Ферония дарует

Пролог

В раю стало неспокойно.

Этой мыслью теперь заканчивался каждый день Сен Саворойи. То, что все они родились и жили в раю, Сен поняла лишь теперь, когда этот рай был почти потерян. Грустно и смешно, такое вот непонятное, немного жуткое сочетание.

Раньше жизнь в колонии казалась Сен скучной и слишком предсказуемой, загоняющей, лишенной ярких событий. Многим хотелось перемен, но никто не задумывался, каких именно. Сен и ее друзьям почему-то казалось, что перемены всегда к лучшему. Пожалуй, их разбаловал рай… Теперь же перемены сыпались на них дождем, и хотелось крикнуть «Хватит!», но некому было слушать.

Сперва вести о смертях и несчастных случаях шокировали. Это действительно произошло на Феронии? В нашем тихом уголке, где ничего плохого не случается? Да быть не может! Здесь все умирают от старости. Такая жестокая гибель не к месту, не ко времени, это какая-то ошибка…

Вот только ошибки не было. Раньше в колонии обсуждали погоду, урожай, сезон посадки и сезон сбора. Теперь же говорили о том, где основать новое кладбище, потому что на старом заканчивалось место.

Позавчера похоронили Кео Котильду. Ее мать так кричала на церемонии, так кричала… Над закрытым гробом кричала. Тело так и не удалось восстановить даже для похорон. То, что осталось от Кео, кое-как собрали, спрятали от мира под деревянной крышкой, и все равно кто-то знал. До Сен доходили слухи, что у одного из медиков, занимавшихся подготовкой к похоронам, случился нервный срыв – парень до сих пор не пришел в себя. Еще бы! На Февронии не собирали трупы по кусочкам. Врачи здесь имели дело с живыми, не с мертвыми, ну а если кто-то умирал, тело готовили к похоронам в мире и покое, потому что смерть была не страшной и чаще всего своевременной. Но Кео Котильде едва исполнилось двадцать три года… Поговаривали, что она носила ребенка, хоть это было еще и не видно. Сен не хотела знать наверняка.

После смерти Кео на ферме стало тревожно. Родные погибшей жаловались, что слышат голоса, видят что-то непонятное в темноте, у самого забора, там, где лес совсем близко… Но им, конечно же, просто казалось. Горе – оно по-всякому влияет.

Однако многие беды были реальны. Сен точно знала, что в больнице закончились места. Раньше, чем на кладбище, но немногим. Завтра совет обещал провести срочное собрание, чтобы выделить дополнительный дом для раненых. После этого нужно будет придумать, где взять новых врачей, лекарства и оправдания, способные погасить панику в колонии.

Люди на заводе угрюмо молчали и делали вид, что их все это не касается. Сен подозревала, что они врут. Несмотря на все усилия управляющих, оттуда тоже прокрадывались разные слухи, и сложно было отделить реальность от испуганного вымысла.

В такие моменты Сен все чаще вспоминала историю колонии. Когда Ферония начиналась, такого не было! Люди прибыли в мир, который их не ждал, и этот мир встретил их любовью, как мать встречает сына после долгой разлуки. Колонию основали быстро. Ферония с готовностью приняла свое новое имя и никого не убила. Люди, поначалу настороженные, научились ее любить. Они доверили планете своих детей, и детей этих она берегла точно так же, как их родителей.

А теперь что? За несколько недель в колонии умерло больше людей, чем после приземления «Оракула». Так не должно было случиться – и почему-то случилось.

Мы получили в подарок рай, не оценили его, и рай как будто проклял нас…

Теперь уже никто не гулял ночи напролет, как раньше. С приходом темноты в домах закрывали окна, запирали двери, доставали ружья… Интересно, это хоть кому-то помогло? Вряд ли, ведь страшные новости по-прежнему появлялись каждый день.

Сен понимала, что все плохо и движется к худшему. Она не высовывалась, у нее не было никаких предложений. Она таилась вместе со всеми, думала только о настоящем моменте, надеялась, что ее имя не станет следующим в списке покойников, что не ее похоронами откроют новое кладбище.

И конечно, Сен не хотела быть той, кто первой скажет страшные слова. Возьмет правду, которую в глубине души уже знают все, облачит в звук. Сделает вчерашний домысел сегодняшним признанием неизбежного.

Нет, не она, не Сен, скажет остальным, что их маленький рай очень скоро придется покинуть…

Глава 1

«Если вы столкнулись с кризисной ситуацией, выделите себе необходимое время на отдых. Посвятите не менее часа медитации. При необходимости уведомите старшего по званию, что вам требуется консультация психолога».

Строки из учебника «Общего курса самопомощи» Альда Мазарин запомнила почти дословно. Именно этот вопрос попался ей на экзамене, и она сдала его на отлично. Они с преподавателем еще пошутили о том, что все на самом деле просто и не нужно усложнять…

Но оказалось, что простым был лишь учебник, а жизнь не нужно усложнять, она и так сложнее некуда. Если внутри тебя пусто, как на скалистой планете, где вся жизнь сгинула много столетий назад, тебя не спасет день отдыха. И два тоже не спасут. Раны, оставленные разлукой и предательством, болят так же сильно, как раны тела, и их не получится исцелить часиком медитации. Ну а если твой мир, совсем недавно строго упорядоченный, пусть и не простой, но понятный, вдруг порвали, перемешали, переплели с хаосом, штатный психолог космического флота вряд ли поможет. Он будет сидеть, сочувствующе кивать, потом напишет в личном деле, что не рекомендует допуск к работе, и бесконечное множество твоих проблем пополнится еще одной.

Так что не было волшебной подсказки, простенького набора действий, после которого сразу стало бы легче. Альда пыталась найти выход самостоятельно, но пока не получалось. В эти дни она особенно остро чувствовала всю бесконечность космоса, оставшегося за тонкой, будто бы призрачной границей «Северной короны». В этой холодной пустоте невозможно закрепиться, вмешается чья-то воля – и Альда упадет, потому что ничто уже не реально…

Радоваться сейчас можно было лишь тому, что команда пока не получала никаких заданий, да и не могла. Они лишились легионера, присутствие которого было необходимо для миссий посложнее. Они все еще ждали возвращения из больницы киборга. Это спасало Альду: она сильно сомневалась, что смогла бы работать. Когда ей приходилось общаться с окружающими, она старательно улыбалась и делала вид, что с ней все в порядке. Неприятно, конечно, получилось, но терпимо, все забудется!

После таких разговоров она спешила уйти к себе, спрятаться, закрыться, свернуться на кровати. Не включать свет. Иногда плакать, иногда просто смотреть в никуда. От слез было легче, но не сильно.

Альда даже не знала, какую из новых вариантов правды ей принять сложнее. То, что Триан использовал ее с самого начала? То, что она настолько ошиблась в нем? А может, то, что она сама – вовсе не та, кем считала себя всю жизнь? Наверно, все это можно принять – стряхнуть с себя боль, смириться и двигаться дальше уже с ценным опытом. Вот только как? И… зачем?

К тому же Альда не была уверена даже в худшем. На одной чаше весов оказалось то, что рассказал ей Стефан: ее странное происхождение, интриги Триана. Это могло быть правдой и, скорее всего, было. Триан действительно стратег, и глупо предполагать, что номер 7 Легиона будет руководствоваться исключительно общим благом и миром во всем мире. У него своя война – и свои интересы. Он мог так поступить, да он и сам не отрицал этого перед уходом.

На другой чаше весов оказалось то, что она знала о Триане. Понятно, что любовь многое искажает, как кривое зеркало. И все же любовь Альды не была слепой. Телепатка не просто чувствовала притяжение к легионеру, она была в его сознании, читала его мысли, разделяла его чувства, сохраняла их в собственной памяти. Изначально она делала это, чтобы однажды снова пережить важные для нее моменты. Теперь же Альда заставила себя просмотреть те воспоминания с холодной отстраненностью профессионала. Она точно знала, что Триан не врал ей во всем. Ну и где тогда он настоящий? Что для него дороже?

Если бы он остался здесь, Альда не стала бы играть в обиженную и оскорбленную, она не отказалась бы от разговора. Но Стефан не был бы собой, если бы дал ей такую возможность. Он пришел не оказывать Альде услугу, а мстить, он этого даже не скрывал. Телепатка ведь тоже причинила ему боль на Адране! Теперь он причинил боль ей, и неизвестно, кто из них поступил более жестоко.

Легион не объяснил им, почему отозвали Триана, а специальный корпус этого даже не знал. Команде «Северной короны» было велено не дергаться, не нарываться и просто ждать дальнейших указаний.

И вот уже несколько дней Альда пыталась справиться с тем, с чем справиться, пожалуй, нельзя. Не в одиночку так точно. Поэтому, когда к ее двери пришла капитан Лукия и спросила, что происходит, телепатка не стала убеждать ее, что все в порядке, это обычная усталость. Альда рассказала все – про разговор со Стефаном, добытые им документы, предательство Триана. Это было несколько наивно, глупо даже… и эгоистично. Альда прекрасно понимала, что правила предписывали капитану сообщить о таком руководству специального корпуса. Но в то же время телепатка чувствовала, что Лукия поймет ее, не станет писать доклад – и этим нарушит инструкции. Так что мудрее со стороны Альды было молчать и не подставлять капитана под удар, но молчать больше не получалось. Там, где раньше царило спокойствие, а порой и мелькало счастье, теперь пульсировала кровоточащая рана. С такими долго не живут.

Лукия выслушала все внимательно, не перебивая, и внешне осталась совершенно спокойной – как робот. Но ее следующие слова доказали, что роботом она как раз не была.

– Мазарин, я не буду обсуждать то, что связывает вас с Трианом. Не скажу, что это стало для меня открытием, нет… Полагаю, у всех в команде были определенные догадки насчет происходящего между вами. Но обсуждать догадки – сомнительная идея, которая никогда не доводит до добра.

– Я и не хочу обсуждения, – покачала головой Альда. – Просто… вы ведь скажете мне, если этот долбанный Легион удосужится хоть что-то объяснить?

– Я планировала это с самого начала. А пока примите дружеский совет: воздержитесь от любого рода субъективной оценки Легиона. Даже если она предельно верна.

– Простите, не сдержалась…

– Не за что здесь извиняться, – указала Лукия. – Просто существуют правила, которые все мы должны соблюдать. Далее. Если насчет Триана я вам пока ничего не скажу, то вторую тему считаю достойной обсуждения.

– Вы про мое происхождение? – растерялась телепатка. – Но тут я толком ничего не знаю… Просто один документ, который показал мне Стефан!

– Вы же не думаете, что это началось с вас? Информация о том, что научный отдел специального корпуса занимается такими вот экспериментами, просачивалась уже давно. Официально ее никто не подтверждал, потому что и не могли подтвердить. Но каждый из нас что-то слышал. Поэтому я предлагаю устроить общее собрание. Возможно, сейчас среди того, что прежде было лишь домыслами, удастся обнаружить истину.

Пожалуй, это было справедливо – то, что все в команде узнают о происхождении Альды. Их ведь это тоже касалось, так или иначе. Вот только…

– Вы хотите собрать всех, капитан? – уточнила Альда. – И Римильду тоже?

– Я понимаю ваши опасения, Мазарин, и, поверьте, мое решение не спонтанно. Да, я считаю, что Фревилл тоже следует присутствовать при обсуждении.

Альде это не понравилось – потому что ей не нравилась Римильда. Даже не как бывшая любовница Триана, хотя и это было важно. Просто все прекрасно знали, что хилер шпионит на руководство космического флота. Она этого даже не скрывала! Разумно ли говорить ей о таком? Если бы выбор стоял за Альдой, она бы не решилась. Но капитан Лукия умела анализировать ситуацию на несколько шагов вперед, если она решила, что Римильду не стоит исключать из обсуждения, у нее есть причины.

Собрание созвала сама Лукия, Альда лишь передала команде ее послание, ничего не поясняя. Телепатка почувствовала, что остальные рады этой встрече. Им полагалось наслаждаться отдыхом, но ни о каком отдыхе сейчас и речи не шло. Над «Северной короной» зависла тревога, незримая, безграничная, она требовала действия, а не вынужденного покоя.

Так что те немногие, кто еще оставался на корабле, в зал общих собраний чуть ли не бегом бежали.

– Что, упыря наконец вернули? – небрежно поинтересовался Киган. – Помытого и в праздничном платье?

Несмотря на всю серьезность ситуации, Альда не смогла сдержать улыбку. Она давно уже заметила, что между легионером и электрокинетиком установилась странная, не многим понятная форма дружбы. В мирное время эти двое находились в постоянной ссоре и слова доброго друг другу не сказали бы. Но Альда не сомневалась, что они уважают друг друга – а за соперника, признанного равным, невольно начинаешь беспокоиться.

Так что теперь, когда Легион забрал Триана без объяснения причин, у Кигана едва получалось делать вид, будто ему плевать.

– Методом исключения предположу, что речь идет о Триане, – равнодушно произнесла капитан. – Нет, он по-прежнему не является частью команды. Я позвала вас не ради него.

– Мы получили задание? – удивилась Римильда. – Уже?

– Нет. Мы собрались здесь, чтобы обсудить Мазарин.

Альда готовилась к этому, знала, что так будет, но, когда дошло до дела, ей все равно стало не по себе. Как будто она не человек даже, а плотоядный уродец, всего лишь притворявшийся частью команды… Она даже не могла сказать, что она не такая. Она ведь вообще теперь знала о себе куда меньше!

Ей оставалось лишь благодарить капитана за то, что та взяла объяснения на себя. Все время, пока Лукия говорила, Альда просидела на своем месте напряженная, смотрела телепатка только на металлическую поверхность стола перед собой.

Не так давно, во время миссии на Адране, она узнала, что и Триан был создан в результате эксперимента – проведенного Легионом и непередаваемо жестокого. Альде оказалось легко принять это, потому что она уже любила, пусть даже не признаваясь себе, что любит. У нее и мысли не промелькнуло, что Триан может оказаться чудовищем. Только вот ждать такого же от команды несколько наивно… Они симпатизируют ей, да, но это не любовь. Окажется ли симпатии достаточно, чтобы не вышвырнуть Альду в иллюминатор прямо сейчас, просто на всякий случай?

Увлеченная своими мыслями, телепатка не сразу заметила, что в зале стало тихо. В себя ее привел голос капитана:

– Мазарин, не желаете присоединиться к нам или вам нужна еще минутка, чтобы провалиться сквозь землю?

– Нельзя провалиться сквозь землю на космическом корабле, – проворчала Альда, но взгляд все же подняла.

Она готовилась к худшему, к ненависти и страху – но не было ни того, ни другого. Лукия наблюдала за ней с неизменным спокойствием всех капитанов. Рале, поймав ее взгляд, ободряюще подмигнул. Киган улыбался. Римильда выглядела удивленной:

– А чего это девочка наша сидит так, будто только что красный карлик откашляла? Что, никогда о бридинг-программах не слышала?

– Она и не должна была слышать о них, Фревилл, – осадила хилера Лукия. – Вы тоже не должны были.

– Упс… Да ладно, все же свои! Ну да, если вам нужна официальная версия, то вот она: никаких бридинг-программ не существует, все в космическом флоте зайчики, порой даже белочки, и все мы – силы Добра. Но если мы будем изображать блаженных идиотов, а не говорить по делу, я, пожалуй, пойду посплю.

– А из-за кого мы вынуждены изображать блаженных идиотов, интересно? – вкрадчиво поинтересовался Киган.

– Ну, некоторым и изображать не нужно, – усмехнулась хилер. – А если вы намекаете на мое маленькое шпионское хобби, то можете не волноваться. Особо впечатлительным могу даже нервы укрепить вручную. А всем остальным напомню: я шпионю за Легионом, не за вами. И только я решаю, что именно сообщить моим нанимателям.

– И мы должны так легко поверить, что ты не побежишь зарабатывать бонус? – не отставал Киган.

Но тут уже вмешалась капитан:

– Отставить, Рэйборн. Если бы я считала, что Фревилл не должно быть здесь, я бы ее не пригласила. Это не частные дела, это вопрос безопасности «Северной короны», а Фревилл пока остается частью команды.

Была и еще одна причина для присутствия Римильды, о которой Лукия не говорила – но которую несложно было угадать. Это остальные могли что-то где-то слышать, не особо вдаваясь в подробности. Римильда многое знала наверняка. Такие программы вряд ли обходились без участия хилеров, так что номеру 2 они были прекрасно известны. Вопрос заключался лишь в том, захочет ли Римильда поделиться знаниями.

Вряд ли она была так уж верна «Северной короне». Но демонстрация верности ей не повредила бы – чтобы потом Римильду допустили к более ценным секретам. Она и сама это понимала, она предпочла не молчать.

– Если что, я вам этого не говорила, – предупредила Римильда.

– Принято, – кивнула Лукия. – Записывающее оборудование на сегодняшней встрече отключено. Я попрошу никого из вас не делиться информацией и не сообщать флоту о том, что она вообще прозвучала. Если вы считаете такой подход неприемлемым, пожалуйста, покиньте собрание.

Как и следовало ожидать, никто не двинулся с места. Альда сомневалась, что даже Стерлинг Витте ушел бы в такой ситуации – хотя он наверняка долго и бурно переживал бы для приличия. Ну а из оставшихся членов экипажа никто не отличался священной любовью к правилам.

– Какие все стали любопытные, – усмехнулась Римильда. – Ладно, давайте по делу. Бридинг-программы существуют очень давно. Их суть понятна и проста: если мужчина очень сильный и женщина очень сильная, их ребенок имеет повышенные шансы стать сильнее собственных родителей. Схематично это представляется так. При этом сильнейшие воины далеко не всегда горят желанием заключить брак вообще и друг с другом в частности. Заставить их невозможно, велик риск получить сапогом по лбу. Так что ребенок появляется без их ведома – на уровне искусственного оплодотворения.

– Тебя послушать, так это очень легко, – нахмурился Рале.

– Это не то что очень, это вообще не легко. Поэтому бридинг не стал общей практикой, а существует в статусе тайного эксперимента. Стандартная мораль и этика подобных игр с природой не допускают. Сами воины согласие на такое редко дают. Поэтому научному отделу приходится идти на ухищрения, добывая необходимый биологический материал на медосмотрах и другими затейливыми способами.

– Это какими же? – заинтересовался Киган.

– Через подосланных проституток, например, которые выносят биоматериал внутри…

– Достаточно, Фревилл, – вмешалась Лукия. – Детали не нужны, продолжайте по сути.

– Ну а суть такова: ребенок создается искусственно, потом развивается в теле суррогатной матери, рождается на свет и живет. Все это куда более гуманно, чем то, что, по слухам, проворачивает на своих скотобойнях Легион. У бридинг-программ есть свои преимущества и недостатки. Главный недостаток в отсутствии гарантий: ребенок может унаследовать силу родителей, а может не унаследовать, а может своим детям передать. Это природа, с ней сложно! А преимущество в том, что особого риска тут нет. Даже если эксперимент будет неудачным, на выходе получится обычный человеческий ребенок. Так что если Альда успела представить себя страшным зверем со скрытыми щупальцами, то и очень зря.

Альда лишь криво усмехнулась в ответ. Успокоения слова Римильды не принесли, и легче не стало. Из памяти шумной толпой вырывались детские воспоминания, и среди них телепатка пыталась найти хоть что-то, хотя бы незначительный намек на то, что ее судьба была предрешена еще до тестирования на особые способности.

Намека не было. Она помнила первые годы своей жизни, помнила своих родителей… Помнила их шок и свой собственный, когда ее способность к телепатии подтвердилась. Это не было постановкой! Она была Альдой Мазарин… Или не была? Мазарин – фамилия ее родителей, имя Альда выбрали они. Но имели ли они такое право?

– Правильно я понимаю: для бридинг-программ берут материал у двух солдат специального корпуса? – спросила Альда.

– У двух, – подтвердила хилер. – И всегда у очень сильных, у тех, кто сам бы не согласился на спланированные отношения и деторождение.

– Но мои родители… У них не было способностей. Получается, они врали мне всю жизнь? Не сказали, что я удочерена?

Впервые с начала их разговора Римильда смутилась.

– Нет, они… Не думаю, что они врали. Они действительно верили, что ты их дочь.

– Как это возможно?

– Есть два пути… Первый – искусственное оплодотворение в клинике. Твои родители могли обратиться за оплодотворением собственным материалом, а в итоге получили… ну, не совсем то.

Детские воспоминания толпились, роились в памяти. Там были не только события – были и серьезные семейные разговоры. Смех, откровения. Вопросы Альды, пропитанные детским любопытством – попытка узнать, каким был неведомый мир до нее. Ответы матери, многозначительные улыбки родителей, осторожные прикосновения рук в моменты, когда мама и папа думали, что она не смотрит…

– Кажется, такого не было, – сказала Альда. – Обращения в клинику, я имею в виду. Насколько я помню, беременность стала для мамы неожиданностью… Конечно, они очень радовались, об аборте и речи не шло! Но они не планировали…

Римильда не спешила с ответом, и телепатка почувствовала, что говорить ее собеседнице вообще не хочется. Остальные тоже напряженно молчали, явно догадываясь о чем-то, и только Альда не знала ничего.

Возможно, ей и не следовало знать, но отступить она уже не могла.

– Ты сказала, что есть два пути, – напомнила Альда. – Какой второй?

– Не факт, что это твой случай, возможно, твои родители просто не хотели признаваться в том, что лечились, и придумали байку про сюрприз…

– Какой второй путь, Римильда?

– Подмена ребенка, – неохотно признала хилер. – Дети, полученные в результате бридинг-программ, слишком редки и ценны, чтобы загубить их инкубатором или слабой суррогатной матерью. Для вынашивания нужна здоровая молодая женщина, такие среди добровольцев находятся не всегда. Лечить ее в срочном порядке не рекомендуется, потому что не изучено влияние хилерски восстановленного организма на плод со способностями. Если такая мера признается абсолютно необходимой, нужная мать подбирается из числа беременных на подходящем сроке.

Детские воспоминания стирались, отступали. Становились бесцветными.

– Что… что это значит? – с трудом произнесла Альда.

– Во время планового осмотра извлекается один эмбрион, вживляется другой. Если таким занимается хилер с достаточно высоким номером, риск для младенца минимален, а мать ничего не узнает, ей такое и в голову не придет.

– Ты сказала «для младенца», а не «для младенцев»… Что происходит с плодом, который женщина носила изначально?

– Я ведь не могу тебе соврать, правда? – горько улыбнулась Римильда.

– Можешь, но я почувствую.

– Некоторые вопросы лучше не задавать.

– Я его уже задала.

– Ладно… Да, сохраняется только плод со способностями. Пересаживать второго младенца суррогатной матери дорого и хлопотно: сложно потом объяснить его существование. Его… утилизируют. Это происходит на сроке до трех месяцев.

Вот и все. Нельзя сказать, что Альду шокировали сами слова: она уже знала правду, несложно было вычислить. Но ей почему-то нужно было услышать подтверждение от Римильды. Может, чтобы поставить точку и не держаться за надежду.

Получается, она все-таки не была Альдой Мазарин. Она была убийцей Альды Мазарин – это имя родители подготовили не для нее. Они ждали не ее и любить должны были не ее. Им нравилось подкалывать друг друга тем, что дочь не похожа ни на одного из них, ну вот ни капельки. При этом они настолько доверяли друг другу, что у шутки не было двойного дна. Им все казалось очевидным… И Альде тоже казалось. Даже когда у нее обнаружились способности, это сочли капризом природы – и не более того.

Они не знали.

Откуда они могли знать?

– И что, ребенка подсаживают чужой женщине – и удачи, девочка? – удивился Киган.

– Нет, конечно. За выбранной женщиной следят, но до определенного момента не вмешиваются, просто наблюдают, для тренировок все равно слишком рано. В положенный срок ребенка тестируют и узнают, удался эксперимент или нет.

Мир по-прежнему рушился. Просто не хаотично, как раньше, а медленно и неумолимо. Получается, у нее нет родителей – но вместе с тем есть. Два человека, которых она не знает и которые не знают о ней. Которым она не нужна… Может, она уже встречалась с ними? Или еще встретится, но так и не узнает?

– Все это неправильно, – покачал головой Киган. – Так не должно быть…

– А так и нет, – вздохнул Рале. – Нужно ли мне напоминать вам, что официально научный отдел никогда себе такого не позволит?

– Да и неофициально это удается не так уж часто, – указала Римильда. – Таких детей очень немного, но, насколько мне известно, они все в итоге гармонично вливаются в космический флот и не особо выделяются. Просто они сильные – среди других сильных.

– То, что у меня две способности… это результат эксперимента?

– Это результат наследственности, эксперимент лишь в том, что ты родилась без ведома своих биологических родителей. Все остальное – чистая природа. Что же до твоих двух способностей… Да, я почти уверена, что твои родители – телепат и телекинетик. Но само по себе наличие двух способностей бывает естественным, поэтому одно лишь оно не может служить указанием на эксперимент. Послушай… ты сказала, что тот блондинистый крыс из Легиона позволил тебе взглянуть на документ, причисляющий тебя к эксперименту. А ты не запомнила номера, стоявшие возле твоего имени? Это наверняка номера твоих биологических родителей. Возможно, если ты их вспомнишь, мне удастся их найти!

Прежде, чем Альда успела хоть что-то сказать, в сознание ворвался спокойный, привычно бесстрастный голос капитана Лукии: «Мазарин, нет».

Это было настолько неожиданно, что удивление пробилось даже через кокон апатии, окутывавший Альду со всех сторон. Надо же… Лукия доверяла хилеру, но лишь до определенного предела. Да и Римильда осталась верна себе: она много наболтала, постаралась усыпить бдительность собеседников, а потом завела речь о том, что ее действительно интересовало.

Номера были по-настоящему важны. Возможно, Римильда проверяла, известна ли Альде эта деталь, чтобы оповестить научный отдел. А может, хилер хотела получить инструмент шантажа. В любом случае, подыгрывать ей Альда не собиралась.

– Нет, ничего… Я там была в таком состоянии, что даже не запомнила эти номера!

Римильда окинула ее долгим испытующим взглядом.

– Уверена? Я действительно хочу помочь тебе.

– Я знаю, правда… Спасибо тебе. Я обязательно скажу, если что-то вспомню.

Альда хотела узнать имена этих людей – даже если имена ей ничего не дадут. Но она сомневалась, что Римильда действительно способна ей помочь.

Капитан была права в том, что созвала собрание. Оно помогло. Теперь Альда не сомневалась, что никто в команде ее не боится и не начнет относиться к ней иначе. Для них вообще ничего не изменилось: она была и осталась сильным солдатом с двумя способностями. В их мире бридинг-программы считались всего лишь одним из вариантов зачатия и рождения.

Ну а для Альды менялось все. Ее прошлое, ее сущность… Нельзя от этого отмахнуться. А как быть дальше – непонятно.

Триана сейчас особенно не хватало. Он каким-то образом всегда точно знал, что нужно делать. Но теперь об этом придется забыть, как о несбывшейся мечте. Альда сомневалась, что сможет доверять легионеру, даже если он все-таки вернется. Между ними всегда будет стоять вопрос о том, кто она для него: человек или очень полезный инструмент?

Со своими проблемами ей предстояло справляться самой. После собрания Альда еще немного побродила по кораблю, надеясь, что это поможет привести мысли в порядок. Не помогло. «Северная корона» казалась непривычно тихой и пустой, как будто покинутой навсегда…

Альде оставалось лишь вернуться к своей комнате – знакомому, хоть и ненадежному убежищу. Но и туда попасть оказалось непросто, потому что у дверей ее дожидалась Римильда.

– Я действительно не помню номера, – устало улыбнулась Альда.

– Может быть. А может, и нет, наверняка я не узнаю. Но я здесь не за этим.

– А зачем тогда?

Нельзя сказать, что она так уж хорошо знала Римильду. Но Альда привыкла к тому, что хилер обычно уверена в себе и чуть насмешлива, порой высокомерна. Теперь же Римильда пришла к ней смущенной и как будто… виноватой?

– На собрании тебе могло показаться, что я одобряю бридинг-программы, но это не так, – сказала хилер. – И я никогда в них не участвовала, хотя могла бы. С моими способностями несложно подменить плод за время, в которое его мать делает вдох-выдох. Но я никогда этого не делала, вопрос принципа.

– Приятно знать. Это все?

– Почти. Еще я хотела сказать то, о чем мы решили не говорить на собрании. Все ведь видят, что с тобой происходит.

– Много что.

– Я говорю о нем, – указала Римильда. – Послушай… Я знаю Триана много лет. Он был со мной – и был со многими другими женщинами. Я об этом прекрасно осведомлена, иногда это происходило в моем присутствии…

– Фу.

– Да не в том смысле! Или в том, но не совсем… Короче, ты меня поняла. Он ко всем женщинам, которые были с ним, относился одинаково… Кроме тебя. Я это еще на Адране заметила. И я прекрасно знаю, что произошло между вами на Хионе, я такое легко чувствую. Так вот… Ты не одна из тех, кто был раньше. Я не представляю, что случилось между вами перед его уходом, но ты должна помнить: как только у него появится малейшая возможность, он вернется к тебе… Если, конечно, останется жив.

* * *

Шарлотта Мю прекрасно понимала, что ее могут здесь убить. А смерть на этой станции, зависшей на орбите вечно гневающегося газового гиганта, – это не просто смерть. Это уничтожение существования. Твое имя исчезает изо всех документов. Твоей команде просто велят тебя больше не ждать, не объясняя причин. Твое тело обращают в прах и отдают тому самому гиганту, чтобы его грозы поглотили последние клетки, бывшие когда-то тобой.

Воображение рисовало сцены ее поражения и кремации с удивительной точностью. Шарлотте удавалось оставаться спокойной лишь внешне, внутри как будто ледяная вьюга поселилась. Это все так глупо, так несправедливо… Ну зачем? Зачем битвы, зачем риск и боль? Она бы на все согласилась, приняла бы любой номер, лишь бы ее оставили в покое! Но Легион такой вариант развития событий не устраивал. Шарлотте пришлось явиться на станцию по первому зову.

Она всегда ненавидела подтверждение квалификации. Как правило, такие испытания ничего не меняли – все оставались при своих номерах, просто усталые и окровавленные. Однако на этот раз устоявшаяся система должна была сдвинуться, ведь Виридиана Тассин умерла.