Книга «Я шагаю к Маяковке!» – сборник стихов, навеянных воспоминаниями, впитавшими в себя атмосферу московских улиц, архитектуру её зданий, исторических центров. В стихах – впечатления, оставившие след в сердце после значительных и не значимых событий.

Воспоминания о Москве наполнены музыкой, созданной столицей и прозвучавшей в душе. Произносится, узнаваемое на всех языках мира, протяжное слово Москва, и тысячи ассоциаций и образов мгновенно дарит человеку его сознание. В каждый момент жизни и у каждого они разные. Но несомненно и бесспорно одно. Москва – это – Россия. Москва – это символ державы. Для меня – это ещё и Москва Андрея Вознесенского:

«Дай мне, Москва, по максимуму
удачи, ударов, горестей.
Белого камня мячковского,
голоса вместо логоса.

Дай мне, Москва, по максимуму
на пару жизней как минимум
соборов твоих помазанников
и плахи правее Минина.

Дай мне, Москва, по максимуму
растопчинского твоего дара,
сжигая себя помалкивать —
стать краше после пожара…».

Это и Москва Юрия Нагибина: «Москва необъятна, неохватна и к тому же слишком быстро меняется. Не успеваешь привыкнуть к одному облику города, а он уже стал другим. Сколько лет прошло, а я всё ищу Собачью площадку, поглощённую Калининским проспектом…» и «Москва – колдунья, она может заставить тебя вмиг забыть обо всём, что искажает её черты. Она бывает так неописуема, хороша, ну хотя бы в мае, когда в московские белые ночи непрозрачный сумрак окутывает золотые купола и дивной свежестью тянет из Александровского сада…", «…Москва умеет обманывать. Она поражает на подъезде к ней морем огней, золотым заревом, вселенским нимбом, и надо оказаться в ущельях тёмных улиц, чтобы понять, до чего плохо она освещена…».

Вот и всё, казалось бы, что нужно знать о Москве, чтобы любить её и служить ей.

Но продолжают писать о Москве прозаики и поэты. И для всех она Одна, и Своя у каждого. Вот и моя Москва – это площадь Маяковского, улица Горького, старое здание «Современника», кинотеатр «Москва», Калининский проспект, не принятый Юрием Нагибиным и полюбившийся нашим поколением за ярко освещённые витрины магазинов. Манил к себе универмаг « Москвичка», где Слава Зайцев устраивал показы модной одежды, после которых, заняв очередь и простояв в ней ночь, можно было купить понравившиеся пальто или платье. И не статус и деньги решали возможность покупки, а студенческий задор перводобывателя прекрасного, и кафе «Космос» на улице Максима Горького.

Вместо Горького – Тверская, но флёр и статусность этой улицы остались в сердце.

Улица Гашека (дом 2), на которой мы жили, чинно выводила меня к улице Горького. Из подъезда – два выхода, один к Тишинский площади, второй во двор ресторана «Пекин». Две минуты и ты в кафетерии Пекина, где всегда кофе, чай, вкусные пирожные, ветчина и бутерброды с красной икрой. Для более серьёзных покупок – легендарный Тишинский рынок. А в нём продуктовые лавочки, комиссионки с заграничными товарами, пивные забегаловки, разношёрстная публика. И уже позже – восторг и потрясение от памятника, сотворённого моим кумиром Андреем Вознесенским. Как же вздрогнуло сердце от осознания, что принимаю Андрея Вознесенского не только как поэта, но и архитектора. И уже позже в посвящённом ему стихотворении напишу: «Глыбой встал на моём пути, произнёс звенящие строки. Мне теперь их по жизни нести. Век прошёл. Подвожу итоги…».

Итак, перед Вами книга – «Я шагаю к Маяковке». Предварить впечатление и рассказать о ней не смогу. Чтобы понять, интересны ли стихи – их нужно прочесть. Если Вы всё-таки решили прочесть книгу – я счастлива быть с Вами в моих стихах.

Ольга Зверева

Я шагаю к Маяковке

Ко мне сегодня в сон

Ко мне сегодня в сон влетел трамвай,
Тот, что когда-то увозил тебя
В наш старый двор, и в юность, в дивный край…
В страну иллюзий, в сказку бытия.

Он плыл, звеня, по городу, как миф,
Как блудный пёс, вернувшийся из грёз.
Всего на миг туманом он возник,
Рассеялся, и мир с собой унёс.

Прогромыхал средь клёнов гость ночной,
Оставив потревоженным бульвар.
И виделось, что машет мне рукой
Взъерошенный весёлый мальчуган.

Растерянно брела я по путям,
Не понимая, как, когда и кем
Тот блудный пёс является ко мне
И ворожит, и ластится зачем?

Как будто в вольный, васильковый край
Зовёт и манит волжской чистотой.
Ко мне сегодня в сон влетел трамвай.
Проплыл сквозь жизнь разгаданной мечтой.

Быть может

…И в памяти моей живёт весна.
Бушует, словно вечный океан.
Быть может, это первая любовь
Всплывает, как счастливый талисман.

Быть может, это сердится судьба,
Нанизывая ниточку из грёз:
В ней из ольхи серёжек кутерьма
И солнечный букет из жёлтых роз.

В ней белых майских ландышей дурман
И пьяные сирени во дворе.
Бушует, словно вечный океан,
Записка, что держу сейчас в руке:

«Ты знаешь, я хочу с тобой дружить.
Не скажешь – да, я не сумею жить.
Быть может, это ты моя судьба?»
И в памяти моей наша весна.

Ты уходишь

«Ты уходишь, как поезд. Я одна на перроне…» Евгений Евтушенко

«Ты уходишь, как поезд. Я одна на перроне…»

Вот эпиграф к ещё не написанной жизни моей.
Но рассвет, начинается день и в вагоне
Я стою у окна. А в руках твой подарок, —
Хмелящая нежность, – сирень.

«Нет, не плакать, дождь, не плакать…»
Эта песня звучит в перезвоне колёс.
Мне пока не страшны, ни морозы, ни осени слякоть.
И, конечно, в весну меня поезд рассветный увёз.

И потом, лишь потом, снегопады и летние грозы.
И потом зимний холод, промозглый осенний озноб.
А сейчас: «Ты уходишь. Уходишь. Уходишь, как поезд…»
Всё звучит монотонно под звуки спешащих колёс.

Жизнь летит, поезд мчится, осталось чуть, чуть перегонов.
И вагон стал родным, как родительский дом.
В такт колёса стучат, станций сонных в ночи перезвоны.
И знакомый перрон, и хмельная сирень за окном.

«Поезд, поезд уже в дали, его не вернёшь…
Поздно. Мне любить тебя поздно…»
Улыбается юность, и слышится песня сквозь дождь:
«Мне любить тебя поздно…»

Что Ты – как я, а Я – почти как Ты

Москва, Москва – чужой и шумный город.
Ты не бываешь тихим и пустым.
И я порой испытываю голод
По суматошным улицам твоим.

Бегу к тебе, в твою толпу ныряю,
И наглотавшись этой суеты.
Я успокоюсь, будто понимая,
Что Ты, как Я, а Я почти как Ты.

Воспоминание

Я иду по Тверской – вспоминаю:
Маяковка, Васильевский спуск…
Мы по Бронной шаги отмеряли —
Дом на Гашека. Вечер. Грусть.

Владимиру Маяковскому

Прёт
из глаз поэта
неистовство.
Бьёт
из них фонтаном
свобода.
Разлетаются
яркими
искрами
Удаль,
воля,
сила народа.
Голос дан,

пусть гремит

над сводами
Слов обвал.
Пой,
кричи —
Вихрь

подхватит

горячие искры,

обратит в лучи.
Пронесёт
по земной
орбите,
Запаяет
в огненный
шар.
Мощным,
ярким потоком
стремительным
обернётся
небесный
дар.

Всласть шуми,

поэт и не бойся.

Покаянный ответ,
Вам
держать

пред могуществом

Солнца,
Отца планет.

Прёт

из глаз поэта —
невысказанность.
Не молчи-

кричи,

не сумеешь

сказать

не родятся,
Дети
Солнца,
света
лучи.

Льют
из глаз поэта
Свобода.

Сила.
Воля.
Любовь из лет.
Говори —
ты язык
народа!
Куй

из Солнца

благостный свет.

Париж

«Можно не интересоваться событиями 4 -й Тверской – Ямской, но как же не знать последних мазков сотен ателье улицы Жака Калло?!» В. В. Маяковский. «О Чём!»

Париж! Париж!
Не знаю я Парижа!

Решила разглядеть его поближе.

Едва свернула в улочку ночную

И новый
незнакомый
город вижу.
Вот только
что огни
лились рекою,
Казалось,

что они пронзают

город.

Едва свернула в улочку ночную,

И ощутила ночь,
и мрак
и холод.
Всего лишь ночь,

всего лишь шаг,

всего лишь миг…

Но это жизни каждого модель.

Идёшь по юности —

и красок карусель,
Калейдоскоп

событий,

яркий свет,

Бежишь по зрелости,

и это – дождь

и шторм.
Чуть зазевался —

жизнь не жизнь,

а штиль.
Один
неосторожный шаг,
и мрак.
Всего лишь ночь.

Всего лишь шаг.

Всего лишь миг…

Вместо Горького – Тверская

Вместо Горького – Тверская,
свет витрин, кафе и баров,
я шагаю к Маяковке и ловлю
приметы старых

улиц, зданий, магазинов,
погружаюсь в мир картины.
Юность – вот её названье —
и плывут воспоминанья…

чуть размыты и неясны,
но легки и так похожи
на сегодняшнее время,
на тебя сейчас, но всё же

вместо Горького Тверская,
свет витрин, кафе и баров,
я шагаю к Маяковке и ловлю

приметы старых
силуэтов тех прохожих,
все спешащих и бегущих,
как всегда, везде, но всё же

вместо Горького – Тверская,
фонарей сиянье ярче,
свет неона ослепляет
и витрин призывна роскошь.

Только липы на Тишинке
погружают в невозможность…

Ты и я идём с гитарой
в тихий сквер на Патриаршем.
Свет витрин кафе и баров…
Тает все в приметах старых…

Гимн любви!

Гимн любви! – какая проза, —
Эти гимны, эти марши.
Мы стояли у березы
На прекрасном Патриаршем.

Теплый вечер. Взгляд прохожих
Не смущал своим вниманьем…
Были мы с тобой похожи
На весны очарованье.

Весна с ума весь мир свела

Апрель, теплынь. Приятно и легко
Идти по шумным улицам Москвы.
И облако взлетело высоко,
И на лотках весенние цветы.

И нежится на полке тёплый плед,
И нараспашку яркое пальто,
И пост признав, обычно пьяный, дед
В палатке покупает молоко.

А ты идёшь – красива, весела.
Играет бликами в глазах апрель,
Ведь юности всегда к лицу весна
И звонкая апрелей канитель.

Весна делами заполняет дни:
Достать тюльпанов с отблеском Зари,
И солнце припекать уговорить,
И чтоб к ногам слетелись Сизари.

Забраться в голубятню на чердак.
Чтобы сердце билось радостно в груди.
И чтоб навстречу выскочил чудак
И прокричал девчонке о любви.

Но а пока, красавица одна,
Идёт по шумным улицам Москвы.
А ей вдогонку новая Весна
Поёт: ну хоть со мной поговори.

И в такт весне девчонке повторю:
«Красавица, влюбляйся и гуляй.
И чтобы непременно к декабрю
Нас пригласила на Заздравный чай.»

А ты идёшь – красива, весела.
Апрель поёт. Забыты все дела…
Шумит в оживших скверах детвора.
Весна весь мир опять с ума свела.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?

Я шагаю к Маяковке. Вместо Горького Тверская

Вместо Горького Тверская