Дмитрий Глуховский

На земле жизнь так организована, чтобы все люди непременно в ад попадали. особенно в России.

За богом грешники гоняются, мусолят его, с рамсами пристают. Праведному человеку с богом, как с водителем автобуса - не о чем разговаривать. Маршрут ясен: довёз - вышел.

Чтобы завершить поход, надо просто перестать идти.

Никогда не рассуждай о праве сильного. Ты слишком слаб для этого.

Потому что человек - ссыклив и тосклив. Легко решить, трудно решиться.

Я за вас сдохнуть готов был, а тут и сдохнуть-то не за кого.

Страх и ужас - совсем не одно и то же. Страх подхлестывает, заставляет действовать, изобретать. Ужас парализует тело, останавливает мысли, лишает людей человеческого.

Когда просишь чуда, надо быть готовым в него поверить. Иначе проглядишь.

Любовь - это борьба. Борьба двух созданий за то, чтобы стать одним.

Мечтателями управлять проще: мечтатель считают, им есть что терять. С тем, кому ничего не надо, не поторгуешься.

Всегда-то мы, русские люди, ищем в прошлом свой золотой век, всегда-то мы недовольны настоящим.

А насчет истории? Что историю Российской империи заново учить, что Соловьева читать требуют? На это есть жалобы?

Что с того, что я смертен? Линия становится отрезком, если ограничить ее двумя точками. Пока нет второй точки, это луч, уходящий из мига рождения в бесконечность. Я не желаю знать, когда умру! И пока я не знаю, когда настанет мой час, я вечен!

В квартире, обставленной вычурной мебелью восемнадцатого века, компьютер или телевизор просто перегорели бы от стыда за собственное убожество и сиюминутность.

по-настоящему отпустить от себя своего ребенка значит признать его право сделать все, что угодно. Даже умереть.

Духовное побеждает материальное, когда заканчиваются деньги.

Лица у пассажиров были обычными, будто на молнию застегнутыми: каждый в себе.

Человек теперь виделся ему как хитроумная машина по уничтожению продуктов и производству дерьма

Артем по очереди пожал сильную сухую руку товарища Русакова, узкую крепкую ладонь товарища Банзая, черную лопату товарища Максима и мясистую кисть товарища Федора,