Русская канарейка. Блудный сын

" - ...Но ты хоть приблизительно знаешь, что это за штука такая - блуд?

- Знаю, - серьезно отозвался мальчик. - Это когда голос души тонет в мерзости и забывает сам себя."

Миг жизни <...> ушел, развеялся... Ведь его нельзя воспроизвести, как какую-нибудь оперную постановку. Жизнь не терпит дублей. Её невозможно спеть.

Хорошо жилось тогда, в XVIII веке: чуть что - помилуй, Господи!.. А нам сегодня кого молить, у кого защиты искать?

Нет ничего тошнее протокольной правды. Да и у правды много одежд и много лиц. У нее оч-чень оснащенная гримерка!

У греха всегда богаче арсенал средств.

-Ну, ты, полегче, - отозвалась она, слизывая языком катящиеся по губам слезы - первые ее слезы с того дня, как она пустилась в длинный и изнурительный путь за его тенью. - Это тебе не арбуз. Это последний по времени Этингер.

Красивая, подумал он. Верная. Богатая. Нежная… Ненужная.

– Ты изумительно выглядишь!

– Ну-ну, Леон… – проговорила она и улыбнулась через силу. – Ты явно торопишься, у тебя что-то стряслось, не стоит тратить время на комплименты.

И все, подумал он. Так женщины, воспитанные в приличных домах, дают понять бывшему любовнику, что полностью выздоровели от страсти.

– Как меня угораздило тебя полюбить? Не влюбиться; мне втюриться в живописную рожу – плюнуть раз. А вот нет же: так нестерпимо полюбить – как нарыв в сердце, и невозможно жить, когда отнимаешь руку…

«Грязные собаки… – думал он. – Они превратили ислам в исчадие ада. Невежи, они не знают Корана, зато с детства научаются убивать, полагая, что “джихад”, борьба за веру, – это и есть та кровавая бойня, в которую они погрузили цветущий Восток, а мечтают погрузить весь мир… Они понятия не имеют, что Коран запрещает насилие в вопросах веры…»

Реставрация – всегда чуть-чуть помесь Диснейленда с кладбищенским памятником.