Больно только когда смеюсь

Блистательная Лидия Борисовна Либединская, перед удивительной ясностью и простором мысли которой я преклоняюсь, вспоминала, что бабушка ее говорила: «В молодости надо делать то, что хочется, а в старости НЕ делать того, чего НЕ хочется». «Запомни три НЕ – говорила бабушка: – НЕ бояться, НЕ завидовать, НЕ ревновать. И ты всю жизнь будешь счастлива!»

«Прохлаждаясь в парке Тюильри, в Париже, турист-израильтянин видит, что гигантский ротвейлер напал на гулявшую с ним пятилетнюю девочку. Парень (резервист-десантник, понятно) бросается на собаку и душит ее голыми руками. Окровавленную, но живую девочку увозит машина „амбуланса“, а вокруг израильтянина собираются возбужденные журналисты:— Назовите ваше имя, месье, и завтра весь город узнает, как отважный парижанин спас ребенка!— Я не парижанин, — улыбаясь, сообщает парень.— Неважно, вся Франция узнает, как отважный француз спас от смерти девочку!— Я не француз, — замявшись, говорит турист.— И это не беда! Назовите свое имя, и завтра вся Европа узнает, как отважный европеец спас девочку от гибели!— Я… не европеец…— А кто же вы?!— Я — израильтянин.Смена выражения на лицах.— Завтра весь мир узнает, что израильтянин убил собачку пятилетней девочки! — отчеканивает журналист».

Талант любить - это дар, такой же, как любой другой талант. Я встречала в своей жизни людей, которые умеют делать из любви блестящий дивертисмент... месяца на два. Знала и таких, кто всю жизнь угрюмо любит одного человека, и самозабвенно вкалывает на него, не требуя благодарности. Я не знаю - что лучше.

Что же касается умения "быть любимым" - тут все гораздо сложнее. Оно присуще только очень эгоистичным, умным и расчетливым людям.

Менять в себе что либо уже поздно, да и не мое это дело. Я вообще не склонна переделывать чужую работу, а меня, как душу человеческую, создавала отнюдь не я сама.

Именно в Одессе я увидела настоящую дощатую будку часового мастера, каких нигде уже не осталось. Накануне я сдуру купила часы, легкомысленно забыв наставления Великого Комбинатора, что вся контрабанда в Одессе делается на Малой Арнаутской. Само собой, на вторые сутки часики мирно усопли. Так что, можно представить, с какой надеждой я кинулась к будке часовщика.В ней сидел маленький лысый старичок, с насаженным на глаз картонным стаканом-линзой. Мой дед был точно таким часовщиком в Харькове, поэтому я чуть не прослезилась.— Боже мой! — воскликнула я. — Только в Одессе остались такие часовые будочки.Он поднял лысину, переставил стаканчик на лоб и внимательно на меня посмотрел.— Мадам… — грустно проговорил он. — От Одессы осталась одна интонатия…А взглянув на мои новоприобретенные часы, вздохнул и сказал:— Вам нужен трамвай.— Какой номер? — встрепенулась я, думая, что он направляет меня в какой-нибудь Дом быта поблизости…— А это вам без разницы, — ответил он без улыбки. — Дождитесь трамвая и положите этот хлам на рельсы… Для развлечения.

Человек, который не помнит потерь своего народа, не носит их в подкорке... - такой человек легок и в мыслях, и в принципах: его память не обременяет. "мобила" в руке", "органайзер" в сумке... - фьюйть! эпоха умерла, да здравствует эпоха!

А я, признаться, не доверяю легким людям.

Понимаете, важно принять весь этот огромный мир, быть с ним в ладу, изнемогать от любопытства, любоваться его малейшей черточкой, рассматривать любую ситуацию так, словно ты ее и придумал. Главное же - чувствовать себя наравне в этим миром и не бояться оказаться в смешном положении. Мы и так все ужасно смешные

2002 год, мы с семьей в Москве: я служу в Сохнуте. Из Иерусалима приехал Игорь Губерман, пришел в гости. На него, как обычно, набежало еще народу… Первым делом ухлопали водку, но осталось, к счастью, еще полбутылки коньяку. Игорь наливал Борису, приговаривая:

– Старик, пей коньяк, коньяк трезвит!

Дня три спустя все мы сидим на дне рождения у Лидии Борисовны Либединской. Компания большая, водка, само собой, скоро кончилась. Но выясняется, что осталось виски. Игорь показывает бутылку Борису Жутовскому, спрашивает:

– Старик, тебе виски налить? Виски жутко трезвит.

Я немедленно встреваю:

– Ты же говорил, что коньяк трезвит?

Он значительно помолчал и сказал:

– Не подтвердилось.

А ведь еще мало кто знает о моем врожденном пороке: я не узнаю лиц. Вернее, не совмещаю имени человека с его внешностью. Когда, бывает, случайно сталкиваюсь на улице с собственным мужем, первая моя мысль: «Я этого парня где-то видела». Нет, конечно, если прихожу домой, и он открывает мне дверь, я понимаю, что у нас более близкие отношения.Однажды – не помню где, – я вычитала, что, таким же недостатком страдал американский дирижер Томас Бичем. Выкручивался он, примерно, как и я: если после концерта к нему подходил некто и спрашивал: «Маэстро, вы меня помните?», – Бичем, улыбаясь, отвечал: «Да-да, конечно! Как поживает ваш папа? Чем он занят?»

Это действовало безотказно до тех пор, пока после одного концерта к нему не подошла молодая особа и спросила: «Маэстро, вы меня помните?»

Бичем привычно воскликнул: «О, да-да, конечно! Как поживает ваш папа? Чем он занят?»

Молодая особа несколько смутилась и проговорила: «Спасибо, у папы все в порядке. Он по-прежнему остается королем Англии».

Я не уверена, что "воспитанием" можно вырастить личность. Иногда ведь, наоборот, личность вырастает вопреки какому-то давлению, растет наперекор - и вдруг диву даешься: - ах, боже ты мой, а ведь это уже человек. Уже и поговорить можно.