По обе стороны снов

© Дмитрий Ким, 2018

ISBN 978-5-4493-5054-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПО ОБЕ СТОРОНЫ СНОВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. СТРАННЫЕ СНЫ

Мир, в котором я существовал, был несовершенен. Населяющая его доминирующая раса все время собиралась кого-то уничтожить. Соседа, не того цвета кожи себе подобного, не того вероисповедания, даже насекомых.

Осознание того что этот мир мне не нравится, вызывало во мне внутреннее сопротивление, неприятие. Работа, дом, работа, – все это просто осточертело. Этот скучный, серый мир мне определенно не нравился. Все чаще приходила мысль, что я живу как-то не так, – это не я, это не моя жизнь, все мне снится! Хотелось чего-то нового, интересного, захватывающего, а вместо этого время и серая, скучная жизнь, утекали сквозь пальцы, как песок. – Должен же быть способ изменить всё, или измениться самому! Но все мы снова и снова бежим по какому-то замкнутому кругу, определенному кем-то, или чем-то.

Только во снах, иногда, мелькал тот мир что мне нравился. Просыпаясь, я смутно помнил что-то такое, от чего щемило сердце, и улыбка не успевала покинуть лицо. Но сны чаще упорно меня игнорировали, я просто проваливался в темноту – и всё! – Вот оно моё утро: работа, дом… Засыпая, я хотел увидеть то, чего мне недоставало, чтобы приснилось что-то такое, что могло меня удивить настолько, что, проснувшись, я бы не мог понять где я, – еще там, или уже здесь…

Вприпрыжку бежать в женских штанах было неудобно. Но выбирать особо не приходится, когда позади слышен топот ног и грузный рёв ее мужа. Я несся во весь опор, занятия спортом в юности все же пригодились – эта мысль как заезженная пластинка крутилась в мозгу, не давая места другим. Поэтому я несся, не разбирая пути, по прямой. И когда я довольно далеко оторвался от преследователя – прилетел сюрприз: ее муж в юности видимо тоже занимался спортом, наверняка метанием. Кто же убегает по прямой! – Мысль эта ярко вспыхнула в затылке, после того как в него прилетел кусок чего-то, довольно твердого. Темнота перед глазами стала немного оранжевого цвета, потребовалось усилие воли чтобы не упасть и не вскрикнуть. Мозг наконец-то вытащил из своих недр идею – резко повернуть за виднеющимися впереди кустами облепихи, что я и сделал. Пробежав еще метров двадцать, я затих у какого-то бунгало. Топот пронесся мимо и удаляющийся шум подтвердил мне что идея пришла вовремя.

Этот трехдневный отдых, в который я рискнул отправиться, пытаясь улизнуть от всепоглощающей скуки и мерзкого технического директора с ее вечными пмс, пошел явно не по тому сценарию к которому я привык годами. Потирая растущую шишку на левой стороне затылка и нервно посмеиваясь, я поплелся в свой номер. В голове слышался звон, даже не звон, а какой-то писк. Затылок слева стал принимать более выпуклые формы чем было заложено природой – надо было принимать меры. Зайдя в номер, я тихо, чтобы не разбудить друзей, открыл холодильник, достал холодную бутылку пива и приложил ее к шишке – больно, но после стало разливаться блаженство. Открутив крышку у бутылки, я налил часть ее содержимого в один их двух бокалов, которые горничная по заведенному тут порядку оставила на столике, присел на край дивана, который мне выделили в зале, как единственному не семейному члену нашей дружной компании, и глотнул, после чего приложил бутылку обратно к затылку. Поморщившись от блаженства и от пузырьков пива ударивших в нос, я наконец расслабился.

Эта странная ночь стала поворотом в днях, похожих один на другой. Из-за шишки я не мог лежать на левой стороне как привык, пришлось ворочаться почти до утра – приключения и ночные скачки по кустам, выдали слишком большую порцию адреналина, с которой едва справились эти пол-литра пива. Уснул я в шестом часу…

Небольшой краулер управлялся так же как обычный гражданский транспорт, – он и был гражданским, только бронированным. Сверху, на турели, был установлен пулемет под колпаком из прозрачной брони. Емкости со снарядами забили половину багажного отсека, вторую половину занимала холодильная камера для запасов еды и бак литров на триста для питьевой воды. Электрический двигатель питался от солнечных батарей, которые раз в сутки приходилось раскладывать на крыше. Внутри можно было стоять в полный рост, справа и слева в задней части салона находились две раскладные кровати, слева, сразу за водительским местом, ступени вели к турели и удобному креслу стрелка.

Экспедиция была рассчитана на месяц. Поскольку вес машины был и так предельный, на борту был только сух паёк на три дня и запас воды. Все остальное должны были добыть сами.

Бо прикоснулся к монитору, активируя перенос. Подступила тошнота и потемнело в глазах, сознание затуманилось и стало отключаться – вот так, наверное, и умирают…

Темнота понемногу рассеялась, мы плавали в каком-то озере. Волны слабо накатывали справа на наш автомобиль, Бо был еще в отключке – он всегда хуже переносил перемещения. Мне невыносимо хотелось в туалет. Но отверстие в полу в надводном положении открыть было нельзя – просчет в конструкции, надо будет это учесть. Пришлось лезть к потолочному люку. Откинув квадратную крышку, я высунул голову. Яркое солнце, блики от волн и кристально чистый воздух вскружили мне голову, ноги стали ватными, и я прислонился боком к краю проема. – В этом воздухе явно было больше кислорода чем в том к которому мы привыкли. Писк в ушах прекратился, головокружение прошло, и я полез заново. Встав на край предпоследней ступени, я высунулся по пояс. Красота открывшегося вокруг вида, чуть не отправила меня обратно в небытие, в котором еще находился мой друг Бо – просто сперло дыхание от увиденного! Яркая зелень холмов, бирюзовая вода и хрустальное небо, заставили меня на время забыть, как дышать. Вооружившись пистолетом, я вылез на крышу. Местами она была скользкая – это тоже надо было учесть в дальнейшем. Сделав воду теплее, я совсем расслабился. Растянувшись полулежа на крыше оглядел все побережье. – Буйная растительность, ни намека на фауну, хотя интуиция и предшествующая вылазке информация говорили об обратном.

Внизу зашевелился Бо. – Сейчас вылезет, подумал я. Точно, в проеме показалась лысеющая голова с его фирменной улыбкой.

Мой лучший друг и верный напарник Бо. – Коренастый, среднего роста улыбчивый оптимист. Темно-русые, слегка редеющие на макушке волосы, непослушно торчали на его голове. Правильные черты лица с высоким лбом, слегка крупноватым носом и небольшими, глубоко посаженными глазами с внимательным взглядом, говорили о его высоком интеллекте и решительности. А маленькие морщинки в уголках глаз – о тонком чувстве юмора и доброте.

– Что-то в туалет хочу так, что влага уже лезет через слезы! – Сказал он и поскользнулся на гладкой крыше, едва не упав в воду.

– Надо бы учесть это когда будем усовершенствовать, сказал он, потирая локоть. Рифленая пластина сюда и сюда, – он показал пальцем на крышу.

По утвержденному заранее плану, нам предстояла рекогносцировка. Запустив водометный двигатель, мы медленно двинулись в направлении мыса, солнце уже садилось и нам нужно было позаботиться о лагере и о еде.

Боль. Слева в голове. Легкое одеяло на полу, крики проснувшихся детей на втором этаже. Я замерз без одеяла. Странно, а где же Бо и бронетранспортер? Шишка все же порядком опухла и побаливала при малейшем повороте головы. Сны мне снились редко, связные сны вообще раз в десятилетие, а уж такой реалистичный я видел впервые. Все еще думая про сон, я нехотя встал с дивана.

Дети друзей повылезали изо всех щелей, – иногда мне хочется собрать их всех в какой-нибудь мешок и запихать в багажник случайной проезжающей машины. Потом стоять, помахивая им вслед платочком, утирая слезу облегчения. Но обычно я их терплю – не понятно за что они все меня любят. Почему все чужие дети липнут именно ко мне? Пришла здравая мысль – надо убежать в туалет, пока они меня не обнаружили. Натянув шорты, я метнулся в туалет, тем более что пиво, выпитое накануне, напоминало о себе даже ярче чем шишка.

«Душа человека находится под его мочевым пузырем – освободил пузырь и на душе полегчало» – вспомнил я чьё-то высказывание. А ведь правда, так и есть. Стараясь поворачиваться всем корпусом, из-за боли в затылке, я принялся чистить зубы.

В дверь ломились дети. С тоской подумав об удаляющемся такси, мешке и о белом платочке, я промычал с пеной от зубной пасты во рту: – Я сейчас.

Клянусь – точно так и сказал. – Не знаю почему, притихнув, они умчались к своим мамам. Я даже представить себе не мог чтобы я кричал детям: "– а вот я сейчас выйду, того кто стучит в дверь поймаю и засуну головой в унитаз!» – эти дети чего только не выдумают!

Завтрак, купание на пляже, обед – пролетели незаметно. В последний раз окунулся и пошел собираться. Микроавтобус приехал точно, как договаривались – в четыре. Шумно расселись по местам, и машина наконец тронулась. Отдохнули мы на славу, – поэтому уезжали с некоторым сожалением. Особенно я, осторожно трогая левую сторону головы. Дети шумели, машина покачивалась, солнце слегка слепило глаза, – прикрыв их я задремал.

Бо тряс меня за ногу. Я открыл глаза.

– Что там?

– Кто-то толкнул краулер! Глаза у него были спросонья круглые и тускло поблескивали в дежурном ночном освещении кабины.

Я тоже почувствовал колебания и услышал тихое сопение снаружи. Было не холодно, но кожа на руках покрылась мурашками. Затаив дыхание, мы слушали. Сопение продолжилось, затем последовал тихий скрежет чего-то о металл обшивки. – Мы вообще забыли о дыхании. Наконец грузные шаги стали отдаляться, пожар в моих легких достучался наконец до мозга, я сдавленно выдохнул и тут же жадно вдохнул, Бо сделал то же самое. Мы смотрели друг на друга. Наконец мысли пришли в порядок, и я все еще шепотом произнес: а чего это мы перепугались? – Вокруг нас пять миллиметров стали! Бо с нервным смешком произнес: я тоже об этом подумал. Мы широко улыбнулись, – хорошо бы глянуть кто там!

Столкнувшись лбами, мы пролезли вдвоем в колпак турели и одновременно увидели десятка полтора силуэтов на фоне светлой поверхности мелководья – было почти полнолуние. – Крупные животные с длинной шеей, как тени перемещались на двух нижних конечностях. Движения их были быстрыми, уверенными – это явно были хищники. Облако закрыло луну, и мы слезли вниз. Минуты три сидели в полном молчании, затем Бо спросил: ты случайно есть не хочешь? Я почувствовал приличный голод и кивнул. Мы достали две банки тушеного мяса. – Вкусно. В три часа ночи всё всегда вкусно. Тушеное консервированное мясо – это одно из самых величайших изобретений человечества, – я в этом твердо уверен! Не знаю, как живут вообще те, кто сидит на диете, но поесть после полуночи – вот оно счастье!

Капли жира из банки пролились на руку, облизнув палец я обратился к товарищу:

– Ну их, – все равно ничего не видно, может поспим?

– Можно попробовать.

– Учитывая пять миллиметров брони и пять тонн веса нашей крепости – легко. – Успокоил я сам себя.

– Ну, давай.

Сон не шел. Прислушиваясь к шорохам снаружи, мы лежали уже почти час, каждый у своей стены. – Надо бы какую-нибудь занавеску прилепить между койками, подумал я и наконец заснул.

Аптека! – Я моргал глазами. Друзей укачало, и они попросили сделать небольшую остановку у первой попавшейся аптеки.

На лбу болит – с Бо столкнулись, когда полезли вдвоем в бронеколпак. Я медленно приходил в себя, вылезая из микроавтобуса и доставая сигареты. Бо и шишка на лбу. – Наверное во сне при торможении стукнулся о переднее сиденье. Странно, но почему так сильно? Почему тогда не помню этого? Две шишки и два реалистичных до мелких деталей сна – это уже был перебор. Покурю. Подумаю потом.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КАК АРГОНАВТЫ В СТАРИНУ

Несколько дней странных снов не было, я уже с сожалением думал, что Бо и тот необычный мир навсегда исчезли из моей жизни.

Нужно было быстро доделать очень много дел на работе, – меня ждали готовая виза и билеты в Европу. Время поджимало, сильно уставая, по ночам я просто проваливался куда-то в темноту. Моргнул – утро.

– Только постель смята и за окном светает. Наконец, за два дня до вылета я закончил все дела.

Самолет попался так себе, – он не имел никаких экранов в салоне и откровенно выглядел староватым. – Поэтому я собирался хорошо выспаться, насколько это позволяли узкие и неудобные проходы между сиденьями. Задумчиво жуя батончик с арахисом, упершись лбом в иллюминатор, я глядел на перистые облака внизу. В промежутках между облаками виднелись розовые снежные верхушки горных хребтов, освещенные утренним солнцем. Внизу была еще ночь, но здесь, наверху, уже было утро. Началась гонка между наступающим утром и самолетом, убегающим от него на запад. Вот так, глядя в облака, уткнувшись лбом в иллюминатор я и получил тычок.

– … и не надо на запад, с той стороны берег болотистый – увязнем. Ты меня слышишь? Проснись уже! Солнце почти в зените! Бо ткнул в плечо еще раз.

Помотав головой и придя в себя, я пошел умываться.

Как нам и обещал старый Алек, этот мир и правда на вид казался совсем диким. Ни одного признака цивилизации мы пока не видели.

После колониальных войн, госслужащие класса «шадовар» оказались не у дел. Расформированные элитные части ушли на покой, или, если не сиделось спокойно, так как мне с моим вторым номером Бо, шадовары полезли во всякие сомнительные авантюры. Вот и Бо неделю назад вломился в мою гостиничную капсулу как ураган, потрясая над головой рекламной листовкой.

– Слышь, первый номер, я не могу уже тут сидеть! Загорать и пить коктейли – это не моё. Смотри что нашим предлагают! – Новые параллельные миры! После развала имперской службы мирового контроля, при желании можно принять участие в экспедициях. Не совсем законно конечно, однако прибыль сулит неплохую, да и засиделись мы уже. – Ты со мной?

– Так мы познакомились с Алеком ан Яком.

Старый военный, что было видно по его шрамам от ожогов и крепким выражениям, от которых уши у женщин не то что сворачивались в трубки, – они просто раскаляясь отмирали, он, со свойственной военным прямотой, рубанул: все-таки пришли! А я ждал вас раньше!

– Двадцать процентов каждому, остальное моё – командным тоном рубил слова Алек, прохаживаясь перед нами. Оборудование моё. Частоту мира знаю только я. Предварительно мой зонд показал, что мир пригоден для колонизации – но нам это не нужно. Поскольку он не развит и возможно даже не населен разумными существами, наша первичная задача – разведка ресурсов. – Всё понятно? А сейчас закрепляем договор своими генетическими кодами и через четыре дня в это же время здесь с вещами. – Вопросы есть?

– Вопросов не было.

А зря! Я люблю сладкое, а этот старый козел либо забыл, либо посчитал что в сухих пайках сладкое – это излишество. Кроме того, он на всякий случай зарядил наш пулемет разрывными, а через каждые 4 штуки трассирующими пулями, после вчерашней стрельбы по каким-то крупным птицам, на обеденный стол попали только их шеи. Чем мы будем добывать себе пропитание, – старый вояка сильно на этот счет не переживал, как выяснилось. Его вера в нас радовала конечно, но поесть чего-нибудь вкусного все же хотелось.

Бокс был новый, – Алек, вложивший в его приобретение всю свою воинскую пенсию, а также всё что выручил с продажи небольшого сантехнического бизнеса, буквально пылинки с него сдувал. Поэтому мы с Бо особо не переживали из-за того, что с ним могло пойти что-то не так. – Этот бокс мы знали. Военный образец. Для разведподразделений. Усиленный ядерным блоком питания, он был практически не убиваемым по части надежности. Бокс так и назывался: «для перемещения в подпространстве модернизированный, модель номер четыре».

Место мы нашли очень удобное: родник, позади скала – можно сделать помещение, прилепив его к этой скале. Само ущелье, где мы решили сделать штаб-квартиру для вылазок, было похоже сверху на бутылку. – В целях безопасности достаточно было укрепить вход «бутылки». Столь удачное место нашли с помощью коптера на второй день. Как оказалось, места тут были просто волшебно красивые – повсюду росли огромные деревья, обвитые плющом и кустарники, внизу расстилалось то самое кристально чистое озеро.

Наша первая задача – найти и укрепить место базового лагеря, была выполнена. Второй задачей значилась разведка местности в радиусе одного перехода на транспортере. С третьего дня мы принялись за ее выполнение. Бо вел транспортер, я следил за картинкой, которую передавал коптер.

Ничего существенного. Стада животных, леса, луга, дым. Поперхнувшись – , я почти засыпал от монотонного покачивания и откашливаясь, я хлопнул Бо по плечу, – как оказалось, хлопал я его по голове, отчего тот подпрыгнул от неожиданности и нажал на тормоз. Ремни безопасности впились мне в ключицы, в кузове загрохотали, падая с верхней полки два цинка с патронами.

– Справа в одной лиге от нас дым, все еще откашливаясь произнес я. Лигами мы привыкли измерять расстояния – так было принято в разведке. – Примерно две тысячи шагов.

Сработали вдолбленные годами инстинкты военной подготовки: транспорт тихо скатился в кусты, Бо мгновенно засел за пулемет, я поднял выше коптер и повел его в сторону дыма. Утренний туман почти рассеялся, и мы увидели правильный прямоугольник укрепленной стены из заостренных стволов деревьев. Здесь были люди.

– Бииф о чикен? – Я хлопал глазами. Стюардесса спрашивала что-то у соседки справа. Та ей невнятно ответила и получила за это еду. Окончательно проснувшись, мозг лихорадочно вспоминал курс английского. Вроде спрашивает мясо или птица. Не дожидаясь вопроса, я выдал – биф! И добавил: плиз. – Сработало.

– Вообще на турецких авиалиниях кормят вкусно, думал я, уплетая мягкий сыр и маслины. Всё в каких-то коробочках, запечатанное. Очень интересно. – Я не летал уже очень давно. Турками – так вообще впервые. Раскрыв красивую маленькую вакуумную упаковку, я обнаружил джем. Клубничный вроде. Свежая булочка и сливочное масло в такой же маленькой упаковке пришлись как нельзя кстати к этому джему. Жизнь налаживалась, последние проблемные дни на работе окончательно испарились из моего сознания, в иллюминаторе сквозь разрывы в облаках угадывалось Черное море, солнце, догнав самолет, поднялось выше, окрасив небо в нежно-голубой цвет, даже чопорная соседка после еды расплылась в кресле и выглядела по-домашнему, сняв обувь и подогнув ноги. Ляпота.

Так далеко я еще не летал. Сидеть в кресле было неудобно. Поскольку рост у меня высокий – я постоянно упирался коленками во впереди стоящее кресло. Шестичасовой перелет под конец меня измотал. Наконец-то самолет стал садиться. Внизу расстилалось Средиземное море. Бирюзовое, с крапинками разноцветных корабликов. Завороженно я смотрел и смотрел на море, пока самолет заходил на посадку. Коснувшись колесами полосы, он слегка подпрыгнул, – от чего у меня подступил комок к горлу и мурашки стадом пробежались по спине. Мурашки по спине… однажды они у меня бегали не просто стадами, – они носились целыми армиями, – я вспомнил:

В Боомском ущелье пятая категория сложности для спуска на рафтах. На одиннадцатый по счету спуск, меня смыло волной. Обычно эту скалу мы обходили слева, но паводок принес туда дерево с корнем. Пришлось обходить справа, где была огромная воронка. Первый наш рафт закрутило. В него на полном скаку влетел второй, вытолкнув первый – и оба от столкновения потеряли четырех гребцов. Во второй рафт влетели мы. – Помню, как рафт неестественно задрал нос вверх и вправо, я был передним левым и меня выбросило спиной назад, мои ноги оказались выше головы. Шестеро выпавших. По два из каждого рафта. Где верх, где низ – не понять. Гидрокостюм моментально пропустил холод. Спасательный жилет не помог – вокруг не вода, а пена от водоворотов, а она не держит на плаву. Удары о дно посыпались один за другим. В грудь. В голову. В спину. В колено. – На дне были огромные валуны. Меня мотало под водой так, что слетел гидроносок, застегнутый на молнию и намертво зафиксированный сверху штаниной гидрокостюма. – Его просто сорвало на очередном кувырке у дна реки.

Легкие жгло огнем – за один вздох я готов был отдать всё!

Свет! – Там поверхность и воздух! – Из последних сил я рванулся к свету. Грохот воды ударил по ушам – я у поверхности! – Вдох! Провал обратно в пену, обратно ко дну. Удар в грудь! – Подводная скала мокро и шершаво покарябала мне подбородок. Весь воздух, с таким трудом набранный в легкие, мгновенно выбило этим ударом. – Только бы не вдохнуть воду! – Иначе конец. Вижу свет наверху. – Толчок ногами от валунов на дне. Грохот воды – я вновь на поверхности. – Вдох! Оглянулся. – Слева отвесная скала. – Туда нельзя, там не спасут. Оттуда вверх по отвесной скале не вылезти. Справа, где-то далеко справа пологий берег, весь в зарослях колючей облепихи – туда! Свет опять померк. Опять я у дна. Удар в спину – спасательный жилет из пенопласта выдерживает удар, но напор воды настолько силен, что чуть не сломал мне шею. Поток воды забил полный рот и нос воды, от чего где-то в затылке возникло чувство жжения. – Наверх! Глоток воздуха скорее – хоть один! Сил совсем уже нет! Еще один гребок. Еще! – Все смешалось. Тьма. Удар. Свет. Вдох. Тьма. Свет. Вдох. Грохот воды. Тьма. Свет… вижу берег. – Вот он! Силы покинули. Тонкая ветка облепихи над водой. – Последнее усилие! Сил больше нет совсем, совсем! Пальцами цепляюсь за ветку, нависшую над водой. – Только бы она не сломалась… еще сантиметр, еще, – перебираю пальцами ветку, течение тащит, ветка трещит. – Еще сантиметр, ухватился другой рукой… осторожно! Осторожно! – шепчу, задыхаясь, сам себе. Еще сантиметров пять. Еще немного. Ногами чувствую дно отмели. Отталкиваю себя по дну к берегу. Еще. – Еще немножечко! Дно ощущаю уже спиной. Свет бьет прямо в глаза. Ветка уже над головой. Задыхаясь, я откинулся на спину на отмели. Пролетел мимо страхующий нас катамаран, – инструктор Валерка, смотря на меня кричит, пытаясь перекрыть грохот воды: лежи здесь! Лежи здесь! – Мы вернемся по берегу и подберем тебя! У Валерки серое от ужаса лицо. В воде виднеются еще чьи-то каски… От холода немеют руки и стучат зубы. Волны качают меня, я расслабился… я лежу….

Девчонки, посмеиваясь, гребли как попало. Солнце поднималось и стало припекать. Гидрокостюмы нагрелись – в них становилось жарко. Мы радовались брызгам, охлаждающим нас, и прислушивались к командам капитанов: «когда я говорю „вправо“ левые загребные начинают грести сильнее, правые же начинают табанить веслами и наоборот – всем понятно?». Новенькие девчонки перекликались с одного рафта на другой весело смеясь, настроение было превосходное. Так мы плыли, отрабатывая приемы управления надувными рафтами. Опытных гребцов посадили впереди загребными, новички же сидели позади. Шестиместные рафты были надежными суденышками и потопить их было практически невозможно, если только не пропороть их о подводную скалу или корень подтопленного дерева. Но еще надежней был катамаран. – Этот аппарат, состоящий из двух поплавков не то что утопить – перевернуть было практически нереально, – поэтому он плыл замыкающим, страхуя наши три рафта. Мы, уже плававшие тут, немного напряглись – впереди был «Красный мост», у которого начинались пороги. Девчонки же всё ещё находились в радужном настроении, ничего не подозревая.

И вот начались пороги… смех и щебетание разом утихли. Послышался грохот воды, разбивающейся о скалы. Команды капитанов стали громкими, срывающимися на крик, но и их слышно было с трудом. – Вправо! Сильно!!! Стоп! Влево! Влево сильно!!! Надвигающаяся опора Красного моста стала расти на глазах, нас несло прямо на нее. – Вправо сильно! Сильно!!! Глаза девчонок округлились в ужасе. Нас стало бешено швырять, мы подлетали вверх на гребнях волн, рискуя выпасть в любую секунду. Держаться в рафте можно только подъемами ступней в специальных петлях на полу – иначе, если закрепиться по-другому, при перевороте рафта можно задохнуться, запутавшись в креплениях. Девчонки, не обращая внимания на потекший макияж, от страха гребли не на жизнь, а насмерть. Криков команд из-за грохота воды не стало слышно совсем, и мы, два передних загребных, интуитивно гребли куда-то вперед. Удар веслом по каске привел в чувство, – в ухо кричали: вправо! Вправо!!!…

Через 15 минут ада мы пристали к заводи. Мост был позади. Нужно было подкачиваться – рафты перед спуском нагрелись, в ледяной воде воздух в них остыл, и они подспустились, требуя подкачки. Девочки всхлипывали – у многих отлетели накладные ногти. Капитан рафта злорадствовал: как понесло на скалу – все жить захотели? А то вначале шевелили веслами как дохлые мухи!

Подкачавшись, мы продолжили спуск. Девочки уже повеселели – ногти и так уже отвалились, макияж стёк, – терять уже было нечего, а тут американские горки, с ведром ледяной воды в лицо через каждые пятнадцать секунд – романтика.

Влево! Стоп. Вправо сильно!.. Впереди слева показались отвесные скалы. Пролетая мимо рыбаков, ловящих форель на речных камнях, девушки махали им руками и веслами, – те улыбаясь, восторженно махали в ответ. Высоко наверху, на скалах, проходила автомобильная дорога и был заметен памятник – снежный барс. Опять появились пороги. Вода бурлила водоворотами – на рафтинге их называют «бочками». Волны усилились до размера штормовых. Грохот не давал возможности слышать команды, – в ход опять пошли удары веслами по каскам. Впереди появился огромный камень. Первый рафт почему-то пошел не слева от него как обычно, а справа… – бывалые насторожились: что-то пошло не так!

– Дерево. Там торчало дерево! Первый рафт, в котором сидел самый опытный капитан и два самых опытных загребных, стал набирать ход – мы знали, что там коварнейшая бочка размером с хороший перекресток дорог, и ее следует пролететь на максимальной скорости – иначе она закрутит, засосет. И выбраться потом из нее – очень страшная проблема. К несчастью, кроме опытных капитана и загребных, остальные члены команды были девочки-новички. Мы услышали не то визг, не то писк и поняли: – они попали в бочку, им не хватило скорости. Водоворот стал бешено крутить рафт, девочки побросали весла, и в паническом ужасе кричали. И вот, в них врезался на максимальной скорости, как торпеда, второй рафт. От сотрясения при ударе вылетели в воду сразу несколько человек. Первый рафт от удара каким-то чудом смог выскочить из бочки, – но теперь в ней крутился второй, в воде виднелись оранжевые каски…

– Вправо! Вправо сильно!!! – Надрывно кричал капитан. Но мы не могли ничего поделать, нас несло, рафт уже не слушался. – Удар! Нос задрался! Холод. Пузыри и холод…

Я лежал возле берега в воде и не мог отдышаться. Валеркин катамаран удалялся. Перед глазами пронеслась вся жизнь. Далеко вверху стояли люди у автотрассы и глазели на меня. Памятник. – Теперь это уже был памятник оленю – вяло заметил я. По берегу ко мне шел человек. По оранжевым каске и жилету я понял, что это один из наших. Муж Оли. Подойдя, он плюхнулся на колени, и задыхаясь произнес: Олю тоже выбросило, ты ее не видел? Я промолчал. Сил не было совсем, да и Олю я не видел. В ответ я смог только помотать отрицательно головой. Отдышавшись, мы решили пробираться к своим. Нас окружала сплошная стена дикой облепихи. Ни одного просвета. – Стена игл. Пройдя по мелководью метров десять, мы обнаружили какую-то низенькую звериную тропку сквозь колючие заросли. Иглы впились в ступни, – у меня еще и одного гидроноска не было, но поскольку ноги в ледяной воде окоченели – мы не чувствовали уколов. Ползком начинаем продвигаться по тропке, иглы впиваются уже в тело, но нас немного защищают гидрокостюмы – и мы продолжаем путь. Наконец, продравшись сквозь тернии, мы выбрались на небольшую дорожку. – К нам бежали наши.

Растерянные лица. Валера произносит: с вами вместе нет шестерых. Хромая, я поплелся к рафтам.

Картина кораблекрушения была налицо: растерянные лица, половины людей нет – кто выпал, кто ищет. В глазах у всех безысходность, растерянность и страх. Сев на землю, я стал машинально ковырять прутиком на земле, думая: что же теперь? Что?

Уныние и разгром. Поднявшись, я тоже собрался на поиски. В это время из-за деревьев показались люди. По двое, по трое, собиралась вся команда. Выжили все. Синяки в половину спины от ударов о подводные валуны, царапины, ушибы, ссадины – мы легко отделались. Послышался сначала нервный смех. Потом он перерос в громкий веселый.

Напряжение спало. Отдохнув немного и воспрянув духом, все решили продолжить сплав, не смотря на то что инструктор Валера отговаривал нас – дальше будут пороги «тёщин язык» и «Наташкин камень» – там еще покруче бочки. Но никто не хотел сдаваться. Девчонки, которые в начале путешествия получили надувные спасательные жилеты, и по причине неудобства (они натирали шею) приспустившие их, теперь обратно лихорадочно надували свои средства спасения. Все решили продолжить сплав. Подкачавшись, мы вновь понеслись в лихую неизвестность. В голове у меня почему-то крутились слова песни, которую напевал от страха у Джека Лондона, не умевший плавать храбрый Малыш, когда сплавлялся на утлом суденышке по страшному ущелью «Белой лошади»:

«Как аргонавты в старину

родной покинув дом,

поплыли в дальнюю страну

за золотым руном…»