Аромат каприфоли. Продолжение следует…

Текст
Читать фрагмент
Отметить прочитанной
Как читать книгу после покупки
Аромат каприфоли. Продолжение следует…
Шрифт:Меньше АаБольше Аа

© Дарья Лаптева, 2019

© Оксана Болдырева, 2019

ISBN 978-5-4496-3693-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АРОМАТ КАПРИФОЛИ

*

Бездонная тишина. Монотонный шелест жалюзи из-за сквозняка в открытом окне. Больничный запах хлорки, йода и свежих бинтов.

Почти не моргая, Флор напряженно смотрела на пустую белую стену перед собой, прогоняя в голове последние минуты их встречи.

Скулы едва дрогнули, когда, будто ощутив, она вспомнила, как медленно он убрал свою ладонь с ее бледных тонких пальцев, потер лицо, остановив сомкнутые ладони у губ, закусил нижнюю губу и глубоко выдохнул, из последних сил сдерживая эмоции. Как, выходя, придержал за собой дверь, словно чтобы не спугнуть чего-то… свою трусость, наверное…

Но сейчас все это было абсолютно неважно против того вопроса, который сдавливал ей грудную клетку, мешая дышать. Посреди всего происходящего остался лишь один вопрос: «Господи, что же я натворила?!»

Она отвернулась к стенке, сильно вдавив лицо в подушку.

…Грудная клетка сжалась, раздавила сердце.

*

Когда Флор вывезли из палаты, Бриджит на расстоянии проследовала за каталкой. Два этажа на лифте вверх. Слабый щелчок и двери в коридор, где находилась операционная, закрылись. Она немного покружила по коридору, пытаясь хоть немного сбить окутывающую ее с каждым вздохом панику, хотела было присесть, но двери лифта снова открылись, и из них вышел крепкий мужчина лет сорока пяти. Это был лечащий врач сестры. Бриджит вспомнила, как по приезду в больницу столкнулась с ним у входа в палату Флор. Подскочив к нему навстречу, Бриджит ухватила его за рукав халата: «Доктор! Прошу вас, скажите, ради Бога, как моя сестра, что с ней будет?!»

«…Вы, кажется, Бриджит?»

Бриджит кивнула.

«К счастью, ее состояние было полностью стабилизировано, это дает нам возможность достаточно быстро перейти к дальнейшим действиям. Разумеется, вам надо понимать, что травмы позвоночника – крайне серьезны, реабилитация после них очень тяжелая, как физически, так и морально. Сейчас сложно делать прогнозы. Операция продлится не менее четырех часов, отдохните пока… Извините, мне нужно идти»

«Да… да, конечно», – Бриджит глубоко вздохнула и оперлась обеими руками на подоконник. Ее сильно мутило, она едва держалась на ногах.

«Девочка, да на тебе совсем лица нет, на-ка», – пожилая медсестра, проходившая мимо, протянула ей пластиковый стаканчик с водой и успокоительную таблетку.

«Спасибо».

Оставшись одна, Бриджит опустилась на пол, обхватив колени обеими руками: «Главное, что она жива, говорит, видит, слышит, дышит… Со всем остальным мы справимся, все будет хорошо…»

*

Почти в ту же самую секунду за двумя стенами на холодном операционном столе, отвлекаясь от подкатывающих к горлу слез, Флор вспоминала слова доктора, разговор с которым был почти сразу же после того, как она пришла в сознание. Возможно, он обманывал ее, когда успокаивал и вселял надежду. Сама она не знала случаев, когда после таких травм люди вновь поднимались на здоровых ногах. Доктор и не скрывал, что ее состояние было непростым, однако старался подбодрить ее. Всегда есть примеры маленьких и великих чудес, но нужно быть готовой ко всему.

Как же ей хотелось думать о чем-то другом… Как же хотелось освободиться от всех этих иголок, трубок, капельниц, бинтов, будто это была досадная случайность. Зажмурить глаза, чтобы, открыв их, обнаружить себя дома в теплой постели и любимой пижаме.

Нет, никак нельзя. Никак нельзя самой встать и уйти. Вся ее жизнь перевернулась. И это случилось с ней, ни с кем-то из газетных хроник, а именно с ней. Она на всю жизнь останется инвалидом. И ничего хорошего с ней больше не произойдет. Теперь она будет только существовать, и бороться с собственной жалостью к самой себе. И видеть эту жалость и сочувствие в глазах других. И в его глазах тоже. Она будет в тягость. Инвалид. На всю жизнь.

Флор от злости и отчаяния несколько раз ударила себя по ногам, не ощущая от них ответной ожидаемой боли.

Доктору легко говорить. Надеяться. Но нельзя же просто лежать и надеяться. Ведь жизнь продолжает идти. А чем заполнять все оставшиеся от надежд минуты времени. О чем мечтать, думать?

Вспомнила родителей…

Нет, она не сможет привыкнуть. Это сильнее ее. Какая же это жизнь?! Зачем ей обещают успешную операцию, если уже подготовили к самому худшему? По их мнению, самое худшее уже позади. Нет! Худшее сейчас! Оно будет впереди и навсегда. И ничего не поможет. Ничего не изменится.

«Вы готовы?», – обратился к ней мужской голос, прервав ход удушливых мыслей.

Флор повернула голову к врачу и едва кивнула.

«Приступаем»

Холодок в грудной клетке, быстро подбирающийся к горлу.

«Господи, помоги!…», – взмолилась Флор в последнюю секунду, закрывая вмиг отяжелевшие веки от разливающегося по венам наркоза.

*

Бриджит ехала домой на такси, и, хотя на улице шел неприятный моросящий дождь, она наполовину опустила стекло, так что капли попадали ей на плечо.

«Пожалуйста, здесь остановите», – Бриджит протянула водителю скомканную купюру.

«Но ведь мы еще не доехали?»

«Я хочу выйти здесь»

Таксист пожал плечами и притормозил где-то в районе Даунтауна. Ему, по-большому счету, все равно.

Бриджит вышла, едва не наступив в глубокую лужу у бордюра. Она была без зонтика и в легкой кофте. Присела на первую попавшуюся скамейку на остановке, подложив сумку на мокрую пластмассу, достала из кармана кофты мятую пачку ментоловых сигарет. С трудом прикурив намокшую сигарету, она наблюдала, как легкая струйка дыма сквозь капли медленно пробиралась вверх.

Сколько помнит Сиэтл, она всегда любила его центр. Такой оживленный, многолюдный, разноцветный. Особенно после дождя, когда чистые прохладные витрины переливаются светящимися лампочками с яркими надписями о намечающихся распродажах и акциях. На самом виду здесь можно спрятаться ото всех. Потому что ты здесь никому не нужен, и никто тебя не ищет.

Мимо наперегонки бегут люди с зонтами. Машины гудят, включили фары. Темнеет. За спиной слышно, как опускаются тяжелые металлические жалюзи закрывающихся магазинов. Молодая мамочка ведет за руку двоих ребятишек. Прикрикивает на них, чтобы поспешили. У них тоже нет зонта.

Бриджит проводила их взглядом. Глядя на них, она вспомнила, что они с Флор, когда были маленькие, также любили останавливаться возле каждой яркой витрины и подолгу так стоять, примкнув лбами к холодной поверхности стекла, дыша на него, чтобы потом на месте горячего дыхания написать слова или рисунок. А мама потом говорила им про грязные окна и микробы.

Она поежилась от небольшого озноба из-за намокшей одежды и достала новую сигарету. Уходить со скамейки, несмотря на непрекращающийся дождь, не хотелось.

Вспомнила, как прошло их детство в утопающем в зелени Бойсе в штате Айдахо. Вспомнила, как они с мамой любили ходить по магазинам, как она обожала выбирать наряды… Флор была вынуждена сопровождать их от начала до конца длинной магазинной прогулки. Обычно вещи для себя она выбирала в первые сорок минут, остальные пролеты сквозь манекены и вешалки наматывались исключительно для Бриджит. Флор скучала и, чтобы скрасить монотонность процесса, шутливо подкалывала младшую сестру. Та бесилась и жаловалась маме. Временами Флор не удавалось вовремя остановиться, и тогда без слез не обходилось. Мама, конечно же, вступалась за Бриджит, но Флор была бескомпромиссна, обвиняя сестру в полном отсутствии чувства юмора. На выходе из магазина, вдохнув поглубже свежий воздух, в знак примирения Флор все же обнимала Бриджит и обещала так больше не делать.

Дома все было иначе. Они жили на юго-востоке города, в тихом районе, где всех соседей знаешь в лицо и по имени. Родители очень любили и баловали своих дочерей. По силам и возможностям, конечно. У каждой была своя комната, но когда Бриджит была маленькая, ее почему-то всегда тянуло на территорию Флор. Чаще всего она располагалась на полу со своими любимыми игрушками и иногда просила сестру поиграть с ней. Флор не возражала против нарушения ее личного пространства и, когда не вынуждена была играть роль куклы Кена, уютно шуршала страницами интересных книг и тинейджерских журналов, угнездившись в своей кровати. Спустя много лет Флор вспоминала, что одним из самых действенных успокоителей для нее были звуки молний и липучек, раздающиеся каждый раз, когда Бриджит не спеша переодевала своих кукол. Флор была старше сестры всего на четыре года, но куклам никогда не доверяла. Такой уж был характер.

Их отец занимался продажей поддержанных авто. Это не было его призванием, скорее источником средств существования, чтобы обеспечить и накормить свою семью. Но машины он любил по-настоящему. Обожал чинить, и налаживать их, знал железные внутренности от и до. На одну зарплату автомеханика было очень трудно прокормить двоих детей, жену и еще выплачивать кредит за дом. Поэтому только ради денег он занимался безрадостным делом – приукрашивал потенциальным покупателям то, чего не было в машинах, и умалчивал о том, что с ними было, но не должно было быть. Потом, когда приходил домой, за совместным ужином, он рассказывал, как продал ту или иную машину, что с ней было не так, как пришлось выкручиваться. Но всегда старался быть честным человеком и говорить покупателям правду о недостатках выставленной машины и причинах ее перепродажи. Немного повзрослев, Флор жалела отца, понимала и любила его главную отдушину – в воскресный вечер пролистать очередной выписанный номер журнала автолюбителя, с любопытными репортажами о новинках автомобильного рынка и о его незабвенной классике.

*

Вспомнила Акито. Так звали их пса породы «американский акита». Такую кличку ему дала Флор, просто изменив «а» на «о» в названии его породы, прекратив тем самым бесконечны споры по этому поводу. Он оказался у них совершенно случайно, еще маленьким щенком мама заметила его чумазого и голодного возле помойного ведра своей парикмахерской и не смогла пройти мимо. Дома все были счастливы такой находке. Кормила, мыла и вычесывала его Бриджит, Флор добросовестно выгуливала его каждое утро и вечер, и бывало, что Акито разрывался – к какой из своих маленьких хозяек ему бежать первой, чтобы лизнуть нос и щеки шершавым языком.

 
*

…Бриджит… твоя мама любила в молодости французское кино с Бриджит Бардо? Этот вопрос ей не задавал только ленивый. Потом уже через много лет только два человека не удивились ее имени. Один, возможно, из-за безразличия, а другой – наверное, потому что она и была именно такой – его Брижит. Он так ее называл, без «д».

*

Вспомнила тот год, когда Флор исполнилось двадцать три. Она должна была получить степень магистра, впереди оставалась лишь защита. Чтобы потом уехать. В Нью-Йорк, конечно же. Только в Нью-Йорк! А вдруг повезет, вдруг будет удача… Все были рады за Флор, за ее смелые мечты, вся семья гордилась старшенькой, и никто не смел ее отговаривать. Мама, конечно, сильно переживала, как Флор там будет справляться одна, как устроится, как обойдет вредные привычки и прочие соблазны. Как будет кушать, с кем встречаться и проводить время, свободное от работы. Будет ли писать, звонить, навещать их по праздникам или закрутится с головой в душном мегаполисе…

Флор всех успокаивала. Себя – в первую очередь. Сразу одна, безо всякой поддержки. Из всей родни только Бриджит эгоистично не хотела, чтобы она уезжала.

*

Бриджит совсем промокла, стало холодно. Пришлось подняться и пойти в маленький паб сразу же за остановкой. Заказала себе порцию двойного виски с колой, чтобы согреться. В пабе была плохая вытяжка, почти нечем было дышать. Но ее не смущало отсутствие воздуха, хотелось курить, не переставая, одну за одной, машинально сбрасывать пепел, не отвлекаясь от мыслей, тревожащих ее душу.

Она ни на секунду не забывала тот день, всеми силами стараясь избавиться от воспоминаний о нем. Но один раз в году она неизменно возвращалась мыслями в тот страшный миг…

*

В тот миг все почернело и перестало существовать. Рухнули планы, мир, небо. Жизнь перевернулась. Была ранняя весна. Родители ехали с ранчо маминой двоюродной сестры. Уже светало. Шоссе было почти пустое. Водитель фуры заснул за рулем и выехал на встречную полосу. До дома оставалось всего двадцать миль из двухсот пятидесяти, которые они уже проделали. Смерть отца наступила мгновенно. Мама скончалась спустя сутки после него. Вопреки всему она боролась за свою жизнь, зная, что обязана выжить для своих детей. Казалось бы, смерть миновала. И лишь она одна чувствовала, что это не так. После вскрика «Мои дочки!», ее сердце остановилось навсегда. Слезы продолжали литься из ее потухших глаз еще несколько секунд…

Позвонили из больницы: «Ждем вас на опознание…»

Каждый последующий вздох давался с трудом. Флор спустила ноги с кровати на пол. Не выпуская трубку из окаменевшей руки, тягучим медленным шагом отошла в самый дальний конец комнаты. Телефон тащился за ней, натягивая струной провод. Ноги подкосились. Она упала на пол, сжавшись в комочек. Пальцы продолжали сжимать телефонную трубку, в которой теперь монотонно жужжали прерывистые гудки. Будто бы она имела тонкую связь с родными, любимыми ею людьми. Ладони поледенели, и все тело прошибла сильная дрожь. Ей показалось, будто что-то лопнуло в ушах и разлилось, затопило все внутри.

Бриджит вскочила от жуткого воя. Сначала она даже не поняла, что это за звук – во сне или наяву. Испугавшись, она бегом понеслась в комнату сестры: «Что случилось?!»

Вой превратился в рыдания. Флор с трудом перевела взгляд на сестру: «Они! Авария… Мама… Они погибли!!!! Погибли!!!!»

*

На похороны приехали все родственники. Некоторых из них Флор видела впервые. Пришли близкие друзья семьи Харпер, их коллеги по работе, соседи по улице. Говорили, вспоминали, оплакивали. Флор пришла одна. Бриджит все эти дни не выходила из своей комнаты, рыдала без остановки. Вся организация похорон свалилась на плечи Флор, но об этом она сейчас задумывалась меньше всего. Делала, ходила, обзванивала, заказывала все будто для кого-то еще, но не для них.

«Пора выходить», – Флор приоткрыла дверь.

«Иду», – сделав два шага, Бриджит оступилась и, присев на корточки, разревелась с новой силой.

Было решено оставить ее дома.

Флор стояла в центре возле гроба мамы. Кто-то постоянно поддерживал ее за локоть, потому что несколько раз она была близка к обмороку. Будто оглохла, ничего не слышала. Ни прощальных слов, ни проповеди священника. Сильно зажмуривалась, так не хотелось открывать глаза. Если бы можно было загадать лишь по одному огромному желанию воскресить их, все повернуть вспять… Если бы только можно было…

Кто-то положил ей в ладонь горстку земли. Но она так и не смогла кинуть ее на крышку гроба, боялась услышать этот жуткий глухой звук. А потом… звук лопат, чиркающий землю. Все это смутно проносилось мимо. Потом все стали расходиться. Флор, наверное, должна была уйти самой последней. Но она не смогла больше стоять возле двух холмов свежих могил и принимать соболезнования. Ей казалось, что она не туда попала и совсем не знает всех этих людей.

Флор развернулась. Сзади неё все это время стояла их тетя. Та самая, двоюродная по линии мамы. Живя неподалеку, она частенько приезжала к ним погостить и приглядеть за детьми. Пока не переехала жить к мужу в соседний штат.

«Мэг, спасибо, без тебя я бы не справилась»

Тетка по-матерински обняла племянницу за плечи и крепко прижала к себе. Флор хорошо запомнила эти объятия. Похожи на мамины, но так как обнимала своих девочек она, больше уже никто не повторит. Она прислонилась близко к её уху и прошептала: «…Пожалуйста, пусть они не приходят. Я никого не хочу видеть»

*

Бриджит ждала Флор на крыльце, сидя в небольшом закутке рядом с дверью. Сидела неподвижно, смотря в пол. Флор сама подошла к ней и попросила обнять. Бриджит с чувством обеими руками обхватила сестру за плечи: «Прости, что оставила тебя одну, мне очень стыдно»

Флор уткнулась в сестринское плечо и горько заплакала.

*

Около недели они не выходили из дома. Почти не прикасались к еде. Большую часть времени днем – спали, ночь мучились от бессонницы. Бриджит молчала, сидя на подоконнике возле открытого окна, пытаясь зациклиться на уличных мелочах, но внешний мир расплывался перед глазами.

Флор сил хватало только на то, чтобы покормить Акито и отпустить его на улицу. Он сам управлялся со своими делами и возвращался домой.

Спали все вместе. В кровати Флор и под одним одеялом. Акито – в ногах. Чтобы пойти и взять свои вещи из соседней комнаты – разговора не было. Бриджит не отходила от сестры далеко ни на секунду. Это было не трудно. Флор и сама никуда не выходила из комнаты. И ни о чем не просила. Только иногда спускалась на кухню и варила себе крепкий черный кофе. Без сахара.

Однажды утром Флор проснулась и резко побежала в туалет. Ее сильно рвало. Вернувшись в свою комнату, она тихо простонала: «Я так больше не могу, нам нужно что-то делать, нужно жить дальше…»

Бриджит без колебаний поднялась за ней.

В банке была длинная очередь, они попали как раз в час пик, когда многие вместо или во время обеденного перерыва занимались своими неотложными делами. Посидев какое-то время на стуле, окруженная громкими голосами, руками, телами, посторонними запахами, Бриджит не выдержала: «Я на улице подожду, если можно». Флор кивнула.

Сев на край свободной скамейки, стоявшей прямо напротив входа в банк, Бриджит ушла в свои мысли. Было уже все равно, о чем думать, главное, чтобы о другом… утрамбоваться плотными воспоминаниями. О чем-то другом. Но о чем, когда все внутри так адски жжет и сердце заходиться от боли.

Она вспомнила, как они с сестрой часто приходили в этот банк вместе с родителями. Послушно сидели в сторонке. А потом, завершив дела, все вместе шли куда-нибудь гулять. В центр или парк. Но однажды после банка они никуда не пошли. Они с Флор были сильно наказаны. За день до этого их застукали за раскуриванием сигарет. В тот день Флор с Майклом – своим другом из соседнего дома – сидели на заднем дворике. Родители уехали в магазин. Флор оставалась за старшую. Пообещав Бриджит одну затяжку за молчание, она вместе с Майклом на крыльце прикуривала свою первую в жизни сигарету. Майкл решил, что одна сигарета – это явно не круто и попросил Бриджит, заходившуюся в кашле от первой пробы, подержать две уже прикуренные им ранее, а сам поджигал третью. В этот момент во двор и заехали родители. Флор с сигаретой в зубах и Бриджит с дымящейся распальцовкой и перекошенной от ужаса улыбкой были застигнуты врасплох. Как же тогда кричал папа. Угрожал ремнем и лишением подарков на Рождество. Естественно, после этого случая обе забыли дорогу к табачной коробке отца Майкла.

Вспомнив лицо отца, Бриджит прикрыла рот ладонью, пытаясь сдержать слезный порыв, но без толку. Прохожие стали коситься. Пришлось встать, чтобы немного успокоиться. Она стала ходить вокруг маленьких клумб, вытирая покрасневшее лицо уже не свежим краем джемпера. Хотелось зайти обратно в помещение банка, взять Флор за руку, обнять ее, послушать ее голос. Но там все эти люди. Они ненавистны в своем любопытстве. В сочувствии, жалости, сострадании. Даже в своем добродушном желании помочь, они все равно остаются чужими людьми. Посторонними.

Сейчас ей никто не нужен, кроме сестры.

*

Поблагодарив сотрудницу банка, Флор заняла самый дальний столик и, аккуратно пересчитав, убрала банкноты вглубь сумки.

Наконец-то она вышла из душного помещения банка.

«На первое время деньги у нас есть, я сняла немного наличных, остальное пусть остается на счете, так, кажется, надежней. Будем расходовать экономно»

Бриджит повернулась к сестре, какое-то время вглядывалась в худое и бледное лицо Флор: «Почему это произошло с нашей семьей?», – она снова уткнулась лицом в ладони.

«Я не знаю…», – Флор обняла сестру, хотела добавить еще что-то, но не нашлась. Что говорить в такие секунды? Какие слова ей самой нужно услышать сейчас, где найти силы?.. Она не знала, этому никто не учит.

Бриджит постепенно успокаивалась.

Флор: «Ладно, пойдем»

Зайдя по пути в магазин, Флор купила на мелочь две пачки сигарет и зажигалку. На улице, тут же прикурила, убив несколькими затяжками всю сигарету. Рядом был сквер. Они присели на ближайшую к проезжей части скамейку. Флор снова прикурила и глубоко затянулась, выпустив дым через ноздри. Во всем ее теле чувствовалось огромное напряжение. И эта сигарета закончилась уже после семи затяжек. Бриджит даже не удивилась такому повороту событий в здоровом образе жизни сестры. После нескольких минут молчания, она, шумно вздохнув, произнесла: «Ты ведь меня возьмешь с собой?»

Флор удивленно нахмурила брови: «Куда?»

Бриджит: «В Нью-Йорк»

Флор: «Ах, ты об этом. Нет, ничего не выйдет у меня с Нью-Йорком…»

Бриджит: «Это из-за меня? Со мной тебе будет тяжело? Да?»

Флор: «Да. Это правда»

Бриджит помолчала, потом тихо: «Я буду тебе во всем помогать, обещаю»

Флор: «Это, конечно, хорошо, но пока мне нужно защититься – закончить уже колледж, работу нормальную найти, теперь нам рассчитывать не на кого».

Бриджит опустила голову на колени. Сигаретный запах, исходивший от сестры, щекотал ноздри. Флор закурила именно сейчас или же она иногда баловалась, просто тщательно скрывала это. Зачем она курит? Разве это помогает? Успокаивает? В их семье никто не курил, и родители всегда это повторяли, особенно папа после того случая. Папа… папа… Теперь ты больше не появишься вот так внезапно, угрожая заставить съесть всю пачку, если увидишь еще раз…

Бриджит подняла голову и робко окликнула сестру: «Флор?»

Флор: «Да?»

Бриджит: «А, зачем ты куришь? Давно?»

Флор: «Да нет, может несколько месяцев. Последний год один сплошной кошмар – экзамены, отъезд мой в Нью-Йорк. Мне Триша сказала, что это нервы успокаивает получше любого чая. Я не поверила, попробовала. Потом еще раз попробовала, действительно расслабляет. Приятно, даже внутри, такой холодок, от ментоловых особенно. Был момент, когда подумала, что все, хватит – побаловалась, пора завязывать. А после этого увидела фото в журнале – центральное Нью-Йоркское кафе, на улице темно и лишь огни мерцают на заднем фоне. У окна сидит девушка, одета так… элегантно, сидит на высоком барном стуле, положив локоть на стол, возле нее белая фарфоровая чашка на блюдце, она смотрит в окно и не спеша затягивается белой тонкой сигаретой. В кафе она, похоже, одна и такой уютный свет исходит от абажура над ней. А из глубины кафе, наверное, слышна тихая музыка. Джаз или блюз. Где-то позади бармен вытирает бокалы чистым бумажным полотенцем… И я тогда подумала – я тоже именно так хочу, сесть где-нибудь в центре Нью-Йорка, думать о своем и медленно-медленно затягиваться тонкой ментоловой сигаретой…»

 

Бриджит: «Флор?…»

Флор: «Да?»

Бриджит: «Можно мне попробовать?»

Флор: «Что?»

Бриджит: «Дай мне тоже попробовать…»

Флор нахмурила брови: «Зачем это еще?»

Бриджит не стала отвечать, да и что ответить на такой вопрос. Сидели молча, тишину прерывал только шорох под подошвой кого-то из них, когда возили ногой по песку.

Флор сдалась первая: «Ладно, держи, если хочешь. Надеюсь, тебе не понравится. Ты пробовала когда-нибудь?

Бриджит: «Один раз, очень-очень давно. Мы же вместе были, помнишь?»

Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!

Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

  1. Нажмите на многоточие
    рядом с книгой
  2. Выберите пункт
    «Добавить в корзину»