Низший 6

Пролог

Прижавшись к стене, я наблюдал за их сексом.

Страстным, нежным, долгим, проникновенным, горячим и влажным.

Удивительно… после сорока лет в браке – и такой секс.

Разве с годами эта забава с одним и тем партнером не должна наскучить? А тут спустя сорок лет – и такой секс. Правда обнаженная грудастая наездница ничуть не выглядела на свои почти семьдесят. Вовсе нет. Отлично выглядящая тридцатилетка не забывающая о регулярном фитнессе и тщательно контролирующая все, что попадает ей в рот. Я много знал о ней и о ее странноватых привычках. Не берет в рот ничего мясного – ну не считая постельных утех с любимым мужем – но при этом не брезгует морепродуктами, изредка позволяет себе натуральный овечий творог…

Испустив пронзительный крик, она выгнулась колесом и, не удержавшись, упала на смятые мокрые простыни. Немного сладких конвульсий и она наконец-то замерла. А он не двигался. Он и не мог.

Дав им пару минут, чтобы прийти в себя, я чуть повел рукой и дважды нажал на спуск.

Получившие по дозе особого средства жертвы не сразу поняли, что случилось. Она вяло шлепнула себя по блестящей от пота ляжке, провела рукой по атласной чуть загорелой коже, начала приподниматься. Он остался недвижим. Как и я, хотя тело уже намекало, что несмотря на тренированность и привычность мышц пора бы сменить позу. Но я выждал еще несколько секунд, давая хитрой химической смеси получше разбежаться по крови лежавшей в постели пары. И лишь убедившись, что все идет как надо, медленно поднялся из темного угла, где сидел на корточках последние сорок минут. Нет все же удивительно – после сорока лет брака они не только регулярно балуются сексом, но еще и так долго…

Сквозь маску не увидеть, но я все же широко и тепло улыбнулся обмякшей паре и слегка поклонился:

– Добрый вечер. Ваш личный вуайерист в полном восторге, уважаемая чета Гришиных.

Фамилия русская. Но на них двоих найдется не больше десятка процентов русской крови. Все давно смешалось в этом мире. И если он хотя бы отчасти похож на славянина, то она больше на азиатку с солидной примесью латиноамериканских кровей.

– Кто ты… – в притупленном химией голосе лежащего на спине обнаженного мужчины почти не было эмоций.

Но одно чувство все же ощущалось очень хорошо – страх. Но не за себя, а за жену, что лежала рядом и неотрывно глядела на меня немигающим змеиным взором.

– Сразу хочу успокоить уважаемого главу семейства – продолжил я, прислоняясь спиной к стене и поочередно разминая ноги – Я не собираюсь насиловать вашу прекрасную и весьма умелую жену. Я здесь по очень конкретному вопросу. И нанес столь поздний визит только по одной причине – вашу дражайшую супругу нигде не поймать. Ждал ее на последней конференции, но она не явилась. Как и недавнее выступление прошло без госпожи Гришиной. Неуловимая и гениальная…

Он расслабился – я понял это по лицу и глазам. Не до конца, конечно, но главное он понял – жену насиловать не станут. А в его положении это очень важно – нет ничего более худшего для мужчины чем наблюдать за подобным и не быть в состоянии что-то предпринять. А он не мог. Гений науки Гришин был парализован. Хотя это не остановило его работу. Скорее наоборот – его работы стали еще глубже, еще острее, еще современней.

– Что ты хочешь… – она медленно прикрыла наготу – Деньги? Содержимое сейфа?

– Я пришел за секретом – с готовностью ответил я – Передайте мне секрет амноса – и я уйду.

– Не понимаю, о чем ты – она ответила почти мгновенно.

– Амнос? – с искренним недоумением произнес парализованный – Я не понимаю.

– Мы заплатим сколько надо. Переведем куда скажешь нужную сумму.

Я прервал ее:

– Хватит! Рядом с кроватью ваш планшет, госпожа Гришина. Введите пароль, войдите в сеть, авторизируйтесь на личном сверхзащищенном сервере данных и отправьте на указанный мной адрес рецепт амноса известного так же, как корректор памяти.

– Я не понимаю о чем ты – упрямо повторила она.

Я не мог не восхититься этим упрямством. И заодно понял, что тут придется переть напролом и бить по самому дорогому для нее – по мужу. Вернее, по его любви к ней.

– Семь лет назад ваш флаер рухнул, господин Гришин – начал я без прелюдий, произнося слова ровным спокойным голосом – Вашу жизнь спасло несколько факторов. Система спасения флаера, личная аптечка высшего уровня, прибывшая за секунду до падения бригада скорой помощи – хвала компьютерным оракулам, что видят, предвидят и реагируют. Служба аварийного перехвата опоздала совсем чуть-чуть. Но и они прибыли быстро. Короче – вас спасли. Но ваш позвоночник… вы остались парализованы. И заодно получили ударную амнезию, потеряв часть воспоминаний. Но это меньшая проблема по сравнению с парализацией – и это в наше-то прогрессивное время! Частная элитная клиника с лучшими докторами не помогла?

– К чему это?

– Я ни в коем случае не издеваюсь над беспомощным человек, сэр. О нет. Хотя я из тех мальчишек, кто не раз тыкал палкой выброшенную на бетонные плиты медузу. Такой вот я паршивец. Но сейчас я не тычу палкой. Более того – вы должны быть мне благодарны. Ведь я открываю вам глаза. Я собираюсь вскрыть грандиозную аферу, настоящее театральное представление, шоу для единственного участника – вас.

– Не понимаю…

– Хватит! – она поняла все верно и начала медленно поворачиваться, тянясь к лежащему у кровати планшету.

Остановить ее было легко. Я просто пообещал:

– Следующая доза вас отключит. А ему я не только расскажу правду, но и заберу его от вас, госпожа паучиха. Ядовитая паучиха…

Она замерла. Беззвучно шевельнула губами. Я с готовностью повысил уровень угрозы:

– Ни слова, ни движения. Любая помеха моему рассказу – и получите иглу с ударной дозой. Лежите смирно. Разрешаю кивнуть.

Секунда… другая… легкий кивок, в глазах появляется испуг, обреченность, страх и одновременно решимость. Еще бы. Она знает, что именно я хочу рассказать. Она понимает, что обрушится на нее вскоре. Но еще она знает, как это все исправить. И в ее красивой умной головке прямо сейчас быстро рождается простой эффективный план ликвидации наносимого прямо сейчас ущерба.

– Я не понимаю – повторил Гришин и на этот раз в его голосе слышалась ярость. Разозлился даже несмотря на мощнейшую химию. Что и следовало ожидать от бывшего спортсмена и бойца.

Убедившись, что обворожительная паучиха – или змея – затихла и не сводит с меня немигающих глаз, я продолжил:

– Несмотря на трагедию ваша семья не только не распалась, но стала крепче. Все рукоплескали. Вы продолжили работать как работали. Доктора регулярно бьются над вашим позвоночником. Имплантируют все новые устройства, вводят в кровь особые средства, подсаживают всякую генномодифицированную хрень на поврежденные позвонки… но вы продолжаете оставаться парализованным. Не поразительно ли?

– Дело не в позвонках. Мой спинной мозг…

– Все чушь! – прервал я его – Беда в том, профессор, что никакой аварии не было. Ваш флаер упал, это факт. Но вас в нем не было. Ваш позвоночник – вместе со спинным мозгом – в полном порядке. Ваша амнезия – следствие примененного на вас новейшего экспериментального средства амнос. Ход событий был примерно следующим – вас отключили, а затем стерли кусок воспоминаний протяженностью в месяц. После чего вырубили вам позвоночник, превратив в живую и теплую постельную зверушку, подушку-обнимашку… ну и член работает хвала хитрой химии, да? Женушка регулярно отпрыгивает на вас джигу и называет самым лучшим. Тут она не соврала – для нее вы самый лучший. Дело в том, профессор, что у вашей жены некое психическое отклонение. Она болезненно зависима от вас. Влюблена. По уши. Наглухо. Она не видит для себя другой жизни кроме как рядом с вами. Она из тех, кто живой ложится в могилу вместе с почившим мужем. Но вот ведь беда… вы-то вдруг увлеклись другой. Причем ваши чувства вспыхнули так быстро и так сильно, что за месяц интрижка превратилась в нечто куда большее… Ах вы изменник… Но вы за это заплатили – и сполна! Поэтому доктора и не могут поставить вас на ноги – ведь ваш лечащий врач… ваша прекрасная жена. Она стоит во главе бригады. Она принимает смелые и ничего не дающие решения. Она скрывает и искажает информацию, не давая вам подняться на ноги и одновременно ободряя и обещая скорое излечение.

– Это бред! Что ты такое…

– Я говорю чистую правду, профессор. Но… если честно… мне не надо, чтобы вы верили мне. Ведь мне плевать на вас. Я рассказываю это только по одной причине – чтобы вы знали. Чтобы поняли, на что обрекла вас любящая жена. И когда я расскажу все – она по собственной воле отошлет на указанный адрес формулу амноса, описание необходимого оборудования, перечень наиболее подходящего сырья и вообще всю сопутствующую информацию. После чего я, убедившись в получении и верности информации, встану и покину вашу уютную спальню навсегда. Она же, придя в себя после лекарств, тоже поднимется, натянет шелковые трусики и, не глядя на вас, выйдет. Но вскоре вернется – уже одетой, умытой, причесанной и с инъектором в руках. Снова не глядя в ваши пылающие фейерверком каких угодно чувств, но только не любовью глаза, не прислушиваясь к вашим мольбам, она сделает укол снотворного. После чего, как я думаю, вас доставят в больничную палату в возглавляемой ей больнице, что по иронии судьбы принадлежит вам обоим. И вот там снова состоится веселый и занимательный процесс по избирательному стиранию памяти. В первый раз из вашей головы стерли все воспоминания о смешливой блондиночке с разноцветными глазами. Она, кстати, пропала в день вашей мнимой аварии. Ее так и не нашли. И если она попала в лапки вашей узнавшей правду женушки… я не завидую участи этой девушки.

– Это…

– Дослушайте сказку до конца, профессор. Ведь она со счастливым для всех концом! Итак… вам сотрут память. После чего вы проснетесь в этой постели одним прекрасным солнечным утром. Рядом будет лежать ваша любящая жена, что займется со своим альфа-самцом горячим утренним сексом, а затем приготовит ему легкий и очень здоровый завтрак из хрустящей гранолы и спелых фруктов. И все станут жить долго и счастливо… Вы забудете о рассказанном мной навсегда. Продолжите жить постельной умной игрушкой… и она будет счастлива. Так что, госпожа Гришина… что вы выбираете? Счастье? Или горе?

– Я перешлю данные немедленно. Какие мои гарантии?

– Никаких. Но мне незачем убивать вас. И мне плевать на профессора Гришина и его мобильность. И на вашу семейную жизнь.

– Хорошо.

– Приступайте – широко улыбнулся я – И помните – я знаю, что самое страшное наказание для вас это осознание того, что муж жив и знает правду о своей невероятно подлой жене. Ведь для вас это невыносимо, да? Как нож ворочать в ране…

По ее лицу бежали слезы. Она даже не плакала – беззвучно рыдала, не глядя на неотрывно смотрящего на нее мужа. И деловито тыкала ухоженными пальчиками по экрану планшета.

– Адрес?

Одна за другой я продиктовал и повторил цифры. Планшет пискнул. Она, не колеблясь, подтвердила запрос. Промчались электрические импульсы. У меня перед глазами мелькнули строчки текста. Готово. Я подождал еще немного, молча глядя на обнаженную супружескую чету. Получил подтверждение от получившей пакет стороны. Все правильно. Все сошлось при сравнении с имеющимися у них клочками информации.

– Всего хорошего – я мягко поднялся, шагнул к скрытому длинными шторами окну.

– Убей меня – слова мужа заставили меня задержаться и удивленно обернуться.

Ошибка.

Но в его голосе было столько мольбы. И столько слез. Столько чувств. Я невольно замер, глядя на коверкающие его лицо эмоции. У парализованного куска мяса выгорела душа. И он хотел умереть – прямо сейчас. Немедленно. На жену он больше не смотрел. Только на меня.

– Не тронь! – в ее крике звучало шипение дикой кошки бросившейся защищать котят. Прикрыв его своим красивом телом, она закричала в голос, тревожно мигал красным экран планшета.

Я попятился к окну. С потолка била теплая воздушная волна – разбавляя до состояния свежего ночного бриза поток ледяного воздуха входящего в окно. Тут всегда холодно – мы на полуторакилометровой высоте. Я уже поднялся на подоконник, когда перед глазами появилась еще одна короткая строчка.

Прочитав, я вскинул руку с оружием. Со вздохом признался:

– Все же я солгал – ликвидация.

– Ее не тронь! Убей меня! – он по-прежнему не глядел на нее, но молил о том, чтобы пощадить ей жизнь. Что за безумная семейка?

Она метнулась ко мне. Кошка. Змея. Паучиха. Любящая жена. Сумасшедшая красивая сука. Я выстрелил дважды. И красивое нагое тело рухнуло у моих ног. Добавил короткую очередь в голову. Поднял глаза и понял, что совершил очередную ошибку. В меня ударило быстрое и странно двигающееся тело голого мужика, в глотку вцепилась рука, я едва успел чуть наклонить голову и подставить под удар чужого лба свой лоб. Удар. В ушах зазвенело. Из лежащего на постели планшета, вместе со звуками старомодной ахающей тревожной сирены, донеслось удивительное спокойное оповещение:

– Протокол Глава Семьи активирован! Протокол Глава Семьи активирован!

– Что со мной? – спросил вцепившийся мне в горло убийца – Я встал?

Его следующий удар пришелся в стену рядом с окном. Удар такой силы, что хрустнул светящийся синеватым локоть. Но его это не остановило – обхватив меня, он резко распрямил ноги и в обнимку мы вылетели в окно.

– Дерьмо! – подытожил я результат акции, втыкая большой палец левой руки в глаз восставшего паралитика.

– Ты убил мою жену! Я убью тебя!

– Дерьмо – повторил я и мы упали в густые свинцовые облака.

Глава первая

Растирая онемевшее после очередного забытья лицо, я медленно рассасывал под языком четвертинку серой таблетки и выжидающе смотрел вперед. Я сидел на крыше головного фургона – в передней его части. Прямо перед моими скрещенными ногами верхушка утопленной в корпусе фургона полусферы наблюдения. Изредка двигающиеся визоры задумчиво поворачивались ко мне, по груди пробегали лазерные лучи. Секунда – и око всемогущей системы возвращалось к наблюдению за здешними природными красотами и тварями тут обитающими.

Недавно мы миновали последний придорожный пятачок безопасности, где половина «аквариумов» была опустошена. Всех скаббов подморозили хорошенько и почти дохлыми тушами перегрузили в подошедший транспортник – махину на шаровидных колесах, что выкатила из открывшихся в скале замаскированных врат. Вход в тот мир – знакомый и родный, темный и страшный. Многотонные врата закрылись за машиной увозящей больных странной чесоткой людей на лечение, а самых запущенных – в многолетний хладный сон с предварительным стиранием памяти. Так рассказал Тон. И он же рассказал о том, что уже не раз и не два встречал бывших чесоточных – спустя годы и годы. Как правило они не появлялись раньше, чем через два года после «погружения». Почему стирали память? Кто его знает. Еще один извращенный перекос. А может имеются медицинские резоны. Гадать не хочу – мозг и так заполнен новой важной информацией.

Важной и безумной…

Вот же дерьмо….

Это сочетание слов повторяется все чаще: «важный и безумный».

Я услышал безумную мать его историю! Но при этом в ней присутствовала логика. Извращенная, искаженная, но логика. А заодно хотя бы частично уложил в голове картографию, разобравшись наконец в терминах и выбрав для себя самые распространенные и понятные.

Музейный Обод – это все, начиная от той далекой стальной стены, от заселенных этносами островов, самой полосы моря, побережья и земель вплоть до Чистой Тропы. Территория огромная, относительная мирная, заселена добросами и этносами, богатая дикая флора, умеренная дикая фауна, много фруктовых садов, полей, лугов. Тут живут мирные тихие добросы, чей покой оберегают из них же набранные стражи-верги. Они радикально оседлые и вполне довольны своей жизнью.

Чистая Тропа. Она идет по границе между Ободом и Мидъярдом. Это чуть ли не суверенная отдельная территория, этакая прослойка между двумя типами земель. Здесь доминируют, царят и вообще всех гнетут суровые бродячие верги без права оседлости. Таборы безостановочно кочуют по Тропе, очищая ее окрестности от любой гадости и опасности, заодно принимая в контейнеры, если потребуется, зомбяков, скаббов и всякую мертвечину.

Мидъярд – самое пафосное и частое название территории, что находится между Чистой Тропой и Землями Завета. Границы Мидъярда – Чистая Тропа с одной стороны и неприступные скалы с другой. Мидъярд богат природой в ее самом первозданном виде. Чем дальше от Тропы – тем круче буреломы и темнее дебри, тем опасней места, встречаются даже болота. Рек и ручейков не перечесть. Достаточно хаотично разбросаны поселения. Эти земли тоже населены добросами. Но какими-то другими. Отличия очень тонкие, но в глаза бросаются – к примеру доброс с Обода может жить в Мидъярде сколько захочет. Но не наоборот – выходец из Мидъярда имеет право пробыть в любом «музейном» поселении не более суток. После чего его вежливо попросят… Мидъярд густо населен дикими и домашними призмами всех видов. Это вообще самая населенная и самая хаотичная часть мира судя по отзывам бродосов. В каждом городке свои законы и понятия, своя власть.

За Мидъярдом лежат Земли Завета, они же Заповедные Земли – что там находится не знает никто кроме избранных героев. Но те, попав туда, назад не возвращаются за редчайшим исключением. Если и возвращаются по какому-то заданию или иной причине, не треплются о тех землях, хотя подтверждают, что там настоящий рай, лепота и вообще все там до такой степени прекрасно, что даже не подтертая жопа пахнет не говном, а ванилью.

Хочешь понюхать?

На нюхни, я еще не подтер. И обмирающие от свалившегося на голову счастья гоблины робко нюхают – и да! Жопа героя пахнет ванилью! Ух!

Но это сраная лирика навеянная мемвасом. Что находится в Заповедных Землях не знает толком никто из всех, с кем я говорил. Все уверены только в одном – там живут высшие и избранные герои.

Мы сейчас весело движемся по Чистой Тропе к конечной остановке двадцать восьмого сторожевого табора. Там они отдохнут аж двенадцать часов в состоянии покоя. После чего развернутся – и обратно по Тропе.

Конечная остановка? Зомбилэнд!

Именно туда свозят всех зомбаков округи. И возят их постоянно. Что вполне понятно, ведь скаббы и зомби – два главных бича территорий Музейного Обода и Мидъярда. Даже призмы не так страшны.

Но больных гнилью не убивают по возможности. Их обездвиживают, помещают на холод и везут по Тропе. И меня это настолько зацепило, что я не мог не задать обманчиво молодому Тону простого логичного вопроса:

– А какого хера вы зомбаков не мочите сразу? И давай конкретику – люблю я эту суку.

– Кто не любит – хмыкнул помощник барона – Конкретика… А за что их мочить?

– Они же зомби.

– Зомби – кивнул парень – Кусачие ублюдочные зомби, что порвут на части, сожрут, а если матерые и сытые – просто заразят, делая одним из своих.

– Так мочить надо.

– За что?

– Ты тупой?

– Это ты либо тупой либо неправильный. Повторюсь – за что их убивать? Это ведь заболевшие люди. Они не преступники. Они не убивают намеренно. Их мозги поражены гнилью. Да они кровожадные хитрые твари. Но это не преступление – они просто больны.

– Повтори. Я не въехал.

– Зомби – это болезнь. Но не преступление.

– Я не въезжаю. Тебя чувство вины из-за этого мучит? Дай мне топор и пусти в зомбятник.

– Ты не понимаешь, Оди. Мы их поймали. Вкололи им лекарства. Поместили на холод. Ждем. Очень редко, крайне редко, даже запущенная болезнь может пойти вспять. Прежним человеку уже не стать никогда – с психикой жопа. Но ему сотрут память, чуть поменяют лицо и вернут в мир подальше от места, где он творил беды, когда был зомби.

– Что сделают с лицом?

– Подкорректируют лицо. Внешность.

– Чтобы его не узнал, к примеру тот, чью жену он схавал на завтрак.

– Верно. Предположим, из ста зомби вакцина подействует на пятерых. Хотя иногда больше, иногда меньше – не угадаешь. Но всем пойманным зомбакам вводят лекарства и повторяют инъекции каждый день на протяжении всего пути табора. Мать мониторит их состояние, ведет записи, контролирует дозировку. Мы выполняем ее указания.

– Понял. А выздоравливающих отделяете. Вчера видел, как вытаскивали пришедшую в себя и заблажившую бабенку.

– Если успеваем – кивнул Тон – Там холодно. Что для зомби просто анабиоз – для обычных людей смерть. Но чаще всего успеваем. Идем дальше по веселому больничному листу. Снова предположим, что из ста зомби пять излечилось. Остальные остались теми, кем были – монстрами. Девяносто пять упырей в аквариуме скалят заиндевевшие зубы и только ждут случая, чтобы порвать тебе глотку. Что с ними делать?

– Топор и огнемет решат эту проблему.

– Убить их?

– Ну.

– За что?

– Ты задрал этим тупым вопросом. Львиная доля убийств – без причины. Просто так! А ты тут мораль насчет зомби разводишь…

– Повторюсь – на них нет вины! Это больные люди! Просто их болезнь необратима! По какой причине Мать может отдать приказ на ликвидацию больного доброса? А если это бывший заслуженный доброс? Боевой доброс? Герой? Если это ребенок? – что тоже встречается!

– М-да… я понял, о чем ты. Но в жопу этику в случае с зомби. Скаббов еще можно вылечить. Если антизомби укол не подействовал – тварей надо расчленять и сжигать.

– Это казнь без причины. Мать не может убить невиновных. Это просто больные люди имеющие почти те же права, что и ты.

– Хера себе…

– Ага.

– Ладно. Тогда в заморозку их глухую. Проморозить до минус тысячи – и в стальную клетку штабелями. Типа – храним до изобретения более действенной вакцины.

– Нельзя взять и заморозить спятившего доброса просто так.

– Просто так? Он убивает!

– Убивает. Но при этом он не виноват. Такой вот сучий выверт. Парадокс зомби – так мы его называем. Невиновный убийца. Когда буйнопомешанный убивает кого-то – его не судят. Его отправляют в специальное учреждение закрытого типа, где и оставляют в компании таких же как он до выздоровления или же навечно… Ты намек понял, гоблин?

– Стоп! Ты мне хочешь сказать, что этот ваш Зомбилэнд это…

– Не Зомбилэнд, а закрытая территория Тихие Буки, находящаяся под ведомством и управлением кластера Ждунов, они же Болотники.

– Вот дерьмо – невольно вздрогнул я – Болотники?

– Что-то не так?

– Да есть плохая ассоциация в прошлом. Тамошние болотники были похитителями, насильниками, убийцами, людоедами, торговцами человечиной.

– Были? А что с ними стало?

– Умерли они разом.

– Ясно. Что сказать… и не мое это дело, но судя по известному мне – здешние болотники не лучше. Но и судить их тяжело – сам поймешь в каком дерьме они оказались.

– Хм… Тихие Буки? Психбольница для зомби? Скажи, что ты просто решил посмеяться над наивным гоблином и я подарю тебе свинокол.

– Подари. Но я не шутил. Психбольница для зомби. Только это не здание, а нечто куда большее. Зомбилэнд.

– Вы тут сука все на голову трахнутые. Вы усердно свозите зомбаков в одно и то же место?

– Да. Доставляет и Мать – своими особыми подземными путями. Ведь тварей ловят не только у Чистой Тропы. Зомбилэнд – сюда стекаются все зомби мира.

– А я дебил еще на Дерьмотаун грешил – вздохнул я, протягивая парню нож рукоятью вперед – Держи.

– За что?

– Подарок за советы и рассказы. И продолжай.

– Что именно?

– Рассказывать о гребаных Тихих Буках, странных Ждунах-болотниках, всей территории и почему там так легко стать героем.

– Не легко. Но быстро. Если не сдохнешь.

– Прям как дома.

– Не набивай себе цену – усмехнулся Тон.

Прервав разговор, рядом уселся Рэк, косо глянул, взглядом спрашивая разрешение. Я кивнул. Ничего не имею против. Заметив его перекошенную харю, вопросительно приподнял бровь:

– Рыжая не отлипает от Хвана – пояснил орк, коротко покосившись через плечо на стоящий поодаль тент – Бисквитики скармливает, сиськами и жопой крутит. Он первое время шарахался от нее, а теперь вроде как ему даже в кайф. Но это же сука мрак!

– Завидуешь, что не о тебя сиськами трется?

– Девка кайфная и даже на вид сладкая – признал Рэк – И на запах. Но дело не в этом. Это ж ненормально так с мужиком себя вести!

– А она не с ним себя так ведет – покачал я головой – Ты еще не догнал?

– А?

– Рэк… она дрессирует насекомое. Помнишь вторую голову гниды, что активировалась только в самые тяжелые моменты, проявляя тупое упорство насекомого, стремящегося всего-то к двум-трем вещам – выжить, пожрать, потрахаться.

– Так башка ушла!

– Куда? Там была полноценная вторая нервная система. У той башки был полный контроль над телом. А что еще охеренней – та башка была доминантной. Ведь именно она «отключала» Хвана, а не наоборот. А сама уходила в сон, когда ей того хотелось, возвращая контроль человеку. И ты хочешь сказать, что все это отгнило и рассосалось? Нет, орк. Все это еще там – скрывается где-то под панцирем. Тихо сидит, жрет бисквиты, пялится немигающими глазками на воркующую Джоранн – и ему все по кайфу. Еще бы нет – ведь рыжая девка предоставляет море сладкой жратвы и обещает океан столь же сладкого секса. Что еще надо насекомому? Может вторая башка существует уже не отдельным органом. Но что-то и где-то в нервной системе Хвана от нее осталось.

Помолчав, Рэк принялся задумчиво хрюкать, пялясь на проплывающие мимо зеленые луга со ставшими совсем уж редкими пятнами снега. Хрюкал он где-то минуту. А мы с Тоном терпеливо ждали. Нахрюкавшись, орк наконец-то задал главный вопрос:

– Если так – то нахрена ей это? На самом деле прется по экзотической обертке? Шипы торчат, жвала топорщатся, пластины хрустят… возбуждает? Хочется, чтобы рядом все время был сексуальный таракан?

– Может и это тоже – пожал я плечами – Но здесь не это главное.

– А что?

– Контроль, Рэк. Контроль. Думая, что мы ни хера не замечаем, прикидываясь просто испорченной извращенной девчонкой с отклонениями, она умело и целенаправленно привязывает призма к себе. И действует она вот так напролом только по одной простой причине, Рэк – насекомые другой подход просто не заметят. Им надо показать печеньки и сиськи – вот тогда до них допрет и они к тебе потянутся.

– Тогда два вопроса. Первый такой же – нахрена ей это?! А второй вопрос – раз ты это увидел, то почему еще не проломил ей голову и не скинул с крыши фургона в грязь? Если ты прав – эта сука ломает отряд! Опять кто-то ломает отряд! Сначала долбанная Йорка с ее тягой к мирной жизни промыла башку Баску. Теперь Джоранн усердно полощет мозги богомолу! Что за хрень?

– Ответы просты, орк. Первое – она привязывает к себе потенциально очень мощного бойца. Призм после обучения может превратиться в настоящую молотилку смерти. Преданный и смертоносный личный богомол-телохранитель. Да еще и в постели использовать можно. Днем охраняет, вечером трахает. Разве не чудо? Ответ на второй вопрос – я наблюдаю и жду.

– Ждешь чего? Ей явно с нами не по пути.

– А вот это не факт – покачал я головой – Не мешай им, Рэк. Не обращай внимания на ее приторное воркование и хруст бисквитов. Просто молча наблюдай.

– Зачем?

– Откуда она обладает знаниями по обращению с насекомовидными призмами? Почему она так легко переносит вид крови и мяса? Ты видел, как умело, но странно она обращается с ножом? Как его держит, как вообще меняется ее поза, когда она берет в руки нож. Ты замечал? Или только на сиськи пялился?

– Она врач – нарушил молчание и подался вперед Тон – Хирург или что-то в этом роде. Я так думаю.

– Почему?

– Она увидела нагноение у одного из вернувшихся с долгой разведки бойца. Огромная лиловая мерзкая шишка. Видно издалека. И пока он топал в медблок, она наблюдала с крыши фургона, и ее правая рука так шевелилась, будто она умело что-то там иссекает, подрезает и так далее. Я не знаю, что она делала как доброс. Но до этого она была врачом.

– Наблюдения творят чудеса – развел я руками – Закончил хныкать, Рэк? Если да – либо вали, либо заткнись и слушай.

– Посплю пойду.

– Давай.

– А я почему вот это все не заметил? Я видел лишь потекшую суку трущуюся о кобеля в панцире. Но не больше. Почему я не увидел?

– Потому что ты дебил? Всегда есть подоплека, Рэк. Всегда. Сейчас я уверен в одном – Джоранн пытается стать для Хвана вожаком. Хочет взять его под столь плотный контроль, чтобы он подчинялся только и только и ей. И чтобы укажи она пальчиком на гоблина Оди или орка Рэка и скажи «фас ублюдков» богомол бы атаковал нас без малейших раздумий.

– Ага. Ага… Охренеть… Ну я пошел посплю.

– Давай.

Но орк пошел не спать. Не дошел. Его перехватил тот самый седой уже бродос. Причем остановил самым действенным способом – показал бутылку и пару деревянных стаканчиков. Орка будто гвоздями к крыше фургона приколотили. Посверлив взглядом бутылку, оглянулся на меня. Я махнул рукой и показал «чуток».

– Садись уже, одноглазый – буркнул седой – Начальство все время слушать – умрешь трезвым девственником.

– Вот и я говорю! – подхватил Рэк, потирая ладони.

Ветеран, щедро булькая по бокалам, бросил мрачный взгляд на тоже обернувшегося Тона и буркнул:

– Рассказал уже?

– Момент ищу.

– Яйца у кобылы ты ищешь. Да не между ляжек, а меж ушей – проворчал седой – Мы скоро прибудем уже. А вдруг эти одни из тех?

– Рассказать о чем? – не сводя глаз с полного стаканчика, поинтересовался орк. Едва ему протянули амброзию, мигом сграбастал, нюхнул, поднял в салюте – За кобыл без яиц! И не дай эльфы наоборот!

– Без них! – кивнул ветеран и, придвинувшись ближе, спросил – Так говоришь болотники грудями женскими отрезанными торговали?

– Ну! Сиськами! Сам видел! Лежат себе на подносе, колышут сосками…

– Ага… и потом вы их Матери сдали?

– А что с ними еще делать?

– Это да. И как увидели это дерьмо – пошли на болотников. По желобу вроде как пошли. Вплавь?

Выпив, орк крякнул, вытер пасть тыльной стороной лапы, с хрустом повел шеей, протянул опустевшую посуду для повторного заполнения и посвежевшим голосом начал:

– Дело было так…

Дальше я уже не стал слышать. Зачем, если я там был? Я вопросительно глядел на Тона. А тот задумчиво ковырял левым мизинцем в носу. Я не мешал. Наковырявшись всласть, он вытащил что-то, изучил, буркнул недовольно:

– Селезенки кусок.

– Ну? Расскажешь? Кто такие «эти одни из тех»?

– Ладно… – сдался Тон и шлепнул ладонью по металлу – Расскажу. История короткая, кровавая, мрачная, мерзкая и несправедливая.

– Звучит как история твоей женитьбы.

– Ты без юморка поганого никак?

– Юмор как смазка – пожал я плечами – Порой в такие отвратные дыры забираться приходится, что без юмора никак.

– Типа самозащиты психической? Тоже верно. Мы зомбаков убиваем – и ржем. Скаббов валим – и ржем. Кровь с рож стираем – и ржем. Мясо в аквариум ногами порой трамбуем – и ваше ухохатываемся. Времени у нас и впрямь мало осталось. Так что я быстро задаю вопросы, ты быстро отвечаешь, попутно я рассказываю всю историю.