Читать книгу: «Не было, но могло быть. 3 подруги», страница 5

– У меня дела, как-нибудь потом. – Крикнула ей Марина.

– Потом в КВД собирать замучишься, свой материал. – Засмеялась она и хлопнула Петра по плечу.

Он в ответ улыбнулся. Они приготовили ужен на костре, обсудили прошедший день и планировали завтрашний день, последний, надо отснять материал с фронтменами – группой "Хлебный мякиш" и собираться домой. Не замечая, как пролетело время за разговором, Марина посмотрела на часы.

– Айайай, три часа пролетело как один миг, пойду к себе, Оля, наверное, уже заждалась меня, с ней надо согласовать завтрашний день.

На подходе к своей палатке она увидела толпу мужиков, подойдя поближе это оказались те самые пьяные байкеры, о которых они весь день снимали репортажи.

– Разрешите, пропустите. – Она протискивалась сквозь толпу.

– Куда прёшь, тут очередь.

– Какая нафиг очередь, я к себе в палатку пройти пытаюсь, не стой на дороге.

Из палатки доносились ахи-охи-вздохи и торчали вверх две женские ноги, между этих ног находился какой-то мужик в кожаных штанах и сапогах. Лиц видно не было, только дрыгающиеся ноги, наконец он закончил и высунулся из палатки надевая свои штаны и застёгивая ширинку, это был Вакула – предводитель "Волков свободы", сразу на него в палатку нырнул, снимая свои штаны следующий в очереди и из палатки снова стали раздаваться звуки любви. Марина не дала ему пройти и потребовала объяснений что тут происходит, где Ольга и почему они из их палатки сделали бордель.

– Кто такая Ольга я не знаю, девка в палатке сама изъявила желание заняться групповым сексом с нами и привела нас в эту палатку, никто её не заставлял. Говорит, что это важный для неё жизненный опыт. Ахаха-ахах.

Глотнув пива из бутылки, он предложил его Марине, та отмахнулась рукой от такой «щедрости», не сказав не слова развернулась, и пошла разбираться с происходящим. Снова пробираясь через толпу и расталкивая их локтями, она оказалась перед входом в свою палатку, клиент ещё продолжал удовлетворять свои потребности. Каких-то три минуты, и он вышел из палатки. Ворвавшись в палатку, распахнув дверь Марина в ярости туда заглянула, на неё смотрели удивлённые глаза Ольги.

– А тебе чшшто нада, не мешаи мине с ребьтами раззззвлекаться.

Пьяным голосом сказала она, рядом с ней лежала полупустая бутылка крепкого алкоголя, и во время их разговора она один раз отхлебнула оттуда.

– Ты во что превратила нашу палатку, в блядюшник. Тебе не стыдно как потаскухе последней с мужиками ебаться.

Схватив свои вещи, она вылезла из палатки и собралась уходить, оставив Олю, но та выбежала вслед за ней в чём мать родила и вцепилась в Маринины волосы начав таскать её за них, ударяя руками и ногами. Байкеры принялись их разнимать и растащили дерущихся, в руках у нападавшей остался клок коротких волос. Марина, оказавшись на земле взяла первое что попалось в руку и кинула ей в лицо. Комок из грязи и мусора попал прямо в широко открытый рот Ольги которая орала чтобы её отпустили и которым угрожала убить меня. Перекрыв горло, она начала задыхаться, махать руками показывая, что не может дышать, просила похлопать по спине. Согнувшись буквой Г она уже начала терять сознание, никто не знал, как ей помочь. Байкеры хлопали её по лицу, пинали ей по заднице. Марина с размаху ногой ударила её по лицу, из носа хлынула кровь, и она упала на траву, вторым ударом под дых она сумела ей помочь, сильно кашляя изо рта полилась грязь, бумажки и комок использованных презервативов. Мерзкое зрелище, байкеры дали ей выпить воды, а следом и водки потащили её обратно в палатку и залезли туда уже вдвоём. Марина побежала к Петру и целый час не замолкая рассказывала ему об этой истории во всех деталях, добавляя от себя и приукрашивая. Она поверить не могла что это произойдёт именно с ней, она и думать не могла что существуют такие бляди в реальности как Оля.

– Уму не постижимо, где её достоинство, тебя значит жених ждёт в городе, а ты со всеми подряд трахаешься.

– Оставайся тут, мне по делам надо. И он удалился, прихватив с собой свою сумку.

Через час он пришёл и принёс еды, они поужинали и подходило время вечернего концерта, не желая даже думать об Ольге они вдвоём пошли снимать шоу. Перед финальным выступление второго дня фестиваля группы "Ножи-топоры" приехал мэр Омска с женой в окружение охраны и со своим сынком, в нём Марина узнала того ублюдка, который наехал на бабку рядом с тем местом где она проводила опрос населения. Этот день был самым важным для них, снять на камеру как говорит мэр и взять короткое интервью было целью их поездки. До начала было ещё полчаса, играли скучные группы на разогреве, все ждали депутатского выступления. Возле сцены началась суета и крики как на базаре в выходной день, из толпы выбежала голозадая Ольга, на ней была только расстёгнутая кожаная куртка на 5 размеров больше, смотрелось как платье, за ней бежали три байкерши размахивая цепями с битами и крича угрозы в адрес убегавшей, за ними бежали мужики, кто-то на ходу застёгивали ширинки, другие без обуви, один здоровяк бежал без куртки. Ольга убежала прямо в лес, и пропала в его чаще. Погони за ней не было и байкерши с цепями сменили свою цель на мужиков и уже полуодетые мужики убегали от своих разгневанных женщин. Всё это было снято на камеру под нелестные комментарии Марины.

Наконец на сцену вышел мэр, он сказал банальную и скучную речь про какие-то успехи в труде и на производстве, об улучшение уровня жизни. Не забыл он навешать лапши и про будущие амбициозные проекты и вывод области в лидирующие Российские субъекты. Пообещал увеличение зарплат учителям, медработникам и государственным служащим. Его начали освистывать, байкеры хором стали кричать "ЛАПОТЬ ВОР, ЛАПОТЬ ВОР", такое прозвище было у него в народе. Прилипло оно к нему, когда он ещё был заместителем прошлого мэра, на которого заведено три уголовных дела о коррупции и хищениях на сотни миллионов рублей, создание офшорных фирм, вывода капитала за границу и создание ОПГ. Но он вовремя слинял за границу, поговаривают что он сейчас живёт в Швейцарии с семьёй и не в чём себе не отказывает. Будущий мэр участвовал в народных гуляниях на главной площади города был построено городок в старорусском стиле, и он был по задумке главой этого поселения. Он с кучером разъезжал в санях, запряженных лошадью и разбрасывал конфетки детишкам. Для снискания любви народа постарше были организованы рюмочные, куда очередь не иссякала никогда и где наливали бесплатно. Кучер ушёл на перерыв оставив будущего мэра в санях одного, ему стало скучно, и он решил развлечься с хлыстом для лошади и пытаясь повторить хлёсткий звук кнута он случайно ударил лошади в глаз, конь взбесился и рванул что есть дури по прямой дорого, пассажир еле удержался в санях и с него слетел лапоть, который он одел как дань традиции. Лошадь ловить долго не пришлось, она через пять минут влетела копытом в открытый колодец и переломалась вся.

– Только лапоть и остался. Люди заохали и заахали.

Депутаты хоть и нелюди, а всё равно жалко. А "ЛАПОТЬ" жив, здоров в припрыжку бежит обратно на площадь, одна нога мёрзнет, вторая в лапте. Три прыжка на одной ноге, два обеими. Только этот лапоть, который остался кто-то себе в качестве сувенира прибрал. Его потом за большие деньги выкупили у коллекционера и когда прошлый убежал, он МЭРОМ стал подарили ему потерянный несколько лет назад лапоть. Так за ним и закрепилось это прозвище.

Лапоть предвидел такое развитие событий, это было не впервые, и предусмотрительно пригнал на концерт пожарную бригаду и автобус со спецназом. Когда крики усилились пожарные ударили из брандспойта струёй холодной воды, это поостудило пыл бунтовщиков. Далее на сцену вышла жена мэра, она как не удивительно была председателем благотворительной организации помощи малоимущим. Она одетая в дорогущие брендовые вещи в соболиной шубе, вся в золоте, одна её сумка если продать можно было поправить финансовое положение 10 малоимущих семей. Вещала со сцены и помощи нуждающимся, призывала жертвовать кто сколько может и не бросать в сложной жизненной ситуации тух кому повезло меньше. Её так же освистали, и их также залили водой и поколотили дубинками. Кончив позориться они в окружение охраны покинули это место сброда и грязи как он сам выражался. Его сын Данила решил остаться и покутить, он пригнал дом на колёсах для своего комфортного проживания и жил в нём со своими друзьями мажорами раздолбаями, охранял их от толпы зевак наряд полиции. Группа ножи-топоры пели два часа, исполнили свои лучшие хиты и потом сразу уехали в тур по России. Ольга с Петром унесли отснятый материал в палатку и пошли искать Ольгу.

Пробираясь возле края сцены через плотно расставленные палатки гостей фестиваля, они подошли к тому месту где должна была находится их палатка. Вместо неё на земле валялась разорванная ткань и поломанный каркас, сверху лежали угли, которые прожгли дыры до земли, всё это было залито водой. Ольги видно не было. Уже темнело, на поиски беглянки они пошли в лес, у них был один фонарик на двоих, поискав возле того места где они её видели, покричав её, и никого, не найдя они вернулись к себе, поели перед сном, выпили бутылку вина. Ночь Марина и Пётр провели в объятиях друг друга. первым делом с утра Марина побежала искать Ольгу, два часа она провела в лесу, безрезультатно, место где стояла их палатка уже было занято, а то что-то неё осталось было выкинуто в кучу мусора которые стихийно образовывались по всей территории фестиваля. Байкеры уже уезжали, а на их место приехали те, кто не любит ночёвок в палатках под костром, а только хочет послушать группы финального дня. Приезжали автобусы с туристами, много машин. В четыре часа приехала группа "Хлебный мякиш" главное событие Грушевского фестиваля, толпа неистовствовала. Мужики знали слова всех хитов и подпевали, немолодые дамы под действие алкоголя вспоминая юные года задирали футболки показывая обвисшие сиськи. Всё проходило в лучших традиция таких фестивалей. Сразу после заключительного хита съёмочная группа Марина-Пётр пользуюсь привилегиями репортёрского пропуска зашли в гримёрку в надежде взять отличное интервью первыми, увидели то что сильно поразило их воображение и засняла беспристрастная камера Петра. Мажоры сняли деревенских проституток и вместе с группой Хлебный мякиш, придавались разврату. Сразу было трудно разобрать кто кого трахает, голые тела в приглушённом свете и запах пота с алкоголем. Марина не растерялась и принялась брать интервью.

– Дороги зрители у вас есть уникальная возможность быть свидетелем финала Грушевского фестиваля. Поднеся микрофон ко рту проститутки, она поинтересовалась её мнение о фестивале, она промолчала, сзади её трахал усатый мужик, участник группы.

Дальше охватив ещё раз всех камера крупным планом, Данила сзади пристроился к мужику и трахал его, рядом с ним его друзья целовались и трогали друг друга.

– Омерзительное зрелище. Сборище извращенцев. Пидорас по жизни и любитель мужских сосисок, дважды пидорас. – Прокомментировала происходящие Марина.

Ворвалась охрана и с силой вывела репортёров.

– Камеру придётся отдать. – Угрожали они.

– Зачем вам камера. Вся информация на плёнке. – Выхватывая свою камеру из рук охранников, кричал оператор.

Марина набросилась на них с кулаками.

– Не имеете права, об этом должно быть известно, народ должен знать правду.

Не желая усугублять Пётр вытащил плёнку из камеры и отдал охранникам. Съёмочная команда шла к себе, скоро за ними должны были приехать.

– Зачем ты им отдал плёнку, такой материал классный был. – Обиженно говорила Марина.

– Я им запасную плёнку отдал, настоящая у меня в кармане, я её подменил, когда ты их отвлекла, набросившись с кулаками.

Он вытащил плёнку из кармана и показал ей, Марина кинулась с объятьями на Петра и страстно поцеловала его.

Глава 7:

Оксана открыла глаза, она и не рассчитывала больше увидеть белый свет. Она лежала на соломе, дом был странный, хотя в помещение было тепло. Первым делом она начала ощупывать себя, ноги, руки, голова были на месте. Она не была привязана или заперта в клетке. Всё было хорошо кроме непонятного места где она оказалась, осмотрев помещение она не нашла не одного электрического прибора, всё было из дерева, посреди помещения стояла печь, было два маленьких окна, через которые еле-еле попадал в помещение свет. Поднявшись она обнаружила что на ней чужая одежда, белая ночнушка из грубой ткани с высоким воротом, длинными рукавами и подол по щиколотки. Марине было очень интересно где она и кто её спас, она подошла к двери, высотой она была от силы полтора метра в высоту и полметра в ширину, чтобы выйти пришлось бы нагибаться. Выйти она не смогла, было заперто, ухватившись двумя руками она начала тянуть дверь на себя, она не поддавалась, решив упереться ногой в косяк для большей силы, нога соскользнула, и она завизжала. Огромная заноза впилась её в ступню, из-за двери послышались шаги, в помещение вошли две низкорослые старухи и лохматый мужик. Все были странно одеты, длинные платья с платки на женщинах, мужик вообще был в лаптях. Это всё скорее напоминало ряженых на народные гулянья, когда люди специально наряжались в крестьян древней Руси, занимались различными древними промыслами на публику, показывали, как в древности плели ковры, делали посуду и шили одежду. Она однажды была на таком сборище в день города Омска, пахло конским навозом и немытыми ртами горожан, вот из-за таких сборищ она и сбежала из своего города к лучшей жизни, кинув всех свои родных и друзей. Старухи прогнали мужика.

– Нечё женатому на девок глазеть, мы сами тут справимся.

С этими словами они велели ложиться Марине на спину, одна из них держала ногу что бы не вырывалась, вторая старуха вынимала занозу. Увидев, что она копается там своими грязными пальцами, никак не обрабатывает ногу, Марина попыталась вырваться, ногу будто в тески зажала, так крепко её держали.

– Всё, закончили, через день прыгать будешь. – Старуха плюнула её на ступню, и перевязала лоскутом ткани который валялся рядом.

– Объясните мне где я нахожусь, мне в Россию надо, как мне туда попасть? За мной гонятся, медлить нельзя.

– А ну рот свой закрой, негоже говорить без разрешения старших. Ты тут новенькая, на первый раз прощаю тебя, помолись пока. Мы тебя вечером обсудим и решим, что с тобой делать нам, у нас тут община дружная, живём по строгим правилам. Ну это ты вечером узнаешь.

– А поесть можно, умираю с голода.

– А ну не богохульствуй. Замахнулась рукой старуха не неё.

– Никакой еды тебе, рот твой нечистый горя к нам в избу приведёт. – Она показала на икону в углу помещения и приказала молиться пока за ней не прейдут.

Вышли и закрыли калитку на засов. Хромая на одну ногу, она обошла помещение, два узких окна, деревянный пол, один стол и два стула, посреди помещения затопленная печь, рядом пять настилов где возможно кто-то спал, и куча соломы на которой она спала. Молиться она не собиралась, молитв не знала и желания никакого не было. Еды она не нашла, поэтому улеглась поперёк лежанок у печи, там было потеплее и стала ждать, когда её позовут на собрание. Дверь заскрипела и вошли те же две старухи которых она уже видела.

– Молилась? Лукаво спросили они.

– Помолилась немного, прилегла отдохнуть, когда уже пойдём на ваше собрание? – Женщины велели надеть её платок на голову, на ноги дали ей накинуть какие-то кожаные мешки.

– А где кросы мои, дайте их мне, я не хочу это одевать. – Отопнув ногой лапти она начала требовать свою одежду, старухи злились на неблагодарную гостью.

– Все твои вещи мы в печи сожгли, они тебе не нужны тут. – Если не оденешь, босиком пойдёшь, мы с тобой церемониться не будем.

Марина нехотя одела мешки на ноги и пошла следом за ними. Перешли они в соседний дом, во дворе она оглядела местность и насчитала порядка 10-15 однотипных деревянных домов, расположенных по кругу. В центре площади играли дети – дрались палками и бросались землёй, увидев Оксану они подбежали к ней с удивлёнными глазами и стали рассматривать. Старухи отогнали детей. Зашли они в самое большое здание, видимо местный клуб, улыбнувшись подумала она. Помещение освещалось свечами, во главе стола сидел мужик в красной шапке, рядом с ним ещё четверо, один из них был с утра. Остальную часть стола занимали бабки и женщины. Все на неё смотрели одинаково грозно, исподлобья.

– Садись. – Показал глава стола на стог сена в углу, хотя за столом были свободные места.

– А можно я за столом посижу. И направилась туда, на её пути появилась выпрыгнувшая со стола старуха и ударив её по лицу тыльной стороной ладони милой усадила в угол.

– Айайа ты что руки пизда старая распускаешь, я милицию на тебя вызову. – И начала брыкаться и отбиваться.

– Рот её срамной закройте. – Грозно произнёс мужик в красной шапке.

На помощь подскочили ещё две тётки неизвестного возраста, они скрутили Оксану и засунули её в рот кляп. Связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту она лежала в углу и наблюдала за происходящим. Слово взял мужик в красной шляпе сидевший во главе стола.

– Меня зовут Яропол, я старший в нашей общине, не подумай, что мы тут деревенщины одичавшие и не знаем, что в мире твориться, знаем, и потому выбрали таковой уклад жизни. Живём мы в соответствие со старинными традициями и без современных благ. Многие здеся живущие отсюда никогда не выезжали и греховного мира не знают. Законы у нас тут божие, трудимся в поте лица и молимся. Всё сами без посторонней помощи, заготовка дров, еды, скотину держим, она нам и помогает в хозяйстве. Вижу ты девка дрянная, язык твой поганый да к пню на площади прибить и высечь тебя, за твои слова, не видишь икона в углу стоит, неуважение к старшим – тяжкий грех.

– Марья – Обратился он к старухе которая перевязывала ногу Оксане.

– Расскажи нам о найденной.

– Её как Фома притащил из леса, я сразу поняла, ничего путного из неё не получится, одежда срам не прикрывала даже, на ноге клеймо у неё чёрное в виде зверя какого-то, не девушка она ой не девушка, я проверила, с мужиком она была, порченная она. Губища огромные, думала её мошка в лесу покусала или пчёлы, но не сходит отёк, дефективная, наверное. Груди у неё огромные, можно 10 детей выкормить, никогда таких не видала. Мужики, сидящие за столом, оживились и начали поглядывать на девку.

– Без мужа, была бы за мужем, он бы её из дому одну в лес не выпустил.

– А может он её в лес и выкинул, как псину бешеную, а мы дураки спасли её, себе на голову беду нашли.

– Она богу не молилась, а говорит молилась, лукавит окаянная.

Влезла в разговор вторая старуха

– Я в доме её оставила и велела богу молиться чтобы он помиловал её, за ней Дунька в щелку подсматривала, мне она всё о ней рассказала. – И тыча в лицо костлявым пальцем на связанную Оксану она продолжала.

– Девка порченная, такую за общий стол не посадишь, людям не покажешь, руки у неё белые, пальцы тонкие, лентяйка – работать не умеет и обманывает. За что нам напасть такая?

– Бог нам испытание послал. – Молвил Яропол, – Нельзя нам от неё отрекаться и на погибель бросать, не по-нашему это. Будем из неё трудом и молитвой всю грязь и скверну вытравливать. Никаких поблажек ей не давать и пусть спит в углу на полу и ест самую простую еду, говорить первой нельзя, только если старшие обратиться к ней. Постоянный надзор за ней будет, по очереди нам этот крест легче будет нести. Для начала обреем её на лысо от вшей, нам они тут не к чему. Освободи сестра рот ей.

Оксана помалкивала, ждала что будет дальше, боялась за свою жизнь.

– Как зовут тебя?

– Оксана.

– Не праведное это имя, скажи под каким тебя именем крестили?

– Меня не крестили.

Все находящиеся заохали, старухи напоказ плевались в её сторону.

– Плохо дело, некрещённую нельзя православным именем называть, пока будешь без имени, на "эй ты" откликаться. Как дорастёшь мы тебя крестим дай бог и тогда сможешь начать пусть исправления.

– Завтра же начинаешь с самого утра работу делать грязную, и по капле зарабатывать себе на прощение. Молитва у нас сейчас будет вечерняя, ты в помещение то зайти не можешь, грязна ты и помыслы твои нечисты. В сенях будешь молиться, а сестра Марья с тобой побудет. на этом кончим.

Все встали, перекрестились и помолились. Развязали Оксану и повели в молельне. Уже вечерело, она не помнила, когда последний раз нормально ела. Молиться ей было не интересно, она считала, что попала в секту к помешанным и хотела бежать, но куда бежать она не знала, а тут было всё-таки лучше, чем в лесу. Началось, и бабка велела Оксане встать на колени и лбом к полу прижаться, Оксана так и сделала, спустя полминуты она уже устала и решила спросить.

– Долго ещё так стоять на корячках? Старуха со злости шикнула на неё ткнула лицом в пол и велела молчать.

От удара у неё поцарапался лоб и Оксана, вскочив от злости ударила Марью по лицу и разбила ей губу. На шум прибежали мужики и скрутили её, старуха прижимала разбитую губу тряпкой и испуганно смотрела на Оксану. Она привыкла что младшие не могут перечить старшим ни при каких случаях, так она всю жизнь жила, терпела побои от своих родственников и даже подумать не могла ответить им.

– Ретивая попалась, что делать с ней будем.

– К столбу её позорному на площади привяжите, она бесноватая похоже, Молвил Яропол.

– А будет шуметь секите её, выгоняйте бесов из неё. Сопротивляться не было смысла, силы были не равны и бежать было не куда. Всю дорогу пока её несли она кричала и ругалась матом. Как только её привязали Марья и Софья прибежали с вичками в руках и предупредили что если она не замолчит, не прекратит сквернословить, то они буду её сечь пока сил хватает.

– Да пошли на на Х*Й еба**е сектанты, вертела я ваши правила… – не успела она закончить как ей по лицу от Марьи прилетел первый удар вичкой.

– Уймись, негодница, или хуже будет. – Прокричала она и замахнулась, готовясь нанести второй удар.

Оксана завизжала от боли, удар пришёлся на правый глаз, она его что есть сил зажмурила и завизжала, ответить она не могла, руки и ноги были связаны.

– Так её, так, будет знать, как врать и сквернословить. – Подбежала девчонка Дунька, та которая следила в доме за Оксаной и уличила её во вранье.

Напыжившись она ещё громче стала кричать и материть всех собравшихся, мешая людям молиться. Из дверей выбежал мужик и стал причитать о неподобающем поведение гостьи и приказал ей немедленно замолчать.

– Да чтобы тебя черти дрючили пидораса тебя кочергой, раскалённой в очко, драли и....

На Оксану посыпались удары по лицу, после каждого оставался красный след с кровоподтёками, уши, нос, щёки всё было исполосовано. Она не унималась и что есть мочи орала бранные слова. Что-бы её заткнуть одна из бабок сунула той в рот тряпь откуда-то взятую от которой плохо пахло сыростью со вкусом земли, Оксана вцепилась зубами в палец и чуть не откусила фалангу. Девчонка схватила камень и со всей силы ударила по пальцам ног привязанной, она разомкнула рот и зарычала от боли, орать мешала тряпка. Старуха, держась за покусанный палец со злости ударила под дых и по лицу кулаком. Пытаясь вырваться Оксана тряслась в надежде ослабить верёвки, вырваться и наказать своих обидчиков. Дрыгая ногами и руками удалось освободить правую ногу, ту по которой попал камень. С размаху пяткой она влепила по рту той самой пакостной девке, издевавшейся над ней вместе со старухами. Дунька отлетела и упала, держась за рот, не поняв, что произошло, она убрала руку ото рта. На ладони были несколько передних зубов и кровавые слюни.

– Папааааа, Мамааааа, аааааа, аааа…

Подбежали взрослые и узнав в чём дело пришли в бешенство.

– Девка то на выданье была, свататься к ней уже жених завтра прийти должен был.

– А кому она теперь без зубов нужна

– Горе, горе, судьбу поломала, юродивая.

Местная община начала требовать расправы над Оксаной, мол от неё одни беды, предлагали выгнать её в лес на корм медведям. На площадь вышел глава их общины Яропол и узнав в чём дело, о том, что за последний день произошло плохого больше чем за год, отругал старух что за девчонкой не уследили и допустили такое. Пленницу велел прилюдно высечь и до утра привязанной оставить, дальше каждый вечер её ставить на горох, обязать всё свободное от работы время молиться и вечерняя порка до конца года.

– Спать её положить в хлеву, недостойна она человеческого отношения пока не исправиться.

Теперь за дело взялись мужики, они развернули Оксану спиной наружу, оголили её спину и задницу, к слову зад у неё был превосходный, жаль такой было портить, ну что поделать. Вместо вичек у них были кожаные ремни и как давай её почивать по очереди, звон стоял – до леса долетал и оттуда эхом возвещался, через 10 минут вся спина была сине-красная, к тому же она обоссалась, когда на неё плеснули солёной водой родители беззубой девчонки. Строго-настрого к ней запретили приближаться и как-либо контактировать любому, только детишки издалека кидали в неё камешки и палки. Старухи Марья и Софья в наказание всю ночь молились на коленях до утра стоя на камнях. Утром пленницу отвязали и полубессознательном состояние уволокли в дом. Проспала она целые сутки в тёплом помещение. Это была её последняя ночёвка в относительном комфорте до наступления холодов. Придя в сознание перед неё стояла еда, ломоть хлеба, стакан воды и какое-то месиво из капусты и каши. Съела она это со зверским аппетитом. Сильно болели спина и задница, по привычке она хотела запустить руку в волосы и почесать голову, но волос не было, вместо них она была небрежно обрита налысо. Местами торчали клочья волос, за ушами и на шее было несколько волос прежней длинны. Разразиться гневом её помешал страх наказания, в дом зашли Марья с Софьей, вымотанные ночной молитвой.

– Вставай, работать пора. Оксана неспешна начала подниматься к подстилке сена, поправлять тряпки, в которые она была одета, разминаться.

Старухи не выдержали её медлительности и одна схватив за руку, а вторая за шиворот выволокли её на улицу и бросили на землю

– Тварь ты неблагодарная, из-за тебя всё наше поселение пострадало. Жизни нет с твоим приходом.

– Работай и заглаживай свою вину. Завопила Софья, пиная ногой провинившуюся.

Марья указала на корзину с тряпками и велела "замарашке", так её теперь местные называли за глаза и в глаза, взять её и нести. Зашуганная Оксана, боясь физических наказаний подчинилась, она с трудом подняла его и взяв в руки зашагала за старухой. Из корзины доносился мерзкий запах, смесь грязи, пота и немытых ног. Начальница выдала ей кусок хозяйственного мыла и велела всё стирать, – пока не постираешь, не уйдёшь отсюда. - У дивившись откуда она взяли современное мыло сделанное на заводе она спросила.

– Откуда у вас это, неужели мыло сами делаете?

– Рот свой тебе открывать без разрешения запрещено, последний раз предупреждаю.

И погрозив ей палкой сказала, что это не её дела откуда у них что берётся, обмолвилась только что, иногда привозят всякое необходимое с большой земли, но и без этого им хорошо живётся. Оксана принялась за стирку – по очереди она вытаскивала вонючие тряпки и стирала их с мылом в холодной воде, заблёванные рубашки, обосратые портки, вперемешку портянки и носки, которые носили неделями и в них потели вонючие ноги. От запаха у неё были рвотные позывы, но в животе было пусто и её желудок уже переварил скудную утреннею еду, и она снова хотела есть. Руки занемели через десять минут, она заплакала от осознания положения в котором оказалась. Хрясь, её по спине с размаху ударила ладонью старуха. Оксана завизжала от боли, раны от розг снова защипало.

– За работу замарашка, это только начало, у тебя ещё весь день впереди.

Достирав и собрав всё обратно в корзину, они пошли обратно в поселение, она не могла тащить корзину с мокрыми вещами, поэтому ходила три раза и брала понемногу. По дороге она встречала взрослых, они плевались в её сторону, когда проходили рядом и шёпотом ругали её. Дети, бегающие рядом, всячески дразнили её, других развлечений у них не было. Дальше её ждала заготовка дров, топором конечно её махать никто бы и не доверил. Мало ли зарубит её кого) Из леса она таскала под присмотром валежник, вспахивала грядки от сорняков и поливала их. Вся самая грязная и тяжёлая работа в общине была на ней. Прошло уже несколько месяцев такой жизни и только недавно, когда наступили холода ей дали место в доме. От нахождения на улице и работы, руки у неё были ужасного вида, неухоженные, грязь под ногтями, потрескавшаяся и грубая кожа. От местной еды у неё были постоянные запоры и диарея попеременно. Лицо и губы у неё были постоянно обветрены. Ходила она с выпадом на правую ногу, чтобы хоть как-то перемещаться с тяжёлыми вязанками дров и мешками. Она стала похожа на бомжиху, превратилась в ломовую бабищу. Когда был сбор урожая её использовали как лошадь, запрягали в телегу, и она везла её в амбар. Всё свободное время она проводила в молитве. Поздно вставала и рано ложилась чтобы побольше успеть сделать. Деревенщины не только не изменили за всё это время отношения к Оксане, а только стали ещё злее в отношение к ней, обращались с ней хуже, чем с собакой, но она выжидала. Она не знала куда её бежать, было холодно и одна она не могла бы выжить.

Перед наступление зимы, когда она в очередной раз несла стираные тряпки с реки она увидела, как Яропол приехал на лошади откуда-то с леса и его люди помогали разгружать картонные коробки, перемотанные стрейч плёнкой.

– Што штала, за раоту, заморошка. Своим шепелявым голосом крикнула Дунька.

И начала тыкать Оксану острой палкой в бок.

– Айта-айта тряпки себя сами не развесят, дрофа ни прнисутса, хихихих.

Она больше всех остальных вместе взятых доводила её, подбадриваемая старухами она не давала прохода замарашке, то подножку подставит, то в еду ей плюнет, палками била. Подначивала других детей вмести с ней издеваться, часто то водой холодной обольёт, когда спит или подножку поставит. Маленькая тварь мстит за поломанную жизнь, свататься к ней не пришёл тогда Лёва, когда без зубов её увидел, а собирался, за другой девкой ухлёстывать начал.

– Что Лёвка та твой променял тебя? Она заплакала и убежала, потом на неё на вечернем сходе жаловались, что она детей изводит, предлагали обет молчания на неё наложить. Дунькины родичи предлагали за позор такой даже зубы ей повыбивать, только от стресса, тяжёлых условий жизни и отсутствия нормальной еды у Оксаны уже поваливались виниры с имплантами, свои зубы стали гнилыми и болели. Она полагала что может и не пережить эту зиму, её закопают эти деревенские изверги, они останутся безнаказанными и больше никто о ней и не вспомнит. В этой ситуации она видела шанс на освобождение. На все приготовления у неё были считанные дни, пока следы от телеги на дороге на размыло, она по ним рассчитывала выбраться в город. Для этого ей нужна была лошадь с повозкой, на которой бы она и выбралась из своего персонального ада. Случай подвернулся как нельзя лучше – у деревенщин завтра намечался большой праздник, свадьба новобрачных и день основания их общины, всё в один день. По традиции они проводили его, как и все свои праздники за молитвой, а после устраивали пир. Замарашку они не пускали в дом, а заставляли молиться снаружи, за ней уже не следили и когда уходили она должна была молиться сама, она предпочитала ничего не делать.