Грани безумия. Том 1

Содержание цикла «Королева Теней»:

Книга 1. Двойная звезда. Том 1

Книга 1. Двойная звезда. Том 2

Книга 2. Клинком и сердцем. Том 1

Книга 2. Клинком и сердцем. Том 2

Книга 2. Клинком и сердцем. Том 3

Книга 3. Грани безумия. Том 1

© Арнаутова Дана, Соловьева Евгения

© ИДДК

Глава 1
Незваные гости

– Нет, – процедил Грегор, переводя взгляд с посетителя на барготову груду бумаг, меньшую часть которых следовало подписать еще вчера, а большую – неделю назад. – Фиолетовый факультет не нуждается в услугах кладбищенского мастера-профана. Не знаю, от кого вы услышали столь неуместную шутку, сударь…

– Витольс, – напомнил этот самый профан, высокий худощавый незнакомец лет сорока, о котором Грегор никогда ранее не слышал. – Возможно, милорд Великий Магистр, вы все же спросите у магистра Фиолетовой Гильдии? Вдруг мои услуги все-таки пригодятся? Поверьте, у меня весьма богатый опыт в том, что касается нежити.

– Разговор окончен, сударь Витольс, – отрезал Грегор, изрядно устав и от этой беседы, и от не менее странного профана, одетого как состоятельный простолюдин, очень прилично, хотя старомодно. Никакого титула гость не назвал, рекомендаций не предоставил, но держался при этом так, словно был переодетым королем, никак не меньше. Между прочим, кто его вообще впустил в кабинет Архимага? Нужно непременно выяснить и принять меры. – Если это все, чего вы хотели…

– Не все, – без малейшего почтения хмыкнул наглец, рассматривая Грегора, как редкую, но непонятно к чему предназначенную диковинку. – Но, разумеется, не смею навязывать свое общество. Разрешите откланяться, милорд.

И в самом деле склонился в безукоризненно изящном, но слишком неглубоком для простолюдина поклоне, а затем невозмутимо покинул кабинет.

Грегор вздохнул, потер невесть с чего занывшие виски и снова с отвращением взглянул на бумаги. Видит Претемнейшая, до занятий еще три недели, а документов, требующих внимательнейшего прочтения и подписей, уже столько, словно их не разбирали год! Если бы только Грегор мог по-прежнему доверять Райнгартену… Передал бы ему половину, не задумываясь!

Впрочем, можно ведь взять бумаги домой и разобрать их там?

При мысли о доме Грегор ощутил уже привычное нетерпеливое ожидание и поймал себя на том, что понимает Райнгартена, который всегда так спешит домой или во дворец – в зависимости от того, где именно проводит время его драгоценная женушка. Было бы к кому спешить! Впрочем, если Райнгартен любит жену хотя бы вполовину так, как сам Грегор…

Не поехать ли домой прямо сейчас? В конце концов, обед уже давно прошел, а занятий все равно нет, и даже те из преподавателей, кто занят подготовкой к новому учебному году, не засиживаются в Академии так поздно! Старого Кастельмаро, прошлого Архимага, вовсе невозможно было застать на службе летом.

Грегор бросил взгляд на огромные фраганские часы, присланные в подарок новым королем, те самые, что раньше стояли в спальне Малкольма, и от которых бастард поспешил избавиться как можно скорее, словно торопился вытравить саму память о прежнем короле. Право, лучше бы избавился от кота, следующего за ним везде с такой надменной важностью, словно король тут он! Или от Беатрис! В конце концов, Малкольм любил эти часы. Впрочем, теперь они напоминали Грегору о покойном друге. Стоит, пожалуй, поблагодарить короля не только по требованиям этикета, что Грегор сделал сразу, а про себя, зато от души.

Погрузившись в приятные размышления, он не сразу понял, что за дверью в приемной больше не правит безмятежная тишина. Чьи-то голоса сливались в негромкий неразборчивый гул, заставивший Грегора поморщиться. Кстати, следует выйти и объяснить господам секретарям и насчет недопустимости визитов неизвестных профанов, и насчет соблюдения надлежащего этикета! И сделать это немедленно, а то в последнее время он стал недопустимо благодушен.

Все пятеро секретарей, к величайшему изумлению Грегора, были тихи и благонравны, как только что упокоенные умертвия. Сидя за своими столами, они занимались работой, а голоса принадлежали наглому профану, который, как оказалось, никуда не ушел, и… Ну разумеется, разве мог Роверстан упустить такой случай испортить Грегору настроение? Интересно, чего ему-то здесь понадобилось? До этого дня разумник не утомлял Грегора визитами и, кажется, даже его избегал…

– Доброго дня, магистр, – бросил Грегор и перевел взгляд на профана, который с интересом рассматривал книжные шкафы со справочниками. – Могу я узнать, почему вы все еще здесь?

– Доброго дня, милорд Великий магистр, – склонил голову Роверстан. – Вижу, вы уже познакомились с нашим новым преподавателем? Позвольте выразить вам свое восхищение – вы узнаете обо всем так быстро, словно вашей разведкой по-прежнему руководит командор Райнгартен.

– Преподаватель? – холодно уточнил Грегор, в очередной раз дав себе слово не обращать внимания на учтивую издевку разумника. – Должен вас огорчить, Роверстан. Этот сударь ввел вас в заблуждение. Только что я лично отказал ему в месте кладбищенского мастера.

– Какое дивное совпадение! – удивился Роверстан. – А я только что принял достойного сударя Витольса на должность преподавателя истории. В моей гильдии острая нехватка наставников, милорд Архимаг, а сударь Витольс предоставил мне самые убедительные рекомендации от человека, которого я давно знаю и чьему мнению полностью доверяю.

– Вы приняли на должность? – переспросил Грегор так тихо, что едва сам себя услышал. – Не интересуясь моим мнением на этот счет? Профана, которому… попросту не место в Академии?

– Магистр имеет право нанимать преподавателей для своей гильдии по собственному разумению, – с безукоризненной любезностью процитировал Роверстан Устав Ордена. – Что же до того, что профанам не место в Академии… Значит ли это, что в самом скором времени нам потребуются новые берейторы, фехтмейстеры, преподаватели танцев и изящных искусств? Не смею оспаривать ваше решение, но должен признать, мне будет весьма жаль расставаться с мэтром де Берже. Право, у него основы поэзии удается освоить даже тем из адептов, кто совершенно не склонен к литературной деятельности! Да что там обычные адепты, я сам слышал, как на его уроке Саймон Эддерли сложил безупречно правильный и весьма оригинальный катрен, посвященный радостям жизни! Ушам бы своим не поверил, но катрен при этом был неприличным в той же мере, что и правильным, так что сомнений в авторстве у меня не возникло. А вы хотите лишить нашу Академию такого замечательного преподавателя!

– Роверстан! – не выдержал Грегор и тут же поправился: – Что вы несете, милорд магистр?! Причем тут мэтр де Берже и прочие преподаватели?! Они учат дисциплинам, которые не требуют магии. А этот… сударь… – глянул он в сторону безмятежно спокойного гостя. – Он, извольте знать, желал преподавать нежитеведение! И, между прочим, не предоставил мне никаких рекомендаций!

– Может быть, потому что вы не знаете лицо, которое ему их дало? – очень учтиво поинтересовался разумник. – Что касается меня, то я совершенно уверен, что дон Раэн ди Арлезе – прекрасный знаток истории в целом и истории магии в частности, так что полностью доверяю его мнению о нашем новом мэтре. Но если у вас, милорд Великий Магистр, имеется другой кандидат, готовый вести историю у пяти младших курсов, включая боевиков и иллюзорников, я с радостью познакомлюсь с этим восхитительно отважным человеком! Жду его прямо сейчас со списком лекций, планом контрольных работ и, разумеется, рекомендациями!

Грегор невольно тряхнул снова заболевшей головой и закусил изнутри губу. В раскрытое окно дул теплый летний ветер, шевеля занавеси, все пять секретарей старательно и монотонно скрипели перьями, уткнувшись в документы, и было понятно, что завтра же содержание этого бредового разговора станет известно всей Академии. Погодите-ка!

Уставший разум выхватил смутно знакомое имя.

– Дон Раэн? – вскинулся Грегор, пропуская мимо ушей требование насчет кандидата в мэтры. – Уж не тот ли самый, который…

Он вовремя остановился, не желая напоминать при посторонних об аркане, сплетенном Айлин. Особенно при посторонних, чьи глаза и уши принадлежат Райнгартену! Но Роверстан, конечно, его понял.

– Именно, – снова поклонился он и поправил зеленый шелковый платок, который неизменно носил в последнее время с форменной мантией. – Тот самый дон Раэн. Прекрасный специалист по древней истории и знаток редких языков. Если не ошибаюсь, мэтр Витольс – тоже.

– Совершенно верно, милорды, – тоже с непонятно где отточенным изяществом поклонился наглый простолюдин. – Я весьма недурно знаю чинский и вендийский, не считая самых распространенных наречий Султаната. Могу преподавать их желающим в свободное от основных занятий время.

– Чинский и вендийский… – обреченно повторил Грегор. – Великолепно. Крайне нужные нам дисциплины.

– Желаете меня проэкзаменовать? – любезно осведомился сударь Витольс, которого Грегор уже совершенно точно терпеть не мог.

– Благодарю, обойдусь, – сухо ответил он и снова не удержался: – Вы их на кладбищах изучали? Вместе с нежитеведением? О ваших познаниях в истории предоставляю судить магистру Роверстану, но извольте не забивать головы адептам ничем, якобы относящимся к некромантии. Уж лучше учите их чинскому, если найдутся охотники так странно проводить время!

Витольс опять поклонился, на этот раз молча, и Грегора окатило холодное неприятное чувство, что появление этого человека – не просто досадная странность, но и признак грядущих неприятностей. Впрочем, если пройдоха вздумает мутить воду, то мгновенно вылетит из Академии, а заодно можно будет поставить на место Роверстана, который за него поручился. Право, в последнее время в Академии слишком много простолюдинов среди преподавателей!

Между прочим, дед рассказывал Грегору, что в его бытность адептом простолюдинам разрешалось преподавать далеко не все предметы, а лишь те, для которых не находилось наставников-дворян, которым безусловно отдавалось предпочтение. Потому и школа прежних мастеров была непревзойденно сильной! Грегор до сих пор бился с проклятием Фарелла, не слишком продвинувшись в его изучении за почти три месяца. А сейчас разве может кто-то из учеников Денвера сплести проклятие такого уровня? Уходят старые традиции!

– Не смею больше вас задерживать, господа, – так же сдержанно и прохладно сказал он, твердо решив, что теперь уж точно поедет домой.

Велит накрыть обед, впрочем, уже ужин, не в столовой, а в садовой беседке, как это иногда делалось в его детстве – Айлин полезен свежий воздух. И нужно заехать по дороге в ее любимую кондитерскую за теми конфетами, которые обычно привозит Аранвен…

При мысли о Дарре Аранвене настроение испортилось еще сильнее. Пока Роверстан и Витольс покидали приемную, а секретари изображали чрезвычайную занятость и усердие, он отошел к окну и заставил себя вдохнуть неприятно душный воздух, пропитанный навязчивым ароматом каких-то цветов. Аранвен и Эддерли… Эти двое являлись к ним в дом, пользуясь свободой летних вакаций, едва ли не каждый день! Ну хорошо, два-три дня в неделю уж точно. Исключительно потому, что большего не позволяли элементарные приличия. Привозили то цветы и сладости, то книги из домашних библиотек, словно в особняке Бастельеро не хватало редчайших фолиантов, то какие-то безделушки… Ничего предосудительного в этом не было, но прежний покой дома Бастельеро исчез.

Вместе с Эддерли и Аранвеном с визитами зачастили Кэдоган и Галлахер, которым вздумалось брать уроки живописи у лорда Аларика. И ведь король выполнил обещание, выписав им из Фраганы наставника, но этого двум Оуэнам оказалось мало, и они старательно, как на службу, являлись в особняк Бастельеро, чтобы ставить свои рамы с холстами то в саду, то в каком-нибудь зале, то вообще в странных местах наподобие конюшни. Ну что можно рисовать на конюшне?! Лошадей? Так ведь нет!

Грегор видел эту мазню, вместо лошадей – между прочим, чистокровных итлийских кобыл, которых и нарисовать не стыдно! – там красовались какие-то деревянные стены, бочки для воды и зерновые ящики. А лорд Аларик тогда на его удивление пожал плечами и заявил, что это необходимый этап воспитания живописца. Теперь Грегор был точно уверен, что все эти годы отец не скучал. Уж бочек и ящиков, чтобы их рисовать, в поместье наверняка предостаточно.

И вся эта суматоха невероятно раздражала, но Грегор терпел, потому что Айлин при появлении Воронов оживлялась, ее бледность если не проходила, то становилась менее заметной, и ей иногда удавалось целый день провести без обычных приступов тошноты, которыми она постоянно мучилась. Леди Эддерли, которая приезжала раз в неделю для осмотра, уверяла, что ничего страшного нет, просто течение беременности сложное. Она привозила травяные настойки и обязательно напоминала каждый раз, что здоровье женщины и будущего ребенка зависит от настроения, так что Грегор готов был приглашать в дом хоть толпу живописцев, хоть Дарру Аранвена, хоть джунгарский табор с самим Барготом во главе, лишь бы на лице жены почаще мелькала улыбка…

Отойдя от окна, он попрощался с секретарями и покинул Академию, предвкушая скорую встречу с Айлин. Нашествие любителей искусства было вчера, значит, сегодня никто не приедет, и они с Айлин смогут побыть вместе. Он узнает, какую книгу она сейчас читает… Впрочем, пару последних недель, приезжая домой, он видел Айлин не с очередным трудом по некромантии, а с рукоделием, какой-то вышивкой, привезенной Иоландой Донован.

Вид Айлин, сосредоточенно перебирающей цветные нитки или неумело тыкающей иглой в натянутую ткань, был так умилителен и уютен, что Грегор почти радовался шумной девице-иллюзорнице, которая появлялась с какими-то модными журналами, корзинкой шелковых и бархатных лоскутов, которые называла образцами, и неизменными пирожками или печеньем. Всеблагая Мать, как будто в доме Бастельеро хозяйку этого самого дома морят голодом! Но пусть привозит что угодно, главное, что вечерами Айлин сидит с этой самой вышивкой, а не скитается по лесам, не упокаивает кадавров, не палит демонов, не… Не рискует собой – вот что единственно важно! А вышивает, читает или гуляет в саду с этим своим умертвием, которое старательно прикидывается обычной собакой.

Пройдя по двору к конюшне, он велел седлать итлийскую кобылу, на которой ездил в Академию. Айлин леди Эддерли строго запретила верховую езду, а карету его отважная боевичка терпеть не могла, и совместные прогулки пришлось отложить. Хотя Грегор клятвенно пообещал жене, что в будущем году они съездят к теплому морю в Арлезу или Итлию. Говорят, это очень помогает оправиться после родов! Жаль, что беременным нельзя использовать порталы, он бы взял отпуск и отвез Айлин туда прямо сейчас, когда на юге уже не так жарко…

Привычные мысли, полные нежности, занимали его всю дорогу, и когда Грегор, заехав в кондитерскую, вернулся домой, его головная боль исчезла, а настроение совсем исправилось. Увы, ровно до того момента, как на конюшне он увидел в деннике фраганского жеребца Саймона Эддерли и еще трех лошадей.

– У нас гости? – поинтересовался Грегор у камердинера, который встретил его в холле.

– Их светлости Аранвен-младший и Эддерли-младший, – правильно понял камердинер, что Грегор интересуется составом гостей, а не самим их очевидным наличием. Тем более что из большой гостиной слышалась громкая беседа, в которой выделялся звенящий голос Саймона. – Приехали навестить миледи. А их светлости Кэдоган и Галлахер приехали к лорду Аларику. Сначала пообедали, потом изволили поставить в большой гостиной моль… берты… – с трудом выговорил он непривычное слово. – Рисуют собаку миледи.

– Миледи тоже пообедала? – спросил Грегор единственное, что его действительно волновало.

Бесцеремонность юных Воронов, что стали являться сюда как к себе домой, раздражала, но уже привычно. Лишь бы Айлин было веселее…

– У миледи сегодня был хороший аппетит, – доложил камердинер. – Она изволила съесть перепелку в молочном соусе и немного спаржи, а потом велела подать в гостиную шамьет и выпила две чашки с печеньем.

– Хвала Всеблагой! – с чувством сказал Грегор. – Она не говорила, что желает на ужин?

– Нет, милорд, – ответил камердинер, принимая у него трость. – Осмелюсь спросить, юные лорды останутся к ужину?

– Мне тоже весьма любопытно это знать, – рассеянно отозвался Грегор и посмотрел в окно на солнце, явно клонившееся к закату. – Ничего не имею против гостей за ужином, но неплохо бы предупреждать о столь длительных визитах… В любом случае пусть накрывают на стол.

Он прошел в гостиную, и стоило переступить порог комнаты, как раздражение мгновенно вернулось, приведя с собой и головную боль. В его уютной, всегда безупречно чистой и аккуратной гостиной царил чудовищный беспорядок! На обитом темным шелком диване, который небрежно накрыли какой-то тряпкой, развалилось умертвие со всей его огромной копной длинного белого меха. При появлении Грегора тварь лениво приоткрыла голубые огни глаз, шевельнула ухом и опять сделала вид, что дремлет. А перед диваном стояли три деревянные рамы на высоких ножках, как же их там назвал камердинер… Неважно, главное, что за ними с кистью в руках торчали оба Оуэна и лорд Аларик, полностью сосредоточившись на своем занятии и не оторвавшись от него ради появления Грегора.

Действительно, подумаешь, мелочь какая – хозяин дома вернулся!

Грегор досадливо дернул углом рта, все еще уговаривая себя не злиться, но получалось плохо. В гостиной невыносимо воняло красками и еще какой-то резкой мерзостью вроде той, которой слуги в Академии оттирали лабораторные столы и шкафы. Баночки со всем этим стояли на столике, тоже предусмотрительно накрытом, но запах! От него потом и за несколько дней не избавишься! А если обивка мебели впитает, то гораздо дольше. Как бы не пришлось менять диван!

За вторым столиком, накрытым шамьетом и закусками, сидели Айлин и, разумеется, Эддерли с Аранвеном. Саймон развалился в кресле, умудряясь непрерывно болтать и одновременно поглощать сладости, запивая их шамьетом, а его, Грегора, жена внимала этому юному пустозвону с горящими глазами и порозовевшим лицом, за которое Грегор простил бы мальчишке любую бесцеремонность, если бы не странный укол в сердце. Наедине с ним, собственным супругом, ее глаза так не горели…

Грегора в дверях эти двое тоже не заметили, конечно. И только Аранвен, как всегда невозмутимый и чопорно-бесстрастный, повел себя как положено. Первым увидев хозяина дома, он встал и отвесил поклон, а следом встрепенулась Айлин, замолчал Саймон, и художники с явной неохотой отвлеклись от своей мазни. Рисовать умертвие! Нет, может, отец все-таки выжил из ума? Конечно, если думать, что это обычный пес, то выглядит он весьма пристойно. Да что там, роскошно даже! Но все равно в этой твари есть что-то пугающее. Грегор ни на миг не верил в ее показное дружелюбие и якобы собачьи повадки. Если бы умертвия обладали разумом, он бы поклялся, что именно у этого экземпляра имеется особое коварство. С чего бы еще оно так пыталось выглядеть собакой? Может, бессознательно боится некромантов и потому прикидывается милым?

– Милорд супруг!

Айлин приподнялась из кресла, и Грегор поспешно ее остановил:

– Прошу, сидите, миледи!

– Леди Эддерли говорит, что мне нужно двигаться, – возразила она и отвела взгляд, как всегда смутившись при упоминании своего положения. – Как прошел ваш день, милорд?

– Благодарю, хорошо. Милорды? Рад вас видеть!

Он подошел и поцеловал жене руку, стоящие Вороны по очереди выразили почтение, и Грегор расстроенно понял, что тихий семейный вечер снова не состоится. Ну не гнать же этих юнцов, забывших о приличиях! Он бы, конечно, им напомнил, но если Айлин действительно хорошо пообедала, и ей не стало плохо, вдруг ужин в компании бывших соучеников окажется таким же удачным?! На кухне, конечно, наверняка готовы к подобной неожиданности, которая уже вовсе и не неожиданность. Грегор велел повару всегда держать наготове несколько блюд, которые может пожелать миледи, так что в любой момент особняк Бастельеро готов принять короля со свитой, не то что четверку адептов…

– Вы ведь останетесь на ужин, милорды? – осведомился он, не сомневаясь, что приглашение будет принято.

И Эддерли, и Кэдоган с Галлахером посмотрели на Аранвена, который, как всегда, был среди Воронов предводителем. А еще, что снова царапнуло Грегора, на него же посмотрела и Айлин, причем с надеждой.

– Благодарю за приглашение, милорд. – Дарра склонил голову, и его волосы в закатном свете, льющемся в окно из сада, блеснули не обычным бледным золотом, а темным, почти красным. – Но мы и так уже злоупотребили вашим гостеприимством.

– Не думаю, что это злоупотребление, – негромко отозвался лорд Аларик, и раздражение Грегора вспыхнуло еще сильнее. – Ваши визиты исключительно благотворно действуют на мою невестку. Не так ли, дорогое дитя?

– Вы правы, батюшка, – улыбнулась ему Айлин с такой почтительной нежностью, что Грегора снова переполнили благодарность и восхищение ее чудесным характером. – Я всегда рада видеть своих соучеников. Может быть…

Она запнулась, и Грегор вздохнул, а потом попросил, прекрасно понимая, что решает за этих четверых Аранвен:

– Право, милорды, останьтесь. Ужин сейчас подадут, не позорьте мой дом пренебрежением к нашему гостеприимству.

– Не смеем отказать вам, милорд. – Помедлив пару мгновений, Аранвен поклонился, и остальные трое с радостью последовали его примеру, а лицо Айлин снова просияло изнутри.

Умертвие соскочило с дивана и потрусило к выходу из гостиной, явно намереваясь сопровождать всех в столовую. Грегор с очередным вздохом подумал о домашнем наряде, в который собирался переодеться. Теперь придется остаться в камзоле ради гостей… И никакой садовой беседки, там просто не хватит места. А завтра снова на службу…

«Не поеду, – мелькнула у него соблазнительная мысль. – Останусь дома и велю говорить, что хозяева не принимают! Пусть хоть сам король приедет, могу я побыть с собственной женой?! Тем более что их величество изволил нанести визит всего-то две недели назад и своего итлийца притащил. С енотом! Эта тварь погрызла ножку стола, а когда его вывели в сад, выкопала какие-то лилии, над которыми садовник рыдал, как безутешный вдовец. Фарелл, конечно, просил прощения, но я бы все равно проклял этот наглый кусок меха, если бы Айлин потом целый день не улыбалась. Ну и Баргот с ними, с лилиями!»

Слуги, появившись словно ниоткуда, как положено в приличном доме, подали влажные полотенца освежить лицо и руки. Два Оуэна почтительно попросили вымыть руки по-настоящему, чтобы оттереть краску, и лорд Аларик ушел вместе с ними. Из покинутой гостиной все так же резко воняло, умертвие бродило вокруг, цокая когтями и царапая паркет… Грегор глубоко вдохнул, а потом выдохнул, прося Претемнейшую о терпении. Ну ничего, скоро вакации закончатся! И ожидать набегов соучеников Айлин придется только в выходные. Жаль, она расстроится, наверное, но ведь покой ей тоже нужен? И чем дальше, тем более будет необходим. Они смогут больше времени уделять друг другу, и он постарается возместить ей все внимание, которого она была лишена.

– Вы прекрасно выглядите, моя дорогая, – улыбнулся он ей. – Как же я рад наконец-то оказаться дома!

* * *

– Я тоже рада вас видеть, милорд, – откликнулась Айлин и вздрогнула, увидев, как просиял лорд Бастельеро.

Вот к чему ей никак не удавалось привыкнуть!

За эти месяцы она почти свыклась с огромным домом, полутемным и мрачным даже в самые ясные дни, с хриплым вороньим граем, нередко будившим ее по ночам, с чопорностью слуг… О, они были столь безукоризненно почтительны, что Айлин было не на что пожаловаться, даже захоти она это сделать! И все же она ощущала их неодобрение, которое выражалось именно в этом холодном послушании, никогда не выходящем за рамки этикета. «Да, миледи, нет, миледи, как скажете, миледи…» Вот странно, у Ревенгаров слуги были не менее старательными и умелыми, но там никто не боялся обронить при ней лишнее слово или улыбнуться, рассказывая новости.

А здесь прислуга казалась ей чем-то средним между призраками и анимированными трупами, взятыми под жесткий контроль. Всегда молчаливые, они появлялись ниоткуда, делали все, что нужно, и снова мгновенно скрывались из вида. Больше того, когда в первый день она стала выяснять, как зовут приставленных к ее покоям горничных, оказалось, что у них одно имя на всех! Как церемонно пояснил дворецкий, представляя ей прислугу, в особняке Бастельеро любую горничную зовут Тильдой, чтобы милордам и миледи не приходилось помнить разные имена.

– Но мне совсем несложно запомнить, как их зовут! – растерянно возразила Айлин.

– Их зовут Тильда, миледи, – все с той же почтительной бесстрастностью повторил дворецкий. – Так повелось еще со времен лорда Стефана. – И добавил с едва заметной тенью неодобрения: – Но миледи может звать их, как ей угодно.

Айлин обвела взглядом замерших перед ней женщин в длинных коричневых платьях и наглаженных белоснежных передниках, и… сдалась. Тильда так Тильда, хотя это ведь ужас какой-то – лишать людей, пусть даже прислугу, собственных имен!

Впрочем, вечером за ужином она сделала еще одну попытку, спросив лорда Бастельеро, как зовут его дворецкого. Ведь хотя бы у такой важной для дома персоны должно быть имя?!

– Как зовут? – с легким удивлением переспросил лорд Бастельеро. – Колокольчиком, моя дорогая. Разве вам не показали звонки для прислуги в ваших покоях?

– Показали, милорд… супруг, – склонила Айлин голову и больше ни о чем не стала спрашивать.

Наверное, ее муж просто привык, что горничных здесь зовут Тильдами, а дворецкого – с помощью колокольчика. В каждом дворянском особняке или поместье свои порядки. А она никак не чувствовала себя здесь хозяйкой, чтобы их менять. Да и зачем? С этим вполне можно смириться. Оказалось, что в ее новом положении это самое легкое и правильное – попытаться привыкнуть. Просто привыкнуть ко всему.

В конце концов, даже еженедельные визиты лорда Бастельеро в ее спальню стали всего лишь тягостно-утомительными, и только его благоговейная нежность и стремление ей угодить по-прежнему вызывали в Айлин мучительный стыд и чувство вины. Эта любовь должна была принадлежать совсем другой женщине! Той, которая могла бы ответить на нее, сделав лорда Бастельеро счастливым…

Однажды Айлин почти удалось убедить себя сказать мужу, что она тоже его любит – ведь эта ложь никому не повредила бы? Этикет иногда прямо предписывает лгать! Например, при встрече с неприятной особой полагается заверить ее в своей радости от этой самой встречи, даже если приятнее было бы увидеться с толпой стригоев. Так что всего несколько слов о любви – это сущий пустяк, верно? Зато, возможно, лорд Бастельеро перестал бы ловить ее взгляды с таким напряженным ожиданием и щедро расточать собственные признания.

Но Айлин не смогла. Нужные слова словно замерзли на языке, и ей удалось только пролепетать благодарность за все, что супруг для нее делает. Впрочем, хватило и этого – лорд Бастельеро весь вечер был удивительно благодушен и доволен…

Она вздохнула, привычно скрывая вину за то, что не может от души обрадоваться возвращению мужа, и подала ему руку, позволяя отвести себя в столовую. Что ж, благодаря Саймону с Даррой и обоим Оуэнам это был прекрасный день, да и на ужин грех жаловаться – такая редкая возможность провести с друзьями еще немного времени!

Столовая, отделанная, как и остальные комнаты в особняке, панелями из темного дерева, привычно сияла множеством зажженных свечей, сверкала белоснежной скатертью и начищенными до блеска приборами. К ужину стол накрыли роскошным золотым сервизом – свадебным подарком ее величества, точнее, частью ее подарка. Уже на следующий день после венчания лорд Бастельеро передал Айлин подробный перечень всех сделанных подарков с указанием, кто из гостей что подарил. Больше всего было тканей, дорогой посуды и всякой домашней утвари, особенно от ее величества.

Айлин, конечно, знала, что это приданое «нитки и ложки», по обычаю принадлежащее женщине даже в случае вдовства или разорения супруга. Всем, что можно сшить, надеть или поставить на стол, жена вольна распоряжаться по своему усмотрению, так повелось еще со времен Дорве Великого. И королева оказала лично ей большую милость, подарив на свадьбу именно это, но… Айлин все равно терпеть не могла красивый чеканный сервиз, напоминавший о благодарности ее величества Беатрис, больше похожей на попытку откупиться.

«Вот выйдет Иоланда замуж, подарю его ей, – решила Айлин. – Иоланде сервиз точно понравится! А до этого придется потерпеть. Жаль, свадьба у нее нескоро, еще два года учиться… И даже Лу неизвестно, о ком она вздыхает, хотя обещал разузнать…»

Айлин проводила взглядом Пушка, нырнувшего под стол возле ее кресла, и поспешно села, не желая задерживать ни наверняка проголодавшегося супруга, ни милорда Аларика, ни братьев Воронов. Лорд Бастельеро тут же опустился в кресло рядом с ней – хотя лорд и леди должны сидеть друг напротив друга, разделенные столом, но этим правилом этикета ее муж почему-то постоянно пренебрегал.

По левую руку Айлин сел Дарра, за ним Саймон, а оба Оуэна окружили милорда Аларика, устроившегося на противоположном конце стола, и Айлин уже в который раз отметила, с каким обожанием они взирают на ее свекра. На лорда Бастельеро они никогда не смотрели с таким трепетом и явной готовностью ловить каждое слово! Правда, наверное, это не странно – лорд Аларик такой добрый и внимательный, он уделяет им столько времени!

Она тут же одернула себя, строго напомнив, что лорду Аларику проще – Оуэнов всего двое, а у лорда Грегора было целых десять учеников, да и к живописи Оуэны относятся прилежнее, чем к наложению проклятий! Ничего странного, что мэтр Бастельеро уделял куда больше внимания другим ученикам.

Неслышная как тень горничная – Тильда, конечно! – появилась из-за спины Айлин и поправила чуть покосившуюся салфетку. Айлин только вздохнула. Все должно быть безупречно – и никак иначе. Белоснежные и хрустящие от крахмала скатерть и салфетки, приборы не то что без единого пятнышка – не дай Благие им сиять не в полную силу! Стебли свежих цветов, украшающих стол, – сегодня это были лилии – аккуратно подрезаны, чтобы не мешать хозяевам и гостям видеть друг друга. Кушанья уложены на блюдо с таким искусством, что страшно положить себе кусочек – нарушится симметричный узор!

Она с тоской вспомнила оставшийся в гостиной чинский сервиз – точно такой же, как у тетушки Элоизы, яркий, расписанный сказочно красивыми птицами и цветами. Из этих чашек даже шамьет казался вкуснее! Но когда Айлин спросила, почему его никогда не подают в столовой, лорд Бастельеро поморщился и нехотя ответил, что в сервизе не хватает одной чашки, заменить которую, к сожалению, невозможно. Нельзя же накрывать на стол неполноценным прибором.