Мексиканская готика

Silvia Moreno-Garcia

Mexican Gothic

© 2020 by Silvia Moreno-Garcia This translation is published by arrangement with Del Rey, an imprint of Random House, a division of Penguin Random House LLC

© Сибуль Е. А., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2020

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2021

* * *

Посвящается моей маме

1

Вечеринки в доме у Тунонов всегда заканчивались поздно. А поскольку хозяева обожали устраивать костюмированные балы, здесь часто можно было увидеть «китаянок из Пуэбло» в народных юбках, с яркими лентами в волосах, которых сопровождали такие же разряженные кавалеры. Шоферы, чтобы не ждать впустую гуляющую молодежь, проводили ночь с пользой: отправлялись есть тако с уличного лотка или навещали служанок, работающих в близлежащих домах. Впрочем, ухаживания их были такими же деликатными и такими же скучными, как чопорная викторианская мелодрама. Некоторые собирались группкой, делясь сигаретами и историями. Некоторые дремали. Они ведь отлично знали, что никто не уйдет с вечеринки раньше часа ночи.

Так что пара, покинувшая дом Тунонов в десять вечера, явно нарушила традиции. И что еще хуже, водитель молодого человека ушел перекусить и его нигде не могли найти.

Парень выглядел подавленным и пытался решить, что делать дальше. При нем была лошадиная голова из папье-маше – вот ведь наказание, теперь придется тащиться через весь город с этим дурацким аксессуаром! Ноэми, его подруга, заявила, что хочет выиграть конкурс костюмов, оставив с носом Лауру Кесада и ее ухажера. Так что молодой человек, его звали Хьюго, постарался с костюмом, а оказалось, все зря, ведь его спутница не нарядилась так, как обещала.

Ноэми Табоада пообещала, что возьмет напрокат костюм жокея, к которому полагается хлыст. Умный, хотя и немного скандальный выбор; а определялся он тем, что Лаура, по слухам, собиралась прийти в костюме Евы со змеей вокруг шеи. Но в итоге Ноэми передумала. Костюм жокея показался ей слишком уродливым, к тому же бриджи раздражали кожу. Подумав, она надела зеленое платье с белой цветочной аппликацией (пусть гадают, что это значит) и даже не удосужилась предупредить своего кавалера об изменениях.

– И что теперь? – вздохнул Хьюго.

– Через три квартала отсюда большой проспект. Поймаем там такси, – беззаботно ответила девушка. – У тебя нет сигаретки?

– Сигаретки? Я даже не знаю, где мой кошелек, – ответил Хьюго, ощупывая пиджак одной рукой. – Разве у тебя нет сигарет в сумочке? Другой бы на моем месте решил бы, что ты скупая и хочешь сэкономить на куреве.

– Слова истинного джентльмена, – засмеялась она.

– Боюсь, я даже мятную конфетку предложить тебе не могу. О черт, как думаешь, мог я оставить кошелек в доме?

Ноэми пожала плечами:

– Ладно, за такси я сама заплачу.

Тащить лошадиную голову под мышкой было трудно. Хьюго пару раз чуть не уронил ее, пока они добрались до проспекта. Ноэми подняла изящную ручку и остановила такси.

Бросив голову на сиденье, парень недовольно пробормотал:

– Тебе трудно было сказать, чтоб я не брал эту штуковину? Главным делом и выкинуть нельзя – мне ее дали под честное слово в театре. – Заметив улыбку на лице водителя, он понял, что она была на его счет.

– Ты такой милый, когда раздражаешься, – ответила Ноэми, открывая сумку в поисках сигарет.

Хьюго был похож на молодого Педро Инфанте^[1], в чем и состояла бо́льшая часть его привлекательности. Что касается всего остального – личность, социальный статус и ум, – Ноэми особо об этом не задумывалась. Если она чего-то хотела, она просто этого хотела. А в последнее время она хотела Хьюго, хотя теперь, добившись его внимания, скорее всего, даст ему от ворот поворот.

Когда они подъехали к ее дому, Хьюго потянулся к девушке и схватил за руку:

– Поцелуй меня на ночь.

– Мне надо спешить, но ты все же можешь попробовать мою помаду на вкус, – ответила она, засунув ему в рот свою сигарету.

Под хмурым взглядом Хьюго Ноэми поспешила в дом. Пересекла дворик и направилась прямо в кабинет отца. Как и весь дом, кабинет был оформлен в современном стиле, демонстрируя вкусы и благосостояние хозяина. Отец Ноэми никогда не был беден, но он смог превратить небольшой бизнес по производству химических красителей в целое состояние. Он знал, что ему нравится, и не боялся это показывать: смелые цвета и чистые линии. Обивка стульев была ярко-красной, а роскошные растения добавляли пятна зеленого во все комнаты.

Дверь в кабинет была открыта, и Ноэми не стала стучать. Быстро вошла, стуча высокими каблуками по полу из твердых пород деревьев, поправила орхидею в волосах, уселась перед столом отца и, громко вздохнув, кинула на пол маленькую сумочку. Она не любила, когда ее вызывают домой слишком рано.

Отец даже не взглянул на нее. Он был занят изучением какого-то документа.

– Не могу поверить, что ты позвонил мне в дом Тунонов, – сказала девушка, стягивая белые перчатки. – Знаю, ты не очень-то обрадовался, что Хьюго…

– Речь не о Хьюго! – ответил отец, резко прерывая ее.

Ноэми нахмурилась. В правой руке она сжимала одну из перчаток.

– Нет?

Она попросила разрешения поехать на вечеринку, но не уточнила, что пойдет с Хьюго Дуартэ, ведь знала, как относится к нему ее отец. Отец беспокоился, что Хьюго сделает ей предложение и она примет его. Ноэми не собиралась замуж за Хьюго и так и сказала родителям, но ей не поверили.

Ноэми Табоада принадлежала к высшему обществу. Она делала покупки в Паласио де Йерро^[2], красила губы помадой от Элизабет Арден, в ее гардеробе висели отличные меха, она была достаточно эрудирована, чтобы легко поддержать любую беседу, и хорошо говорила поанглийски благодаря монашкам из частной школы – носительницам языка. Считалось, что она должна посвятить жизнь двум целям – развлечениям и охоте за мужем. Отец Ноэми снисходительно относился к вечеринкам, потому что считал, что на них можно присмотреть достойного супруга. То есть не просто веселиться, а «веселиться с определенной целью», как однажды, фыркнув, сказала сама Ноэми. Но с отцом можно было ладить, и все было бы нормально, если бы Хьюго нравился отцу. Однако Хьюго был простым архитектором, а Ноэми «должна целиться выше».

– Нет, хотя нам придется поговорить об этом попозже, – ответил отец, заставив девушку нахмуриться.

Они с Хьюго кружились в медленном танце, когда подошел слуга и сообщил, что звонит мистер Табоада; тем самым вечер был прерван. Ноэми решила: отец, вскипев, собирался вырвать ее из объятий нежеланного кавалера, а теперь ее ждет очередная скучная нотация. Если не так, тогда в чем дело?

– Ничего плохого не случилось, я надеюсь? – спросила она. Когда Ноэми сердилась, ее голос становился высоким, девчачьим, совсем не похожим на тот ровный тон, который она совершенствовала последние годы.

– Не знаю. Ты не должна передавать то, что я сейчас тебе скажу. Ни твоей маме, ни брату, никому из друзей, понятно? – спросил отец и не сводил глаз с Ноэми, пока та не кивнула.

Мистер Табоада тоже кивнул и забарабанил пальцами по столу.

– Несколько недель назад я получил письмо от твоей кузины Каталины. В нем она рассказывала дикие вещи о своей жизни в доме мужа. Я написал Вирджилю в попытке докопаться до сути.

Вирджиль ответил, что Каталина в последнее время вела себя странно и выглядела удрученно, но теперь ей лучше. Мы переписывались. Я настаивал, что, если Каталине и правда плохо, может, лучше привезти ее в Мехико, чтобы показать специалистам? Он возразил, что в этом нет необходимости. «У нас все хорошо, никакого вмешательства не требуется», – писал он.

Ноэми сняла вторую перчатку и положила на колени.

– Мы зашли в тупик. Я не думал, что он поменяет решение, но сегодня вечером, когда ты была у Тунонов, пришла телеграмма. Вот, прочитай ее.

Отец взял со стола листок бумаги и передал Ноэми. Ее приглашали навестить Каталину. Поезд останавливался в Эль-Триунфо не каждый день, но по понедельникам – да, и они направят водителя на станцию, чтобы забрать ее.

– Я хочу, чтобы ты поехала, Ноэми. Вирджиль писал, что Каталина спрашивала о тебе. К тому же я считаю, что лучше с этой проблемой разобраться женщине. Может оказаться, что все это преувеличение и проблема кроется в их отношениях. Твоя кузина всегда была склонна к мелодраме. Возможно, она просто старается привлечь внимание.

– В таком случае, почему мы должны участвовать в этой мелодраме? – спросила Ноэми, хотя и считала, что со стороны отца вешать на Каталину ярлык мелодраматичной барышни не совсем правильно. Кузина рано потеряла родителей, но она тем не менее была нормальной, веселой девушкой. Разве что излишне романтичной, что для ее возраста вполне обычно.

– Письмо Каталины очень странное, – продолжил отец. – Она утверждает, что муж травил ее… еще она пишет о каких-то видениях. Не скажу, что я эксперт в медицине, но этого хватило, чтобы я разузнал о хороших психиатрах в городе.

– У тебя есть письмо?

– Да, вот оно.

Ноэми было трудно прочитать слова, а уж тем более понять смысл предложений. Почерк был неразборчивым и неряшливым.

…он пытается отравить меня. Этот дом чахнет от гнили, воняет разложением, переполнен злом и жестокостью. Я пытаюсь сохранять рассудок, чтобы держать подальше от себя это зло, но не получается, и, кажется, я теряю счет времени и мыслям. Пожалуйста, пожалуйста… Они жестоки и грубы и не отпускают меня. Я перегораживаю дверь, но они все равно приходят, шепчутся в ночи, а я так боюсь этих неупокоенных мертвых, этих привидений, бесплотных существ. Змея пожирает свой хвост, под ногами гнилая земля, лживые лица с лживыми языками, паутина, по которой бродит паук, заставляя нити вибрировать. Я – Каталина, Каталина Табоада. КАТАЛИНА. Ката, Ката, идем поиграем. Я скучаю по Ноэми. Молюсь, что увижу тебя снова. Ты должна приехать ради меня, Ноэми. Ты должна спасти меня. Я не могу спасти себя, как бы ни хотела, я связана, стальные нити пронизывают мой разум… Оно там, в стенах. Оно не отпускает меня, поэтому я должна просить тебя освободить меня, оторвать это от меня, остановить их. Ради Бога…

Поспеши!

Каталина

На полях кузина нацарапала какие-то слова и цифры, нарисовала круги. Это сбивало с толку.

Когда Ноэми в последний раз говорила с Каталиной? Наверное, прошли месяцы, а то и год. Супруги провели медовый месяц в Пачука-де-Сото, и Каталина звонила им, даже отослала пару открыток, но после этого они почти не общались, хотя телеграммы все еще приходили, в правильные дни поздравляя с днем рождения членов семьи. Наверное, приходило и поздравление с Рождеством, потому что были рождественские подарки. Или Вирджиль написал то рождественское письмо? В любом случае оно было пресным.

Они все решили, что Каталина наслаждается жизнью новобрачной и у нее нет ни времени, ни желания много писать. К тому же в ее новом доме, кажется, не было телефона, что не так необычно для сельской местности. В конце концов приедут Каталина и ее муж навестить их в Мехико, не будут же они вечно торчать в этой глуши.

Письмо в ее руках было странным. Оно было написано от руки, хотя Каталина предпочитала пишущую машинку. Вдобавок оно было пространным, а Каталина всегда излагала мысли кратко.

– Да, действительно очень странное послание, – признала девушка.

Она собиралась заявить, что отец преувеличивает, а может, пользуется возможностью оторвать ее от Дуартэ, но, кажется, все не так.

– По меньшей мере, – кивнул мистер Табоада. – Теперь, прочитав его, ты понимаешь, почему я написал Вирджилю и попросил объясниться. И почему я был так поражен, когда он фактически обвинил меня в попытке вмешаться.

– А что ты ему написал? – спросила Ноэми, думая, что отец был груб. Как человек настойчивый, хорошо знающий, что ему нужно, он мог ранить людей своей бесцеремонностью.

– Ты должна понимать, что мне не доставит удовольствия упрятать племянницу в место вроде Ла Кастанеды…

– Ты это написал? Что отправишь ее в психиатрическую больницу?.. – ахнула девушка.

– Я всего лишь упомянул о такой возможности, – ответил мистер Табоада, протягивая руку. Ноэми вернула ему письмо. – В Ла Кастанеде у меня есть знакомые. Каталине может понадобиться профессиональная помощь, которую не найти в их деревне. Если на то пошло, только мы можем позаботиться о ее интересах.

– Ты не доверяешь Вирджилю?

Отец сухо рассмеялся:

– Твоя кузина слишком быстро вышла замуж, Ноэми, можно сказать, опрометчиво. Я не отрицаю, что Вирджиль Дойл хорош собой, но кто знает, можно ли на него положиться?

Он был прав. Обручение Каталины было чуть ли не скандально быстрым, и у них почти не было возможности присмотреться к жениху. Каталина поставила всех перед фактом. Если бы Ноэми не пригласили в качестве свидетельницы перед гражданским судьей, она бы и не ведала, что кузина выходит замуж.

Такая спешка не нравилась отцу Ноэми. Но еще больше ему не понравилась скрытность племянницы. Он позаботился о свадебном угощении, но Ноэми не сомневалась: отец был оскорблен. Да и ей самой было неприятно. Кузина влюбилась? Разве это не стоило обсудить? Вот еще одна причина, почему ее не волновало отсутствие общения с Каталиной. Ничего, думала она, ближе к декабрю Каталина приедет в Мехико на рождественский шопинг, и все наладится. Всего лишь вопрос времени.

– Должно быть, ты поверил, что она говорит правду и Вирджиль действительно обижает ее, – сделала вывод девушка, пытаясь вспомнить свои впечатления о женихе. На свадьбе они едва обменялись несколькими дежурными репликами. На ум пришли два слова – красивый и вежливый. – Каталина в своем письме утверждает, что он не только травит ее, но что и какие-то привидения ходят сквозь стены. Ну что за чушь?!

Мистер Табоада встал, подошел к окну и, скрестив руки на груди, выглянул на улицу. Из кабинета открывался вид на дорогие ее маме бугенвиллеи – взрыв цвета, ночью оплетенный тьмой.

– Она не в порядке, это очевидно. Но очевидно также, что ее муж останется без денег, если они разведутся. Я наводил справки – состояние его семьи практически исчерпано. Но пока они состоят в браке, у него есть доступ к ее банковскому счету. Ему было бы выгодно держать Каталину в глуши, даже если ей лучше в городе или с нами.

– Думаешь, он такой корыстный? Ставит финансовые интересы выше благополучия жены?

– Я не знаю его, Ноэми. Никто из нас не знает. Вот в чем проблема. Он незнакомец. Утверждает, что о ней хорошо заботятся и ей лучше, но вполне возможно, что Каталина сейчас привязана к кровати и ее кормят кашей.

– А еще говоришь, что это она склонна к мелодраме, – вздохнула Ноэми, изучая орхидеи на корсаже.

– Не иронизируй. Я знаю, каким может быть больной родственник. У моей мамы был удар, и она оказалась прикована к кровати на долгие годы. Я также знаю, что семья не всегда хорошо справляется с подобными проблемами.

– Тогда чего ты хочешь от меня? – спросила девушка, изящно складывая руки на коленях. – Чтобы я стала сиделкой?

– Я уже сказал: хочу, чтобы ты поехала. Оцени ситуацию. Определи, нужно ли отправить Каталину в город, и попытайся убедить Вирджиля, что это лучший вариант, если это действительно так.

– Ха! Как мне это удастся?

Мистер Табоада улыбнулся. Ноэми не была похожа на отца, но она унаследовала от него эту располагающую улыбку и умные темные глаза.

– Ты переменчивая. Сначала ты хотела изучать историю, потом театр, а теперь переключилась на антропологию. Ты занималась разными видами спорта и не остановилась ни на одном. Два раза встретившись с парнем, ты перестаешь звонить ему.

– Это не имеет ничего общего с моим вопросом, папа.

Ноэми не стала вступать в дискуссию, поскольку отец был прав. Она никак не могла определиться с занятиями, регулярно меняла ухажеров и вполне могла за один день сменить четыре наряда.

Не было смысла говорить отцу, что ей всего-то двадцать с небольшим. Он возглавил семейный бизнес в девятнадцать. По его стандартам, она медленно шла в никуда.

– Потерпи, я уже подхожу к нему. Ты переменчивая, но ты упрямая, если дело касается чего-то неправильного. Может, пришло время использовать это упрямство и энергию, чтобы сделать что-то полезное? – Мистер Табоада замолчал и пристально посмотрел на нее.

Девушка вздохнула:

– Хорошо, папа, буду рада навестить их через несколько недель…

– В понедельник, Ноэми. Вот почему я выдернул тебя с вечеринки. Утром в понедельник ты сядешь на поезд в Эль-Триунфо.

– Но скоро концерт… – ответила она.

Это была слабая отговорка, и оба знали это. С семи лет она брала уроки игры на фортепиано и дважды выступала на концертах. От воспитанных девушек больше не требовалось виртуозного владения инструментом, как это было пару десятилетий назад, но умение играть классические пьесы по-прежнему ценилось в высшем обществе. Кроме того, Ноэми нравилось музицировать, но еще больше выступать.

– Концерт… Скажи лучше, что ты не хочешь терять шанс надеть новое платье. И к тому же ты побаиваешься оставлять Хьюго одного.

– Тебе стоит знать, папа, что я собиралась пойти в юбке, причем не новой – я была в ней на коктейльной вечеринке Греты, – ответила Ноэми, оставив без внимания вторую часть. – Послушай, дело не в концерте. Он любительский, и будут другие. Правда в том, что через несколько дней у меня начинаются занятия. Я не могу просто так уехать.

– Приступишь к занятиям позже.

Ноэми собиралась протестовать, но отец не дал ей сделать этого:

– Ноэми, ты все время говорила о Национальном университете. Если сделаешь то, о чем я прошу, я разрешу тебе поступить, – сказал он.

Родители Ноэми позволили ей посещать Женский университет Мехико, но были поражены, когда девушка объявила, что хочет продолжить обучение. Она хотела получать диплом магистра антропологии, а для этого ей требовалось поступить в Национальный университет. Ее отец считал, что это пустая трата времени, каприз. Однажды он пошутил, что в этом гнезде разврата по коридорам бродят толпы молодых мужчин, наполняя головы юных леди глупыми мыслями.

Мать Ноэми тем более не впечатляли идеи дочери. Жизненный цикл девушки прост и понятен – от дебютантки к жене. Продолжить обучение – значит остаться куколкой в коконе. Устав от споров с дочерью, она в конце концов заявила, что приговор по поводу учебы должен вынести глава семейства. А он, кажется, не намеревался это делать.

Внезапное заявление отца открывало возможность.

– Ты серьезно? – осторожно спросила Ноэми.

– Да. Не хочу, чтобы развод Каталины и Вирджиля смаковали газеты. И потом, – он смягчил тон, – мы говорим о Каталине. С нее уже хватит неприятностей. Малышке не помешает увидеть дружелюбное лицо. Может, только это ей и надо.

Каталине не очень повезло в жизни. Сначала умер ее отец, и мать снова вышла замуж. Отчим был груб и часто доводил девочку до слез. Несколько лет назад умерла мать Каталины, и та переехала в дом родителей Ноэми – ее отчима к тому времени и след простыл. Несмотря на теплый прием в семье Табоада, Каталина долго не могла оттаять. Позже она пережила мучительный разрыв помолвки. Суть в том, что за Каталиной много месяцев ухаживал глуповатый, как казалось отцу Ноэми, молодой человек, и он прогнал его, не посчитавшись с чувствами племянницы. Каталина, судя по всему, усвоила урок, поскольку ее отношения с Вирджилем Дойлом были образцом скрытности. А возможно, Вирджиль был хитрее и посоветовал девушке молчать о них, пока отменять свадьбу не станет слишком поздно.

– Ну что же, в таком случае… – начала Ноэми.

– Хорошо, – перебил ее отец. – Мы телеграфируем Вирджилю, что ты выезжаешь. Осторожность и ум – вот и все, что нужно. Вирджиль – ее муж и имеет право принимать за нее решения, но мы не можем бездействовать, если он в чем-то неправ.

– Мне нужно заставить тебя записать сказанное об университете.

Мистер Табоада усмехнулся:

– Я никогда не нарушаю свое слово, дочь. Иди вытащи эти дурацкие цветы из волос и начинай собирать вещи. Знаю, что у тебя вечность уйдет на то, чтобы решить, что взять с собой. Кстати, что за костюм у тебя? – спросил он, явно недовольный вырезом платья и голыми плечами.

– Костюм Весны, – ответила девушка.

– Там холодно. Если собираешься ходить в чем-то подобном, лучше взять свитер, – сухо заметил отец.

Хотя обычно Ноэми могла придумать остроумный ответ, в этот раз она промолчала. Уже согласившись на это предприятие, она осознала, что почти ничего не знает о месте, куда вынуждена будет поехать, и о людях, которые ее там встретят. Путешествие будет не из приятных. Но раз уж отец выбрал ее для этой миссии, она ее выполнит. Переменчивая? Пфф… Она покажет отцу самоотверженность, которую он от нее ждет. Возможно, после ее успеха, – а Ноэми не могла представить, что потерпит неудачу, – он поймет, что она уже зрелая личность и заслуживает его уважения.