Читать книгу: «Зачем ты воскрес», страница 8

Подняла взгляд. Его нельзя было назвать красавцем. Лицо несколько одутловатое, красноватого отлива, как будто он только что вышел из парной. Массивный подбородок, довольно крупный рот. А вот глазки небольшие, серые. И выразительными их никак не назовешь. Но в его взгляде было то, что сразу женщинам внушает понимание того, что такой пойдет на всё напролом, чтобы добиться своего. И никакие препятствия его не напугают. И никаких возражений он даже слушать не будет.

– Свободных мест больше нет?

– Свободных мест полным-полно. Но только за этим столиком такая прелестная девушка. И было бы преступлением с моей стороны оставлять ее в гордом одиночестве.

– Хорошо подвешен язык. У вас, я смотрю, богатый опыт знакомств.

– А вы не верите в любовь с первого взгляда? Можно в это верить или не верить, но она всё равно существует.

Он уже уселся и подозвал официанта. Вскоре на столике появилось блюдо и бутылка вина. Название вина, как поняла Нина, было французским «Наверно, дорогое», – подумала она.

– У этого вина очень симпатичный букет, – сказал он.

– Я на работе, – вздохнула Нина. – А сейчас у меня обеденный перерыв. И снова впрягаться в лямку.

– Мне придется пить одному? Кстати, Вольдемар.

– Вольдемар? Что за экзотика? А просто Владимир нельзя? Или вы иностранного происхождения7

– Так называют меня родители и друзья. Хотя в паспорте Владимир. Хорошо хоть, что не Ильич и не Ленин. Терпеть не могу Вова или Володя. Что-то в этом плебейское. Вовка – морковка, Вова – корова. А Володя – вообще такая гадость. Фи!

– Вы аристократ?

– Разве это не заметно? Вообще-то я представился. Может быть, и вы сделаете ответный ход? Это будет очень мило с вашей стороны и отвечает правилам этикета.

– У меня плебейское имя. Нина.

– Не скажите! Не скажите! В нем слышится что-то дворянское, даже царственное. Ниночка! Я вам налью вина. Можете не пить, если у вас так строго на работе с этим. Хотя будь я начальником, то просто бы приказал всем женщинам в обеденный перерыв выпивать немного вина. Хотя бы ощутите аромат. К тому же я буду иметь возможность чокнуться с вами за знакомство. Ведь мы же теперь стали знакомыми? А знакомство легко перерастает в дружбу и еще более сильное чувство.

Он поднял бокал. Она свой.

– Удивительно! Но никогда не знаешь, что тебя ждет за очередным поворотом. И в этом прелесть жизни. Если бы мы могли предугадывать будущие события, было бы так скучно. Пять минут назад мне было очень скучно, и я себя чувствовал несчастным человеком, которого окружает серая будничная проза, без просветов. Вот случилось чудо. Я встретил тебя. Давай на тебя? Мир сразу преобразился. Он засверкал многообразием красок, на небе появилась разноцветная радуга. За спиной у меня выросли крылья. За нас!

– За нас? – Нина усмехнулась. – Очень вы быстрый, молодой человек. Настоящий арабский скакун. Как это у тебя получается? А знаешь, я выпью. Тем более, действительно, это замечательное вино. Я просто балдею от его аромата. И не прощу себя, если я не выпью.

Ей он понравился. Понравился сразу, как только она увидела его. Она даже подумала: «Как было бы хорошо, если бы у меня был этот мужчина! А не тюфяк Хоменко». Говорил он, не умолкая. Но ей было приятно слушать его. Тут она почувствовала на своей ступне тяжесть. Это он протянул под столиком ногу и теперь касался ее ноги. Это уж слишком! Она резко отдернула свою ногу. Он продолжал болтать, как будто ничего не произошло. Еще он постоянно шутил, вызывая ее улыбку. Хотя он говорил о пустяках, перескакивая с легкостью необычайной с одного предмета на другой, то и дело вставляя комплименты ей, рассказчик он был забавный и приятный. Этот поток обволакивал ее, как горная речка, и уносил. Уже третий раз он наполнил бокалы, и она охотно выпила, подумав: «Ну, и что? Разве это преступление? Разве я не могу себе позволить немного вина? Чего же плохого в том, что от женщины веет ароматом хорошего французского вина и дорогими духами». Ей уже хотелось, чтобы он снова повторил попытку с ногой, но он не делал этого. Она даже просительно заглянула ему в глаза. ей стало досадно за свою резкость и опрометчивость. Ведь было же ей приятно! Зачем она отдернула ногу? И почему он не хочет снова этого сделать? На робкого юношу он никак не похож. Напротив, в нем чувствовался напор. Тогда она сама каблучком нащупала его туфлю и надавила на нее. Потом еще раз. Чувствительно, так, что он не мог не почувствовать этого сигнала и расшифровать его, как положено. Она это увидела по его глазам, в которых сверкнула искорка самца, который уже никому не отдаст свою добычу. Она его и никого он не подпустит к ней.

– Всё кончается, в том числе и обеденный перерыв, – томно произнесла она. – Пришла пора впрягаться в лямку и тянуть ее до вечера. Хотя ох как не хочется делать этого!

Он вылил в бокалы остатки вина.

– Ах, какая жалость! Мое сердце сейчас разорвется от тоски и горя. Я не смогу этого пережить. Так ничего я и не узнал о тебе, прекрасная Ниночка. Ты для меня осталась Терра инкогнито. Я хочу всё знать о тебе.

Он сделал паузу и приглушенным голосом закончил:

– Познать всю тебя. Каждую твою клеточку.

Она не возмутилась. Открыла сумочку и стала рыться в ней в поисках карточки.

– Нет! Ты хочешь смертельно оскорбить меня? Умоляю! Никуда пока не уходи! Я на одну минуточку! Я мигом и сразу же вернусь! Только никуда не уходи!

Поднялся и пошел к барной стойке. Она не могла не оценить его фигуры. Широкие плечи и узкие бедра. Он высоко держал голову и шел, не торопясь, как настоящий принц. Это была походка льва, царя саванны, уверенного в своем могуществе и на право на все, что окружает его. От него исходила эта завораживающая сила.

Губы ее стали сухими. Она облизала их. Внизу живота разлилась теплота. Она тихонько покачивалась на стуле. Между тем Вольдемар о чем-то беседовал с официантом. Официант улыбался. Его улыбка не понравилась Нине. Какая-то она была змеиная. Вольдемар что-то положил в грудной карман его рубашки. Официант кивнул. Пошел, Вольдемар следом за ним. Но вернулись они довольно быстро. Такое впечатление, что прошли всего лишь несколько шагов и тут же вернулись назад. «Показывал, где туалте»,– подумала Нина.

Когда Вольдемар подошел к столику, она поправила прическу, поглядела на себя в зеркальце и поднялась. До окончания обеда оставалась четверть часа. Идти же тут не больше пяти минут.

– Пора, милый Вольдемар!

– Я провожу тебя. Не возражаешь?

– Конечно, нет, – ответила она, улыбаясь. Еще хоть несколько минут побыть рядом с ним.

Взял ее за локоток. Банальная фраза «ее ударило током», сейчас соответствовала реальности. Даже дыхание у нее стало прерывистым. И вспотело под мышками.

Почему-то потянул он ее направо, а не налево, где был выход. Это ее озадачило.

– Выход же там!

– Выход везде, душа моя. Мы пойдем другим путем, как говорил один пламенный революционер.

Вступили в полутемный узкий коридорчик. Это было подозрительно. Но почему-то она позволила себя вести дальше. Он открыл дверь и потянул ее за собой. Из глубины пахло чем-то несвежим. Явно, что это не был отдельный номер для вип-персон.

Оказались в подсобке. В углу стояло пара ведер и швабра. Другие углы были завалены пустыми коробками из-под продуктов. На дальней стене было небольшое окошечко. Он щелкнул щеколдой. Она не успела опомниться, как он так ее прижал к себе, что она даже не могла шелохнуться. У него были сильные натренированные руки.

Хотела возмутиться: «Что ты делаешь? Не смей!» Но не смогла произнести и слова. Он закрыл ей рот поцелуем. И целовал так сильно, что у нее даже зубы заболели. Действовал он стремительно. Это был ураган, смерч, который всё сметает на своем пути. Сдернул вверх ей бюстгальтер и мял груди. И в это же время – что он многорукий Шива? – задрал ей подол, сдернул трусики и резко вошел в нее, всё это время закрывая ей рот своими горячими губами, да так, что она могла только мычать.

Ураган уносил его. Его толчки становились сильнее. Такое впечатление, что он хотел пригвоздить ее к стене. Она не могла шевельнуться. И только руки ее были свободны. Она обхватила его спину и царапала ноготками, что его возбуждало еще сильнее. Он сделал несколько сильных толчков и издал победный рык.

Она чувствовала, как по его телу прошли конвульсии. Они передались ей. Ей стало очень приятно.

– Я побывал в раю! – выдохнул он, обдавая ее щеки жаром и снова впился в ее губы.

Нина натянула трусики, вернула бюстгальтер на место, одернула платье. «Какой удивительный день! – подумала она. – Никогда невозможно предугадать, что нам готовит судьба. Неожиданность какая!» Ей почему-то вспомнилась ария «Что день грядущий нам готовит?» Она бы и запела, но понимала, что это будет выглядеть очень глупо. Что день грядущий нам готовит, нам не дано знать. А жить надо настоящим. Жизнь – это настоящее, то, что с тобой происходит сейчас, а не прошлое и не будущее.

В ее серой будничной жизни произошло яркое событие, фейерверк. Уже только за это она благодарна Вольдемару. Случилось всё стремительно. В этом и есть прелесть! Она познала настоящего мужчину, мачо. О таких мечтают миллионы женщин. Разве это не прекрасно? Он выбрал именно ее среди многих и многих других. Он ворвался в ее жизнь. И будет очень обидно, если всё закончится вот этой пыльной бытовкой, где, если быть реалистом, ею воспользовались как последней шлюхой. Пусть шлюха! Но это же было прекрасно! Нет! В это ей не хотелось верить. Ей представлялось всё это только началом. Она не такая! Даже, если всё вот этим закончится, ей будет, о чем вспоминать скучными домашними вечерами, перебирать каждое его слово, каждый жест.

Хоменко ей стал окончательно противен и мерзок. Уже полгода между ними не было близости. Они жили в одной квартире, считались мужем и женой, но были друг другу чужими людьми. Хоменко однажды сделал робкую телячью попытку, но она так резко и грубо поставила его на место, что с этой ночи он уже ничего не предпринимал и окончательно перебрался на диванчик в зале. Она уже твердо решила, что между ними уже близости не будет. Она была рада, что наконец-то наставила рога этому скучному нудному мастодонту, которого она отказывалась даже считать мужчиной.

Она уже давно мечтала об этом, грезила этим, представляла, как это может произойти. Пусть случившееся было не столь романтично, как в ее мечтаниях, но всё равно это было великолепно. Хотелось, чтобы это происходило на белых простынях, усыпанных лепестками роз, после долгой прелюдии, когда он ей страстно признается в любви. После чего они бы в постели, разгоряченные и истомленные, пили бы холодное шампанское из тяжелых фужеров с длинными ножками. Что произошло, то и произошло.

Он проводил ее до выхода, поддерживая за локоток. Она была его собственностью.

Глядя им вслед, официант презрительно скривил губы, подумав о том, что все женщины – шлюхи и что, если он будет жениться, то на какой-нибудь деревенской простушке, которая по гроб жизни будет ему благодарно, что он вытащил ее из таежной глухомани в сверкающий неоновой рекламой большой город. А вот эти городские дамы пойдут с любым ловеласом в пыльную кладовку и готовы на любые извращения.

– Не надо меня дальше провожать!

Она остановила Вольдемара жестом руки.

– У нас очень любопытные сотрудницы. Сейчас сидят, как курицы на насесте, перед окнами. Это мой офис.

Вольдемар кивнул. Понятно. Зачем ей лишние пересуды. Он всё-таки заботится о репутации своей дамы.

– Ниночка! Я уверен, что это только начало. А то, что это произошло в не совсем подобающем месте, так это потому, что я уже просто не мог терпеть. Я просто сошел бы с ума. Мозг бы разорвался. И не только.

Она погладила его руку. С благодарностью. Это даже было экзотично. Пикантно. Она улыбнулась и заглянула ему в глаза. он смотрел с обожанием. По крайней мере, ей так показалось. Она была благодарна ему. Так, наверно, рабыня смотрит на хозяина, который облагодетельствовал ее. Во взгляде ее можно было прочитать: делай со мной, что хочешь, как хочешь и где хочешь. Я полностью в твоей власти.

Если раньше Нина презирала Хоменко, то сейчас она его ненавидела. Всё в нем было ненавистно ей: то, как он ходит, сидит, ест, читает книгу. Он . Его слова, самые безобидные, вызывали в ней гнев, истерику, она визжала, вопила: «Чтоб ты сдох, слизняк, ничтожество, убогость, серость!»

Она бы выгнала его, но не могла. Квартира, в которой они жили, досталась Хоменко от родителей. Да и идти ему некуда. после смерти родителей, у него не осталось родственников. Сюда он привел ее из загса. Да и зарплата Хоменко почти вся перекочевывала к ней. Хоменко не интересовали материальные блага. И к деньгам он был равнодушен.

Она получала столько, что лишь хватало на косметику и колготки. Весь ее гардероб был куплен на деньги Хоменко. Да и всё, что было в квартире, тоже приобретено на его деньги. А если он взбрыкнется и оставит ее ни с чем? Такое ее никак не устраивало. Развестись? Но кто ее будет содержать? Еще нужно найти такого со средствами. Перепихнуться 0 не проблема. Но главное, чтобы ее содержали, покупали ей вещи, обеспечили ее всем необходимым. Вот в этом и была загвоздка. Постоянно скандаля с Хоменко, она не решалась на последний шаг – на развод. Хотя он, кажется, был готов к этому. И не стал бы возражать, если бы они подали на развод.

После того, что произошло с ней в кафешке, она еще больше возненавидела Хоменко, но ссорилась с ним меньше. Пусть пока будет всё так, как есть. Вот когда будет ясная перспектива, тогда другое дело.

Следующим днем она пришла в кафешку, будучи уверенной, что Вольдемар уже ожидает ее, весь горя от нетерпения и страсти и вновь пожелает повторить то, что он сделал вчера. К ее огорчению его там не было. Не появился он ни на второй, ни на третий день. Наступили томительные выходные, которые она еле пережила. В понедельник, когда его снова не оказалось в кафе, она решила, что нарвалась на банального ловеласа, которому только и нужно было перепихнуться со свежей дамой.

Даже возможно, она уже не помнила, как это по-английски называется, он мог быть представителем новомодной тусовки, члены которой должны вступить в половой контакт с любой не более, чем через два часа после знакомства. Причем акт должен быть одноразовый. Повторения не допускается. Нужно, чтобы каждый раз был свежачок. Это коллекционеры половых актов. И победители даже получают денежные призы от корпорации.

Так она нарвалась на такого? Почему же она такая невезучая? Почему ей не попадется нормальный мужчина? Девственности она лишилась еще школьницей. И по дурости, глупо. Была у подруги на дне рождения. Родители, разумеется, в это время трудились на даче. Сначала веселилась. И чем больше вливала в себя, тем ей становилось веселее. А потом завалилась в комнатушке на диванчике. И сразу провалилась в сон. Тут ее и трахнул двадцатисемилетний мужик. Непонятно, как он затесался в их компании. Кажется, он приходился каким-то родственником имениннице. Ладно, если бы собой еще что-то представлял. А то так себе! Работяга. Крановщик, женатый, отец двух детей. Нина даже запомнила запах его потного тела.

Через месяц поняла, что она беременная. Сначала пыталась обойтись домашними средствами. Всё-таки кое о чем в свои юные годы она уже была наслышана. Девчонки порой говорили об этом. Пила всякую гадость, сидела в горячей воде, прыгала и кувыркалась. Ничего не помогло. Пришлось делать аборт. Конечно, родители узнали. Отец даже орал на нее и называл всякими нехорошими словами. Пока закончила школу, сделала еще пару абортов. Всякие попадались. Но ничего серьезного. А она велась как дура. Верила, что на этот раз ей повезло. То после дискотеки в парке ее завалят, то на какой-нибудь гулянке чпокнут. Один раз даже в вагонном туалете, когда она ехала домой после практики.

Никто не предлагал ей руки и сердца. После очередного аборта ей сказали, что детей у нее не будет. Сделали как-то неудачно. Но не будешь же за это на наших коновалов подавать в суд? Те, кто пользовал ее, относились к ней, как к шлюхе. Она понимала это. И конечно, такая слава огорчала ее. Просто она невезучая. А мужики – такие сволочи! Себя она шлюхой не считала и верила, что всё-таки встретит свое счастье.

Ни миллионеров, ни гениев на ее пути не попадалось. И вот она пересеклась с Хоменко, который смотрел на нее восторженными глазами, ходил следом, как бычок на привязи, потел и краснел, когда говорил с нею. И по всему было видно, что влюбился в нее по самые уши. Но так и не решался даже взять ее под руку.

«А почему бы и нет? – подумала она. – Главное, что он меня любит. Да и не дурак. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Человек он серьезный, заканчивает вуз. Глядишь и каким-нибудь начальником станет. И большие деньги будет приносить в дом».

И она ринулась в атаку. Хотя и атаковать-то особенно было нечего, поскольку противник сам жаждал добровольно сдаться в плен. Хоменко оказался с нею в постели, после чего не мог не предложить ей руку и сердце. Она разыграла из себя святую невинность и согласилась.

Должности высокой Хоменко не получил, зарплата была средняя, как и положено рядовому инженеру. В постели он не проявлял изобретательности. И оказался очень скучным. Вообще, чувствовалось полное отсутствие в нем опыта общения с женщинами.

ХОМЕНКО

Зашли два санитара. Всякий раз, когда пациенты их видели, то сразу замолкали, опускали головы и старались не смотреть им в глаза. санитары были вестниками боли и страданий. Их появление вызывало тягостное ожидание и страх: а уж не за тобой ли они? Пронесет ли на этот раз? Кто теперь будет их очередной жертвой? Санитары – это процедурная и боль. Вот и теперь все замолчали, съежились и с тревогой ожидали, что же будет дальше. Кто на этот раз обречен на заклание?

Только Хоменко улыбался, когда они вошли. К нему они и направились. Санитар сделал знак рукой подняться. Хоменко не шелохнулся и продолжал сидеть в той же позе, улыбаясь.

– Не понимаешь? Встань, я говорю.

Хоменко, задрав голову, улыбался.

– Бестолочь полная! – сказал второй санитар. – Ладно! Подхватываем и ведем! Чего тут рассусоливать!

Подхватили под мышки и подняли.

– Сам пойдешь или волочь тебя?

Хоменко шел сам. Но санитары его не отпускали. Кто знает этих сумасшедших?

– Вы его куда, ребятки? – не выдержал Василий Иванович. – Он же тише воды.

– Интересно, дед? Ну, следующий раз за тобой придем! Задницу только подмой!

– Чур меня!

Василий Иванович наклонился и постучал по полу. Потом помахал рукой перед лицом.

Всё же не выдержал, на цыпочках подошел к двери, немного приоткрыл и выглянул.

– Не в процедурную. Куда же его, сердечного, ведут? Попал кур во щи! И чем он им не угодил?

– На расстрел.

Это уже Кумыс.

– Типун тебе на язык! Хотя с наших станется. Как увижу наших санитаров, так вспоминается зондеркоманда.

Хоменко завели в кабинет заведующего поликлиники, где, кроме него, был молодой человек лет тридцати. Он был высок, худощав, длинный нос с горбинкой. И очень похож на одного знаменитого киноартиста. Халат ему был явно широковат и болтался на нем, как на чучеле. В прочем, это его нисколько не смущало.

– Можете идти, ребята! – сказал заведующий санитарам.

– А…

– Идите! Идите! Этот пациент спокойный.

Санитары вышли, бесшумно притворив за собой дверь. В коридоре они переглянулись. Слово начальника – закон.

Молодой человек подвел Хоменко к стулу и положил ему руки на плечи. Хоменко сел. Молодой человек поставил стул напротив него и тоже опустился. Некоторое время он рассматривал Хоменко. Хоменко улыбался. Он чувствовал, что от этого человека не исходит зла.

Молодой человек спросил:

– Можно?

– Разумеется, разумеется, коллега! – заведующий кивнул. – Он в полном вашем распоряжении.

Молодой стал водить пальцем перед лицом Хоменко. Тот переводил взгляд следом за пальцем. Эта игра ему понравилась. Он улыбался. Молодой хмыкнул. Щелкнул пальцами слева – справа. Хоменко исправно крутил головой, оборачиваясь на звук. Казалось, что он готов играть бесконечно.

– Что же, с восприятием у нас нормально. А как у нас с пониманием? Кивните головой, если вы понимаете. Вы сейчас поняли, что я сказал, кивните головой, если поняли.

Молодой человек оглянулся на заведующего и сказал:

– Так! Понимание у нас отсутствует. А давайте положим ножку на ножку!

Он сам положил Хоменко одну ногу на другую и ударил по коленке молоточком. Нога Хоменко подпрыгнула. Хоменко улыбнулся. Глаза его смотрели с удивлением на молодого человека.

– Реакция замечательная.

– И каково ваше мнение, коллега?

– Экземплярчик интересный. Достоин всестороннего изучения. Надеюсь, вы согласитесь в этом со мной, Иван Васильевич! Мозг – удивительное устройство, о котором мы еще мало знаем. И прорыв человечества состоится именно в направлении открытия тайн мозга. Если у него повреждены те участки, которые отвечают за речь или память, на себя эти функции могут взять другие участки мозга. Таких случаев в медицинской практике сколько угодно. Поэтому не будем терять надежду. Тот же товарищ Ленин к концу жизни имел мозг по большей части нежизнеспособный. Он превратился просто в известняк. Причем были поражены жизненно важные участки. Небольшая часть мозга взяла на себя функции других отделов мозга. И Ленин продолжал руководить государством. Писать и выступать с речами.

– Теория любопытная. Но это теория. Мой друг. А можно ли помочь этому овощу, вернуть его к полноценной жизни? У него отсутствует память о прошлом. И к тому же он не говорит. И мне кажется, не способен адекватно воспринимать.

– На счет методик не скажу. Хотя вот что. У меня есть хороший знакомый. Мы вместе заканчивали медицинскую академию. Гениальный гипнотизёр. Нет! Нет! Он не выступает на сцене. Серьезный ученый. А главное практик. Уже скольким людям помог.

– Вернул к сознательной жизни? Вернул память, речь? Можно ознакомиться с результатами его деятельности?

– Чудеса творит. Знаете, я видел его пациентов, которые казались совершенно безнадежными. И другие врачи отказались от них. Для них это всё равно, что воскресить покойника. Он их возвращал, как вы выразились, к сознательной жизни. Они становились нормальными личностями, продолжали работу, заводили семьи.

– Что же это за метод, коллега? Признаюсь, вы меня заинтриговали. Я что-то о подобном не слышал.

– Он погружает пациента в глубокий сон и начинает воздействовать на его подсознание, так сказать, пробуждает его. Вытаскивает из подсознания воспоминания.

– К человеку возвращается речь, память, он снова осознает, кто он?

– Совершенно верно. Я сам был свидетелем подобного излечения. Здесь нет никакого фокуса.

– Выглядит фантастически.

– Ну, что, Иван Васильевич, мне можно переговорить с моим гениальным товарищем? Думаю, что мне он не откажет. Мы же давние друзья, почти что с детства.

– Нет!

– Нет?

– Не надо ни с кем говорить. Пусть ваш гениальный товарищ занимается другими пациентами.

– Не понимаю я вас, Иван Васильевич.

– Объяснюсь понятней. Хотя вам мое объяснение может показаться странным. Мы же врачи и должны лечить людей. Вашего гениального друга не надо приглашать. И вообще не надо лечить этого кактуса. Пусть он останется в том состоянии, в каком он есть.

– Извините, Иван Васильевич! Зачем же вы меня пригласили? Зачем все это?

– Вам нужен интересный экземпляр для диссертации, я вам его предоставил.

– Для того, чтобы я полюбовался им?

– Мне было интересно узнать ваше мнение. И я узнал его. Вот и всё, душа моя. Большего мне не надо.

– И только?

– В общем-то, да.

– Уважаемый Иван Васильевич! А я к вам, действительно, отношусь с уважением. Вы знаете, что медицина – это диагноз и лечение. С диагнозом у нас худо-бедно понятно. Но если мы после этого не будем лечить человека, зачем мы тогда нужны? Это наш профессиональный и человеческий долг. Извините за высокопарные слова.

– Я буду откровенным. Я дал слово никому не говорить об этом. Так что я вроде как клятвопреступник. То, что вы услышите, должно остаться между нами. Вы можете мне дать такое слово? Поверьте, это не детские забавы. Всё очень серьезно.

– Я заинтригован, Иван Васильевич. Обещаю, что никто не узнает о нашем разговоре.

– И хорошо! Человек, который сейчас сидит перед нами, не существует. Не удивляйтесь! Оказывается, что и такое может быть. Жизнь – слишком сложная и запутанная штука. Вот его нет. Он похоронен и находится в царстве мертвых. Да-да! Как это может быть? А оказывается, что может, и даже очень может. И в этом нет никакой мистики. Жена его считается вдовой. Есть место на кладбище, где якобы он захоронен. С фотографией, всё , как полагается, датой рождения и смерти. Его рабочее место занял другой человек. Его нет! У него нет паспорта, нет медицинской карты. Никаких документов, которые положены живому человеку.

– Он же есть! Это, Иван Васильевич… это…

– Вы хотите сказать, преступление. В каждом преступлении есть жертва и есть преступник. Я согласен с вами, коллега. Похоронить живого человек заживо – это преступление. Я не сведущ в уголовном кодексе, не знаю, какая статья за это предусмотрена. И тут всем, кто участвовал в его захоронении, просто сказочно повезло. Понятно, что если человек жив, рано или поздно он заявит об этом. Вот он я – живой! Он попал в очень неприятную ситуацию и потерял и память, и речь. Поэтому он не может заявить свои права на жизнь. Для всех, кто к этой истории приложил руку, это сказочная удача.

– А кто же заинтересован в том, чтобы он не воскрес?

– Очень многие. В том-то и дело. Круг лиц довольно широкий. А это уже, знаете, сила. Прежде всего, жена, которая в обугленных останках признала своего мужа. Как ей это удалось, сказать не могу. Но она уверенно заявила. Что это ее муж. Бывший муж. А иначе, знаете, сколько полетит голов! Работников следственной группы, которые не провели качественно расследование. Начальника отдела, который не проконтролировал их работу. Начальника УВД города. Самое главное лицо – мэр.

– Мэр? А он-то с какого бока? Он же не должен совать нос в каждую дыру и отвечать за всех разгильдяев.

– Да с самого прямого бока. Скоро выборы. И вот, представь, как пресса, оппозиция представят этот случай, когда узнают о нем. Тут такая начнется свистопляска! Такая заноза в одно место мэру. Вон что творится у него под боком! Хоронят живых людей. А наш мэр баллотируется на повторный срок. И тут его рейтинг начинает падать. Всем лучше, чтобы наш клиент оставался мертвым. Но об этом никому ни слова, коллега. Я надеюсь на вашу порядочность. Иначе бы не стал вам этого рассказывать. Хотя честно признаюсь, мне так хочется, чтобы ваш гениальный гипнотизёр занялся этим пациентам. Всё-таки я врач, и мое предназначение лечить людей.

– Вопросик еще можно, Иван Васильевич? Под каким же именем у вас проходит этот пациент? Ведь вы же должны были записать его в регистрационной книге. Он занимает койку, стоит на довольствовании, на него ведется документация, заполняется медицинская карта, выписываются рецепты, списываются лекарства.

– Это не проблема, душа моя. Записан, как Неизвестный Б.И. неизвестный получается фамилия. А БИ можно растолковать двояко: и как Борис Иванович, и как без инициалов. Остроумное решение, согласитесь, коллега? У нас есть опыт работы с безыменными бомжами.

– Не сомневаюсь.

– Таких случаев, моя душа, было у нас уже немерено. Так что научились справляться. Те сверху, что нас проверяют, ни к чему не прицепятся. Все бумаги оформлены. Бродяг к нам попадает немало. Есть и такие, которые ничего не помнят или называют себя наполеонами или буддами. Правда, последних мы направляем в психиатричку.

– Иван Васильевич, вы его тут намерены пожизненно держать? Ведь за стенами больницы он значится в покойниках. Получается нехорошо, Иван Васильевич. Выходит, что и мы с вами становимся соучастниками. Вам не жалко этого человека, которого похоронили заживо, лишили живого права на жизнь?

Разом посмотрели на Хоменко. Он улыбнулся.

– Вы мне еще напомните о клятве Гиппократа, – усмехнулся Иван Васильевич. – Всё это сотрясение воздухов. Мне надо досидеть до пенсии в этом кресле. Можете меня считать трусом. Даже негодяем, душа моя. Я уже ничему не удивлюсь и ни на что не обижусь. Это жизненный опыт. Бодаться с дубом, только рога обломаешь. Надо знать предел своих возможностей и не стараться прыгнуть выше головы.

Пожали руки и попрощались. Молодой коллега с необычной фамилией Ударник отправился в свой НИИ, где он работал младшим научным сотрудником. Принимал пациентов и вел прием пациентов. Работа ему нравилась. Он был уверен, что это его призвание.

УДАРНИК

Он то и дело возвращался к разговору с заведующим клиники и чувствовал себя виновным в том, что совершил что-то плохое, предосудительное, что стал соучастником чуть ли не преступления. Перед его глазами стояло лицо Хоменко, невинного агнца. «Что если похитить этого человека? Конечно, я дал клятву никому ничего не рассказывать. Но я никому и не буду рассказывать, а просто помогу несчастному. Я обязался не рассказывать о клиенте клиники, но не обещал, что не буду лечить его. Иногда приходится идти на сделку с совестью, чтобы сделать добро. Тем самым я исполню свой человеческий и врачебный долг».

Он стал обдумывать всевозможные планы. Оказалось, что это увлекательное занятие. Клиника охранялась, как тюрьма. На окнах решетки. Кругом высокая бетонная стена. Только что колючей проволоки поверху не было и сторожевых вышек. На въезде КПП. Случайный человек попасть на территорию клиники не мог. На КПП нужно было оставить документ и получить разрешение пройти на территорию клиники. Охранник звонил администрации и ему давали или добро, или нет. Каждого посетителя регистрировали в журнале.

Можно было, конечно, подкупить охранника, чтобы он пропустил просто так, не запросив разрешения. Ротшильды в охрану не шли. И лишние деньги им не мешали. Тем более, что ничего и делать-то не приходится. Ну, немножечко психов станет меньше. А то, что он пропал в твою смену, это еще нужно доказать. Да он мог и через стену перелезть. Так что, думал Ударник, тут проблем не будет, хотя до этого времени он ничем подобным не занимался. Главное – поменьше свидетелей. А лучше, если бы их совсем не было. А если охранник окажется честным человеком? Нужна разведка.

Ударник несколько дней появлялся в клинике. Проходил через КПП и уже знал каждого охранника. И даже изучил их привычки, знал, кто чем занимается. Приглянулся ему пузатенький мужчина с маленькими масляными глазками, который отрывался от смартфона только тогда, когда кто-то входил или выходил.