Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа

Предисловие

За несколько десятилетий, прошедших со времени окончания Второй мировой войны и смерти Сталина, об этой эпохе были написаны тысячи книг. Причем с диаметрально противоположными оценками. Сейчас, во второй половине десятых годов XXI века, дискуссия в основном идет вокруг нескольких тем: в чем причина военной катастрофы лета 1941 г., чьи танки были лучше, кто, где и чего наврал и т. п. Также издается много трудов по истории тех или иных единиц техники: танков, самолетов, кораблей, причем с детализацией чуть ли не болтов и гаек. Однако за все это время никто так и не рассказал, как же жилось людям в 30-е – 40-е годы ХХ века, как, в каких условиях и для чего люди работали на заводах и колхозных полях, и, как это принято говорить, «ковали Победу» над нацизмом?

Надо сразу сказать, что цель данной книги не переписывание истории Великой Отечественной войны или очернение ее, как это сразу же покажется псевдопатриотам. Дело в том, что в последнее время появился целый класс авторов, а также любителей всевозможных «военно-исторических» форумов, которые любую негативную, с их точки зрения, информацию о Красной Армии и сталинском режиме воспринимают как «русофобство» и «фашизм». Дескать, только человек, «ненавидящий» Россию, может критиковать конструкцию танка Т-34 или решения советского правительства. Главный аргумент этих деятелей таков: мол, если все было так плохо, как же мы выиграли войну? При этом даже если вся книга напичкана фактами героических подвигов, но приводится, скажем, один-два факта дезертирства или пьянки, то это сразу же вызывает гневное осуждение, зачем-де выпячивать негатив. То есть к русофобству со свойственным россиянам максимализмом относят любую критику нашей действительности. Между тем те же американцы охотно признают, что германские танки были гораздо лучше их собственных и что «Пантера» стоила пяти-шести «Шерманов». И никто при этом не обвиняет военных историков в «американофобстве».

Не случайно в современной историографии возникло своего рода неосоветское направление, выразившееся в книге «Великая оболганная война», произведениях товарища Мухина и других подобных опусах. В них авторы, в свойственном сталинской эпохе духе все делить на белое и черное, на друзей и врагов, пытаются, опираясь на одни только свои «логические рассуждения», мол, «быть такого не могло» и «все это – вранье», доказать, что Красная Армия была лучше Вермахта. И летчики наши были смелее и танки мощнее. Но в ответ их можно также спросить: а как же тогда вышло, что немцы дошли до Москвы, Волги и Кавказа?

На самом деле между качеством военной техники и состоянием армии, с одной стороны, и результатом войны, с другой стороны, нет прямой связи. Война, особенно мировая, явление очень сложное и многогранное, победа в ней определяется суммой самых различных комбинаций и факторов. А свести это только к превосходству техники, профессиональным качествам военных или каким-то морально-политическим мотивам слишком просто.

В последнее время так же широко культивируется так называемый взвешенный подход к изучению истории, то есть якобы «беспристрастный» анализ событий. Характерным примером этого новомодного направления является книга Н. Я. Комарова и Г. А. Куманёва о битве за Москву в 1941 г. В ней наряду с новыми архивными данными и фактами приводится совершенно бредовая история о том, как некий последователь дела Ивана Сусанина, некий подмосковный крестьянин Иван Петрович Иванов в декабре 41-го завел в «глухой овраг» 63-й моторизованный полк Вермахта, после чего «озверелые гитлеровцы» расстреляли героя.^[1] Причем приводится этот заведомо пропагандистский факт времен войны (одни Ф.И.О. чего стоят) без кавычек и цитирования, то есть так, как будто это доказанный исторический факт. Между тем здесь, как и в истории из XVII века, напрашивается очевидный вопрос: если «проводника» расстреляли, кто же потом рассказал эту историю?

Получается, что «взвешенный подход» в ряде случаев лишь прикрывает нежелание авторов показать события во всем их неприглядном виде или неспособность отделить реальные факты от пропагандистской мишуры той эпохи. На практике человеку свойственна эмоциональная оценка действительности, и любой, даже самый беспристрастный подход все равно является субъективным. Поэтому обвинять тех или иных авторов в ангажированности бессмысленно. И так понятно, что каждый военный историк будет отстаивать свою точку зрения на события.

Хотелось бы отметить, что, несмотря на поток критики сталинизма и тоталитаризма в 1980–1990 гг., некоторые события эпохи, вроде индустриализации и работы советской промышленности накануне и в годы Великой Отечественной войны, до сих пор окутаны ореолом романтизма. Вот тогда-то люди якобы не думали о наживе и красивой жизни, как в нынешние времена, а трудились только на энтузиазме, ради Родины, с радостью выполняя и перевыполняя очередное задание партии. А дезертирство, в том числе с военных заводов, носило единичный характер.

Но так ли это было на самом деле? В предлагаемой работе автор, впервые в отечественной историографии, попытался ответить на этот вопрос.

Цель этой книги всего лишь показать неизвестные и малоизвестные факты из истории советской промышленности 1930–1945 гг., жизни и быта рабочих, крестьян и других граждан Советского Союза. Кроме того, читатели узнают, что в действительности заставляло стахановцев выполнять по десять норм за смену, существовали ли на самом деле «вредители». Почему в 1941 г. Красная Армия осталась без противотанковых орудий и без танковых моторов, и действительно ли Т-34 являлся лучшим танком Второй мировой? Также в книге рассказано о борьбе с преступностью и о нескольких громких уголовных делах времен Великой Отечественной, о том, какие мотивы заставляли людей дезертировать из армии или уклоняться от призыва в нее, как складывалась дальнейшая судьба этих «пацифистов», и многое другое.

Часть 1
Лихие тридцатые

Глава 1
Война как средство политики

На протяжении всей истории человечества война являлась главным инструментом внешней политики. И именно необходимость постоянно участвовать в военных конфликтах определяла практически все стороны общественной жизни, а также экономическое развитие стран. Она же способствовала и развитию техники, и научным открытиям.

Между тем военные действия, часто принимавшие затяжной характер, уже с древних времен стали дорогостоящим мероприятием. Они требовали содержания многочисленной армии, организации снабжения, инженерного и материально-технического обеспечения. Изъятие большого количества мужчин, лошадей и транспорта из хозяйственной деятельности одновременно усложняло экономическое положение государства.

От эффективности государственной социально-экономической политики при подготовке к войне и во время боевых действий во многом зависел конечный исход. Сюда входило наиболее рациональное использование имеющихся и привлечение новых ресурсов, в первую очередь природных и людских, а также создание экономической системы, способной обеспечить армию всем необходимым снаряжением и оружием.

Немаловажное значение имела способность политического режима, невзирая на большие военные расходы, поддерживать достаточный уровень жизни населения и сохранять тем самым внутреннюю стабильность. Исторически сложилось два основных подхода к этой проблеме.

Первый предполагает создание максимально эффективной и рентабельной экономической системы, приносящей высокие доходы государству, причем последнее в состоянии содержать многочисленную армию или флот, а в некоторых случаях и то и другое, при необходимости оказывать помощь союзникам, одновременно сохраняя высокий уровень жизни населения и широкие права и свободы граждан. При этом расточительные военные расходы не наносят существенного ущерба для развития страны.

Наиболее характерным примером такого подхода в Древнем мире были Афины и Рим, а в Средние века – Византийская империя. В Новое время такую политику в блестящей форме продемонстрировала Англия, и именно она позволила этой державе надолго стать «владычицей морей».

В Новейшей истории, в т. ч. в современный период, подобный подход с успехом используют США, успешно зарабатывавшие деньги на любом военном конфликте. Наиболее видимым недостатком этой концепции является то, что политическое руководство в значительной степени находится под влиянием экономической элиты, включая и вопросы внешней политики.

Второй подход, который издавна культивировался в нашей стране, предполагает сильное государственное вмешательство в экономику, а также максимальную концентрацию финансовых и природных ресурсов в руках политического руководства с целью их использования в интересах подготовки и ведения войны. При этом уровень жизни населения поддерживается на низком уровне, а внутренняя стабильность обеспечивается за счет ограничения прав и свобод граждан. Видимым преимуществом этой концепции является независимость политической элиты в принятии решений.

В Древнем мире классическим примером такого типа государства являлась греческая Спарта, в Средние века и Новое время – Османская империя и Россия. Эти государства на протяжении длительного времени обладали огромной территорией и вынуждены были постоянно содержать за счет народа многочисленную армию и флот.

В Новейшей истории началась эпоха мировых тотальных войн. Первая мировая война до предела истощила экономические и людские ресурсы воюющих стран. В этих условиях вновь стал актуальным вопрос о том, какой политический режим и концептуальный метод использования ресурсов государства является наиболее эффективным в военном отношении. Возникновение тоталитарных режимов в некоторых странах, в т. ч. в СССР, являлось не чем иным, как формированием абсолютизированной модели милитаристского государства с казарменной экономикой, все ресурсы которого направлены на поддержание военной машины. Большая часть стран в течение истории использовала в определенном соотношении элементы обеих основных концепций.

Неотъемлемой частью армии является оружие. По мере развития науки и техники данная составляющая военной машины становилась все более разнообразной и сложной и, следовательно, требовала все больших расходов. Поэтому уже в эпоху средневековых войн большое значение для жизнедеятельности стран приобретает военно-промышленный комплекс, то есть система постоянно действующих отраслей, производящих военное снаряжение и технику. В Новое время, по мере того как промышленный переворот охватывал все развитые державы, появилась возможность формирования настоящей оборонной промышленности, способной выпускать военную технику во всевозрастающих количествах. И здесь вновь возобладали две основные концепции, о которых было сказано выше.

В большинстве ведущих европейских держав государство в основном делало упор на эффективное экономическое развитие всех отраслей в целом, что позволяло получать высокие доходы в казну и расходовать часть их на госзаказы, которые распределялись в основном между частными предприятиями на конкурсной основе. Таким образом, чем выше были доходы бюджета, тем более современную и многочисленную армию могла содержать страна. Именно такая схема позволила, например, Великобритании иметь огромный дорогостоящий флот. Так во второй половине XIX века началась гонка вооружений, по мере которой функционирование ВПК приобретало все большее значение.

В Российской империи политическое руководство пошло другим путем. В силу того, что экономическая система оставалась неэффективной, техническое оснащение армии производилось не только за счет частных заказов, но и за счет формирования огромного государственного сектора и сохранения монополии на некоторые сферы хозяйственной жизни (например, железнодорожные перевозки), что искусственно удешевляло военные расходы. При этом производительность труда оставалась низкой, но рабочая сила – предельно дешевой. Однако Русско-японская и Первая мировая войны показали явную техническую отсталость страны. Армии не хватало современного оружия, кораблей, самолетов, снарядов и др.

Большевики после своего прихода к власти в 1917 г. узрели главную причину позорных поражений и военной беспомощности России в слаборазвитой промышленности, и особенно ВПК. Именно поэтому во второй половине 20-х годов ХХ века главнейшей задачей была поставлена так называемая форсированная индустриализация. Однако это не значит, что коммунисты «приняли страну с сохой», как у нас многие считают. Возьмем, к примеру, крупнейший промышленный центр страны – Нижний Новгород (в 1932–1990 гг. – Горький). Так, уже в 20-е годы ХХ века здесь работали такие предприятия, как радиотелефонный завод им. Ленина (бывший «Сименс унд Гальске»), двигателестроительный «Двигатель революции», судостроительный «Красное Сормово», металлургический, нефтеперегонный им. 26 Бакинских комиссаров и многие другие. Так что речь шла не о создании с нуля промышленности, а именно о строительстве огромного ВПК.

В течение так называемой первой пятилетки 1928–1933 гг. методом скоростного строительства было создано множество новых промышленных предприятий, большая часть из которых образовала в крупных городах страны настоящие центры «оборонки». Кроме собственно военных предприятий, было построено и большое количество вспомогательных заводов, производящих для них сырье и комплектующие. При этом большая часть ресурсов страны, в т. ч. рабочей силы, стала использоваться в интересах военной промышленности.

Таким образом, в СССР в какой-то, и, вероятно, в значительной, мере была реализована идея германского фельдмаршала Эриха Людендорфа о тотальной войне, суть которой заключалась в том, что в перерывах между войнами народ должен большую часть своих ресурсов расходовать на подготовку к следующей. Данный пример в истории является совершенно уникальным, ибо ни в одной стране мира, в том числе в нацистской Германии, не проводилось подобного эксперимента.

Глава 2
Как на самом деле создавалась советская артиллерия

Как работал сталинский завод

Чтобы понять причины таких явлений, как воровство, пьянство и массовый выпуск брака, необходимо рассмотреть, так сказать, изнутри, как работал в 30-е – 40-е годы ХХ века типичный сталинский завод. Заодно выяснится, почему наша страна в 1941 г. вдруг оказалась без противотанковой артиллерии.

Крупнейшим советским предприятием по выпуску артиллерийских орудий стал машиностроительный завод № 92 в Нижнем Новгороде (Горьком). Его история красочно иллюстрирует, как «эффективно» в действительности работала сталинская промышленность.

Предприятие первоначально создавалось как филиал судостроительного завода № 112. Его постройка имела целью вынести часть производства, в частности артиллерийских снарядов, на новые свободные площади в связи с нехваткой места в районе завода. Эта идея возникла еще во времена Первой мировой войны в 1914–1915 гг., но тогда не была осуществлена. К ней вернулись уже в двадцатые годы при советской власти. В 1921 г. был выбран земельный участок, лежащий между деревнями Ратманиха и Варя и полотном железной дороги, идущей в Сормово. В дальнейшем шло проектирование нового предприятия, которому предполагалось придать металлургический профиль. Этот процесс затянулся на несколько лет.

Тем временем началась «индустриализация». В первую очередь уделялось внимание тяжелой и военной промышленности. Завод № 112 «Красное Сормово» вошел в число таких предприятий, и в 1926 г. начались работы по освоению территории для его новых цехов.^[2] Началось выравнивание и осушение почвы. По Волге и железной дороге подвозилось оборудование. Первыми объектами строительства стали кузнечно-прессовый цех, паросиловая и первая энергоподстанция.

Работы, как в петровские времена, велись вручную, без строительных кранов. Какие-либо бытовые условия и организованное питание отсутствовали. Лишь в 1928 г. началось строительство первого рабочего поселка у станции Варя. Следом за кузнечнопрессовым началось строительство литейного цеха, зданий заводоуправления и фабрично-заводского училища (ФЗУ).

Героическими усилиями к сентябрю 1929 г. первая очередь завода была построена. Однако планы руководства быстро менялись, и в 1930 г., когда строительство было в самом разгаре, Всесоюзный Совет Народного Хозяйства (ВСНХ) принял решение выделить «Новое Сормово» в самостоятельное предприятие, а в следующем году строительство завода было и вовсе отнесено к «ударным стройкам».^[3]

После этого сооружение производственных мощностей ускорилось. С 1 января 1932 г. завод стал именоваться Союзным машиностроительным заводом «Новое Сормово» Всесоюзного орудийно-арсенального объединения с подчинением Наркомату тяжелой промышленности. Предприятие предназначалось для производства различных артиллерийских систем для Красной Армии.

Активная деятельность завода началась с 1932 г. Был заложен термический цех, в августе пущен в эксплуатацию литейный с двумя мартеновскими печами. Примечательно, что первоначально параллельно существовали два плана строительства. Согласно так называемому большому генеральному плану, «Новое Сормово» должно было стать заводом-гигантом, площади которого раскинулись бы от Московского шоссе до Большой Сормовской дороги (ныне Сормовское шоссе). В случае реализации проекта длина завода составила бы около четырех километров. Однако в 1933 г. от этого плана отказались, и далее строительство велось по малому генеральному плану.^[4] Аналогичным образом не были достроены и многие другие заводы. Скудных ресурсов страны не хватало для воплощения в жизнь гигантоманческих планов.

Первым делом завод «Новое Сормово» начал выпуск 76-мм динамореактивных пушек ДРП-4. В начале 30-х годов в руководстве Красной Армии шла дискуссия о приоритетах развития артиллерии. В частности, будущий маршал М. Н. Тухачевский отстаивал преимущества динамореактивных орудий из-за их большой мобильности и простоты эксплуатации. Однако такая система имела много недостатков: небольшую начальную скорость снаряда, наличие демаскирующих признаков из-за реактивной струи, а также большой расход пороха. В итоге массовое производство динамореактивных орудий признали нецелесообразным, хотя часть их продолжала долгое время состоять на вооружении РККА.

Термический цех завода № 92 «Новое Сормово»

Первоначально детали для пушек завод получал с «Красного Сормова», а их сборку производили на специально выделенном участке ремонтно-механического цеха. Затем весь объем работ производился в машиностроительном цехе (в дальнейшем механический № 1).

В духе времени, этот цех начал выпускать продукцию, будучи недостроенным и необорудованным. Протекала крыша. Для сбора дождевой воды в цехе были оборудованы ямы, вода из которых периодически откачивалась в водопонижающую канаву, пересекавшую территорию завода. Цех был условно разделен на шесть участков: обдирочная, пробная и лафетная мастерские, мастерская механизмов и затворов, тел орудий и сборочная.

Кроме того, «Новому Сормову» было поручено изготовление деталей, в основном стволов, необходимых для модернизации старых орудий, состоявших на вооружении РККА: 76-мм пушки Ф-17 образца 1927 г., 76-мм дивизионной пушки Ф-19 образца 1902/30 гг., 76-мм горной пушки Ф-10 образца 1909 г. и др.

Освоение серийного производства шло с большими трудностями. Так, в кузнечно-прессовом цехе основным методом изготовления заготовок стала так называемая «свободная ковка». При этом припуски на механическую обработку были огромны, и металл в основном шел в отходы. Вилка станины лафета при чистом весе 17 кг в заготовке весила 140 кг, то есть превышение составляло восемь раз. Выбрасыватель гильзы в чистом виде имел вес 0,7 кг, а заготовка тянула на 15–17 кг (превышение в 20 раз). В результате в механических цехах цикл обработки отдельных деталей достигал месяца и более, а расход режущего инструмента был просто колоссальным.

Проблемы с организацией производства на заводе начались буквально сразу. Так, в приказе по «Новому Сормову» от 26 января 1932 г. говорилось: «На заводе отмечены ненормальные явления в области трудовых показателей, как то бессистемное и произвольное изменение расценок, огульное и необоснованное выделение премий, большие размеры сверхурочных работ, очень большие размеры оплаты на сдельных работах, несоответствие выполнения плана наличию рабочей силы. Например, выполнение плана – 74 %, наличие рабочей силы – 90 %; производительность труда – 75 %, зарплата – 109 %».^[5] Заведующие цехами и мастера устанавливали произвольные нормы выработки и расценки в сторону завышения зарплаты.

В целях изжития подобных явлений еще 1 января того же года на заводе организовали цеховые бюро технического нормирования (ТНБ). Они подчинялись начальникам цехов, и их задачей было проведение технического нормирования, определение зарплаты рабочих и служащих.

Кроме того, затем 21 мая в дополнение к ним был создан отдел экономики труда, ставший центральным органом заводоуправления по вопросам труда. В его функции входили:

а) разработка системы оплаты труда и тарификации;

б) разработка перспективных и текущих промфинпланов;

в) проведение работ по повышению производительности труда;

г) техническое нормирование работ.

Однако все это не привело в полной мере к устранению указанных выше явлений, которые порождались самой организацией планового производства с заведомо завышенными производственными заданиями.

В сентябре 1932 г. в приказе по заводу отмечалось, что часто «имеют место нарушения установленных расценок».^[6] Рабочим постоянно производилась переплата путем преувеличения записей об объемах выполненных работ. Причем оплата производилась независимо от количества сделанного теми же рабочими брака.

В 1934–1935 гг. неоднократно выявлялась халатная работа нормировщиков, приводившая к тому, что нормы выработки превышались от пяти до пятидесяти. Следствием этого была неправильная загрузка и большой износ оборудования.^[7]

Монтаж одного из цехов завода № 92 «Новое Сормово»

Значительное негативное влияние в первое время оказывала работа транспорта. Бывало, что железнодорожный состав, предназначенный для «Нового Сормова», по ошибке отправляли на «Красное Сормово», и только после длительного простоя там он наконец приходил по назначению.

Часто при разгрузке вагонов портились грузы. Так, 26 марта при выгрузке кирпича рабочие побили четверть от всего доставленного количества, а 4 сентября – и вовсе половину. Регулярно происходили и аварии. Например, 29 марта 1932 г. железнодорожный состав, выходящий с завода, на перекрестке столкнулся с городским трамваем маршрута № 6, в результате чего имелись человеческие жертвы.

Простой неразгруженных и «недоразгруженных» вагонов исчислялся зачастую неделями и месяцами. Например, в 1935 г. вагоны № 12 и 38 простояли под загрузкой на заводе «Красная Этна» 55 суток, а вагоны № 117 и 118 под погрузкой железа на «Красном Сормове» – четырнадцать дней. Такие явления значительно увеличивали средний грузооборот заводского транспорта и нарушали нормальное снабжение предприятия материалами и сырьем. Приходилось даже проводить особые заводские декадники по разгрузке вагонов. Выгрузка очень часто велась в неустановленных местах и хаотично.

Бывало, что наспех проложенные железнодорожные пути на заводе находились в таком состоянии, что вагоны при движении сходили с рельсов. Так, 19 сентября 1932 г. в литейном цехе произошел сход с рельсов трех вагонов.^[8] Заводской транспорт, особенно паровозы, часто выходил из строя, например, в феврале 1933 г. из пяти паровозов был исправен только один. 28 мая 1935 г. при подаче платформы в печной пролет литейного цеха по халатности машиниста паровоза № 2 Прокофьева были выбиты ворота. 18 июля следующего года на железнодорожном перекрестке у инструментального цеха столкнулись заводские паровозы № 2 и 4. Результат «ДТП» – длительный простой в ремонте. Аналогичная авария произошла на том же переезде и 29 сентября 1937 г. Перед этим 19 апреля того же года в результате столкновения на переезде паровоза с грузовой машиной была полностью разбита прицепленная к ней пушка Ф-22. Лишь в июле 1938 г. после череды аварий началось оборудование железнодорожных переездов световой сигнализацией.

Захламленность завода мусором и грязью зачастую приводила к тому, что приходилось проводить месячники по сбору на его территории металлолома, внеочередные субботники и прочие мероприятия. В неудовлетворительном состоянии хранилось импортное оборудование, завозимое в здания цехов. То самое, которое покупалось за золото и валюту за границей, в Германии и США. Часто бывали случаи «самовольного вскрытия упакованных ящиков, поломки, пропажа отдельных деталей, разбросанность». Некоторые ящики были завалены землей и отбросами цехов. Поступавшие станки разгружались хаотично по всему заводу.^[9]

На подобные массовые явления в подчиненной ему тяжелой промышленности обращал внимание в особом приказе нарком Серго Орджоникидзе. В конце февраля – начале марта 1933 г. на заводе работала комиссия Наркомтяжпрома СССР. Ею было, в частности, установлено, что «никто на заводе не может дать сведений о наличии оборудования, учет составлен хаотично, оборудование месяцами хранится на открытом воздухе».^[10] Данные факты не являлись единичными и характеризовали общее состояние техническо-производственной и финансово-коммерческой деятельности завода. Предприятие, на которое руководство страны возлагало особые надежды, было признано «плетущимся в хвосте».^[11]

2 марта первый директор завода Лисянский был уволен с формулировкой «за непринятие мер по отношению к лицам, недобросовестно относящимся к порученной работе, и расхлябанность». Новым директором был назначен Л. Радкевич. Карательные меры были применены и к другим лицам. Так, начальник бюро оборудования «Нового Сормова» Жуин был арестован на 30 суток с последующей отдачей под суд. Кроме того, суду были преданы председатель приемочной комиссии Колмаков, начальник бюро оборудования механического сектора Шумков, начальник сектора проверки, коммерческий директор, начальник капитального строительства и главный механик.^[12] Были обнаруженыи финансовые злоупотребления. Так, в растрате государственных средств уличили уполномоченного финансового сектора Диментман.

Л. А. Радкевич, назначенный директором завода № 92 в марте 1933 г.

Большие трудности завод испытывал из-за нехватки квалифицированных технологов. Специалисты, переведенные с завода «Красное Сормово», работали с расчетом на индивидуальную подгонку узлов и деталей без соблюдения серийности. Технологическая служба была организована плохо. Ее работники были разбросаны по цехам и подчинялись непосредственно их начальникам. Лишь в августе 1933 г. был организован отдел главного технолога завода. Первоначально он состоял из маршрутной группы, кузнецов по горячей и холодной штамповке, технологической группы, группы нормирования, конструкторских групп по проектированию инструмента и приспособлений и группы технологических планировок.

Как и на других заводах, одной из важнейших проблем являлось снабжение. Зачастую оказывалось, что часть необходимых материалов вообще не была заказана, а другие же заказывались в количествах, в несколько раз превышающих фактическую потребность. Топливо, поступавшее на предприятие с соседнего завода № 2 «Нефтегаз», часто было некачественным, иногда мазут подавался с 40-процентным обводнением и с грязью.^[13] Оставляли желать лучшего и другие поставщики. Так, Кулебакский металлургический завод поставил на «Красное Сормово» бракованные ободные кольца в количестве 209 единиц.

Все эти трудности сказывались на выполнении производственной программы. В апреле 1933 г. прошла общезаводская конференция рабочих и ИТР по выполнению заданий партии. На ней сразу было отмечено, что «завод «Новое Сормово» в отличие от ГАЗа и завода № 21 не в состоянии пока выполнять плановые задания». С большими трудностями работал кузнечно-прессовый цех, проект которого во время постройки изменялся семнадцать раз. Негативной оценке подверглась деятельность первого директора Лисянского. Отмечалась также полная нереальность плана, нехватка снабжения. Завод имел дефицит денег в четыре миллиона рублей, из-за чего постоянно задерживалась выплата зарплаты.^[14]

На общезаводской конференции заводского комитета «Нового Сормова», проходившей 17 июля того же 33-го года, также отмечались многочисленные негативные моменты в работе предприятия – «вокруг цехов разбросаны импортные детали, плановые задания запутаны, техучеба проходит неудовлетворительно, много прогулов».^[15]

Еще одной непреодолимой проблемой была неравномерная загрузка цехов. Например, в машиностроительном цехе в начале месяца «было нечего делать», а в конце – штурмовщина и аврал плюс сверхурочные работы. В цехах зачастую не имелось конкретного плана деятельности и работа велась хаотично. В мае 1935 г. механический цех № 1 заранее получил задание на производство пробок для ретурбентов и имел достаточно времени на подготовку. Однако к моменту получения штамповки цех никакой работы не произвел, начав с опозданием «…работать методами, на ходу выбираемыми мастерами и наладчиками». Даже Горьковский краевой комитет ВКП(б) отметил крупные недостатки в работе завода, а главное, констатировал отсутствие какой-либо борьбы с ними со стороны хозяйственных, партийных и профсоюзных организаций завода.^[16]