Между церковью и наковальней. Книга 2. История человечества, написанная по совести

© Валентин Маэстро, 2017

ISBN 978-5-4485-3884-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Преамбула

– Милый, я боюсь… Мне страшно, – тихо шепчет женский голос. – Страшно за тебя, ведь, если ты издашь эту книгу, они убьют тебя…, и нас…, всех…

– Мы – правы, а значит убить нас невозможно…, – твердо отвечает мужчина и продолжает, – Я обязан рассказать об этом людям…

Мы приходим в этот мир, взрослеем, видим окружение и нам кажется, что мы сами направляем свою жизнь, строим будущее…

На самом деле, вся известная нам история человечества – это последовательность событий, создаваемых небольшой группой посвященных в Знания, которые они используют и держат в тайне.

Это могло бы показаться бредом сумасшедшего, если бы не доказательность фактов.

События создавались и создаются этими режиссерами для сцены театра под названием жизнь.

Как создаются?

Сознанием подавляющего большинства манипулировали и манипулируют так, что мы, большинство, думаем уже будто всегда исполняем свои желания. На деле, наше сознание неявно находится под влиянием, постоянно программируется. Чужие желания преобразуют в ложно принимаемые нами как свои.

Сегодня, благодаря современным технологиям, эффект воздействия достигается моментально.

Есть химические реакции и эксперименты для получения определенного вещества, но есть и психологические эксперименты, реакции, где тоже, в зависимости от исходного материала и использования их, будет получен известный, запрограммированный результат.

В прошлом суть цели манипуляторов – власть, обогащение, уничтожение соперников – была той же, что сейчас, но в методах сегодня уже… речь идет о целенаправленном воздействии на психику людей с помощью… так называемого психотронного оружия.

Американские специалисты даже не скрывают, что их ближайшая стратегическая цель – «воздействие на психологию противника – индивидуальную, коллективную, массовую, разрушение общественных и государственных институтов, провоцирование массовых беспорядков, деградация общества развал государства» (Coronel Richard Szafranski.US Air Force Military Review, N11,1994.p.41—55).

Один из ведущих российских специалистов в этом вопросе, академик И.В.Смирнов говорил по этому поводу еще более определенно:

«Совершенствование психотроники может сделать ее более страшным и разрушительным оружием, чем атомная бомба. Эта технология может управлять поведением людей, разрывая души как консервные банки, изменяя содержание мозга в соответствии с желаниями того, кто управляет генераторами…»

Проблема в том, что приближение их к цели и методы эти ведут всех нас к Смерти, но мы об этом и не подозреваем.

Как сказал Козьма Прутков: «Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, а потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий».

Есть группа людей, которые формируют наши поступки независимо от нашей воли. Чтобы изменить течение этой ситуации, надо ее осознать. Чтобы осознать, надо получить и оценить факты, которые скрывают от всех.

Мы привыкли думать во временных рамках часов, дней, месяцев, лет, продолжительности своей жизни. Пространственно мыслим о задачах своих, семьи, дома, города, страны.

Такой подход недостаточен для оценки действий, выходящих за наши привычные временные и территориальные границы.

Надо изменить масштаб мышления, ракурса.

Местом действия надо брать планету целиком и, даже, космос, а шаг времени должен измеряться пятьюдесятью годами, веками, тысячью лет и более, в зависимости от длительности существования изучаемого явления.

Предметом рассмотрения избрать не то, что привычно можно пощупать, увидеть, услышать, а то, что неявно – сознание, взаимоотношения между человеком и государством, между людьми.

Мы вырвались из круга навязанных стереотипов. Теперь я обязан передать вам то, что узнал вместе с Александром Скифовским и делаю это, написав продолжение книги «Оковы», где описаны события нашей жизни.

Прочитав эти факты, полученную информацию необходимо передать другим и так мы спасемся.

***

Раздел первый.
Третье рождение

Глава 1. Волнение океана памяти

 
Белопенные волны —
Величаво плывут облака…
Бездонное небо,
Безбрежное небо,
Беззвездное небо…
 
 
Бурное море —
шумом зеленым
стонут леса…
 
 
В ВИХРЕ – ПЕСЧИНКА – КОРАБЛЬ – ЗЕМЛЯ.
Как попал на корабль – не знаю…
 
 
Крик одинокий – плачет душа:
«Нет ответа нигде.
Нет ответа.
Кто эти люди?
Решают они все за меня, но без меня…
Кто эти люди? Люди?
Почему у них власть?
Власть надо мной…
 
 
Я же им ее не давал!
 
 
Решают все за меня, без меня! Почему?
Нигде нет ответа…
Небо…
Земля…
Душа…
 

***

Прошло пять лет. Выходной. Неожиданный звонок в квартиру.

Александр только успел отложить альбом с фотографиями сына своего и чуть приоткрыть входную дверь, как неведомая сила резко рванула ее нараспашку.

Пятиголовое чудище кинулось на него.

Четверо парней в гражданском разом, слаженно схватили его руки, ноги, плечи, а туловище прижали к стене. Пятый, давит пятерней на горло, и, тыкая пистолетом в лицо, надрывным злобным рыком кричит:

– Р-Р-ХХХ!!! Стоя-я-ять!!! Не дер-р-гайся!!!

Пока Александр – Валера пытался понять, что здесь произошло, его запястья уже были в наручниках. На нем – тяжесть пяти противников. Видит как в раскрытую дверь, степенно вышагивая, входит подполковник милиции, в котором он узнает Пугачева.

Вошел Пугачев, который на зоне был начальником по режиму. Он – один из немногих, кто понял как несправедливо упрятали в неволю Санька, относился там к нему с пониманием. Узнал, что отец Грязнова работает в руководстве МВД и тогда горестно вздохнул: «Тебя не оправдают…»

– Не стрелять!!! Саблин – Скифовский! – спокойно, но со звоном металла в голосе, жестко произнес Пугачев, – Вы обвиняетесь в убийстве…

Его грубо схватили и поволокли по коридору. На улице сразу втиснули в воронок. Машина, равномерно урча, повезла…

*

«Все-таки, взяли меня! Опередили! Не успел победить…

Так много узнал и …Проиграл?

Теперь уже точно – смерть: они убьют меня как врага своей системы…

Не понимаю… Как такое я мог допустить? После того как побывал в коме, получил дар видения прошлого, будущего и не разглядел приближение этой опасности?!

Не умею использовать способности? Мешает суета? Зациклился на идее во всем разобраться?»

*

– Ну, что? Давно не виделись, – выпроводив помощников, добродушно вымолвил Пугачев, когда Александра, обыскав, оставили с ним наедине в кабинете департамента полиции.

Санек молча кивнул.

– Что же ты опять успел натворить, если мне сказали работать с тобой на поражение? – продолжая с нескрываемым интересом разглядывать Санька, спросил Пугачев. Спросил и с недоверчивостью во взгляде уставился на Александра: – Я тебя узнал и только поэтому не шлепнул. Через час должен был сообщить в прокуратуру что получилось, а теперь придется везти к ним. Рассказывай.

*

«Остается всего лишь час до встречи с «палачами»! Точнее, уже 59 минут!

Надо успеть все передать… Узнать должны все! Все человечество!»

*

Сжимая повествование в краткие смысловые блоки, Александр спешно начал говорить…

Второе рождение

«Как трудно, неимоверно трудно вытащить из забвения мысли… Тяжело, по-медвежьи ступая, бредут, спотыкаясь, в потемках они средь бурелома событий… По-волчьи зубами щелкают чьи-то установки… Девочки-Красные шапочки – дарят улыбки… А-а, вот и мама гладит меня по головке…

Я – уже маленький взрослый…

Ребеночек? Взрослый?»

…«Если Скиф – Победитель, Мариам – это Природа, а судьба гражданина – отражение судьбы государства,…что я видел: прошлое…, настоящее… в судьбе планеты Земля…?»

….«Я прощаю и верю вам, люди…»

…«Слышу как коротко хрустнула ампула с ядом…»

…Раскинув руки, он падает, лицом вперед. Остается лежать на умытом дождем асфальте и будто пытается обнять…

*

«Как пронзительно и режуще слух, резко воет – кричит сирена не то пожарной, не то скорой…

Это рвет барабанные перепонки сирена не пожарной… Пожарная голосит по-другому. Это несется скорая.

Куда? К кому? С кем? Не вижу! Ничего не вижу! Только слышу. Почему не вижу? Где я? Вместо ответа какое-то непонятное и непривычное, неуправляемое ощущение взлета – падения…

Я – на качелях? Проваливаюсь в бездну какую-то… Что за бездна… и черное – все? Опять лечу, но! Лечу я вниз… Вниз лететь нельзя! Я лечу?»

Скорая везла Александра. … Скорая везет Александра в больницу. Отменив решение убить всех виновных и уходя от Спирковой, он случайно раздавил ампулу с ядом.

Тело его бесчувственным, как манекен, безучастным отношением к окружающему, что выражается в неподвижности и в застывшей на губах улыбке, заставляет врачей быстрее, чем обычно, действовать, говорить, колоть…

Тело безучастно лежит, а остаток света сознания пытается понять: что с ним? Где он? Почему не видит, не ощущает себя? Кто опять без его ведома увозит его и куда?

Остаток света пытается понять, а ниточка, связующая ЕГО со ВСЕМ, передает урывками, фрагментами некие касания и переносит его в состояние соприкосновения со всем, где логика отодвигается в сторону мощью Всеведения.

 
Белопенные волны…
Величаво плывут облака…
Бездонное небо…
Безбрежное небо…
Бурное море —
 
 
шумом зеленым..
стонут леса…
 
 
Небо…
Земля…
Душа…
 

***

– Николай Иванович, это я – Демофилина. У меня – ЧП. На меня напали, попытка убийства…

– Когда? Где? Вы узнали кого-нибудь?

– … я помню этот взгляд, глаза….Его видела…

– Срочно приезжайте, все поднимем…

***

Александр с удивлением обнаруживает себя находящимся под потолком помещения. Здесь же, но внизу – группа людей, все в одинаковых белых одеяниях. Они, как-то странно, не обращая внимания на него, но слаженно и быстро раздевали, укладывали, подкатывали то столик с холодно блестящими инструментами, то капельницу… и все это делали будто бы для него и с ним. Не с ним, а с телом его…

*

«Там, внизу – это я? Нет. Я, ведь, здесь, наверху. Там, внизу – тело мое. Кто же здесь?

Снова! Снова падаю я… Вниз! Все исчезло опять! Слышу лишь голоса… Пропали…»

***

– Если он вам нужен живой, значит перевозить не раньше, чем через три дня.

– Хорошо, я свяжусь с тюремной больницей… Учтите: этот фигурант – чрезвычайно опасен… Напал на прокурора!

Как только придет в себя, сразу сообщите! Завтра, на всякий случай, пришлю конвой.

– Сестра, повторите Скифовскому укол…

***

«Чьи-то слова… Вновь, слышны голоса…..Какая кругом духота и жара.

Жарко…

Попить бы воды! Холодной воды…. Воды из ручья…

В тюремную больницу? Кого и когда?

Как непривычно тяжело мне сейчас кого-то спросить. Не могу говорить. Так не привык! Губы никак не разжать и медленно… так сменяются мысли…

«Скифовский» – это, ведь, я! Значит, меня и в больничку, в тюрьму!

«Сестра» – выходит в больницу меня привезли… … А где пистолет?

Пистолет или меч? А, может – копье…?

Опять все исчезло…»

*

«Не хочу! Не хочу я в тюрьму! Тюрьма – это рабство! Тюрьма – это смерть!

Повезло, что первый этаж. Темная ночь и беззвездное небо. Раскрываю окно.

Свежий воздух коснулся лица. К карнизу прижался, перевеситься надо…

Упал я на землю, пахучую – сырой чернозем – землю сырую. Теперь отползти. Хватаюсь за дерева ствол и вот у-у-у-же встал. Сильные ноги слабыми стали, но иду… Ухожу от опасности подлой. Убежал. От тюрьмы я в тюрьму убежал. Как нескладно я мыслю… Что это?

Сон или явь?

На койке лежу… Был я в бреду?

Письмо редактору я написал тоже в бреду? Может, хоть это было все наяву? Никуда не сбежал…»

*

– Сестра, здесь я давно? – чужим для себя голосом, еле двигая шершавым языком, прохрипел, превозмогая резкую головную боль, Александр.

Вопрос заколотился в нем, требуя выражения, когда он увидел за спиной входящей в палату медсестры хмурого полицейского.

Спросил, а сам с горечью отметил: «Обложили уже. Я – опять в капкане… Как трудно дышать… Тошнит… Судорога ноги крутит, ломает…»

– Очнулся? Второй день…, – бросила мимоходом медсестра и склонилась над лежащим на соседней койке.

*

«Сердце мое, словно бегун, несется с горы, стучит в бешеном ритме и тут же, будто в гору крутую – затихает и, вот-вот, станет совсем…»

«Завтра увезут на кичу! Замуруют и опять влепят срок огромный!

За что? Я, ведь, сам отказался от преступления.

Убедить их, Демофилину в этом? Возможно? Нет, конечно.

А добиться объективности при рассмотрения дела?

Они только за то, что осмелился пойти против них, в назидание другим, втемяшат срок на полную катушку!

Я выступил против существ, считающих себя господами. Вклинился в их вотчину: начал определять, им вопреки, кто прав – виноват…

Вырваться надо отсюда! Как? Конвой уже у дверей. В окно?

Этаж – первый. Рвануть прочь? А дальше? Придумаю что-нибудь там… Время покажет и хуже не будет.

Срок получить – это смерти подобно… Как, кем станет сынишка?»

«Снова в пропасть упал и мысли все растерял…»

«За окном – темень уже.

Сбежать я хочу, но даже встать не могу.»

«Сынишка-малыш ждет меня,… ждет и, значит, силы найду. Надо… найти…»

«Надо, значит смогу и могу! Крепче зубы сжимаю и уже я встаю…»

Санек изо всех сил сжал пальцами холодный металл края кровати. Напрягся, но тело было слишком тяжелым. Он почувствовал как испарина покрыла лоб.

«Слабость какая! Не могу я подняться. Они снова кинут меня за решетку! Надо вскочить и нестись… Голову трудно поднять. Я же – сильный! Надо чуть-чуть отдохнуть. Вот так дыхание свое разогнать. Затем задержать! И… вставать! Тело будто налито свинцом и мышц словно нет…»

Он медленно поворачивает голову к правому плечу. Прижался к подушке. Захватывает зубами наволочку. Одновременно оттягивая правое плечо от края постели и загибая левое, как на ринге закрывая скулу от удара, наполовину разворачивает туловище.

Опираясь на правый локоть и, держась левой рукой за край кровати, подтягивает тело и может уже приподняться.

Останавливается.

«Отдышаться мне надо…»

Мышцы оживают. Сгибая, подтягивает ноги. Опускает их… Пытается встать, но теряет равновесие. Падает на пол и, перевернувшись, правой рукой хватает соседа.

Остывшее тело того безответно, недвижно лежит.

«Холодный… Недвижный. Он умер. Помочь ему уже ничем не могу.

Помочь? Сам я лежу на полу и не встать… Другому помочь. Мой дурацкий характер: «помочь…»

Надо скорее отсюда бежать… Как?

Если даже доберусь до окна, уйти сил не хватит. Чуть – чуть отдохну на полу.»

Он, сидя на полу, отдыхает.

«Как мне спастись от злыдней, власть захвативших? Как?

Уйти не могу. Мне никто не поможет.

Но…

О! Он может помочь. Надо его на кровать мою перетащить! Будет принято, что умер здесь я… Если раскроют подмену? Хуже не будет!»

Александр рванулся к соседу. Подумал, что рванулся, оставаясь на месте в бессилии.

Горько усмехнулся: «Силы никак не вернуть. Даже встать не выходит… Невозможно его мне поднять… Поднять, а еще и тащить на койку другую. Значит, они победят?»

Начал на ощупь искать за что ухватиться. Взялся за ножку кровати.

«Холод металла. Стоп. Колесико. Кровать! На колесах! Я их передвину! Поменяю местами! Силы на это найду! Время есть до утра.»

***

Утром была констатирована смерть Скифовского.

Санек, побывав на грани жизни-смерти-жизни и в состоянии перехода свободы-неволи-свободы, чувствует в себе требовательное клокотание настоятельно ищущих ответа вопросов.

«Зачем в этот мир я пришел? Кто создал это общество, где действую я по совести, а, в итоге, получаю только невзгоды…?»

Александр умер в имени своем, чтобы жить и разобраться во всем под сенью имени чужого человека.

Прикрытие, сотворенное именем Валерия Саблина, позволило ему на время уйти от конфронтации с власть придержащими, уничтожающими всякого, кто мешал их благополучию.

Валерий ушел из жизни, но в имени своем остался…

Через три дня Саша, чтобы исключить приход в больницу знакомых, близких Валерия, написав заявление, потребовал выписать его.

Получил паспорт Саблина. Мысленно попросил прощения у Валерия. Оделся в великоватую для его комплекции одежду и, наконец, будто вырвался из капкана, ступил на тротуар улицы. Здесь непривычно его ощущениям постоянного преодоления, борьбы, внешне свободно передвигались люди.

Сунул в карман паспорт, а ассоциации, вызванные совпадением приобретенной фамилии с именем героя, призывали его стать еще сильнее.

Немногие в Союзе знали, что Валерий Саблин, капитан третьего ранга, 8 ноября 1975 года поднял восстание на корабле «Сторожевой». В одиночку выступил против империи СССР и повел команду из Риги в Ленинград, чтобы встать на Неве рядом с «Авророй».

Решил начать революцию против партийных органов и правительства, угнетающих народ. Его арестовали и расстреляли.

Александр об этом знал.

Maй 1992 года. Санек, преодолевая слабость, осторожно ступая, медленно движется, удаляется от больницы…

 
***
Белопенные волны…
Величаво плывут облака…
 
 
В вихре – песчинка – корабль – Земля.
 
 
Как попал на корабль —
 
 
не знаю.
По палубе
шатко, сутулый бреду.
 
 
Блуждающий взгляд.
Попугаи у ручек штурмвала.
 
 
Мышления штампы в речах.
 
 
В камбузе стряпают фразы —
 
 
Глотайте, спешите.
А зачем?
 

***

Раздел второй. Касание церкви

Глава 1.
Познание

Солнечный летний день. Санек под чужим именем выписан из больницы.

Паспорт. Бумажник с мелочью.

В чужой тельняшке, рубашке, брюках, туфлях не по размеру Александр присел на скамейке в парке.

«Надо осмыслить происшедшее и увидеть дальнейший план действий.

Надо действовать. Как? Нужны – в любом случае – хоть какие-то деньги».

Взвесил все «за» и «против».

Понимая, что для знакомых он не должен существовать, решил пойти в ближайшую церковь.

Рос он атеистом, но жизнь заставила задаться вопросом о наличии Бога и его представителях – священниках.

Знал о существовании некоего мистического тайного Знания, об Индийских Ведах и йоге, Ведах Славяно-Ариев, Скандинавских рунах, Буддизме, Иудаизме, Христианстве и Мусульманстве. Где-то в глубинах памяти «лежала» информация, что до изобретения книгопечатания, радио, телевидения церковь была абсолютным, монопольным средством воздействия на сознание людей. Инструментом воздействия были звук, слово, спектакли, дающие воспринимающим образ.

Воздействие всегда проводилось в двух направлениях: одно – внешнее, видимое всем, проповедуемое течение, часть Знания, что воспринимало сознание и другое – внутреннее, неизвестное для большинства, целостное влияние Знания на сознание и подсознание.

Все течения в религии всегда делились на экзотерическую, внешнюю форму (ритуалы, верования, догмы отдельной традиции) и эзотерическую, внутреннее ядро, сокрытую (описания духовного посвящения, трансцендентности, техники трансформации сознания, медитации, молитвы).

Экзотерическая сторона, по-своему, важна: помогает сохранить, не потерять эзотерическую суть.

Задача знающих всегда состояла в том, чтобы создавать здоровые экзотерические институты для передачи эзотерического учения своим современникам.

Постепенным обучением верующих и выдвижением на первое место трансформирующих практик созерцания, медитации, молитвы можно слепую веру заменить на очень важный, личный опыт единения-соприкосновения с духовным, божественным планом.

В создании Западной цивилизации и взаимоотношений в ней важнейшую роль, на явном и неявном уровне, сыграла христианская католическая Церковь.

Она утверждала «Истину» и из нее выводили мораль, а из морали следовали установки поведения, ставились задачи…

Священники и сегодня являются одной из главенствующих составляющих в иерархии управления обществом.

Они из всех, владеющих богатством, виделись Саньку самыми добрыми и благожелательными передатчиками блага от Бога людям.

В нем, как и у многих, на бессознательном уровне господствовала установка: догмат о непогрешимости папы, преемника апостола Петра, представителя Бога на земле. Принималось верховенство церковной власти над светской. Догмат о Провидении, исполнении Господом Своего трансцендентального плана через посредников – священников, носителей ИСТИНЫ.

Решил пойти к ним с просьбой помочь начать нормальную жизнь. Решил попросить там пособие.

«Они – поймут, да и деньги, ведь, люди дают им… Они – помощники Бога».

Слабость в теле не позволила вскочить сразу и рвануться к цели.

Обхватил, крепко сжал пальцами доску скамейки. Перенес тяжесть тела на руки и, оттолкнулся от сиденья. Помог мышцам поднять тело.

Он встал. Повторно, завершающе, подумал:

«Надо быстрее к церкви. Там мне помогут…».

Часа через два Александр находит церковь. Не знает как поступить, стыдится просить о помощи.

Заходит в здание.

Здесь идет служба. На возвышенности стоит благообразный пожилой священник. Он проникновенно, спокойно журчащим голосом, говорит об эгоизме и противопоставлении ему любви к ближнему своему…

Сегодняшний день двадцатого века был наполнен доброжелательностью проповедника.

Священник, выступая с кафедры, дружески взывал к совести прихожан, братьев и сестер. Говорил, что часто люди проходят мимо тех, кому надо помочь. Помочь не трудно, но, чаще всего, многие, думая о своем, пробегают мимо ближнего своего.

Александр поверхностным уровнем сознания, умом, вникал в смысл понятий, которые провозглашал священник здесь, в зале. Большая же часть внимания и чувства его, продолжали единение с тем, что коснулось его, когда он на улице встал со скамейки. Повторно. завершающе, подумал: «Надо быстрее к церкви. Там мне помогут…»