Читать книгу: «Племя Майи», страница 2

За мою личную жизнь мама переживала не зря – с последним ухажером я рассталась еще зимой, причем по его инициативе, так что карать меня спустя полгода вроде бы было не за что. Новых пассий на горизонте пока не наблюдалось.

Мои раздумья прервал звонок. На этот раз звонил Ромка.

– Планы не поменялись? – весело поинтересовался он.

Брат, вероятно, имел в виду дела, на которые я ссылалась накануне.

– Кардинально!

– Отлично! – обрадовался Ромка. – Значит, приедешь?

– Нет, позвали тут в одно местечко…

– И все-таки предательница, – фыркнул он.

– Что за привычка перебивать?

– Молчу, – мигом присмирел мой собеседник.

– Отец объявился.

– Мой? – не понял Ромка.

Я бы на его месте тоже не сразу сообразила. История моего происхождения, точнее, мамина версия, была ему прекрасно известна.

– Мой!

– То есть как? Откуда?

– С того света!

– Опять кошмары снятся? – участливо поинтересовался брат.

Меня и правда порой донимали страшные сны, но сегодняшний звонок нотариуса был вполне реальным. Я поведала Ромке о разговоре с Громовым.

– Неужели ты до сих пор дома? – не поверил он.

Я ничего не ответила, рассудив, что молчание – знак согласия.

– Езжай, – наставительно продолжил брат. – Майя, вперед!

Будто нотариус мог исчезнуть или сбежать.

– Только тете Арине не говори!

– Почему?

Я и не собиралась звонить матери, чтобы поделиться новостью, мне просто было интересно, чем руководствуется брат, призывая не посвящать родительницу.

– Ну, знаешь… – Он осекся, но после паузы продолжил: – Я бы не стал.

– И я не стану.

– Сходи на встречу, послушай, что тебе скажут. Потом уже решишь, кому следует об этом знать, а кому нет.

– Дело говоришь! – похвалила я родственника и предложила: – Может, со мной?

– Не могу. Лиза на маникюр усвистала, я с Аришкой сижу.

Несмотря на то, что Ромка к моей матери относился с некоторой опаской, уважал безмерно. Даже дочь свою назвал Ариной. Сказал, что будет счастлив, если ребенок вырастет таким же самодостаточным и уверенным в себе, как моя мать. Видимо, потому, что этих качеств недоставало ему самому.

– Но я бы с удовольствием, – поспешил добавить он, тяжело вздохнув. – Ладно, не отвлекаю. Собирайся и поезжай! Жду звонка.

Рассудив, что ничего не потеряю, прокатившись до центра города, через десять минут я покинула квартиру.

Левобережная улица, несмотря на название, располагалась в некотором отдалении от реки и прогулочной зоны. Застроенная лет сто назад похожими друг на друга особняками со строгими фасадами, она часто попадала на фото туристов и страницы хроник, хотя никаких достопримечательностей тут не имелось.

В доме номер три со стороны улицы имелась одна-единственная дверь: распашная, дубовая. Вела она в гостиницу, которая, как мне показалось, занимала весь особняк. Недолго думая, я вошла и приблизилась к стойке регистрации, предположив, что контора арендовала одно из помещений отеля. Я ошиблась: сотрудница в голубой форменной жилетке и белоснежной рубашке подсказала, что нотариус находится во дворе.

Обойдя дом, я увидела небольшую пристройку, которая, очевидно, появилась тут не так давно, как само здание. На серой двери висела неприметная табличка: «Нотариальная контора».

Я вошла в небольшое помещение. Прямо напротив порога высилась стойка, из-за которой едва виднелась чья-то светловолосая макушка. Хозяйка блондинистой шевелюры вытянула шею и поприветствовала меня:

– Вы по записи? – уточнила она.

– Нет, но Петр Евгеньевич заверил, что будет меня ожидать.

– Майя Аркадьевна? – улыбнулась девушка, на секунду опустив глаза куда-то за стойку.

– Да.

– Присядьте, пожалуйста. Петр Евгеньевич сейчас с клиентом, но очень скоро освободится. Желаете чай или кофе?

От напитков я отказалась, устроившись на небольшом кожаном диване у окна. Одна створка была распахнута, и с улицы доносились приятный шелест клена во дворе и чириканье воробьев. Дворик выглядел ухоженным и уютным – наверняка об этом позаботились в гостинице, ведь окна доброй части номеров выходили именно сюда. Я множество раз бывала на Левобережной, но ни разу не заглядывала во дворы. Теперь мне отчего-то захотелось побродить и по остальным. Можно будет заняться этим после встречи с нотариусом. Стоило вспомнить о Громове, как дверь его кабинета распахнулась, и оттуда показался молодой мужчина в сером костюме. На меня он даже не взглянул, направившись прямиком к двери.

– До свидания, – пропела блондинка из-за стойки.

Похоже, что клиент покинул нотариуса и вскоре настанет мой черед. В подтверждение моих слов уже через минуту секретарь позвала:

– Майя Аркадьевна, прошу вас.

Она вышла из-за стойки и теперь распахивала передо мной дверь. Я поднялась с дивана, откашлялась и вошла.

Петр Евгеньевич – грузный мужчина лет шестидесяти – восседал в огромном кожаном кресле за дубовым столом, ничуть не уступавшем ему в масштабах. Блондинка указала мне на мягкий стул с высокими подлокотниками. Я устроилась напротив, а Громов, не сводя с меня взгляда, бросил блондинке короткое:

– Кофе.

Девушка бесшумно скрылась, а мужчина, опершись о столешницу, с шумом приподнялся и, отвесив короткий кивок, обратился ко мне:

– Рад снова вас приветствовать, Майя Аркадьевна.

– Взаимно, – выдавила я, толком не понимая, что готовит мне это знакомство и стоит ли радоваться.

– Как я успел сообщить, встреча наша касается завещания вашего покойного родителя.

– В моем свидетельстве о рождении указан лишь один родитель – мать, и она, хвала небесам, жива и даже относительно здорова, – упрямо напомнила я ему.

– Это не может не радовать, – улыбнулся Громов. – Однако это имело бы значение в ситуации, если бы покойный не оставил завещания. В нашем случае имеется бумага, предписывающая исполнить волю завещателя относительно вашей персоны. Соответственно, кем вы приходитесь умершему по документам – совершенно не важно. Хоть сиделкой. Таких случаев, к слову, в моей практике было не счесть. Свое состояние оставляли медсестрам, домработницам и даже няням детей.

Я внимательно слушала, силясь представить себе ситуацию, когда человек склонен поступать таким образом. Вывод пришел довольно скоро: это, должно быть, очень одинокие и несчастные люди.

Секретарь вернулась с подносом и поставила его передо мной: чашка ароматного кофе, миниатюрный сливочник и розетка с шоколадным драже. Вскоре точно такой же набор возник и на столе перед моим собеседником.

– Значит, о моем существовании он знал, – вздохнула я.

Громов осекся – в этот момент он как раз рассказывал душещипательную историю о старике, решившем одарить соседку по даче. Старушка радовалась недолго: скончалась через неделю после мужчины, и в итоге все унаследовал ее непутевый сын. Я не хотела перебивать, но слова вырвались сами собой, будто без моего участия.

– Выходит, что так, – загадочно улыбнулся Петр Евгеньевич.

– Он жил в нашем городе?

– Нет, в Красных Оврагах.

О таком населенном пункте я слышала впервые.

– Это где?

– Километров триста отсюда.

– Всегда?

– Что вы имеете в виду? – не понял Громов.

– Он всегда там жил?

– Точная биография завещателя мне неизвестна. Но последние годы – абсолютно точно.

– Ясно, – я закусила губу.

– Интересная вы особа, Майя Аркадьевна.

Я вскинула брови, а он поспешил пояснить:

– Обычно в таких случаях людям не терпится узнать, что им причитается по завещанию, а уж потом они начинают задавать вопросы. И то не всегда.

– Наверное, в тех ситуациях они на что-то претендуют или хотя бы имеют представление, кто является автором завещания. Я же вообще ничего не понимаю. Мужчина, оставивший вам бумаги, вообще может оказаться мне совершенно посторонним. Вдруг это какой-нибудь сталкер, тайно следивший за мной?

– За вами следили? – Громов подался вперед, внимательно за мной наблюдая.

– Кто знает, – деловито ответила я и взяла в руку чашку.

– Предлагаю все-таки ознакомиться с волей умершего, а потом уже строить догадки. Возможно, после оглашения завещания ваши вопросы и сомнения отпадут сами собой.

Откашлявшись, Громов поднялся с места, кресло его откатилось и шумно ударилось о стену. Мужчина прошел к сейфу, открыл его и извлек на свет большой конверт из плотной бумаги. Вернувшись на свое место, он провел рукой по вороту рубашки. Как по волшебству в кабинете вновь появилась блондинка. И не одна. Петр Евгеньевич объяснил о необходимости присутствия свидетелей. Затем он долго и неуклюже вскрывал конверты и зачитывал волю того, кого неуклонно называл моим отцом.

– Значит, Аркадий, – произнесла я в задумчивости, когда мы вновь остались в кабинете одни.

– Что, простите?

– Его звали Аркадий, – пришлось мне повторить.

Громов смотрел на меня и, кажется, снова размышлял, почему я задаю странные вопросы, неочевидные в такой ситуации.

– Иванов Аркадий Александрович, – медленно повторил нотариус.

Я кивнула, непонятно с чем соглашаясь. На самом деле все мои мысли были о матери. Теперь я еще больше сомневалась в том, что мое отчество было выбрано ею едва ли не случайно, и еще меньше в том, что завещание оставил посторонний человек. Точнее, номинально умерший действительно был мне фактически чужим. Мы никогда не встречались, я ничего не знала о нем до сегодняшнего дня и, признаться, давно не рассчитывала разжиться хоть какими-то сведениями.

Вся эта информация обрушилась на меня потоком, и я хваталась то за один факт, то за другой, не зная толком, на чем следовало задержать внимание.

Аркадий Александрович, живший в Красных Оврагах, прекрасно знал о существовании у него дочери. Более того, счел меня достойной стать его наследницей. Должно быть, чувствовал за собой вину за то, что не принимал участия в моем воспитании.

– Значит, он знал, где я живу, раз обратился именно к вам, а не к нотариусу поближе к месту своего проживания, – вслух размышляла я.

По моему мнению, если Иванов поступил таким образом, он точно знал, где меня следует искать.

Громов молчал, внимательно за мной наблюдая. Удивительно, что он еще не попросил меня удалиться, ведь процедура оглашения завещания была окончена.

– Вы были с ним знакомы? – догадалась я.

– Немного, – не стал отрицать Петр Евгеньевич.

– И как давно он знал о моем существовании?

– Наше знакомство с Аркадием Александровичем нельзя было назвать настолько близким, чтобы он делился со мной подробностями своей личной жизни. Мне кажется, ваши вопросы можно будет задать его родственникам, если вы решите поехать на похороны или просто их навестить…

– Похороны? – перебила я.

– Ну да. Аркадий Александрович будет погребен по православным канонам…

Нотариус продолжал говорить, а я не могла поверить в услышанное. Отчего-то мне казалось, что с момента смерти Иванова прошло уже достаточно много времени. Теперь же оказалось, что у меня есть шанс увидеть отца, пусть и в гробу, но все же.

– Его убили? – откашлявшись, спросила я, невольно вспомнив вчерашнее послание.

– Кажется, он умер от сердечной недостаточности. Опять же, лучше осведомиться на месте. Похороны состоятся завтра. У меня есть вся необходимая информация, могу ее вам направить.

– Будьте добры, – кивнула я, поднимаясь.

Ноги вдруг показались чугунными, тело отказывалось подчиняться.

Уже на пороге, взявшись за ручку двери, я резко развернулась и сделала несколько шагов в сторону стола.

– Майя Аркадьевна, с вами все в порядке? – забеспокоился Громов.

– Петр Евгеньевич, я правда не думала, что когда-нибудь узнаю хоть что-то о собственном отце. Кем он был, можете сказать? Хоть что-то, – умоляла я.

– Порядочным человеком.

Я выжидательно смотрела на него, не собираясь сдаваться.

– Аркадий Александрович был талантливым доктором, более того – настоящим альтруистом. Собирался развивать медицину в регионе, строить реабилитационный центр в Красных Оврагах. Жаль, что его плану не суждено реализоваться.

– Ну, может быть, его задумку воплотит кто-то другой.

– Очень в этом сомневаюсь, Майя Аркадьевна, слишком много сложностей, которых любой другой просто испугается.

– Большое вам человеческое спасибо, что поделились. Всю сознательную жизнь я считала, что мое отчество – плод маминой фантазии, а имя моего родителя она не помнит. После их случайной связи он исчез и ничегошеньки обо мне не знает. Теперь же оказывается, что Аркадий Иванов прекрасно знал о моем существовании все эти годы… – я осеклась. – Или?

– Что? – не понял Громов.

– Или о том, что у него есть дочь, он узнал не так давно?

– Все же вам лучше поговорить с его родственниками, – виновато улыбнулся Петр Евгеньевич.

– Или со своими, – усмехнулась я и направилась к двери.

Солнце слепило, и я пожалела, что не взяла с собой из машины солнцезащитные очки. Я прошла до конца Левобережной улицы, глядя исключительно себе под ноги: во-первых, от новостей меня слегка покачивало, а во-вторых, так глаза хоть немного спасались от яркого света. В руке я крепко сжимала телефон. Мне ужасно хотелось позвонить матери и призвать ее к ответу. Но Ромка был прав: не стоит родительнице знать о происходящем. По крайней мере, пока.

Зная ее, я почти не сомневалась: она все это время была в курсе того, кто мой отец и где он находится. Вопрос только в том, как Иванов узнал о моем существовании. Было ему это известно с самого начала или он искал меня долгие годы? А может быть, мать в какой-то момент сама нарисовалась с этой замечательной новостью? Вот только зачем? Просить пособия на мое содержание? Но мы и так не бедствовали. Впрочем, денег, как известно, много никогда не бывает.

К тому же, если отец участвовал в моей жизни финансово, к чему оставлять мне что-то по завещанию? Он и так вносил свою лепту. Громов сказал, что родственники у него имелись. Логичнее было бы оставить все им.

Однако более всего меня занимал другой вопрос. Если Иванов знал обо мне, почему не связался? Неужели ему не хотелось познакомиться с собственной дочерью? Хотя, возможно, у него семеро по лавкам в этих его Красных Оврагах. Тогда снова непонятно, зачем завещать что-то мне, когда можно оставить это детям, которые являются его отпрысками на законном основании. Впрочем, им может достаться куда больше, чем то, что отписано мне. Вдруг он мультимиллиардер?

Телефон в сумочке разрывался, и я решила-таки извлечь его на свет. Звонил, конечно же, Ромка.

– Ну что? – просипел он в трубку.

– Лиза вернулась? – ответила я вопросом на вопрос.

– Ага.

– Сможешь спуститься кофе попить в пекарне на первом этаже вашего дома?

Повисло молчание, только частое дыхание братца не позволяло забыть, что он все еще на проводе.

– Ясно. Благоверная находится где-то рядом, и при ней ты не можешь озвучить, что так далеко она тебя не отпустит!

– Лиза готовит сборную солянку, можешь купить свежего хлеба по пути?

– Все понятно. Я приезжаю на обед, и это, похоже, единственная возможность поговорить с собственным братом.

– Я тоже тебя люблю.

К тому моменту я успела отойти довольно далеко от нотариальной конторы. Хотела было отправиться к брату пешком – отсюда было минут пятнадцать ходьбы до их дома, но вспомнила, что приехала на машине, которую нежелательно было надолго бросать в центре города. Развернувшись на пятках, я зашагала в обратном направлении, туда, где оставила автомобиль.

Уже достигнув нужного подъезда, я вспомнила о хлебе, который просил захватить братец, и отправилась в пекарню. А ведь могли бы спокойно попить здесь кофе, если бы Ромка не был таким подкаблучником.

– М-м, ржаной, теплый еще! – обрадовалась Лиза, забирая у меня бумажный пакет.

Ромка с Аришей на руках появился из гостиной.

– Привет, Маюша! – Брат взял руку дочери и помахал мне в знак приветствия.

– Муж сказал, тебя сегодня не ждать, но хорошо, что выбралась! – Лизавета Степановна была после маникюра в приподнятом настроении.

Она устремилась в кухню, и я следом за ней.

– Спасибо за билеты в филармонию, мы чудесно провели время! – поспешила я поблагодарить хозяйку.

– Ну ничего, скоро и я смогу выбраться в свет. – Лиза легонько хлопнула себя по пышной груди.

– Кстати, не знала, что Епифан такой красавец! – заявила я, пользуясь тем, что в кухне мы пока были вдвоем.

– Жаль, что к внешности ум не прилагается…

– У него с этим проблемы? – удивилась я.

– А ты как думаешь? Такую женщину упустил!

Все-таки самооценке Елизаветы Степановны можно было позавидовать.

– Ну, талантом бог точно не обделил, – резюмировала я.

В дверях возник Ромка. Он усадил Аришу в детский стульчик, а сам устроился за столом, явно давая понять, что пришло время обеда. Лиза разлила суп по тарелкам, поставила на стол сметану и дольки лимона на блюдце, а я помогла нарезать принесенный хлеб.

– Жаль, что у меня в доме такой пекарни нет, – сетовала я, наслаждаясь хрустом румяной корочки.

– Радуйся! Было бы у тебя такое заведение под боком, давно перестала бы в джинсы помещаться! – фыркнула Лиза.

– У нас в роду по женской линии никто к полноте не склонен, – вступился за меня Ромка.

– То-то и видно, что все в мужскую ушло. – Лизавета Степановна выразительно посмотрела на Ромкино пузо, обтянутое полосатой футболкой.

В солянке жена брата знала толк. Мы с удовольствием съели по тарелке, а кто-то даже две. Ариша с любопытством наблюдала за нами. Ей досталось пюре из индейки и кабачка, которым Ромка успевал кормить дочь параллельно со своей трапезой. Аппетит у девчушки был явно в отца. Она принялась кукситься, давая понять, что не отказалась бы от добавки.

– Ладно, – сдалась Лиза. – Пойдем за десертом.

Она вынула дочь из стульчика и отправилась в спальню.

– Ох уж это грудное вскармливание, – улыбнулась я брату.

– Ага, нам не понять! – хохотнул он в ответ, провожая своих девчонок взглядом.

Как только Ромка убедился, что нас никто не слышит, он придвинул свой табурет вплотную ко мне и шепотом спросил:

– Ну что там?

Он с такой опаской косился на дверь, что я не удержалась от колкости:

– Коридор.

– Майя, не вредничай, – протянул брат.

– Там если и не мой родитель, то человек невероятной щедрости. Завещал мне квартиру в Москве и счет в банке.

– На какую сумму?

– Пока не знаю.

– А квартира большая?

– У меня пока только адрес есть.

– Диктуй. – Ромка вынул телефон из кармана и с готовностью занес пальцы над экраном.

Я назвала ему улицу, и вскоре он констатировал:

– Район отличный, центр, и дом, кажется, сталинка. Думаю, минимум две комнаты. Хотя тебе и одной за глаза. Всяко лучше, чем снимать, как ты сейчас.

– Жилье-то в Москве, – напомнила я.

– Ну и что тебя тут держит? – удивился Ромка. – Кроме меня, разумеется?

Вопрос он задал настолько хороший, что я даже не сразу нашлась, что ответить.

– Я подумаю над твоим предложением, – усмехнулась я. – Для начала надо вступить в наследство.

– И проверить, сколько там денег на счету. Вдруг столько, что еще на одну квартиру хватит!

– Зачем мне две?

– Ну тачку себе поприличнее купишь!

– На Мальдивы полечу, – мечтательно изрекла я. – А то принца, который такую опцию предложит, на горизонте пока не видно.

– Тоже вариант. Может, там его и встретишь.

– Размечтались мы с тобой, а там небось денег на пару кило гречки.

– Интрига, – радостно подытожил брат. – И крупа, кстати, дорожает.

– Завтра похороны, мой щедрый родитель совсем недавно преставился, как оказалось.

– Вот как! Он что, в нашем городе помер?

– И помер, и жил в другом. Красные Овраги называется, слышал о таком?

Мы не заметили, как в кухне появилась Лиза. Ариши с ней не было.

– Уснула, – объяснила она и поспешила раздать указания: – Ром, чаю сделай и конфеты достань.

Родственник тяжело вздохнул и поднялся.

– А что там, в Красных Оврагах?

– Так говоришь, будто что-то о них знаешь.

– Слыхала, – кивнула Лизавета Степановна.

Мы с Ромкой переглянулись. Для него, как и для меня, название оказалось новым.

– Епифан оттуда родом, – пояснила она.

– Из Оврагов?

– Пф, – фыркнула Лиза. – Из областного центра, разумеется! Но в Красных Оврагах мы бывали. У него там родственники вроде. С ними, к счастью, встретиться не довелось.

Почему Елизавета не сожалела о несостоявшемся знакомстве, я догадывалась. Далеко не всем она нравилась с первого взгляда, к Лизе нужно было привыкнуть. А ну как напели бы о ней благоверному, впечатлившись встречей с нашей красавицей.

– Там есть что-то интересное? – удивилась я.

– Не особенно, просто живописный маленький городок с несколькими самобытными музеями. Есть, например, музей скрипки.

– Теперь понятно, что вас там интересовало, – хмыкнул Ромка, разливая чай.

Прямо передо мной он поставил вазочку с шоколадными конфетами.

– Нам нельзя, ешь, – кивнула в сторону сладостей Лиза и, видя мое замешательство, пояснила: – Я кормлю, а Ромка на диете.

– Давно? – удивилась я, вспомнив вчерашние бутерброды с салями в буфете – не самый диетический рацион.

– С сегодняшнего дня, – гордо заявил он.

– Так что ты про Красные Овраги рассказывала? – напомнила Лиза свой вопрос.

Я взяла конфету в золотистой обертке и принялась неторопливо разворачивать. Если маме знать о появлении в моей жизни отца пока не следовало, жену брата вполне можно было посвятить в события сегодняшнего дня без лишних подробностей.

– Отец мой нарисовался.

– Там?

– Да, завтра похороны.

– Кого? – не поняла Елизавета Степановна.

– Его! – отрезал Ромка.

– Ничего не поняла…

– Да я пока тоже, – призналась я. – Даже уверенности в том, что покойный – действительно мой отец, нет.

– Так надо выяснить! Ты собираешься ехать?

– Еще не решила.

– Что тут думать? – удивилась Лиза. – Села в машину – и вперед, если билетов на поезд нет.

– А туда от нас можно на поезде?

– Кажется, только с пересадкой. На машине часов за пять доберешься. Похороны утром?

– В десять, – кивнула я.

– Значит, пора выдвигаться! Чтобы засветло доехать. Там, кстати, гостиница вполне приличная есть. Сейчас посмотрю, может, номер телефона сохранился.

Лиза вышла из кухни за смартфоном, а вернувшись через пару минут, доложила:

– Забронировала тебе номер. Последний, между прочим! Повезло. Лето, туристы в какие только глубинки не забираются!

– Правильно, ради музея скрипок можно и пять тысяч километров преодолеть! – не удержался Ромка, за что удостоился укоризненного взгляда.

– Поедешь? – обратился он ко мне.

– Поедет, – ответила за меня Лиза.

Я поднялась, поблагодарила за обед и побрела к двери.

– Даже не сомневайся, – наставляла меня родственница. – Столько лет ты жила в неведении. Теперь тебе наконец выпал шанс…

– Познакомиться! – вставил Ромка.

– Совсем, что ли? – возмутилась она, крутя пальцем у виска.

– С родней, – принялся он оправдываться. – Хоронить ведь его кто-то будет!

– Держи в курсе, – попросила Лиза.

Ромка вызвался меня проводить.

– Ты мне вчера имейл не отправлял? – поинтересовалась я сразу же, как только мы оказались на улице.

– С чего бы? – удивился он. – У меня что, номера твоего нет?

Я рассказала ему о вчерашнем послании.

– Фантастика! – подивился он. – И кто его убил?

– Во-первых, я тебе дословно передала все, что содержалось в письме, а во-вторых, я вообще не думаю, что это как-то связано.

– Для совпадения – это слишком! Сперва письмо, а на следующий день завещание. Нет, Майя, я уверен, письмо было адресовано тебе. Знаешь что, Лизу не слушай: наследство получила и сиди себе тихо. Зачем тебе эти похороны? Может, он вообще бандитом был.

– Врачом и меценатом, – пояснила я. – Еще и порядочным человеком, если верить нотариусу.

– Ага, а ребенка бросил, – обиделся он за меня.

– Зная мою мать, еще неясно, кто кого бросил, – возразила я.

– Хороших людей, если он действительно был таким, не любят. Вокруг них вечно всякая шваль ошивается. Не удивительно, что его укокошили.

– По информации нотариуса, он сам преставился: проблемы с сердцем. Все-таки вчерашнее письмо либо банальный спам, либо чья-то злая шутка.

– Вот что, Майя, дуй домой и думай, как московскую квартиру обставлять будешь. Нечего тебе в этих Красных Оврагах делать.

– А как же музей скрипки? – отшутилась я.

– Думал, музыкой ты вчера сполна успела насладиться.

Я села в машину и уставилась на руль. Ничего примечательного в нем не было. Просто пыталась прикинуть: готова ли я прямо сейчас сорваться в другой город, чтобы проводить в последний путь человека, с которым даже не была знакома.

– Надо домой за вещами заехать, – пробормотала я вслух.

Кажется, решение было принято.

Когда на шоссе я наконец увидела указатель на Красные Овраги, было уже темно. Дорога шла под горку, выходит, не зря название местечка связано с оврагами. В темноте красоты пейзажа оценить было сложновато, но что-то мне подсказывало, что слово «красный» было употреблено в значении «красивый».

В городке тускло горели фонари – на электричестве тут, кажется, экономили. Я ехала по широкой главной улице, по тротуарам неспешно прогуливалась молодежь. Наконец на крохотной площади я увидела двухэтажное здание, на крыше которого горела надпись: «Гостиница». Буквы были такими огромными, будто предназначались для какой-нибудь высотки и совершенно случайно оказались здесь. А что, возможно и такое. Продают же подержанные вещи, почему бы не предложить бывшую в использовании вывеску?

Я крутила головой, прикидывая, где можно оставить машину. Площадь являлась пешеходной зоной, по центру стоял фонтан. Воды, впрочем, в нем не было: возможно, водные ресурсы экономили здесь даже больше, чем электричество. Помимо гостиницы, тут стояли Дом культуры и здание администрации города, над которым реяли флаги: нашей страны, области и еще какой-то, доселе мной невиданный. Вероятно, у Красных Оврагов был свой герб.

Не придумав ничего лучше, я оставила машину на одной из улиц, примыкающих к главной, и отправилась к гостинице, прихватив из багажника небольшой чемоданчик.

Вход в здание удалось найти не сразу – на площадь попросту не выходила ни одна дверь. В торце я обнаружила лишь пожарный выход, а вот во дворе меня ждали сразу два открытия. Во-первых, попадать внутрь постояльцам надлежало именно отсюда, во-вторых, здесь имелась парковка для автомобилей.

Бросив взгляд на чемоданчик, я решила все-таки сначала зарегистрироваться, а потом уже перегнать сюда машину.

В небольшом холле стояла мягкая мебель и журнальный столик. На нем веером были разложены буклеты о достопримечательностях города и рекламные брошюры. Я тут же заметила скрипку на одной из них и улыбнулась, вспомнив цель визита сюда Лизы и Епифана.

Бархатные шторы изумрудного цвета были изящно собраны бантами, тюль в мелкий горошек добавлял помещению уюта. На стойке регистрации стояла ваза с букетом желтых хризантем. Я приблизилась и убедилась, что цветы настоящие. Для столь небольшого городишки гостиница выглядела вполне прилично.

Администратор отсутствовал, и я нажала кнопку звонка, что имелся на стойке, трель эхом раздалась по помещению, и в ту же секунду дверь, покрашенная в цвет стены, отворилась и за стойкой нарисовалась миниатюрная девушка с темными вьющимися волосами.

– Добрый вечер, – поздоровалась я и протянула паспорт.

– Вижу вашу бронь, – улыбнулась она. – Люкс на втором этаже.

Вот это да! Елизавета не предупредила меня, что последний свободный номер на этот вечер был не обыкновенным стандартом. Впрочем, когда девушка озвучила стоимость, я с облегчением выдохнула: цены тут не кусались. Комнату по такой цене я вполне могла себе позволить на одну ночь. Задерживаться тут дольше я не собиралась.

Поднявшись на второй этаж, который был тут последним, я прошла в самый конец коридора и открыла дверь ключом, который получила на стойке. Люкс оказался просторным: огромная кровать, застеленная бледно-зеленым покрывалом в цвет штор, два кресла и круглый журнальный столик с графином и стаканами на подносе. Оба окна выходили на площадь.

Я открыла чемодан и достала черные брюки и рубашку, которые захватила для завтрашнего мероприятия. К счастью, вешалка в платяном шкафу, что громоздился у входа, для них нашлась.

Прихватив ключ от машины, я спустилась на первый этаж. Заручившись одобрением администратора на парковку машины, а также подробной инструкцией, как попасть к гостинице со двора, я спросила:

– Рождественская церковь далеко отсюда?

– У нас тут все недалеко, – улыбнулась девушка. – Минут за семь доберетесь. Пересечете площадь, свернете направо и по прямой. Мимо не пройдете. Только, боюсь, сегодня она уже закрыта.

– Я завтрашний день планирую.

Поблагодарив сотрудницу, я отправилась к машине. Миновав площадь, я не стала сворачивать туда, где недавно оставила автомобиль, вместо этого продолжила идти по главной улице. Совсем скоро над макушками деревьев и крышами домов начали вырастать купола: медные, с темным отливом, который появляется от времени. Для них в городской администрации даже не пожалели подсветки. Должно быть, храм был одной из местных достопримечательностей.

Дойдя до церкви, я направилась ко входу. Рядом стоял небольшой информационный щит. Я рассчитывала узнать что-то об истории храма, но увидела только расписание богослужений на ближайшие две недели.

Литургия начиналась в восемь утра, значит, прощание с Ивановым пройдет сразу после нее. Я постояла у порога еще несколько минут, разглядывая массивные двери, и только потом направилась к машине.

Когда автомобиль был отогнан во двор, а я сама улеглась в постель, накатило волнение, такое, которое приходит перед экзаменом, собеседованием или важным разговором, от которого зависит больше, чем хочется признать. Казалось бы, мне не о чем беспокоиться. И все же, появление в моей жизни отца, пусть и посмертное, не на шутку меня озадачило.

Я смотрела в сторону окна, которое успела занавесить на ночь, и пыталась представить себе завтрашний день в деталях. Мысленно я уже покидала кладбище, ощущая под ногами вязкую почву, когда позвонила мама.

Ее интересовало, стоит ли ждать меня на даче. Я быстро сочинила что-то неубедительное: про занятость, срочные дела, планы, – и, не желая вдаваться в несуществующие подробности, поспешно попрощалась. Однако, едва палец нажал на отбой, меня охватило беспокойство: а что, если мама тоже хотела бы проводить моего отца в последний путь? Может быть, для нее это тоже что-то значит? Возможно, следовало сказать ей правду о том, где я нахожусь и по какому поводу.

С другой стороны, она сама все эти годы внушала мне, что нерадивый папаша – чужой ей человек, имени которого она даже не помнит. Тогда совершенно нет повода думать, что прощание с ним ей может быть важно.

Однако если предположить, что о моем появлении на свет он узнал именно от нее и они сохраняли общение все эти годы, то как будто бы они становятся друг другу не такими уж и чужими. Но откуда об этом знать мне? Ни он, ни она не потрудились поставить меня в известность о своем общении. В таком случае какой с меня может быть спрос?