Жуткое дальнодействие

Первая

Пролог

Он

Цвета. Кругом были цвета, свидетельствующие о различных стадиях вытекания жизни. По их степени яркости, величине и положению можно было судить о жуткой картине.

Бордо и багрянец. Пурпурное безумие, лишенное здравого смысла.

Паркетные доски притягивали первое золото едва воскресшего солнца. Как будто слизывая, оно насыщало оттенки блеском, словно нарочно указывая и торопя загустеть.

Следы. Кругом были следы: грязно-желтые, красные, темно-красные, где-то даже винные – там, где отступали тени.

Не исчезали: адский огонь и бледность человеческого лица.

Я пытался бороться с собой, но как только взгляд упирался в безвольное и опустошенное тело, тут же к горлу подступала тошнота. Успокаивал цвет. Благодаря ему казалось, что это все вылилось не из человека. Оставив одно тело. Бессмысленное тело. Будто это кто-то неаккуратный пролил алую, нагретую солнцем краску.

Я взял первое попавшееся под руки полотенце и утопил его в теплой луже. Эти разводы казались бесконечными, но постепенно их становилось меньше. Меньше багрового. Красного. Меньше и меньше. Кисти рук начали неметь. Рот обильно наполнялся слюной, приходилось постоянно сглатывать. Дышал и сглатывал, чтобы смыть привкус ржавчины и запах рыжего. Нельзя было останавливаться, потому что тогда я начинал чувствовать на себе холодный застывший взгляд. Он будто меня контролировал, желая, чтобы я не подвел.

По законам смерти все физиологические процессы должны были приостановиться. Но на бледных щеках неподвижного лица блестели мокрые дорожки. Дистиллированные остекленевшими зрачками слезы скатывались одна за другой. Они скапливались до невозможности на подбородке и летели вниз. Мне казалось, в этой тишине я мог слышать звук слезной капели.

Это нагоняло страх.

По всем законам это было невозможно.

Слезы должны закончиться.

А потом просто закрыть глаза.

Мне сделалось совсем дурно от этой мысли, и я с еще большим усердием пытался стереть каждый след, что был оставлен тут небрежно. Нельзя было допустить халатности. Начали неметь руки. Но я не останавливался.

И только тогда, когда все пространство уже было заполнено солнцем, я замер и огляделся.

Вещи. Кругом забытые вещи.

Собрать и спрятать.

Я поднялся на ноги и шатаясь подошел к раковине. Включил воду на весь напор. С моих рук потекли красные ручьи. Я держал ладони под ледяной проточной струей до тех пор, пока кожу не начало покалывать от холода и вода в раковине не стала прозрачной. Как слеза.

Еще раз жадно и цепко огляделся по сторонам и, убедившись, что я сделал все как надо, успокоился. Панический страх оставил в покое. Дыхание пришло в норму. Сердцебиение нормализовалось.

Звонить. Пора звонить. Все готово.

Прислонившись спиной к стене и аккуратно съехав по ней на паркет, я закрыл глаза, достал телефон и набрал номер:

– Здравствуйте. Я убил человека.

I

Неделями ранее

Он

Открыв глаза, я обнаружил себя в кресле, обутым в грязные ботинки. Как вернулся домой и уснул, я не помнил. За окном начинал проявляться серый рассвет. Дождь по-прежнему не успокаивался. Наручные часы показывали половину пятого утра.

Встал и отправился на кухню. Свет был включен. На столе стояла почти допитая бутылка виски, которая, по всей видимости, была куплена, когда я ходил выбрасывать коробку.

Набитая окурками пепельница заполняла помещение каким-то отвращением.

Окно было открыто нараспашку. Я выпил стакан воды, убрал за собой, потушил свет и, недоумевая, отправился спать. В коридоре наткнулся на все ту же коробку. Мне снова не удалось от нее избавиться. Открыв ее, я аккуратно запустил внутрь руку и вытащил первый попавшийся предмет, которого коснулись пальцы. Это оказалась металлическая статуэтка мужчины и женщины, демонстрирующих какую-то позу из Камасутры.

Подарок в шутливой форме. Просто так. Почему бы и нет? Ей тогда понравилось. Я положил статуэтку на прежнее место и лег спать.

Я бы мог проспать так вечность, но сквозь сон настойчиво прорывался звонок телефона. В комнате уже стало светло. Выжигающий солнечный свет полноценно захватил помещение. Телефон звонил из кармана брошенных на пол брюк. Трясущиеся руки издевательски не позволяли ответить. Следом за звонком пришло сообщение о том, что меня уволили. Понедельник, подумал я. С днем недели стало ясно, а часы показывали почти двенадцать дня.

Прошло всего пара дней, как я вернулся в этот город, в эту квартиру, а меня уже растерзали воспоминания. Все те же стены с тускло-зеленоватыми обоями. В центре полупустой комнаты стоял мой старый мольберт с чем-то незаконченным на холсте. Он будто умер. Изжил себя. Лежащие рядом кисточки окаменели. Это первое, что я должен возродить в этих скудных стенах.

Убеждение, что нужно бесконечно пытаться создавать что-то новое, было неотъемлемой частью меня. Неповторимое. Пусть даже ты уверенно лишен таланта для этого. Но ведь любая глупость имеет право быть признанной. На мой взгляд, наше общество переполнено подобным. Скудный ум позволяет непонятному и уродливому влиять на наши вкусы. Наверняка есть хотя бы один человек, который восхитится моими работами. А мне больше и не надо. Достаточно одного глупого, непонимающего человека. И все. Для него я смог бы рисовать бесконечно.

Я установлю мольберт в новом месте. На балконе. Наслаждаясь безмерным уединением. Так я вновь смогу стать частью этого города. Внизу будет кипеть жизнь. Чья-то. В ней не будет ни грамма моего участия. А вот их полноценное участие в моей – да. Самая простая возможность познать мир, в котором твое присутствие необязательно.

В окне, как и прежде, виднелась вывеска бара. Прошлой ночью я там был первый раз и уверенно решил, что единственный. Ничто из того, что там было, не смогло меня как-то отвлечь. С чем уходил из дома, с тем и вернулся. Попытка заменить прошлое на настоящее, пусть даже на время, оказалась бессмысленной, как выключенный холодильник. Нужно что-то большее. Не крепкий виски, не прокуренный пиджак, не дешевый запах ночных заведений, а что-то иное. Какой-то методичный процесс. Желательно уже проверенный другими.

На столе стоял стакан с вчерашним виски. Теплый, выдохнувший все свои нотки, ставший противным дешевым пойлом, которым напиваются в крайних случаях. Именно в таких случаях, как сегодняшний.

Город сдавливал меня своим шумом. Все вокруг было забито людьми и ярким солнечным светом. Каждый двор, переулок, улица. Я не чувствовал связи с этим миром. Мне казалось, я лишний среди них. Стал лишним. Потеряв свой смысл нахождения здесь. Существования во всем этом.

Желая спрятать себя от жизни рядом с ними, я зашел в тот самый бар, вывеска которого бросалась в глаза, стоило мне подойти к кухонному окну своей квартиры.

Посетителей там практически не было, а умиротворяющая тишина мгновенно меня успокоила. Заказав чашку кофе, я выбрал место в углу. Телефон. Постоянно мешающий в кармане телефон. Но именно этот дискомфорт напомнил мне, почему я ушел из квартиры.

Прежде я всегда обращался к своей соседке, к этой незаменимой помощнице. Таковой ее сделали мои обстоятельства. Она возвращала моему дому приличный облик после того, как я терял контроль над собой. Квартира – единственное, что страдало от меня в данный период. И это радовало.

Таким образом я давал давней знакомой возможность заработать на жизнь. А она освобождала мою квартиру от мусора.

Вот бы с головой так.

– Добрый день! – свойственные ей жизнерадостность и приветливость меня раздражали. Постоянно. – Вы вернулись?

– Да.

– Рада вас слышать, – бодрым голосом продолжала она. – Вам, наверное, снова понадобилась моя помощь? Сейчас я свободна.

– Спасибо. Ключи, как обычно, в почтовом ящике. В коридоре по-прежнему стоит та коробка. Не трогайте ее. Думаю, сегодня у меня будет время ее выкинуть.

Я переживал, что ее любопытство может позволить пренебречь моей просьбой. Пугало не то, что она могла там увидеть, а то, что станет задавать вопросы и они вернут меня в состояние, от которого я пытался бежать.

Как-то она рассказывала историю про своего дальнего родственника. Тот на фоне жизненных проблем впал в глубокую депрессию, и раньше это мне казалось какой-то дикостью. Странное отсутствие контроля. Даже не странное, а необъяснимое для меня явление. Теперь же я начал чувствовать что-то похожее у себя.

Я попросил принести мне другой кофе. Этот уже остыл, пока я наблюдал за парой за соседним столиком. У них было до тошноты банальное свидание. Причем выворачивать меня начало с первой секунды их встречи. Раздражала простота всего, что было между этими людьми. Ход их встречи был ясен мне заранее. Естественно, он закажет крепкий алкоголь и будет пить его чистым, как это делают уверенные в себе мужчины. Скорее всего, захочет запить, но не решится в ее присутствии. А она выберет вино, среднее по стоимости, так как в нем совсем не разбирается.

Потом они оба захотят поесть, но только для того, чтобы продолжить свидание, так как набор общих тем окажется скудным. Единственное, что может спасти в подобных ситуациях, – их похоть. Высокий уровень похоти в голове и крови. Если этот уровень сопоставим, то они не зря тратят время. А если нет, то одним скучным и бессмысленным свиданием в этом ресторане станет больше. Они могут сейчас разъехаться, а могут продолжить. Вероятнее всего, почасовой отель сотрет зарождение их союза на своих простынях. Но они же тут за похотью. А не за чистой и искренней любовью. Какой привык любить я.

Расплатившись за два нетронутых кофе, я вышел из бара. Мысль, что я больше сюда не вернусь, повторила сама себя.

Теперь я один. Один на один с самим собой. Не во благо чего-то, как это было раньше, а вопреки тому, что казалось вечным. Моего здравого ума хватает, чтобы осознать все и принять, как это делают остальные. Но, видимо, мне нужно еще немного времени и сил, чтобы выйти победителем из диалога с собой. Но пока я все еще чувствую тепло ее рук, что раз за разом затягивали меня в совершенный мир любви. Настоящей любви.

Я стал ждать у подъезда. Чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся сигаретным дымом. Отвращение и тошнота были следствием этой бессмысленной привычки.

Голова закружилась, чувство голода отступило.

– Работы сегодня было много. Видимо, у вас были гости.

Я не заметил, как соседка вышла из подъезда и оказалась рядом. На ее лице от прежней жизнерадостности не осталось и следа. Усталость. Знакомая мне усталость. Она поставила на землю пакет, переполненный мусором, что казался символом моей беспомощности.

– Да. Приходили друзья, отмечали мое возвращение. Кстати, как там ваш родственник? – я решил сменить тему разговора. – Ну, помните, рассказывали как-то?

– Уже лучше. Мы наконец-то смогли уговорить его начать хоть как-то взаимодействовать с психологом. Такое общение ему точно поможет. Я ждала этого момента, как вы знаете, для того и собирала деньги. Он хороший. Но бывает всякое. Не повезло.

– Это хорошо, – согласился я, хоть и не совсем понимая, как это работает. – Уверен, специалист поможет ему разобраться с собой и вернуться в прежнюю жизнь.

– Правильно вы подметили – специалист. Вот вы сейчас поднимитесь в свою уже чистую квартиру и спросите у себя, смогли бы вы сделать так же идеально или все-таки специалист это сделает лучше. Пример, сказать честно, так себе. Но смысл один.

Я оплатил ее работу и поднялся к себе. Коробка стояла на месте. Нетронутой. В квартире было чисто и веяло свежестью, в отличие от того, что было, когда я покидал эти стены.

Закурив, наполнив чистый бокал виски, я начал размышлять над ее словами. Специалист. Осознать это раньше мне точно бы не удалось, но сейчас… Почему я не могу признать свою проблему, а не насиловать себя убеждением в обратном? В любом случае разочарование в пользе специалиста лишний раз подтвердит мое сформировавшееся мнение. Истина останется за мной.

Я сел на стул напротив окна. Затушил недокуренную сигарету. Нутро по-прежнему пыталось вырваться наружу. Но не было понимания, как его высвободить. Мне становилось его жалко. Оно за это время стало напрочь прокуренным сигаретами и пропитанным алкоголем. Но я искренне хотел его выпустить. Моя материя его безжалостно сдерживала. Чувствовалось отчаяние от собственного бессилия.

Яркий свет падал через окно на календарь, который не переворачивали уже длительное время. На нем осталась дата, отпечатавшаяся в памяти как день неудачной попытки сбежать. От настоящего, что через мгновение становится прошлым. Которое запомнится навсегда.

Сегодня понедельник. Я оторвал листочки предыдущих дней. И даже завтрашний. Вряд ли утром возникнет необходимость это сделать.

Вышел из кухни. Включил в коридоре тусклый торшер. У входной двери стояла зашарпанная картонная коробка. Туда я собрал последние оставшиеся после нее вещи. Хотелось в сотый раз перебрать их, почувствовать отпечатки ее прикосновений. Я достал из коробки аккуратно сложенный рисунок, который был нашим любимым. Красный фон и мягкое желтое солнце. Это закат. Я придумал, а она согласилась. Я, конечно, смеялся. Ну а почему нет? Пояснил, и стало понятно, что закат. Так эту «картину» и стали воспринимать. В рамку вставили и радовались. Повесил на прежнее место. Над головой. Она говорила, будто мы на теплой земле, под закатом. Да, интересно, где она сейчас?!

Где-то я слышал фразу: «Открытая бутылка – это издевательство над организмом». Рано или поздно ты ее выпьешь, но содержимое уже потеряет свои свойства. Странная философия. Но понятная для ума. Есть в этом что-то истинное. Некий принцип. Принцип, который я до сих пор не нарушал. По телу пошла дрожь. Трясущимися руками я обулся, взял коробку и вышел.

Город, покинутый мной, остался прежним. Казалось, ничто не было способно переменить его размеренно текущую жизнь. Узкие улицы, умытые солнцем, лениво вползали в шумные блестящие проспекты. И тусклые вечерние фонари заливали все это желтым. Раздражающее однообразие. Но я любил его. Любил, как умею любить.

Перешел на другую сторону улицы, прижимая к себе коробку. Замерев перед высоким монументальным зданием. Окна горели ярко-желтым. Большие стеклянные двери переливались отражениями, распахиваясь с каждым выходящим из них человеком. Внутри меня что-то взбунтовалось и, не имея никакого сопротивления, вырвалось наружу. Стало легче. Но не настолько, чтобы добраться до кровати и затихнуть.

Она

– Сражайтесь за ценность своей личности! Будьте собой – истинной перед каждым, кто смотрит вам в глаза и говорит с вами. Понимаете, о чем я?

Внимательная слушательница кивнула. Я заметила, как с каждым моим словом острые косточки ее худых плеч расправлялись, точно крылья новорожденного неуклюжего цыпленка. Она выпрямлялась, словно заново рождалась, и даже ее блузка цвета серого желтка натянулась, облегая форму груди.

Моей воодушевляющей речи мог позавидовать даже король, отправляющий свое войско на смертный бой.

– Вы горды, – со страстью продолжала я. – Но вы уже настолько несчастны, что во всем считаете виноватой себя. А это что?

– Что? – ожидая приговора, округлила глаза несчастная.

– Предательство! – выпалила я. – Вы предаете свои добродетели и саму себя. И сами того не замечаете. Боритесь и отстаивайте себя в глазах каждого, кто посмеет вами пренебречь. Вы яркая, умная, обворожительная женщина!

– Я? Такая?

– Именно такая!

«И когда это я решила раздавать советы?!» – пробежала параллельно мысль.

– Мне очевидна ваша уникальность, так позвольте это увидеть и другим, в первую очередь – своему супругу. Он не виноват в том, что с ним уже много лет живет другая женщина, не та, которую он полюбил. Не та, которой он восхищался и которую боготворил.

Моя клиентка широко раскрыла глаза, но я не дала ей и слова вставить.

– Что вы так удивляетесь?!

– Думаете, он видел меня такой?

– Ну конечно! Вы же сами мне рассказывали тот случай, когда обнаженная чуть не спрыгнули с какого-то моста. Помните?

Сильно покраснев и улыбнувшись, женщина кивнула.

– И что было потом, вы тоже помните?

Собеседница еще больше залилась краской:

– Это был один из счастливых дней в моей жизни.

– Так почему же теперь вы лишаете своего супруга его любимой сумасшедшей женщины? Почему вы подменили ее на неуверенную в себе особу с синдромом самозванца? Я прошу вас подумать над ответами на эти вопросы до следующей нашей встречи.

– Я надеялась получить от вас прямые руководства к действию, думала, вы укажете мне направление…

Бросив взгляд на часы, я глубоко вздохнула.

«Только что потратили час на поиски направления, и все впустую!»

– Наше время вышло, – пытаясь скрыть разочарование, улыбнулась я. – Дам вам задание к следующему сеансу. Составьте список возможных ситуаций сближения с мужем, и мы с вами разберем преимущества и недостатки каждой из них. Я не вправе давать вам конкретные рекомендации или, как вы выразились, «указывать направление». В своей профессии мы часто сталкиваемся с такими просьбами, но, поверьте, это редко бывает полезным. То, что подходит одному человеку, может не подойти другому, в частности вам.

– Я понимаю…

На самом деле ничего она не понимала!

– Спасибо! – улыбнувшись, женщина поднялась со своего места и протянула мне руку для прощания. – Мне здесь так хорошо… Нет, я не так выразилась… Мне очень помогают встречи с вами…

– Я рада.

– Увидимся через неделю?

– Через неделю.

– А возможно ли раньше?

– Невозможно. Вы знаете прекрасно, что время между нашими беседами – это ваша личная работа, и она должна длиться ровно семь дней. Не вижу смысла в более частых сеансах.

– Спасибо, – вновь спрятавшись в свой желток, кивнула клиентка.

– До встречи, – промолвила я вслед.

Когда дверь за ней закрылась, я удовлетворенно выдохнула. Оставалось надеяться, что «цыпленок» не воспримет мой эмоциональный монолог буквально и не спрыгнет все с того же моста.

От этой мысли чувство, очень похожее на страх, заставило меня нервно передернуть плечами. Будто отогнав дурное видение, я вновь взглянула на часы и улыбнулась другой, приятной, мысли. Визит следующего клиента был отменен. А это означало, что я могла потратить время на себя. Конечно, я отчаянно любила свое дело и своих клиентов, но порой работа забирала меня целиком и полностью, не оставляя возможности заняться чем-то еще.

Покинув кабинет, я отправилась на поиски помощницы. Ее не оказалось на рабочем месте, что было довольно странно. Мне нужно было узнать время следующей сессии и поручить ей подготовить кое-какие материалы для клиента.

В кафетерии этажом ниже ее тоже не оказалось. И народа там не было совсем, что напомнило об общем собрании работников центра. Я сама отправила на него помощницу вместо себя, так как на это время у меня были назначены сессии.

В приятном ощущении «прогульщика по уважительной причине» я купила кофе и направилась обратно в кабинет, решив дождаться окончания собрания там.

Двери кабинета были открыты, хотя я отлично помнила, что закрывала их, когда уходила. Оставив кофе на стойке помощницы, я вошла в раскрытые двери, и замерла у входа.

Незнакомый мне мужчина в сером плаще, что было явно не по погоде, с картонной коробкой в руках стоял ко мне спиной. Солнечный свет бил в окна, обрисовывая его силуэт. Плавным движением он опустил свою ношу на пол, чуть повернувшись, и мне удалось разглядеть его профиль. Ласковость взгляда, с которым он неспешно осматривал каждую деталь интерьера, и дрожащая улыбка заставили меня повременить с вопросами. Мужчина был столь увлечен, что, казалось, не замечал моего присутствия.

Его внимание привлек мой стол, и в тот момент, когда он твердым шагом направился к предмету своей заинтересованности, я решила его остановить.

Мне крайне не хотелось становиться свидетелем того, как содержимое моих ящиков начнут перекладывать в ту самую коробку.

– Я так понимаю, вы по записи? – зацепившись за единственное оправдание для незнакомца, не без доли иронии произнесла я.

Замерев на мгновение, мужчина обернулся.

Его взгляд был направлен на кончики моих туфель, затем медленно двинулся вверх, казалось, подмечая и вбирая каждую деталь. По мере того как взор поднимался выше и выше, я съеживалась, сама не зная почему, давая ему возможность себя рассмотреть. Я точно видела себя его глазами: острые коленки, чуть видневшиеся из-под строгой юбки, тугой пояс, плотно обхватывающий талию, светлая легкая блузка и выше, к шее… Он задержался на подбородке или губах, несколько раз удивленно моргнул, и наконец его взгляд встретился с моим.

Я где-то слышала, что идеальный читатель проглатывает историю не глазами, головой или сердцем, а позвоночником. Мне пришло в голову именно это сравнение. Мужчина, стоявший напротив, изучал меня, точно идеальный читатель.

– Да, так и есть, – не отводя взгляда, уверенно ответил он.

Стараясь не показать удивления и некой растерянности, я, улыбнувшись, кивнула:

– Вас кто-то впустил сюда, или вы сами?

– Сам. Никого не было. Думал, такие порядки у вас.

Мужчина метнул взгляд за мою спину и, сделав пару шагов назад, вдруг смутился.

По его поведению я поняла, что мы теперь были не одни в кабинете.

– Помните, что следующий клиент попросил отменить запись? – произнесла моя помощница, входя в кабинет и не отрываясь от изучения каких-то документов. Она имела привычку делать несколько дел одновременно и по этой причине иногда допускала ошибки. Я не ставила ей это в укор, так как сама когда-то была аспиранткой и в то время мало что успевала.

– Как это – отменить? – возмущенный голос мужчины заставил ее оторваться от документов и поднять голову. – Я позже перезванивал, чтобы возобновить запись, но трубку никто не брал. Видимо, вы выходили. Поэтому я здесь.

Меня откровенно позабавило выражение лица моей помощницы. Смесь непонимания и удивления, а после осознание очередной своей оплошности яркими красными пятнами проступили на ее хорошеньком личике. Жалобно взглянув на меня, она, казалось, была готова разрыдаться.

– Все в порядке, – поторопилась я успокоить. – Без спешки разберись с документами, а мы с нашим новым клиентом продолжим знакомство.

Благодарно кивнув, девушка вышла, аккуратно прикрыв за собой двери.

Странный клиент, не выказав ни малейшего возмущения, ни даже капли превосходства в сложившейся ситуации, снова молча меня разглядывал. Будто визит секретарши прервал его лишь на мгновение, а теперь он продолжил то, на чем остановился.

– Проходите, присаживайтесь, – предложила я, прежде чем занять свое место. – Плащ можно снять.

– Мне в нем будет удобней, – не двинувшись с места, отказался он.

– Хорошо, присаживайтесь, – я указала на кресло напротив стола.

Более ни слова не говоря, мужчина подчинился.

– Давайте начнем с самого начала – со знакомства, – последовало мое предложение. – Как я могу к вам обращаться?

Мой, казалось бы, простой и безобидный вопрос заставил клиента отвести взгляд. Я даже подумала, что он не услышал моих слов.

Дав ему возможность еще раз оглядеться и подумать, я повторила вопрос.

Но ответом снова было молчание.

Предположив, что ненароком чем-то могла смутить сидящего напротив мужчину, я предоставила ситуации возможность идти своим чередом. Устроившись поудобней, стала ожидать, когда клиент посчитает нужным начать беседу.

Его неоправданно длительное молчание было одной из самых ярких причуд, с которыми мне за годы практики пришлось столкнуться. Он прерывался в самых неожиданных моментах своего изучения пространства вокруг. Затем пристально смотрел на меня некоторое время, а после без всяких объяснений, молча, вновь возвращался к обстановке моего кабинета. С любопытством разглядывал портьеры, карнизы и высокие потолки помещения. Его взгляд медленно и бесстрастно блуждал по бесконечным полкам с книгами вдоль стен и вновь уходил в потолок.

«Что у него в голове?» – был мой главный вопрос.

Ничем не примечательное спокойное лицо, с правильными чертами. Вот только глубоко прорезавшие кожу морщины, пересохшие губы и воспаленные белки глаз говорили о его бессонных ночах.

Я подробно, без стеснения разглядывала мужчину, стараясь хоть в наметках составить его психопортрет.

Он не был похож на очередного обычного клиента. Из тех, что с охотой использовали отведенный им час и практически не замолкали.

Этот мужчина молчал.

Тишину нарушали мои редкие вздохи и непрерывное, настойчивое тиканье настенных часов.

Пробыв в непонятной безмолвной ситуации более получаса, словно сговорившись, мы одновременно взглянули на часы.

Время всегда было моим спасением.

Огромные массивные часы, висевшие справа, дарили мне надежду, стоило взглянуть на резвую секундную стрелку. Их громкое равномерное тиканье было успокоением, точно шепот: «Еще чуть-чуть, чуть-чуть, чуть-чуть…».

И когда молчание моего собеседника затянулось, я вновь услышала: «Чуть-чуть…».

Бросив взгляд на стрелки, я не без удовольствия отметила, что оставалось менее десяти минут до окончания сеанса.

– Я говорил, что звуки меня раздражают? – вдруг произнес он.

Вернув свое внимание к собеседнику, я наткнулась на его растерянный взгляд.

– Вы говорили, что не переносите шума, – согласилась я.

– Ну, это же невыносимо? – еще более растерянно произнес он.

– Что именно?

– Вот это…

Подняв указательный палец вверх, он поймал ритм тиканья часов и прибавил:

– Бац-бац-бац-бац… Точно по голове.

Затем, сделав глубокий вдох и вслух досчитав до пяти в раздражающим его ритме, улыбнулся сам себе и прибавил:

– Я псих?

– Еще нет, но если вам не оказать нужную помощь… – пошутила я.

Он еще раз улыбнулся, уже мне в ответ.

– У меня затяжная форма депрессии.

– О, вы пришли уже с диагнозом? – удивилась я.

Он кивнул со всей серьезностью, что откровенно забавляло.

Передо мной действительно сидело стрессовое расстройство, застрявшее в депрессивном эпизоде.

Такие индивиды, как привило, требовали много времени и внимания. А у меня не было желания делиться ни тем ни другим впустую.

Это была наша первая сессия, но несмотря на то, что ко мне обратились за помощью добровольно, со мной почему-то не хотели общаться по делу.

Клиент категорически отказывался отвечать на элементарные вопросы о себе. Лишь одна тема разговора была нам доступна – его настоящее. А в настоящем его волновал звук часов.

Обычно на моих сессиях ничего сложного не происходило. Только беседа с клиентом, который должен был рассказывать о прошлых переживаниях и нынешних впечатлениях, жаловаться, открываться в своих желаниях и чувствах. Только в такой ситуации я имела возможность помочь.

Я бы выслушала, постаралась уловить ход мыслей. В дальнейшем помогала бы с концентрацией и удерживанием внимания в определенном, нужном направлении. Возможно, даже дала бы какие-то объяснения.

Аналитический процесс с безмолвным пациентом у нас не строился. Да и вообще, никакой процесс не получался.

– Это, конечно, замечательно! – начала я. – Вы даете мне массу времени подумать о своем. Но тем не менее, если вы не начнете рассказывать, не проявите инициативу… – я старалась говорить медленно и спокойно, никоим образом не выдавая своих эмоций. Гнев, раздражение, сильнейшее чувство фрустрации^[1] силились взять верх, но я не позволяла. – Вы не хотите рассказывать… Чтобы помогать вам, я должна смотреть на мир так, как смотрите вы. Мне также важно знать, как вы принимали решения в прошлом, чтобы помочь вам принимать и понимать настоящие – то, что происходит с вами сейчас. Нам нужно попытаться построить доверительные отношения, это наша цель. А для этого необходимо начать строить диалог, – точно ребенку, попыталась объяснить я. – Иначе нам придется расстаться, а мне надо будет честно признать свою беспомощность.

Низко опустив голову, я глубоко вдохнула и выдохнула.

Конечно же, признание своей беспомощности было одной из методик манипуляции, но я действительно не видела смысла в дальнейших молчаливых посиделках.

– Хорошо, – вдруг согласился клиент.

Мысленно воодушевившись, я подняла голову, дружелюбно взглянув на собеседника:

– Ваше имя?

Он как-то странно взглянул на меня, словно размышляя, а после, обреченно опустив плечи, отрицательно покачал головой.

– Ясно, – встав, я дала понять, что визит окончен. – Я не возьму с вас платы за этот сеанс, так как… Ну, сами понимаете…

– Не понимаю, – вслед за мной поднялся он.

– Я настоятельно вам рекомендую попробовать обратиться за помощью к кому-нибудь еще. Возможно, вам будет легче строить диалог со специалистом-мужчиной…

– Вы думаете, наша проблема в этом?

– Да! Совершенно очевидно, что-то мешает вам. И дело ни в коем случае не в вас и не во мне лично. Просто так бывает…

– Бывает? – он обратил свой пристальный взгляд на меня.

Терпение – главная добродетель хорошего специалиста в области психологии. Время любит терпеливых, даря им возможность узнавать многое. И очень не любит, когда его тратят впустую. Как поступал мой молчаливый клиент.

Зачем он пришел ко мне? Почему выбрал тратить именно мое время? Да! Он тратил мое время, но я знала, каким способом могла вывести его в диалог.

– Какое-то событие оказало мощное негативное воздействие на вашу психику, – с моей стороны было, конечно, абсолютно неправильно так поспешно и так уверенно говорить о подобном, но тем не менее я продолжала. – Долгое время вы пребывали в травматическом состоянии, что и стало следствием затянувшейся депрессии. ПТСР^[2]. Понятно? – уточнила я.

– Нет.

– Поверьте мне, это может иметь серьезные последствия. Возможно, ваше нежелание довериться мне – это уже последствия. Мозг включает защитный механизм.

– В каком смысле? – опустившись обратно в кресло, поинтересовался собеседник.

– Механизм записи. Если что-то не поймете – спрашивайте! Я буду разъяснять, – предложила я.

Он кивнул, чуть наклонившись вперед.

– Травматический опыт в памяти нарушает нормальную схему обработки мозгом любой входящей информации. В дальнейшем то, что хотя бы отдаленно напоминает травмирующее событие, станет вашим триггером – ключом.

– Ясно, – явно ничего не понимая, кивнул он.

– Другими словами, – поспешила разъяснить я, – будет автоматически, на уровне условного рефлекса, вызывать немедленную защитную реакцию. Без осмысления, понимания вы будете переживать опасность на подсознательном уровне.

Его спокойствие удивляло меня все больше и больше.

– Из-за особенностей сохранения информации о травме ваши воспоминания, назовем их «плохие воспоминания», будут появляться независимо от вашего желания, часто в форме возвратов памяти или ночных кошмаров. При этом вы не сможете справиться с этим самостоятельно, перестать думать о событии.

Взгляд пациента стал неподвижным, зрачки расширились, дыхание чуть замедлилось. Я поняла, что попала в цель. И, метнув взгляд на часы, продолжила: