Цитата из книги «Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период (адаптирована под iPad)»
Большинство исследователей согласны в том, что самодержавие, российская форма абсолютной монархии, возникла по ордынскому образцу. В XV и XVI веках во многих европейских странах шли централизационные процессы и укреплялась власть монархов, но нигде авторитаризм не достиг такой совершенной степени. Вознесение монарха на недостижимую высоту было одним из краеугольных камней системы, созданной Чингисханом. Это позволяло удерживать в повиновении массу разношерстных и буйных племен, из которых состояла великая степная империя.
Переняла Москва и весьма неприятный атрибут ордынского абсолютизма – традицию унижения подданных перед монархом. В Орде обычай самоуничижения (простирание ниц, словесная декларация своей ничтожности и рабского подчинения) исполнял функцию сакрального ритуала.
Монгольским наследием, по-видимому, является и присущая нашей политической культуре сакрализация государства как некоей сверхценности, высшей идеи.
В свое время русских поразила новая для них концепция Великой Державы, так убедительно реализованная Чингисханом и его ближайшими потомками. В этой идеальной державе, превосходно организованной и дисциплинированной, все жители подчинены единой воле, а общество в целом представляет собой некую жесткую пирамиду, поднимающуюся к одной вершине...
Всё население поделится на две численно неравные категории: тех, кто платит государству деньги (тягловые люди), и тех, кто получает от государства содержание (служилые люди). Вторые будут находиться – и поныне находятся – в привилегированном положении, но взамен обязаны быть лояльными и исполнительными. При этом, поскольку привилегированное сословие было бесправно перед государем, оно не признавало никаких прав и за нижестоящими.
С «азиатской» сакрализацией самодержца как высшего носителя государственной идеи напрямую связана самая болезненная проблема российской государственности: слабость юридических институтов и неукорененность европейской концепции о верховенстве закона над исполнительной властью. При ордынской организации управления было бы странно, если бы хан соизмерял свои желания с внешним диктатом каких-то там законов. Это нарушило бы принцип абсолютной власти. Управление осуществлялось не по законам, а по ханским указам.
Этот удобный принцип взяли на вооружение и московские государи, далеко уйдя от духа «Русской правды», смысл которой был совершенно противоположен: ограничить произвол сильных некими твердыми, логичными и общепонятными правилами.