волнуйся ты, мы с пацанами за семь минут переплывали. А личный рекорд у меня вообще один из лучших во дворе: девять с половиной минут.

– Да ты мореход со стажем, как я посмотрю!

– Можно и так сказать

– А весло есть? – спросил Стас.

– Крайняя доска справа должна легко сниматься, мы часто так делали, чтоб весло не терять.

– Ага, нашёл.

– И как меня угораздило в это ввязаться, – скорбно причитал Данил, забираясь, на готовый к отплытию плот.