Читать книгу: «Узники веры Песнь стихий»

Предисловие

          Сущность всякой веры состоит в том, что она придаёт жизни такой смысл, который не уничтожается смертью.

Лев Толстой

– Нет! Нет! Дориан, умоляю тебя! – хрупкая русоволосая девушка сползла к ногам высокого мужчины, сурово смотревшего на неё сверху вниз, – Прошу! Нет! Мы найдём другой выход! – ее тело содрагала волна рыданий, а руки крепко удерживали голенища сапог.

– Лея, встань, не усложняй! Мы исчерпали все варианты… – на последнем слове голос мужчины дрогнул и надломился.

– Отдай… Отдай! Слышишь? Дориан, ты не можешь так с нами поступить! – некогда прекрасное лицо девушки испещрила невыразимая боль.

– Милая, мы не можем поступить иначе. Если ты этого не сделаешь, это сделаю я! Только так у нас будет шанс! – с этими словами мужчина присел, отцепил руки девушки от своих сапог и аккуратно положил рядом на пол.

 Подождав минутку, игнорируя непрекращающиеся рыдания, он решительно выдохнул, поднялся и вышел, унося с собой под полой накидки очень важный секрет.

    Глава 1. Когда солнце было ярче

 Предзакатный диск солнца упрямо склонялся к горизонту. Маленькая покрытая пылью забот и неизбежности деревенька затихала. "Так происходит с каждым поселением!" – подумаете вы и будете абсолютно правы. Вот только не каждое поселение хранит в своих чертогах столько горестных воспоминаний и пролитых слез. Далеко не каждое поселение вместо безмятежного сна с дрожью и благодарным трепетом дожидается первых солнечных лучей. Здесь же в этой маленькой богами забытой деревушке было именно так. Люди с благоговением принимали горести своего дневного существования лишь бы не встречаться с ужасом ночи.

 В этой самой печальной деревушке в небольшом немного покосившемся доме жила со своим отцом молодая девушка. На вид она была хрупкой очень милой девушкой двадцати лет. Оливковая кожа, большие серые глаза и копна русых волос. Красавица и завидная невеста. Была бы… Если бы не тяжёлые времена. Да и сама Арианна, а девушку звали именно так, о женитьбе и не помышляла. Никто не помышлял. В их мире больше не было места пирам и веселью, не было места традициям и укладам. Они просто пытались выжить.

 Арианна суетилась по дому, как и всегда выполняя свои обязаности. Закончив, с облегчением выдохнула и с грохотом завалилась на кровать. За окном было уже совсем тихо. Изредко только слышались перекрикивания птиц. Сгущались сумерки и в окнах дрмов один за другим загорались теплые огоньки. Огоньки эти были как оберег, как маяе для тех, кто еще не успел вернуться.

 Вот-вот… Еще пару минут и она услышит шорох камней, усыпавших дорожку к дому, затем стук обуви о полусгнившие деревяшки крыльца, тяжелый скрип и гулкое громыхание двери и наконец такой родной и такой нужный ей голос. Он всегда означал, что она была в безопасности и в надежных руках. Так каждый день после тяжкого труда на каменоломне, одной из множества открытых по всей стране новым королем, возвращался ее отец – единственная ее семья.

 Там трудились почти все в деревне, вынужденные кормить своих близких. Другой работы поблизости не было на многие километры. Раньше эти земли были плодородными, зелеными и счастливыми. Сейчас же это мрачный клочок земли полный скорби, голода и боли. Арианна с грустью вспомнила время, когда в их доме царило счастье. Это, кажется, было так давно, что почти все забылось. Будто и не было у нее никакого прошлого. Все сьедала густая вязкая неизбежность. Хотя нет, кое-что врезалось в ее память. Мгновения, которые помогали сохранить ей рассудок и нездоровый оптимизм в это темное время, она помнила с точностью до мелочей. Она помнила их семейные вечера. Помнила как после трудового дня они всей семьей собирались за большим деревянным столом, заполнявшим почти все пространство их небольшой кухонки. Они болтали, смеялись и почти всегда пили чай с ватрушками с вишней, которые так любила ее старшая сестра Эйра и так часто пекла их любимая мамочка.

 Мамочка… Её лицо Арианна уже с трудом могла восстановить в памяти, все стекло предательское время. Зато она очень хорошо помнила мамины тёплые руки и добрые сказки. Мама часто рассказывала им с сестрой самые красивые сказки про чудесных существ, про волшебство и всепобеждающее добро. Да, в маминых сказках добро непременно побеждало.

 Отец в то мирное время занимался лошадьми. Поэтому девочки росли в седле и могли найти подход к самому прыткому скакуну. Арианна считала, что умнее лошади животного и не сыскать. По мимо своих животных, отец Арианны оказывал лекарскую помощь и всем тем, кто к нему обращался. Бывало приведут соседи козочку по среди ночи, он и возится до утра.

 Вот пожалуй и всё, что она могла припомнить из той жизни. Из жизни до… До захвата власти новым королем, до бед, до боли и скорби, которые он принес с собой… Люди больше не помогали друг другу. Все боялись доносов новому хозяину земель – Хегарду, так звали нового короля. Он был очень свиреп. Людей забирали сначала выборочно, потом стали тащить без разбору. Их забирали на работы и для развлечений самого Хегарда и его свиты. Так или иначе никто уже от туда не возвращался. Несколько раз в месяц приезжал карательный отряд короля. Без разбору вламываясь в любой дом, они вытаскивали человека и увозили. В конце концов многие стали доносить на других, чтобы обезопасить свой дом хотя бы в этот раз.

 Так произошло и с Эйрой. Она была невероятно доброй, даже когда началось трудное время она всегда старалась помогать всем, кто попал в беду. Как-то раз она увидела ребенка на улице, голодного грязного мальчугана. Тогда ни минуты не думая, она принесла ему еды и воды, а через несколько часов примчались всадники Хегарда. Они вытащили сестру из дома, привязав ее к лошади, утащили за собой. Родители пытались ее отбить, но у них ничего не вышло. Противостоять карательному отряду в одиночку почти невозможно, а рассчитывать на помощь было неоткуда. Когда пришла беда, соседи поплотнее зашторили окна. Родителей потези ради сильно избивали несколько часов. Оставили их в покое только тогда, когда они не могли уже даже пошевелиться.

 Мне было тогда только десять и в самую пору было бы спрятаться подальше, но я не могла. Я так хотела их защитить, что выбежала на отряд с вилами. Получив оглушительный удар, я потеряла сознание. Очнулась уже привязано за косу к нашей старой яблоне. Солдаты вдоволь потешились над тем, как я пыталась выбраться и, каждый раз брыкаясь, наносила себе увечья. Не знаю сколько это длилось, но им надоело… После, даже не взглянув на нас, главный карательного патруля приказал бросить моих родителей и вытащить из дома все запасы и угнать всех оставшихся лошадей.

 Тот день разделил нашу жизнь на до и после. Папа после того как пришел в себя, загнал чудом оставшуюся единственную лошадь, пытаясь догнать отряд, увезший его дочь. Хотя я и надеялась всем сердцем, но головой понимала, что Эйру мы потеряли на всегда. Мама не смогла даже встать сама. Я несколько суток промывала и обрабатывала ее раны, а она едва открыла глаза лишь однажды. Ее пульс был рваный, лихорадка пожирала ееи без того хрупкое тело. На вторые сутки вернулся отец, изможденный и грязный. В его глазах навсегда погас тот озорной золотой огонек, который плясал в них очаровательными бесятами. Он, ссутулившись, сел у кровати мамы, взял ее руку, уткнулся в нее губами и взвыл как волк. Меня содрагала беззвучная ледяная дрожь. Сердце будто сжали в стальные тиски. Никогда я не видела, чтобы папа плакал. Я боялась даже представить, что сейчас с Эйрой, я была так напугана.

 К утру не стало и мамы. После возвращения папы с печальными новостями, она будто перестала бороться. Папочка высох и почернел за пару часов после ее ухода. Мы даже похоронить ее нормально не смогли, потому что по правилам Хегарда мы не имели права проводить никакие ритуалы. Он разрушил все наши храмы, на их месте были водружены какие-то уродливые идолы с головами птиц с разинутыми в крике клювами. Могилу маме мы сделали сразу за домом, там у нас начинался небольшой лесок, где было тихо и красиво. Маме бы понравилось, она всегда стремилась быть поближе к природе и нас к этому старательно приучала.

 Это она выбрала для нас имена. А папа только шутил, что она сражалась будто дикая кошка за право выбора. Сестра всегда обижалась, почему это мое имя обозначало "священная", а ее обыкновенный "снег". Ах, сестренка… Я бы многое отдала, чтобы еще хоть раз услышать твой заливистый хохот и поддавалась бы во всех наших шутливых перебранках. Что угодно сделала бы за один только запах маминых пирожков в нашем доме и за то, чтобы хоть еще один разочек ощутить тепло ёе рук. Да и папа почти исчез в тот день. Он будто ушел с ними, пытаясь при этом жить ради меня.

Глава 2. Конец старой песни

 Так прошло десять лет. Десять долгих мучительных лет. Сейчас мне уже двадцать и мы с папой по-прежнему одни друг у друга. Заботимся и выживаем как можем. Он работает на каменоломне с утра до позднего вечера. Демон его знает, что они там добывали, но перерыли все вдоль и поперек. Добытая порода возами уходила в столицу. Хегарду всегда было мало, он становился только злее. Обрабатывать поля уже давно некому, равно как и растить скот. В деревнях остались днем только те, кому не по силу управляться с киркой. Запасов ни у кого нет. Люди сыты тем, чем платит за работу Хегард и тем, что удаётся добыть в лесу. Я днями на пролет пыталась найти пропитание, пыталась охотиться или собирать. Если с кореньями, грибами и ягодами был еще какой-то шанс, то зверь почти весь ушел из наших мест. Складывалось впечатление будто бы все живое считала нашу землю ядовитой и стремилось покинуть ее. Только человек был терпелив.

 Стряхнув с себя пелену воспоминаний, я бросила взгляд на висящие на стене старенькие часы. Оставалась ровно минута до прихода папочки. Я подошла к двери в нетерпеливом ожидании. Сегодня разлука с ним далась еще сложнее, чем всегда. С того проклятого дня я не смогла найти в себе силы заговорить ни с кем из нашего села. И папа был единственным человеком с которым я могла общаться.

 Вот зашуршали камешки. Нужно сосчитать до десяти и вот он дома. Один, два, три, четыре… Внезапный не то свист, не то визг пронзил мое нутро. Буквально прошил насквозь. Рано, слишком рано… Я прекрасно понимала, что это значит. Одинокая слеза прокатилась по моему застывшему лицу. За дверями послышался учащенный хруст, крик, шум усиливался, превращаясь в возню, но вдруг резко стих… Будто ничего и не происходило. С улицы не донеслось больше ни звука. Сколько бы я не стояла и не вслушивалась. Я рвано вдохнула, оказывается все это время я стояла не дыша. Протянула руку в сторону ручки, ощутив пальцами прохладу железа. Собиралась уже дернуть ее, как в дверь с грохотом ударилось что-то. Полотно двери стало содрогаться от безконечных ударов. Я сжалась в комок в углу у двери и забилась в истерике. Грохот не прекращался.

– Папа, папочка… – одними едва шевелящимися губами произнесла я. Слезы лились ручьями. Дверь начала скрежетать, вот вот грозившись сорваться с петель. Послышалось рычание и опять грохот.

 "Арианна что бы не случилось не открывай дверь и не выходи, когда слышишь такой свист!" – наставления папы всплыли в моей голове. Он очень часто говорил о мерах безопасности в наше страшное время. Как тут же из-за двери его голосом донеслось: "Арианна, детка, открой это я! Все уже хорошо."

 Я подскочила, сердце подпрыгнуло со мной в такт. Он жив, все хорошо. Собираясь открыть, почувствовала как какая-то навязчивая мысль пыталась прорезать сознание, но все время ускользала под выплесками адреналина. Что не так? По чему кожа на затылке будто вздыбливается, а тело дальше пробивает мелкая дрожь? Там папа, что со мной? Ему нужна моя помощь.

 Я рванула замок и дернула ручку. Дверь распахнулась, а сердце выскочило из груди с самым мощным ударом. В момент мне захотелось провалиться сквозь землю, забиться под плинтус… Что угодно лишь бы не смотреть в глаза того, кто стоял на моем пороге. Нет… Это был не папа. Какая же я дура. Сколько раз я слышала истории от него, что в наши края огромное количество смертей и горя приманили эту тварь. Существо, которое питалось отчаянием и людьми загнаными в угол. Сколько раз папа говорил мне никогда не открывай двери, когда слышиш не то визг, не то свист, который оно издает, предупреждая, что начинает охоту. Кто не спрятался, я не виноват! Сколько раз он говорил, что существо может заманить любого, может подражать голосам уже растерзанных им жертв. Единственно, что спасало от него это дома. Жилые дома. Только туда по каким-то одним богам известным причинам "это" не могло проникнуть. Именно поэтому люди оставляли свечки и лучинки на окнах отпугивая тварь и обозначая для нее запретную зону. Только тех, кто оказался на улице в его часы охоты ждала неменуемая гибель. После от них не оставалось практически ничего, кроме какой-то вещицы и лужи крови. Будто тварь издевалась, сообщая родственникам, чтобы они больше не искали, чтобы знали, что больше не надо искать.

 Почему сегодня он так рано начал свою охоту? До нее был еще час? Почему мы? Что мы сделали такого? Мы просто хотели жить! Слезы обжигали глаза. Тварь извиваясь, уставилась на меня. Ее огромные ноздри сокращались в такт дыханию. Из разинутой пасти по окровавленным клыкам стекала мерзкая тягучая слюна. Язык тонкий как хлыст выскользнул на ружу и потянулся ко мне. Он задребезжал, издавая тот самый всем известный звук. Я содрогнулась, все еще стоя на пороге. Глаза в глаза со своей смертью. Еще есть время вздохнуть. Говорят перед смертью не надышишься, а тут вон оно как, и надышишься и насмотришься. Я смотрела твари в глаза, они были черны как ночь над головой и в то же время в них клубился дым тяжелый, серый. Глаза ее занимали треть головы, все остальное мерзкая пасть. Она подалась вперед, принюхиваясь. Я рассмотрела патлатую шкуру и мощные передние лапы.

 Время тянулось, а ничего не происходило. Я осознала, что папы моего нет из-за нее, что она отобрала у меня все, а сейчас и мня убьет. Внутри из огромной зияющей пустоты стал стремительно разгораться огонь. Он разливался по моим жилам, он жег меня изнутри. Вместе с огнем пришел гнев, такой силы, какой я никогда не испытывала. Огонь будто рвался наружу. Что-то изнутри толкало меня вперед и я неожиданно для самой себя сделала шаг, шаг в бездну.

 Будто кто-то управлял мной в этот момент. Я подошла к твари вплотную. Сейчас уже по всем ее законам она могла меня сожрать, но она резко втянула воздух, будто поперхнулась и уставилась на меня. Я, опутанная гневом, не зная на что рассчитывать, вцепилась в шею твари в попытке обхватить, чтобы задушить. Я должна была отомстить за папу, если не убить, то хотя бы нанести ей вред.

 Тварь отмахнулась от меня лапой. Я отлетела в сторону будто тряпичная кукла и упала на спину. Перевернулась и встала. Тварь оьернулась и выжидательно посмотрела, по-прежнему втягивая воздух. Мой гнев достиг таких масштабов, что вот-вот готов был выплеснуться наружу. Отняла у меня все, еще и издевается. Меня начало трясти. Из глаз лились ручьи жгучих соленых слез. Тело колотило со страшной силой. Во рту появился металлический привкус, я так сильно сжала челюсти, что порезала внутреннюю часть щеки. В голове лихорадочно метались мысли: "Беги! Сейчас я умру… Убей "это"! Не стой. Чего она ждет?"

 Я вдруг поняла, что вместе со своим голосом в голове отчетливо различаю будто бы чужие мысли. Нет, это не возможно… Это все та же я, только решительнее. Я потянулась за этим голосом. А он в ответ потянулся ко мне. Тварь оскалилась и присела, будто знала, что во мне что-то изменилось.

 Мне больше не страшно. Почему мне больше не страшно? В моей голове произошел щелчок, я его не только услышала, но и буквально физически ощутила. По инерции шагнула вперед и в груди резануло с такой силой, словно кто-то вырвал у меня кусок плоти. Боль расходилась по всему телу. Мои глаза метнулись к твари, она все еще держалась на расстоянии утробно рыча. Боль медленно, будто сжигая меня до тла, ползла по мне, перетекая из клеточки в клеточку. Ноги подкосились, я больше не могла это выносить. Рухнув на колени, оперлась руками о землю. Ровно в тот же момент ощутила, как земля будто врастает в мою кожу, принося новую порцию боли. Каждый вдох резал мои легкие и горло на лоскуты, а слезы катящиеся из глаз будто иглы впивались под кожу.

 Я уже была на грани, когда увидела как вокуг началась суматоха. Тварь прижала уши и зашипела. Деревья кренились под мощнейшим напором ветра, грозясь вот-вот переломиться как тростинки. Дождь. Внезапно полил ледяной дождь, он хлестал меня по лицу, впиваясь мне в кожу. Вокруг летали ветки, листья, мелкие камни. Все кружилось вереницей и небо переодически озаряли раскаты грома. Я судорожно втянула воздух, казалось в последний раз, и разрешила себе покинуть этот мир. Сознание тут же прорезала яркая вспышка и крик: "Прими это! Ты должна это принять!

 "Принять?" – мысленно отозвалась я из последних сил. Да что угодно, я больше не могу. В этот самый миг все что происходило вокруг начало стягиваться темной дымкой и ползти ко мне вливаясь в меня через открытый в предсмертных конвульсиях рот, ноздри, глаза. Казалось, он был везде. Поток дыма вливался и вливался, а я попрежнему стояла на четвереньках на сырой земле. Я потеряла счет времени, меня ничего не интересовало, даже тварь. Наконец, с последним глотком дыма я смогла вдохнуть воздух.

 Приоткрыв слипшиеся глаза, начала озираться. Боль растаяла так же внезапно, как и началась. Вокруг не было никого и небо рассеивалось. Я не могла понять то ли это заря, то ли у меня зрение повредилось. Неужели это все длилось так долго? А "это" – это что? Что вообще произошло? Я попыталась встать. Тело не слушалось и ощущалось иначе. На руках были ожоги, на теле сотни маленьких порезов, а в голове одни вопросы. Едва перебирая ногами, я доползла до дома. Зашла внутрь и рухнула на кровать.

Глава 3. Между зарей и ужасом

Очнулась я так словно вынырнула из под толщи воды. Резко сев, я посмотрела вокруг. И приснится же такое. В мозгу засвирбело. Какая-то мысль, прилипчивая словно муха, тревожила мою душу. Папа… Папа! Подскочила и со всех ног выбежала на улицу. Уже вечерело. Или всё еще?

Но едва ступив на дорожку, я увидела лужу крови, а в ней папин амулет – маленькая прямоугольная пластина с двумя волнистыми линиями. Я села прямо на камни, подтянула колени к лицу и зарыдала. Это не сон! Это был не сон! Подняв голову к небу, я закричала:

"Почему не я? Почему не забрали меня?" Дрожащими пальцами вытянула амулет из застывшей крови и сжала его в ладони. Не знаю сколько я так просидела. Вокруг совсем стемнело. Мое нахождение на улице становилось опасным, ну и плевать! Пусть меня тоже сожрёт. С первыми петухами я все таки поплелась в дом, теперь такой опустевший. Упала на кровать и снова забылась тяжелым сном.

Когда мое сознание было готово встретиться с реальностью, я с трудом приоткрыла глаза. Голова болела, горло пересохло. Сколько времени прошло так и не поняла. В окно пробивалось солнце, это значило лишь то, что сейчас утро. Похоже что прошло не менее двух дней. В наш дом вновь пришло страшное горе, и никто за это время даже не попытался выяснить, что у нас происходит. Никто не спохватился, никто не стал искать моего папу, который столько раз оказывал им помощь. На глаза снова навернулись жгучие слезы. Как теперь жить? Что делать дальше? Я совсем одна в целом мире, одна!

Совершенно не представляя что делать, стала бродить по дому. Не могу здесь больше находиться. Каждый уголок напоминал о том, что у меня отняли. Зачем теперь я живу совершенно не понимаю?! Я приношу несчастье всем, кто со мной рядом. Меня даже тварь жрать не стала. Мечась по комнате как бешеный зверек, я вдруг совершенно отчетливо поняла, что здесь я жить больше не стану. Раз уж мне выпал шанс остаться в живых, я должна найти себе более спокойное место.

Когда они с сестрой были маленькими, мама, пытаясь хоть как-то подбодрить малышей в тяжёлое время рассказывала истории о дивных краях, что находятся далеко на юге за границами нашего государства. Там живут необыкновенные волшебные существа и природа не тронута руками человека. Может и нет там ничего вовсе и все эти сказки выдумали, чтобы было о чем мечтать.

А вдруг есть? Тогда я смогу и себе найти маленький мирный уголочек. Но как добраться туда, если я даже не знаю где это, не знаю как далеко и мне совершенно не у кого спросить? Да и самовольно покинуть владения Хегарда являлось смертельным грехом и каралось незамедлительно.

Я села на край кровати. На глаза попался уголок листка торчащий из ящика стола. Аккуратно потянула за него и увидела рисунок. Это же мой детский рисунок. Как он сохранился за столько лет? На нем неумелой детской рукой были намалеваны три улыбающихся во весь рот человечка. Это я рисовала свою семью, счастливая… А сейчас никого не осталось. Сложив листок в четыре раза, засунула его запазуху. Минуту спустя вытащила его и развернула. Странно… Почему человечков три? Где сестра? Почему я не нарисовала ее? Ладно…

Мутными от слез глазами огляделась. Дом казался мне чужим. Нет, это точно не то место, где я была счастлива, все совсем по другому теперь, и точно не то место, где я буду счастлива. Решительно поднялась, утерла глаза рукавом и начала судорожно собирать все свои вещи, все что, как мне казалось, могло пригодиться. Однажды, я обязательно вернусь сюда, когда найду спасение. Но сначала мне нужно было выбраться из земель Хегарда, а по пути еще собрать целебных трав.

Я сложила всю еду, которую нашла в запасах в плотную дорожную сумку, немного одежды и рисунок. Выходить нужно было затемно, чтобы никому не попасться на глаза, хотя, тогда был велик риск попасть на охоту твари, что убила моего отца. Но, другого выхода нет. Днем я попадусь в два счёта, даже из села выйти не успею, как уже донесут. Сейчас было утро и времени было предостаточно. Поэтому я решила выйти в лес и собрать травы необходимые мне и попрощаться с мамой.

Я взяла поясную сумку и корзину, с которыми всегда ходила в лес. Дойдя до того самого места, где была похоронена мамочка, я рухнула на землю будто под тяжестью. Слез уже не было и я просто лежала уткнувшись лицом в могилу и скребя ногтями землю. Легкий летний ветерок играл с моими волосами, а птицы вокруг звонко перекрикивались, не замечая моей личной трагедии. Весь мир жил дальше, но не я. Я была совершенно пуста. Обертка от человека, пустой сосуд. Всхлипывая, рассказала маме о том, что случилось с папой и о том, что планировала бежать. Становилось легче, будто кто-то разделил со мной тяжесть на душе от замысленного, я знала она меня поддерживает.

Достала из сумки папин амулет. Они хотели бы быть вместе и прикопала в мамину могилу. Немного подумав, положила и свой рисунок, придавив его камешком. Потом долго сидела, в голове не было ни одной мысли, только пустота. Солнце уже было в зените, когда я поднялась и отправилась в глубь леса искать необходимое. Вернулась я уже к вечеру. Рассортировала травы, уложила в сумку, наскоро перекусила горбушкой и мясом и стала ждать наступления темноты.

Когда стемнело, я зажгла лампадку и поставила у окна, как делала каждый день и чтобы ничего не выдало моего отсутсвия в ближайшее время. В лесу я сегодня уже повстречала несколько женщин из села, которые озадаченно поглядывали на меня, видать уже схоронили и меня вместе с отцом. В последний раз оглянувшись я подошла к двери, руки опять тряслись. Никогда я не покидала села. Выдохнула и выскользнула за порог.

Вокруг стояла темнота, в домах светили огоньки, а на улице ни единой души. Воздух был изумительный, прохладный с примесью аромата медовых цветов и свежескошенной травы. Пели сверчки. Я уже и забыла, что такое летняя ночь. Если буду передвигаться тихо, то все получится. Я шагнула вправо от каменистой дорожки и пошла по траве. Я понимала отчетливо, что мне нужно двигаться в противоположную от леса сторону, а это значило, что пройти придется половину села. На сколько я была наслышана дальше шел тракт, который так же тянулся в нужном мне направлении. Стараясь держаться в тени деревьев и, если приходилось, то двигаться вдоль заборов, погрузилась в свои мысли. Краем глаза я заметила движение. Остановившись, я уставилась туда. Показалось. Выдохнула. Рано… Из тени с утробным рокотом стала выходить, чтоб ее, тварь. Она двигалась бесшумно и прямо на меня. Я уставилась во все глаза на нее. Предупреждения об охоте я не слышала или их не было?!

"Где твои чертовы вопли мерзкая тварь?" – кричал мой внутренний голос. На деле же я просто застыла. Она приближалась медлено, облизывая огромные белоснежные клыки, уже наверняка представляя какая я на вкус. Наконец, мой мозг заработал, отдавая команду непослушным ногам драть от туда, что есть сил. Что я и сделала, правда получилось только перебирать ногами на месте, буквально цепляяся за каждый милиметр. Тварь передвигалась уже более расслаблено с шумом втягивая воздух. Видимо осознавала какая глупая добыча ей сегодня досталась. Когда ее морда поравнялась с моим лицом и я ощутила смрад ее горячего дыхания из разинутой в реве пасти, я наконец сдвинулась с места. Резко развернулась на месте и дернула в сторону дома.

Глава 4. Ярость из пепла

Каждая клеточка моего тела тряслась в такт со мной. Волосы на затылке встали дыбом. Инстинкты обострились. Я была совершенно точно уверена, что тварь ни на шаг не отстала. Она бежит следом за мной. Сегодня я вновь ее добыча.

Вот уже в ночных сумерках показались очертания дома. Так близко и одновременно так далеко. Тело подводило. Дыхание срывалось. Вот дура! На что я расчитывала? Еще пару шагов. Терпи, Арианна, терпи! Лёгкие резало от натуги. Ноги тряслись, но я упрямо врезалась ими в землю. Я буквально влетела на крыльцо. Черт, замок!

Трясущимися руками стала шарить в сумке. Выйгранные в забеге секунды таяли на глазах. Страх, липкий и мерзкий, перекатывался по телу, мешая нормально соображать. Пальцы задеревенели и не слушались, но я все же нашла ключи. Для чего закрывала? Дура, дура, дура! В тот момент, когда я наконец запихнуть ключ в замочную скважину, меня буквально снесло с ног. Я с грохотом рухнула на дощатое крыльцо.

Руку и подбородок полостнуло болью. Грохот и треск сопровождался сыплющимися сверху обломками досок. Дверь разлетелась в щепки, пробитая тушей не успевшей остановиться твари. Само существо лежало рядом, оглушенное ударом. Я попыталась пошевелиться, но не смогла встать. Моя нога была прижата телом зверя. Боль начала расползаться к колену, видимо нога пострадала больше, чем я думаю. Убежать я больше не смогу. Единственный выход – заползти в дом.

Я заглянула в разрушенное строение. Поскольку стена больше не преграждала обзор, мне очень хорошо этого был виден небольшой столик с догорающей лампадкой. Мой глаза невольно зацепились за нее. В ней еще теплиломь то, что последние годы было для каждого в округе надеждой. Огонь… Такой теплый и манящий уютом. Я начала ползти как завороженная, но в этот момент тварь зашевелилась. Она фыркнула и затрясла головой. Мгновенно придя в себя, тварь потащила меня к себе. Я стала барахтаться и цеплялась за переломанные доски крыльца, обдирая кожу в кровь. Огонек. Еще чуть-чуть.

"Огонь, мне нужно к огню!" – будто не в себе чужим голосом закричала я. Тварь уже подтащила меня на столько, что нависала надо мной. Ее мерзкая клыкастая морда уставилась на меня, видимо выбирая с какого места сначала откусить. Я развернулась к ней лицом. Помирать, так хоть все увидеть с первых мест. Помирать? Почему кто-то все время решает за другого, когда ему умирать? Отчаяние подтолкнуло меня вцепиться ободранными пальцами твари в огромную шею. Я дальше брыкалась и орала как заговоренная: "Огонь, мне нужно к огню!" Шерсть под моими руками нагрелась и задымилась. Запахло горелым. Я всем телом ощутила повышение температуры.

Тварь отскачила от меня и вспыхнула как спичка. Начав трясти своей пылающей гривой, она усыпала крыльцо потоком искр. Не сумев справиться с огнем обуявшим ее, она завизжала и унеслась в лесную чащу. Щепки мгновенно вспыхнули и разгорелись. Я сидела словно в центре костра и кажется сошла с ума. Огонь будто танцевал вокруг меня. А мне накнец стало так спокойно и тепло, будто я грелась дома у печи после морозного дня.

Огонь тем временем охватывал дом моей семьи, все мое прошлое. Я должна спасти его, ради себя и моих родных. Подскочила. Нет, я точно сошла с ума. Огонь перестал разгораться и стал стягиваться ко мне, оставляя угольные полосы. Что черт возьми творится? У меня галлюцинации. Дом, зачем он? Он принес столько боли, столько горя. Зачем его спасать? Только я начала думать о ценности дома, как огонь опять начал разгораться.

"Стоп!" – рыкнула я, примирительно подняв ладонь. Он встал. Этого не може быть. Он что меня слушает? Я потянулась к самому близкому язычку пламени. Он словно отделился от своих собратьев и, потянувшись ко мне, отделился и перекатился на мою ладонь. Теплый, он не обжигал, а ластился словно котёнок. В этот момент язычок принял форму маленького рыжего котенка. Как настоящий, только в черных глазах плясали настоящие язычки пламени. Он потянулся, перебирая лапками, и свернулся клубком. Я стала его гладить, огарашенно озираясь. Если кто-то увидит эту картину со стороны совершенно точно решит, что я сошла с ума. Затем перевела взгляд на обугленный фасад, а следом и в глубь дома.

Хватит, все лучшие воспоминания будут храниться в моем сердце. Родные бы приняли мой выбор. А это лучший вараинт скрыть свой побег. Пусть думают, что я погибла в доме в огне. Котенок замурлыкал. Раз уж все равно я сумасшедшая, значит мне дозволены безбашеные решения. Скоро с деревьями начну разговаривать. Совершенно не понимая, что же вокруг происходит, почесала котенка за ухом и прошептала ему: "Жги, жги все до тла!" Он встал и, глянув на меня игривыми глазками, спрыгнул с ладони и вошел прямо в пламя. Оно мгновенно зарычало и набрало немыслимые обороты.

Я понимала, что, несмотря на страх быть съеденными, односельчане побегут тушить дом, дабы все не погорели, поэтому мне надо было убираться поскорее. Я встала, отряхнула одежду, подняла сумку, которую умудрилась не потерять в погоне и поковыляла в сторону леса. Единственное, что меня сейчас укроет – это тень деревьев. Я была в сильнейшем шоке, мой разум точно был не здоров. Я понадеялась на чудо и на то, что тварь сейчас слишком занята зализыванием ран и не вернется. Как только дошла до опушки леса, прибежал народ. Люди суетились, спасая свои острова безопасности, а я смотрела как догорает мой родной дом. Одинокая слезинка скатилась по щеке. Но,яот чего-то я была уверена, что это к лучшему. Я должна была попрощаться с прошлым, чтобы двигаться дальше, чтобы бороться отчаянее. Теперь мне некуда возвращаться, а значит сдаться я не могу.