Иван. Император завещал

Памяти людей Чести, идя на смерть осознанно, спасающих других… много их, имя им – миллионы, но пусть имена хотя бы некоторых мы вспомним, ведь и последние из них спасли миллионы жизней…

Владислава Духина, Андрея Вейко, Андрея Туркина, Перова Александра, Олега Ильина, Разумовского Дмитрия, Катасонова Романа, Кузнецова Михаила, Малярова Вячеслава, Лоськова Олега, Пудовкина Дениса, Олег Якута, а спасшие миллионы жизней: Алексей Ананенко, Валерий Беспалов, Борис Баранов.

Действующие лица романа и названия государственных органов, мафий, чиновников, географических объектов вымышлены, автор не несёт никакой ответственности за любые случайные совпадения. Все приводимые в книге исторические, астрономические, научные и технические данные взяты из открытых источников, если не вымышлены. Ради достоверности я использовал в романе настоящие титулы и звания, но относиться к ним нужно так же, как вы отнеслись бы в художественном произведении к моей должности президента США или премьер-министра Великобритании. Характеры, которые я создал для исполнения этих обязанностей, не имеют ни малейшей аналогии с реальными государственными лицами. Если же я ошибся, и кто-то обнаружит какие-то случайные общие черты, то приношу свои извинения. Точно так же, несмотря на поверхностное сходство, у меня не было намерения создать портреты нынешних президентов и министров.

Стабильность или контрмеры

Ключом к успешной стратегии является не выбор какого-то одного пути к победе, но такой выбор, чтобы все пути повели к победе.

Иван вдруг вышел из размышлений, передёрнул плечами, выпрямился в кресле, равнодушно посмотрел на окружающее его разнообразие красивых вещей, дающих ощущение настоящей роскоши в кабинете и чуждых настрою его души вообще, а сейчас особенно. Задумался. То, что он давно осознал и сосредоточился на необходимости выбора для себя, было в его уме постоянной тянущей болью не зажившей раны, но сейчас подошло время, и этот выбор необходимо было сделать: продолжать жить в достигнутом или развиваться, но заплатив цену в возможную смерть… Поэтому и смотрел на роскошь сотворённого товарищами собственного кабинета с пограничной позиции развилки – жизнь или смерть, и пришла мысль: его ли это пути суть? Нужно ли это ему?

Отвлёкся на уют кабинета. То, что сотворила с жилищем Валерия с участием и по настоянию компаньонов, исходя из лучших и благих пожеланий.

Наверное, нужно, – вернулся в главный поток своего внимания осознающего понимания – ведь вокруг материально воплощённое искреннее чувство его друзей. Но и ему надо исполнять глубинное, взятое на себя в свою совесть и сохранить честь, перед теми, кто доверился ему. Они, командой, собрали до крайности мало фактов, чтобы вывести из них хоть какие-нибудь варианты выбора, ранжировать стратегические заключения. А между тем торопятся делать это единственное заключение, повинуясь своему закону развития. Выводить же окончательные результаты из теперешних фактов и успокаиваться на этом могут разве только самые ограниченные натуры, а Иван презирал добровольно принятую ограниченность всей своей душой и готов был преодолевать собственную ограниченность, как темницу для жизни, ради новых возможностей даже под угрозой смерти. Прав Фёдор Михайлович Достоевский.

Встал. Ещё раз охватил взглядом великолепие кабинета, поражающего простором и при этом уютом: может, из-за искусного сочетания цветов, композиции из расстановки парадоксально подобранных мебели, картин, цветов и оборудования. Привлекало то, что не сочетаемые в жизни, разные по функциям вещи, разной колоратуры и исторического возникновения, собранные вместе талантом художника, стали одним целым, очень красивым, уютным логовом. Но его ли? Уют был неполным, и даже забытый котёнок, любимец детей Петра и Асият – этот маленький, любящий всех котёнок – эту неполность уюта только маскировал и сглаживал.

Например, виды природы земной сочетались с видами Луны на огромных панелях стенных экранов. Панели заменяли окна, воспроизводя на двух стенах картины лунной поверхности – контрастной, полной изломанных линий, с перепадами от насыщенного мрака тьмы к слепящему свету резко изломанных верхушек освещённых солнцем гор, без полутени, одной стороны комнаты – и вечернего, мягкого пейзажа весны, покрывающихся молодой листвой деревьев и почти округлой поляны разнотравья в лесистых предгорьях Приуралья на стене другой стороны. Роскошный резной стол из красного дерева для работы с многоцветным голодисплеем, как бы зависшим над плоскостью стола, оттенённый кинжалом работы Бенвенуто Челлини цвета тяжёлого серебра на подставке около дисплея; пушистое многоцветие персидского ковра из дворца шаха и белая обувь от космического скафандра, перед мягкостью которой стеснительно понурились бы земные кожаные чувяки; огромный букет цветов в углу кабинета и стерильный воздух очищенной атмосферы Лунной базы – всё это было составлено, подобрано и связано со вкусом хозяина кабинета, тщательно изученного при расспросах, создано искусством высокого художественного полёта духа Асият, создавшей прекрасное и сейчас чуждое Ивану своей отдалённостью развитых различных культур отсекающей границей его собственного мироощущения грани жизни и смерти.

Иван Сергеевич стоял в центре кабинета, глядя на руку Персея с головой медузы в углу работы того же автора, что и кинжал на столе, медленно кивнул своим мыслям о злобе дня сего, и мрачная одобрительная улыбка изменила касанием уголки его губ.

«К чему я призывал? Всего лишь к единению, терпимости, смирению. Неужели первые лица государств думают, что нетерпимость – это императив, директива непосредственного действия, позволенная им?» Матовая, синяя броня скафандра плотно облегала поджарое мощное тело Ивана; ботинки, сейчас в виде сапог до полу голени, облегали ногу без зазора и казались продолжением кожи, которую можно было бы без проблем представлять, если бы не тёмно-синий цвет скафандра. Струящийся белоснежный шарф генератора силового кокона вокруг шеи искрился бегущими золотыми огоньками, в таком виде была сейчас форма свёрнутого шлема. Развивающийся, струящийся, переливающийся мягкими волнами золотистого цвета плащ был универсальным защитно-транспортным средством и знаком отличия первого лица Лунной базы.

«Цветовая дифференциация плащей верхнего места в социуме от попаданцев-инопланетян, – усмехнулся воспоминанию из фильма Иван Сергеевич. – Наша вера в жизнь – живая вещь, потому что она идёт под руку с сомнением насчёт своей смерти. Даже Бог не до конца был уверен: „Или! Или! лама савахфани?“ – вопросил Он в муке, когда шёл Его девятый час на кресте. Свой путь осознаю как ошибки, мучительное исправление их и вновь обременительная тягость взятой самим на себя ноши. Только компаньоны стараются подставить своё плечо, поддержать, облегчить… Так, как это им по силам, так, как они стараются в деле и могут…» Задумчивое лицо Ивана, никем в данный момент невидимое, при этом сияло красотой внутренней силы и утончённой культуры: изящно очерченные губы несколько скрывали мужественность нарушающего овал лица квадратного подбородка; прямой нос, высокий лоб с выраженными надбровными дугами и большими буграми выдающихся лобных полушарий, подступающими к густым золотистым волосам короткой стрижки. В уголках глаз собрались морщинки. Иван решил выйти на поверхность, чтобы отрешиться от всего своего привычного окружения – дружной команды, заботы о убитой могущественной цивилизации и наследие красоты высокой культуры – в прогулку по первозданному кратеру в тьме тени от прилегающей горы Луны.

Пройдя порталом в коридор из зала своих апартаментов верхнего уровня Лунной базы, столкнулся с Игорем, шедшим к своим апартаментам в конце коридора.

– Привет! – выдохнул Игорь, смущённый неожиданностью встречи, чувствуя, как холодок пронёсся стремительной волной вдоль позвоночника.

При взгляде задумавшегося Ивана Сергеевича его глаза генерировали ауру властности, обычно скрываемую им за доброжелательностью к собеседнику. Сейчас, когда глаза командора были где-то далеко, в чём-то, захватившем всё его внимание, и словно пронизывали стоящего перед ним, глядя на что-то важное вдали, на горизонте, такая эманация вдруг открытой посторонним силы всегда леденила души людей. Любой, знающий, что это командор команды русских, самый могущественный и смертоносный человек мира не по меркам чиновников, а по реальному могуществу мановения пальца и неявному для наблюдающего мысленному импульсу, освобождающему подвластные ему силы энергетической структуры мира, невольно чувствовал оторопь.

– Привет! – донеслось от удалявшейся фигуры командора. Плащ бился за его плечами, играя в танце волн силового прикрытия своего хозяина.

Игорь не мог вспомнить, чтобы он видел такую напряжённость когда-нибудь ранее в лице Ивана Сергеевича. Даже, пожалуй, и бледность присутствовала, а он был уверен в своей наблюдательности. Сопоставил со случаем, когда Аня пилотировала лёгкий крейсер в секторе астероидной зоны Солнечной системы, проходя уровни подготовки на командира тяжёлого корабля, и вся комиссия застыла в контролируемом ужасе, а командор был спокоен, как будто был не в выступающей вперёд верхушке крейсера, а на золотистом пляже под голубым небом солнечного курорта у моря. Это всё заставило его развернуться вслед за командором, подойти к декоративным витым перилам, огораживающим этаж от сквозного, через все этажи вертикалью устремлённого вестибюля, и посмотреть на выходы в пронизывающий корпус вестибюль по центру базы, в задумчивости дожидаясь появления Ивана, чтобы определиться с маршрутом того. Можно было бы и спросить, но Иван явно был не в настроении общаться.

Игорь перевёл взгляд на стройную фигурку женщины в одном из кресел в центре вестибюльного зала. Та скользнула из кресла с лёгкостью хищницы к командору, который шёл по коридору к выходу из базы. Это была Лена. Она отличалась от всех совершенной грацией движения, текучестью перемещений, при этом мощь внимания ума махатм заключалась в её красивой голове.

Вот и сейчас она сразу определила необычность, как только её взгляд скользнул в сторону вошедшего. Более ста метров зала глаза Лены пронизывали безошибочно, фиксируя нюансы движения и мимики. За три года, проведённых на базе, решая поднимаемые на собраниях задачи, Лена стала вторым после командора лицом среди товарищей.

Игорь вновь пригляделся к ней – к сестре его жены. Черты её лица были бы классическими, но в классике не было этого совершенства, а более всего восхищало его всё-таки мерцание света жизни в глубинах её глаз, скрывающих бездны души. Это тело изящного, стройного нормостеника было совершенно, безукоризненная пропорциональность с упругой силой движения и подчёркнутостью форм талии, бёдер и высоких грудей погружали любого мужчину в омут похоти и трудно преодолимого желания… в мечтах. Пока он не встречался с её глазами, которые выворачивали душу в препарировании каждой мысли и вытаскивали каждое желание на глыбу льда анализа.

«Лену что-то беспокоит… Она лучшая по осознанию, достигнутому продвижением на пути наращивания личной ментальной мощи среди команды компаньонов, после Ивана», – мелькнула мысль у Игоря.

Он рассматривал тонкий, почти скульптурный силуэт головы и изящную башню белоснежной шеи на чёрном фоне меха кресла, где расположилась Лена. Свет в холле великолепно подчёркивал нежность белоснежной кожи и алость чувственно желанных полных губ. Он думал о её реакции на командора. Редчайшая красавица. Если бы в операциях на Земле не было доказано, что умом она холодна, как Оймякон в зимние морозы, и смертоносна, как бросок льва на лань, Лена не стала бы шефом ментально-информационного сектора ни на яхте как передвижном командном центре командора, ни в стационаре на базе. Илья Сергеевич – шеф сектора ТВД и оперативных мероприятий, имеющий боевой опыт более двадцати лет – сразу признал её авторитет. Он и сам, как и Лена, не захотел уйти с яхты в штабной сектор базы. На малый крейсер Иван Сергеевич перевёл Игоря в приказном порядке, иначе Игорь тоже не оставил бы командора. Лена заслужила свою должность непревзойдённой, абсолютной эффективностью во всех операциях. Такой поток мыслей во мгновения ожидания и наблюдения возник у Игоря.

«Что же произошло? У Ивана Сергеевича было лицо приготовившегося к бою, но при этом в глазах – нечто, типа интеллигентского сомнения». У Игоря заныло в сердце. Он помнил лицо Ивана Сергеевича в переговорах с президентом юсовцев. Тогда их, компаньонов, юсовская, негативно настроенная медийная зона попыталась обозвать детьми президента из-за цвета волос – все в переговорной команде компаньонов были блондинами с золотистым оттенком. Эффект, источник которого не известен никому за пределами команды: после прохождения метаморфозы компаньон выходил на новый, пятый уровень «дорожной карты» индивидуации самости. Если по-другому, проще – на новый уровень личностного роста или развития интеллекта. Называют это по-разному, но суть в переходе внутрь тела из экипировки компаньонов организменного золота, в особой, моноатомной форме и импрегнации, преимущественно всех нервных клеток, и почему-то ещё волос во время этой самой метаморфозы организма.

Вопрос тогда стоял о возвращении русских из научных организаций США на Родину, в структуру фонда, так как в РФ русские даже юридически не присутствовали в Конституции, их репрессировали дружбаны-народы, возвеличенные русофобской властью, и никаких социальных и политических прав уровня нации у них не было. А Ивану Сергеевичу нужны были высококлассные специалисты на Лунной базе, и это потянуло за собой создание земной инфраструктуры отбора из вынужденной миграции соотечестников.

Жена Игоря – Валерия, сестра Лены – в этой работе: с образованием и подготовкой собираемого народа, была плотно связана с женой Петра Асият и женой Прохора Гульнарой – в общем, весь состав семей первого окружения Ивана Сергеевича выкладывался по полной, все были задействованы в решении проблем фонда, который заменил своей социальной деятельностью нацию для русских. Ну как заменил – создавал заново структуру русского общества и культуры из разрухи для народа, деструктурированного из нации России в 1922 году до «пыли» из индивидуумов и их семей.

Причём народ-то был изумительный. Только в пилоты сформированного флота ушло пятьдесят человек из призыва первого года работы фонда. А пятый уровень развития самости для закрытия на треть потребностей организации элитными кадрами для организуемых направлений? Людей не хватало. Даже на остановленный, длившийся до этого десятилетиями ущерб народу – через провокационные организованные акции против русских активных лиц, которые вынуждены были защищаться и из-за этого сажались в тюрьму соучастниками нацистов в администрациях этнических посёлков, теряемые через разгул мафии с наркотиками, похищения для разделки на органы и продажей в сексуальные рабыни – благодаря новой элиты был жёстко пресечён за год. Но люди которые были потеряны, уже не вернуть к жизни. Сотни тысяч в год. Элитой компаньонов уничтожались как продавцы, так и покупатели криминального бизнеса на русских. Ни одна мафия больше не трогала русских фонда, предпочитала выяснять, где они находятся, и обходить стороной все их места проживания, работы, учёбы, отдыха.

Вот, только одним взглядом, Иван Сергеевич без слов передал смысл своего состояния Лене, и она всё поняла: он хочет побыть один, определиться с решением чего-то важного.

«Что произошло?» – естественное недоумение Лены почти не отразилось внешне, она вернулась, опустилась в кресло и, вытянув длинные ноги на кресло перед собой, задумалась… о своём самом странном дне рождения, который будет у неё завтра на Лунной базе. Восемнадцать лет.

Допуск

Поскольку мы верим в обобщённость нашего разума, мы считаем, что мышление не обязано следовать инженерным компромиссам, что возможно будет создать интеллект, максимизирующий все режимы мышления.

Но этому нет доказательств. Мы ещё не изобрели достаточно вариантов разума, чтобы увидеть всё пространство (и пока что отметаем разумы животных, оценивая их одномерной амплитудой).

Парадигма науки Земли, XXI век

Вы думаете, всё так просто?

Да, всё просто. Но совсем не так.

Альберт Эйнштейн

Иван через западный выход базы, с её верхнего уровня, прошёл на поверхность – удобную площадку, выступающую в склоне сплошной скалы кратера. Выбрав маршрут к выступу на стене вправо от себя на расстояние около километра к удачно расположенному отдалённому гроту, он сделал первый прыжок. Взметнувшийся плащ налился насыщенным алым цветом с волнами бегущих всполохами искр и скорректировал полёт к намеченным для ног уступам, хотя мог доставить сразу к гроту или вокруг всей Луны к этому гроту с другой стороны, но сейчас выступал силовыми крыльями для желания хозяина и рассчитал самый короткий маршрут полёта в пустом, безвоздушном пространстве. Ивану, для отвлечения от мучительных нюансов работы, нужно было занять внимание рутинной логистикой перемещения по пересечённой местности. Белый псевдо шарф сразу, перед открытием портала выхода с базы на поверхность, был активирован Кузей – встроенный симбионт искусственного интеллекта безупречно управлял экипировкой, силовой кокон вокруг головы обеспечивал воздухом с ароматом соснового бора, бегущая информация на голо дисплее дополнительно, сопровождающей по реальности здесь и важной общей информации по всему имеющему отношение к событиям, помимо той, что шла по видимому пространству. Прыжки в пятьдесят и двести метров, в зависимости от выбираемых точек подскока на склоне, быстро привели к гроту и помогли сосредоточиться.

Здесь, опустившись на скруглённый выступ в полу, относительно ровный, выбранный среди других выступов с грубо сколотыми, режущими краями у неровного, рваного отверстия неглубокого грота, образованного, возможно, от ударившего метеорита лет миллион назад, он расслабился. Иван хотел отдохнуть, отделившись от Базы, от всех второстепенных обязанностей и уйти из окружения друзьями и подчинёнными, сосредоточившись на инвентаризации и очистке достигнутого, ведь он был переполнен знаниями, умениями, уже полностью отработал навыки содержащиеся на горизонте шестого уровня его самости.

На этом квази шестом уровне (по отработанной уже самим Иван Сергеевичем градации своего развития в связке с симбионтом, через него – с собственным И-кластером Арт-Яр и через них – с компаньонами) он может находиться ещё три года, без последствий.

Интеллектуальный кластер базы принял такую градацию, она была адекватна базовым регистрам для сертификации на компетентность и допуска к исполнительным механизмам. У владельцев – инопланетян, создавших цивилизацию базы – коммунизма не было. Оплатой была работа: как минимум – на поддержание функционирования, как максимум – на развитие цивилизации.

Потому для Ивана стоял вопрос выбора: или вхождение в активацию работ через только для него доступные секретные комплексы базы для претендентов к выходу на личный седьмой уровень, или навсегда шестой уровень функционирования мозга для сохранения цивилизационных заданий высшего руководителя, но с не достигнутым «окончательным совершенством», согласно регламенту И-кластера базы. Если отбросить риск катастрофы для его материальной базы ума – мозга, при прохождении на уровень 7.

Всё просто: психофизиология изменённого мозга стабилизируется практикой в метриках пространств. Структуры его тела (в первую очередь – мозга, во вторую – периферической нервной системы, даже если остальные нервные ганглии не учитывать, а их учитывать для всей нервной системы человека, выходящего на седьмой уровень – необходимо, как и сложные структуры для функционирующих клеток эндокринных органов) станут невосприимчивыми для квантоментального воздействия высоких метрик взаимодействующих с церебрально-информационной работой мозга, его надуровневых нейрохимикоквантовых структур, запускающих расцвет, сформированных, упорядоченных структурированных ментальный полей, разворачиваемых прохождением этого воздействия, для простаков сертификации на седьмой калибр самости… или разрыв нейросетей с разрушением узловых нейронов при недостаточном совершенстве для этого процесса – мозга с последующим деградационным инфарктом участков мозга и смертью.

Вспомнился автор, с умом, по градации при сертификации компаньонов, не менее четвёртого уровня мощности познания, который когда-то написал:

«Мир состоит из великой сложности и столь же великой простоты. Эти две крайности не правят миром – они и есть мир. Так называемые нормальные люди воображают, что истина скрыта не в простоте и не в сложности, а где-то посередине, что она непроста, но логична и готова открыться им, если усердно думать. Это заблуждение. Мир, как он есть, слишком груб и жесток для них и точно так же непостижим. Все люди строят иллюзии. Самый прожжённый рационалист – и тот наивный мечтатель. Я – нет. Никогда не подгонял „требуется вычислить“ под „хочу, чтобы было так, а не иначе“, понятно?»

Как же он ошибался, искренне, но это и есть ограничения по уровню развития мозга и, следовательно, ума.

Иван всей душой рвался в космос, к открытой и доступной для его команды цивилизации, но Лунная база могла вместить и дать совершенно новый, более глубинный по культуре уровень жизни миллионам, десяткам миллионов человек. И Иван Сергеевич понимал, что не может бросить народ, когда в его власти есть ковчег для воссоздания нации.

Ивану Сергеевичу с компаньонами необходимо было выстроить социальную структуру общества фактически заново, то есть создать нацию как социально структурированное, организованное общество родной культуры. А это было, с одной стороны, очень сложно, с другой – опасно: слишком многих устраивало поражение народа в социальных правах и юридического обеспечения его социума, они просто жили за его счёт. Более того, политики, хотя и пользовались такими терминами, как «человеческий капитал», «социальный капитал», «ноосфера», «аристогенез», «культура» – но с преступным извращением смысла, а часто и с прямым сворачиванием образования, чтобы привести в дикость, лишить народ и человека выбора и будущего.

К тому же и внедряемые базовые установки – стереотипы поведения, поражение нравственности, через телевидение, привычки в школе, вошедшие в основу мышления, дискретизация логики и принцип счёта – побуждают людей считать число признаков предмета конечным и давать названия каждому из них. При делении забывают о том, что делимое – это части, а не часть. Отсюда появляется весьма сомнительная возможность отчленять одни признаки от других – приём, называемый ими абстрагированием. Движение по ступенькам абстрагирования ко все более общим признакам считается ими единственно верным путём познания истины, между тем как это движение является путём, уводящим в обратную от истины сторону – во тьму. Не случайно все абстрактные конструкции, именуемые философскими системами, взаимно противоречивы, хотя базируются на одной и той же логике при исследовании одного и того же объекта. Шаг за шагом погружаясь во мрак по ступенькам абстракции, шаг за шагом теряя связь с реальным миром, философские системы постепенно утрачивают ориентировку и доходят до того, что в тупиковой точке этого движения на бессмысленный вопрос о первенстве материи или духа дают диаметрально противоположные ответы. Логика, основываясь на «да – нет», вынуждает всегда и везде проводить границы между различными комплексами признаков предметов, причём из-за слабости этой логики энтропия верховодит в процессе синтеза понимания… Мысли текли потоком аналоговой дискретности причинно-следственной последовательности, но не это волновало Ивана, это всего лишь фон обстановки его осознающего внимания.

Путь личности как вынужденного революционера, который открывает новую конструктивную и позитивную возможность развития общества и которому оказались тесны рамки любого социума, существующего на родной планете – это вмешательство определит лицо социума, а значит и политики, уже не на десятилетия, а на столетия вперёд. Этот краеугольный камень стиля из парадигмы, вмещающей науку и от неё – культуру мысли – феномен его вмешательства.

Как командор компаньонов, Иван думал о центре для работающей сильной цивилизации, для всей культуры людей, в открывшейся ему перспективе. Но для выполнения такого плана нужны тысячи людей элиты нации для работы на базу, людей от четвёртого уровня компетентности и выше.

И у него для этого отбора под задачу восстановления нации был готов целый народ, его народ, поставленный наёмниками, этнохунтой 1917 года в униженное положение тотальным этноцидом, а в 1990-м уже оказавшийся вне Конституции и вне закона государства, которое существовало за его счёт и полностью лишило его национального статуса, достояния. Фактически превратившись в сырьевую колонию для снабжения государств первого класса.

Он помрачнел, подумав: люди пока считают, что будущее – в мире высоких технологий и биоинженерии, в развитии глобальных компьютерных сетей и всемогуществе транснациональных корпораций, а мир жесток и беспощаден. Буквально по лезвию ножа должны пройти он и отчаянная команда компаньонов, чтобы выполнить таинственную гуманитарную миссию, запрограммированную столетия назад в неведомых глубинах информационно-квантовой мысли, оставленной на ответственность искусственного разума базы.

Состояние отрешённости было аналогом для простака медитации высшего уровня Раджа-йоги, мысли текли в знаниях, и этот Гольфстрим мыслей состоял из сотен потоков взаимосвязанных во временном срезе – «сейчас», различных событий в их причинно-следственной обусловленности, фактов, процессов в океане достигнутого им познания ноумен абстракций теории, логоса, его видения «не видимого» и неизвестного, ещё не познанного остальными. Этот процесс в виртуальном пространстве напоминал тёмной синевой познанного океан, но структурированный на сектора слоёв по классам функций, и в нём жили, возникали искры выводов из теорий, факты процессов разного цвета и наполнения, как бы жили в движении. Сейчас перед ментальным супер взором Ивана в общем потоке был выделен Лев Гумилёв, в течениях связанных потоков, самых различных по культурному, технологическому, социополитэкономическому свойству, по уровню и по глубине отражений общества.

Были выделения в облака гуманистических ценностей и некоторых других личностей, их более или менее устойчивых влияний на течение рассматриваемого исторического процесса с распределением по эффективности деятельности, которое описывалось не равномерным гауссовым распределением, а распределением Парето или 20/80.

Но это – в не подвергнутых масштабного геноцида искусственного отбора остатках населения и кусках страны.

Он видел, что практически во всех слоях разделённого общества имеется меньшинство, доля которого непостоянна и колеблется примерно от 7 до 17%, которое американские исследователи назвали агентами перемен. По многим параметрам они близки к пассионариям, как их характеризовал Гумилёв, но с важным отличием: это кастрированные пассионарии – агенты влияния. Это люди, которые обладают адекватным целеполаганием, длинной волей, позволяющей преодолевать препятствия, и мощной энергетикой, обеспечивающей работоспособность и эффективность.

При этом, в отличие от гумилёвских пассионариев, агенты перемен американцев нейтральны в отношении социума – своеобразные кастраты.

Это пассионарии всегда заботятся в первую очередь об этносе, а уж потом о себе. После масштабных репрессий русского народа, когда из него были вырезаны в первую очередь пассионарии в период с 1917 по 1925 годы, социальные группы эволюционного аристогенеза истощились, оставшиеся в живых сами брали на себя «выход на смерть», как Андрей Велько, Игорь Тальков, Николай Сиротинин… Много их осталось в земле среди незахороненных после битвы с мировым злом Гитлера.

Но сейчас для Ивана Сергеевича возникла проблема личного выбора между жизнью и смертью. Его манила открытая дорога в космос, в неизведанную цивилизацию и инопланетные культуры. Выбор стоял между личным, что было уже устроено, в муках достигнуто, преодолено метаморфозами, стабильно рассчитываемо на столетия вперёд, и неизвестным, но потенциально нужным его народу – униженному и уничтоженному: юридически, политически, социально, экономически. Защиту, методы и технологию организации команды, фонда, народа, которые внедрил и применил Иван, можно будет продолжать и без него, но всё это получало гарантию только при наличии связи слоёв социума, сплочённых в нацию, то есть при наличие «оболочки» нации, которая называется – государство.

Иван Сергеевич был единственно возможным кандидатом понимания и осуществления выхода к седьмому уровню горизонта осознания на ближайшие сто лет из всей популяции Земли. Никаких сомнений в заключении рассчитанного всей мощью кластер-интеллекта базы, в которую входил и он как А-устройство, быть не могло. Они ещё найдут очень много людей, способных развиться до четвёртого уровня, Лена имеет пятый уровень социальных умений и выйдет на шестой, если не спасует перед муками развития. Выйти на седьмой уровень есть шанс только у него: неплохой, 50/50 – остаться живым, 25% – ворваться в седьмой уровень со всей мощью свободного ментального развития интеллекта.

Ни одного шанса у остального человечества… сто лет. А потом… маловероятно, но вероятно – один на отобранный миллион из всех миллиардов.

Русский народ, вследствие социального изуверства троцкистов и диверсии Парвуса (Изра́иль Ла́заревич Ге́льфанд), агента проекта Ротшильдов-Варбургов, был лишён выработанной всей эволюцией Земли генетической базы для аристогенеза. И в легко прогнозируемой перспективе народ без общества, без организованного социума, без скорлупы государства не сможет противостоять энтропии под воздействием социально-политической деятельности иных племён, наций и государств.

Если Иван отвлечётся ради космоса от родного этноса, тот погибнет. Поделиться новой парадигмой с народами Земли, да и просто ввести имеющиеся государства в новые знания, было проблематично. Стоит только вспомнить и посмотреть на «друга Денда». Ивану нравился этот юсовец своей энергией и патриотизмом, но командору команды надо быть в первую очередь на страже будущего его команды, как авангарда фонда, от которого зависит судьба русского народа.

В течение своей жизни, с достигнутым уровнем управления базовой силой, доставшейся парадигмой и средствами от инопланетной цивилизации, на уровне понимания шестого уровня горизонта событий для принятия решений и программ действия, он, безусловно, сохранит народ и доведёт его до потерянного места на мировой арене.