Читать книгу: «Городская влюбленная»

Все дороги ведут в Рим

До приземления в Неаполе оставалось около двух часов. Самолёт гудел ровно и гулко, пассажиры бизнес-класса, укрытые пледами, подрёмывали в кожаных креслах, разморившись после бортового обеда.

Наталья скользила взглядом по облакам, проплывающим под самолётом, пытаясь разглядеть землю. Раскрытая книга лежала у неё на коленях, листы загнулись и смялись, но Наталья этого не замечала. Мыслями она была уже в Каподичино, в зале прилётов, выискивая среди встречающих трогательную мужскую фигуру с букетом цветов. Антонио, Тони, Антоша… При мысли о нём сердце забилось быстрее. Антонио был подарком судьбы, которого, достигнув тридцати лет, она уже, признаться не ждала.

Жизнь давно была спокойной и размеренной. Муж – успешный чиновник, дом – полная чаша, престижная работа в частной клинике; пациенты все сплошь преуспевающие солидные люди. Она относилась к ним с уважением и без заискиваний, а они, незримо ощущая её внутреннюю уверенность и достоинство, относились к ней как к равной. Некоторые пациентки даже стали её приятельницами, приняв в свой круг. Благодаря одной из них, жене главрежа крупнейшего музыкального театра страны, она и познакомилась с Антонио…

Наталья улыбнулась, вспомнив их первую встречу на кулуарном банкете после громкой музыкальной премьеры. Она была одна – во-первых, муж терпеть не мог эти «светские рауты», утверждая, что ему хватает протокольных мероприятий на службе, а во-вторых, он был тогда где-то заграницей.

Простое, но элегантное чёрное платье оставляло открытыми её красивые руки и подчёркивало стройность фигуры, не испорченной родами. Наталья всё чаще думала о детях, но Бог видно не слышал её молитвы, а муж этой темы категорически избегал…

На приеме был весь музыкальный бомонд Москвы, несколько чиновников от культуры, театральные функционеры, критики, журналисты. Одной из звезд вечера был Антонио Кальдо, известный итальянский виолончелист, блеснувший сегодня своей виртуозной игрой. На вечеринке он казался гораздо более скромным, чем на сцене, где его пальцы вытворяли с виолончелью невероятные вещи, заставляя её издавать пронзительные звуки, от которых ныло внутри, хотелось сорваться с места и мчаться сломя голову туда, где бурлит жизнь, где нет фальши, нет пресных дней и ночей…

Во всяком случае, у Натальи от его музыки было именно такое чувство. Когда она смотрела на знаменитого музыканта с разметавшимися вокруг головы длинными волнистыми волосами и плотно сжатыми глазами и губами, ей казалось, что виолончель, залитая струйками его пота, поёт и стонет только для неё. От лица виолончелиста в момент игры невозможно было оторвать глаз…

И вот этот гениальный музыкант, этот небожитель, как обычный смертный ходит по банкетному залу с бокалом в руке, улыбается, разговаривает с людьми, пожимает руки каким-то деятелям. В какой-то момент их взгляды встретились, и Наталья улыбнулась ему как старому другу – а как иначе, после всего пережитого ею на концерте? Расценив её улыбку как предложение пообщаться, Антонио подошёл к ней.

Они представились друг другу, завязался лёгкий разговор. У виолончелиста оказался прекрасный английский, с мягкой итальянской ноткой и ей было невыразимо приятно слушать этот голос.

– Скажите, а какое имя Вы дали своей виолончели? – вдруг спросила Наталья.

Брови итальянца поползли вверх. Удивившись как ребёнок, он спросил в ответ, почему она решила, что у его виолончели есть имя. Наталья пожала плечами.

– Наверное, мне показалось, извините…

– Отчего же… Вы правы, Натали, у неё действительно есть имя… Но я об этом никому ещё не рассказывал.

Она ждала, что он продолжит фразу чем-то вроде «но для Вас я сделаю исключение» или «но если Вы обещаете хранить это в секрете». Однако никакого «но» не последовало. Он задумчиво покачивал в пальцах бокал с виски, пауза затягивалась, и Наталья решила, что приличия требуют откланяться и уступить знаменитость другим гостям банкета…

– Извините меня за назойливое любопытство, Антонио, я не претендую на Ваши тайны. Мне достаточно Вашей музыки.

Улыбнувшись, она отошла в сторону.

Они больше не разговаривали, но она весь вечер ощущала на себе его тёплый изучающий взгляд. Ужасно хотелось посмотреть на него в ответ, но она сдерживалась, позволяя себе следить за силуэтом с лохматой верхушкой лишь краем глаза. Не хватало ещё выглядеть восторженной дурочкой-поклонницей!

Ближе к концу банкета она не вытерпела и посмотрела на него в упор – и тут же получила ответный заинтересованный взгляд. Поймав её глаза он уже не собирался их отпускать. Пробившись к ней сквозь вязкую массу праздной публики, он сказал, понизив голос:

– Натали, позвольте украсть Вас с этого ивента. Мне кажется, мы уже пробыли тут достаточно, чтобы получить «зачёт» от тех, кто устроил праздник. Я всего второй раз в Москве, мой самолёт только завтра днём, давайте где-нибудь поужинаем вместе?..

В этот момент она уже знала всё, что будет наперёд. Долгий ужин в дорогом ресторане, несколько рюмок виски в баре на вершине московского небоскрёба, страстная, несправедливо короткая ночь в гостинице и утреннее такси, вызвав которое он прильнёт к ней и прошепчет на ухо: «я обязательно позвоню тебе! Пожалуйста оставь мне свой телефон».

Так всё и случилось. Голова кружилась, шутки сыпались, взгляды и прикосновения обжигали. Понимая, что гипнотическое очарование этой ночи и пьянящий морок внезапно вспыхнувших эмоций развеются промозглым московским утром, как только они один за другим покинут этот номер, она соврала, что оставила свою визитку на трюмо.

Повернувшись, чтобы уйти, она вдруг поняла, что не может… Что-то в нём было такое, что уже заняло часть её сердца, обосновавшись там всерьёз и надолго.

На секунду замешкавшись на пороге, она стянула с безымянного пальца широкое кольцо с изумрудом, которое досталось ей от бабушки, и вложила ему в ладонь. «Пожалуйста, думай обо мне иногда», – прошептала ему на ухо на прощанье и растворилась в неоновом прямоугольнике лифта.

***

В следующий раз они увиделись только через полгода – в Венской опере накануне католического рождества. Муж отпустил её с подругой в Европу на «новогодний шопинг» и они на неделю отправились в Вену, где буквально в первый же вечер она увидела знакомое лицо с круглыми, будто удивленными глазами. Губы были чуть тронуты улыбкой, а запомнившийся ей волнистый водопад волос сменила короткая стрижка, с которой он смотрелся строго и по-деловому.

«Всего два концерта в музыкальном сердце Европы, – гласила афиша, – Концерт для виолончели с оркестром, солист Антонио Кальди (Италия)». Наталья нетерпеливо читала афишу, а её сердце замирало на точках и запятых.

Она уговорила подругу пойти в оперу, мечтая снова увидеть его. Хорошие места были давно раскуплены, но в гостинице им помогли раздобыть два билета на балкон.

Взяв в гардеробе миниатюрный театральный бинокль, Наталья с замиранием сердца заняла своё место, вполуха слушая щебетанье подруги. Это было второе выступление маэстро, возможно уже завтра он возвращается в свою Италию. Но какое это имеет значение?

***

Он сидел на стуле спиной к оркестру и ждал, когда вступят скрипки. Взгляд его был сосредоточен и обращён в себя; в этот момент ему было не до публики. Чего нельзя было сказать о последней, которая готова была разглядеть каждую складку на его рубашке. Первые ряды щеголяли сверкающими колье и элегантными бабочками. Кое у кого из изысканной публики партера на коленях лежали букеты, ждущие своего часа. Публика, затаив дыхание, ждала мгновения, когда его смычок коснётся струн…

Наталья смотрела на Антонио не отрываясь. Как его рука лежит на грифе виолончели… Как он чуть шевелит губами, отсчитывая такты… Как изящно и крепко он держит смычок…

«Я чувствую себя по уши влюблённой», – эта мысль ворвалась в неё вместе с первыми звуками виолончели, заговорившей, наконец, в его руках. Наталья то прикрывала глаза, то в упор смотрела на виолончелиста, чувствуя, как его музыка опутывает и обволакивает, вытесняя все мысли и сводя с ума. Даже щебетунья-подруга затихла, поддавшись магии божественных звуков.

Вдруг глаз зафиксировал какую-то крошечную вспышку света. «Виолончель бликует», – мелькнула на окраине сознания отстраненная мысль, а руки уже подносили бинокль-игрушку к глазам. Когда взгляд сфокусировался на картинке, и передал её в мозг, быстрее мысли среагировало сердце. Его биение стало стремительно нарастать, как будто какой-то отчаянный звонарь что есть силы раскачивал невидимый колокол внутри. Кровь прилила к лицу, к шее, к груди, стало вдруг невыносимо душно.

Мизинец мировой звезды Антонио Кальди украшало скромное старинное кольцо с прямоугольным изумрудом. И именно он, поблёскивающий в свете софитов изумруд, вдруг подал пьянящую и безрассудную надежду той, которая носила его на своём пальце ещё полгода назад.

***

В антракте она оставила подругу в буфете и спустилась на первый этаж оперы, где приметила цветочный киоск. Купив скромный букет жёлтых роз, она вырвала листок из блокнота и написала неровным от волнения почерком «Вы так и не сказали мне, как зовут Вашу виолончель. Если Вам надоело хранить эту тайну в одиночку, сегодня вечером её с радостью выслушают в отеле Топаз. Наталия Г-я».  Листок она свернула пополам и засунула в цветы. Шанс был один на миллион, но её уже было не остановить.

Подружка вытаращила глаза, когда Наталья вернулась с букетом, но списала его на эффект воздействия необыкновенно красивой музыки. «Вот она сила искусства!» пошутила она, допивая кофе с коньяком, и громко засмеялась, вызывая зависть окружающих белизной своих зубов.

Вторую часть концерта Наталья запомнила смутно. В голове был туман, в ногах вата, а прекрасная музыка всё сильней и сильней терзала ей душу. Когда начались финальные аплодисменты и зал встал, она спустилась вниз и пристроилась в конец «цветочной очереди». К счастью, часть очереди несла дары обожания дирижёру и другим музыкантам. И всего через минуту Наталья уже подавала свой желтый букетик Антонио.

Его тёплая улыбка, дежурный кивок, прикосновение руки и вдруг …брови итальянца удивленно поползли вверх, как тогда, когда она задала ему вопрос на банкете. Узнал! Узнал! Он хотел что-то сказать, крикнуть вдогонку, но её уже оттеснили поклонники – какой-то запыхавшийся толстяк в костюме тащил целую корзину с цветами, дирижер потянул Антонио за рукав и что-то громко заговорил на ухо, и он потерял её из виду.

Она одевала свой элегантный полушубок под ноктюрн Шопена, который музыканты играли «на бис». И сердце её билось всё медленней и спокойней, наполняя вены теплом и радостным предвкушением. «Он узнал меня, он узнал, он узнал», голос внутри подпевал лёгкой и светлой музыке ноктюрна. А в душе крепла уверенность, что сегодняшний вечер они проведут вместе. Она всегда знала такие вещи наперёд.

***

Наталья оторвалась от иллюминатора и с улыбкой посмотрела на бледную стюардессу, которая что-то говорила по-итальянски её соседу по бизнес-классу, занявшему все три кресла в ряду напротив. Знавшая не больше сотни итальянских слов, она, тем не менее, уловила в быстрой речи знакомое слово, слово, которое она неоднократно слышала на международных конференциях – «медико». Девушке зачем-то понадобился врач.

По мере того как она говорила, лицо мужчины мрачнело, но он лишь задумчиво качал головой. «Скуза, ти посо аютаре, ио соно медико», Наталья собрала в кучу все свои знания итальянского, чтобы сказать, что она врач и готова помощь.

Стюардесса метнулась к ней и стала что-то сбивчиво объяснять. Пришлось перейти на английский – дело сразу пошло лучше. «Капитану авиалайнера стало плохо, он потерял сознание. Самолетом управляет второй пилот, ситуация под контролем; не могли бы вы, пожалуйста, посмотреть, что случилось с нашим капитаном».

О том, как развивались события, на следующий день написали все итальянские газеты.

Происшествие в воздухе

Вчера пилот итальянской авиакомпании успешно произвёл экстренную посадку в аэропорту Чампино – одном из старейших аэропортов Рима. Командиру экипажа, совершавшего рейс в Неаполь, которым летело 122 пассажира, стало плохо во время полёта.

Он почувствовал внезапное недомогание и потерял сознание в то время, когда лайнер находился над Фолиньо. Среди пассажиров самолета оказался врач, чьё имя не разглашается, который оказал командиру экипажа первую помощь и находился рядом с ним до самой посадки – на которой настоял. Все функции по управлению лайнером взял на себя второй пилот.

Ожидавшие на взлетно-посадочной полосе врачи «скорой помощи» доставили командира экипажа в одну из больниц Рима, где была проведена срочная операция. По мнению врачей, экстренная посадка авиалайнера спасла лётчику жизнь. Часть пассажиров, видимо из суеверных побуждений, отказались от дальнейших услуг авиакомпании и отправились в Неаполь своим ходом.

***

Одной из «суеверных пассажиров» была Наталья. Когда она позвонила Антонио и сказала, что самолет экстренно приземлился в Риме, он ответил, что немедленно выезжает. И чтобы она нашла хороший отель и ждала его там, ибо он не намерен больше ею рисковать. Наталья усмехнулась, распорядилась насчет багажа и взяла такси.

Пока болтливый таксист вёз её из Чампино в Рим, она с нежностью думала о том, какой трогательный и смешной всё-таки Антоша! Беспечный, немного не от мира сего, и при этом страстный, увлекающийся и полный каких-то нелепых суеверий. Полгода назад, когда она осталась в Вене ещё на неделю, наплевав на недоумение подруги и назревающий дома скандал, они прошлись почти по всем ресторанам и кондитерским города. А как весело было пить вместе горячий пунш на уличных рождественских ярмарках! Они веселились как дети в незапланированные каникулы.

А однажды, когда он показывал ей ноты какого-то нового концерта, его отвлекла официантка, и он нечаянно свалил их на пол. Что началось!!! Он вскочил, потом сел, начал что-то кричать по-итальянски, поднимать листки. Не успокоился пока не собрал их все и не положил себе на стул. И потом весь вечер на них сидел. Чудаки эти виолончелисты!

В Вене он наконец-то «раскололся». В смысле, признался, как называет свою виолончель. Это случилось в последнюю ночь перед расставанием. В порыве отчаянной нежности, предшествующей разлуке, он шепнул ей на ухо: «Ника».

Сначала Наталья подумала, что он назвал её именем кого-то из бывших, и хотела уже возмутиться и чем-нибудь его ударить …Но вдруг поняла, что это и есть его секрет и в шутку ответила, что раз у него есть Ника, то и у неё будет. Наслаждаясь его недоумением, она подумала про себя «один-один», и со счастливым смехом пообещала, что обязательно назовёт этим именем их дочку.

…Три месяца спустя, поняв, что беременна, Наталья подала на развод. И сейчас, любуясь буйным цветением итальянской весны, она вдруг подумала, что Рим – самое лучшее место, чтобы объявить ему о скором рождении Ники. Ведь, что может быть прекрасней, чем весна в Риме!

Как гадалка нагадала

Дело было в советские времена. Пошли как-то две подружки А женщина та обладала не только талантом предсказывать события, но и определенной силой. К ней тайно даже кое-кто из партийной верхушки ездил, чтобы "дела шли". Одна девушка, назовем её Света, давно уже сохла по одному парню безответно, вторая – Вика – за компанию пошла, ради любопытства.

Дождались они своей очереди и вошли обе в комнату, где гадалка принимала. Только глянула она на них, махнула рукой Вике – выйди, мол, по очереди буду гадать. А Свете сказала: "Вижу, на сердце жар и тоска у тебя. Сильно любишь его?" Девушка аж подпрыгнула – настолько в точку были эти слова. Только и выдохнула: "Люблю!" Гадалка и глазом не моргнула, раскинула карты и смотрит, то на них, то на Свету. "Подружке твоей он по судьбе предназначен. Которая пришла с тобой. Ты для него как вчерашний день – и не видит и не слышит он тебя".

Девушке кровь в лицо ударила. Неужели подружка её предала? Ведьма поняла её настроение. "Она и сама еще об этом не знает, не наводи напраслину. Просто вижу, что быть им вместе, скоро".

Затряслись губы у Светы, слезы полились. И сказала она, как будто против своей воли: "А можно ли… можно ли сделать так, чтобы он меня полюбил? Ну… Приворожить что ли?"

Гадалка помолчала. Закурила сигарету. Не любила она такие дела. Но потом ещё несколько карт из колоды выкинула на стол, посмотрела на них и говорит: "На всё пойдешь ради него? Не пожалеешь? Ну, девка, смотри сама, твоя жизнь… В доме у тебя есть только одна дорогая вещь. Принесешь её завтра – сделаю, что надо. И фотографию дружка захвати".

Вышла девушка в слезах, на подружку глаз поднять не смогла. Та вошла к гадалке. "Ну, чего спросить хочешь?"– сощурила та глаза. "Да я особо ничего. Интересно, как жизнь сложится. Выйду ли я замуж? Будут ли дети у меня?" – Вика покраснела.

Гадалка вдруг засмеялась. Потом достала из пачки сигарету и сказала: "Гадать не буду, так скажу. Если доживешь до новогодней ночи – всё у тебя наладится, хоть и не скоро. А теперь уходи". Крайне удивленная Вика вышла из комнаты; подруги уже не было.

Всё это было странно. Вика шла по улице и прокручивала в голове зловещие слова гадалки. На улице был май, всё цвело и пело, и услышанное казалось глупой шуткой. Она села в автобус, к ней подошел кондуктор. Перерыв все карманы в поисках мелочи, Вика с ужасом поняла, что у неё с собой совсем нет денег. Кондуктор уже начал на повышенных тонах требовать, чтобы её высадили, как вдруг какой-то парень вызвался заплатить за неё.

Домой они шли вместе, он проводил её до подъезда и ещё с полчаса они болтали обо всём и ни о чём. Вике казалось, что она знает Валеру с детства. Веселый, юморной, уверенный в себе. Он понравился ей сразу, сразив на повал благородством, проявленным в автобусе – хоть и копеечным.

На следующий день они пошли в кино. В темноте кинозала Валера взял Вику за руку и сердце у неё затикало на повышенных скоростях. Он снова проводил её до дома и пообещал завтра встретить из техникума. Но сколько Вика не крутила головой – его долговязую фигуру в джинсовой курточке она так и не увидела.

А через месяц Валера женился на Свете. Вику на свадьбу не позвали – после визита к гадалке Света оборвала с ней дружбу. О свадьбе бывшей подруги Вика узнала от соседки, которая показала ей фотографии. Когда-то Вика и Света жили в одном дворе, поэтому общих знакомых было много. Увидев свадебные фото, Вика чуть не закричала. "Он ведь мой! Мой! Как же так? Почему?!"

А соседка всё рассказывала. Про то, как столы ломились на свадьбе, какие подарки молодым надарили, какая Светка счастливая была, как танцевали молодые… "Только жених больно суровый. За весь вечер так и не улыбнулся ни разу", добавила она как бы между прочим и Вика удивилась. Весельчак Валерка – и ни разу? Да он ли это?

Впрочем, это было неважно. Всё было неважно. Вика потеряла вкус к жизни. Вечером не помнила, ела или нет. Стала плохо учиться, чуть не вылетела из техникума. На лето поехала со стройотрядом в далекий Бишкек, и неожиданно сама для себя вышла замуж за киргиза. Свадьбу сыграли скромную, Вика перевелась в местное училище и домой не вернулась. А в новогоднюю ночь юный муж приревновал её к кому-то из гостей и несколько раз пырнул кухонным ножом… На суде он плакал, просил прощения, но дали ему на всю катушку.

Вика выжила. На родину она вернулась только в 2010 году, когда в Бишкеке начались волнения. Потихоньку обустроилась в старой родительской квартире, нашла работу. Одна из соседок, зашедшая навестить Вику, рассказала ей о страшной судьбе Светланы.

"Жили они с мужем как кошка с собакой. Светка ревновала его страшно. А он всё по командировкам мотался, лишь бы от скандалов её подальше. Но не разводился, терпел ради детей. Деньги все в дом, дочка их как кукла всегда одета была.

А как ей исполнилось 3 года, беда случилась, заболела она сильно. Повез Валерка дочку в Москву, там и на работу устроился, чтобы лечение оплачивать. Света к ним несколько раз ездила, потом не выдержала, загуляла.

Не каждая с больным ребенком на руках в Мадонну то превращается… У Светки не вышло. Попивать стала. С мужиками разными на машинах дорогих разъезжать. Приехал как-то Валерка, стыдил её, звал в Москву насовсем. А она возьми, да и брякни ему: "я тебя за брошку с бриллиантом купила, ты никто, ты вещь. А ненужные вещи выбрасывают". Каково такое мужику слушать? Плюнул да уехал.

А Светка через полгода в бандитскую разборку попала с очередным хахалем. Девяностые эти, будь они неладны. В ресторане дело было. Прикрылся бандюган её телом, за её счет и спасся. А Светку с десятью пулями в теле похоронили…"

Не дыша слушала Вика эту странную историю. "А что же Валера?" встрепенулась она, когда соседка замолчала. "Валерка то? А что он? В Москве так и живет, дочь выросла, институт уже поди закончила".

Вика вздохнула. Два дня и вся жизнь. Когда тебе сорок, воспоминания юности кажутся нереальными, как будто приснившимися…

Но сны иногда сбываются, даже самые невероятные. Как-то после работы Вика зашла в магазин за продуктами. Расплачиваясь на кассе, она вдруг поняла, что ей не хватает денег. "Давайте отложим вот это и вот это", сказала она кассирше, краснея. "А давайте не будем", – вдруг сказал над ухом чей-то веселый мужской голос. Вика подняла глаза.

Высокий мужчина с седыми висками смотрел на неё сверху вниз. "Ну, что, Вика, вижу, ты так и продолжаешь жить не по средствам,"– сказал он ей с улыбкой.

"Валера?!" – выдохнула она. Он кивнул. "Так не бывает", – сказала она глазами. "Бывает", – моргнул он.

А вслух сказал: "Как же я долго тебя искал, Вика".

Поклонница

Было это в 1990-м. В городок, где я жил, приехала безумно популярная тогда музыкальная группа. Дело было в конце августа. Теплые дни, теплые ночи, красивые звёзды – последние усмешки лета перед осенью.

Младшая сестра моей тогдашней подружки Настя была безумно влюблена в одного из солистов этой (в общем-то попсовой) музыкальной группы. От сестры то я и знал все подробности этой безнадёжной и сумасшедшей любви, которая накрыла её накануне школьного выпускного года в школе.

Это было обыкновенное подростковое помешательство. Все стены в её комнатке были оклеены плакатами и вырезками. Сотовых телефонов, принтеров и компьютеров тогда не было, поэтому она вручную делала всякие коллажи: вырезала свои фото и вклеивала на плакаты рядом со своим возлюбленным. Она каждую неделю писала ему письма (ума не приложу, на какой адрес) и, конечно, когда постеры с его (в том числе) изображением появились на афишных тумбах нашего города, она просто сошла с ума.

Всего было запланировано два концерта, вечером пятницы и днём субботы. Афиши появились за месяц и за это короткое время Настя успела совершить невероятное. Во-первых, купила билеты в первый ряд на оба концерта (эх, я лично одолжил ей денег на билеты, о чем не раз уже пожалел), во-вторых, устроилась подрабатывать маляром в частную бригаду на месяц. Зарплату там выдавали раз в неделю, и Настя за это время неплохо приоделась. Она купила длинный бальный сарафан в магазине свадебных платьев и стильную косуху у местный байкеров. Помню, тогда в кинотеатрах только прошёл фильм "Авария – дочь мента", и девчонки помешались на кожаных курточках как у героини фильма. Настя выпросила у сестры стильные туфельки, косметику и ждала приезда своего кумира во всеоружии.

И вот настал вечер первого концерта. Как только публику начали впускать в местный ледовый дворец, Настя впорхнула в зал одной из первых. Красивая и яркая девочка в косметике и косухе выглядела старше своих 16-лет.

Начался концерт и Настя погрузилась в песни как в другой мир. Она пожирала глазами своего кумира и подпевала всем его песням! А во время её любимой композиции, в которой он пел про расставание с невестой перед свадьбой, решилась проявить свои чувства – вскочила с места, сделал шаг к сцене, запустив обе ладони в свою сумочку, и …кинула в певца две пригоршни лепестков роз, одну за другой.

Возможно, сегодня это никого бы не удивило. Но тогда, в конце 80-х в небольшом провинциальном городе это выглядело каким-то «голливудом».

Исполнитель навел резкость на девочку в бальной юбке, осыпавшей его лепестками, и подал ей руку. Не колеблясь ни долю секунды, она протянула свою, и он втащил её на сцену под аплодисменты и вопли зала. Целый припев они танцевали на сцене в свете прожекторов. В проигрыше он проводил её до места, поцеловал ручку и шепнул на ухо: "Жди после концерта у служебного входа".

Она, конечно же, ждала. И хотя девчонок у заветной двери было много, он сразу подошел к ней. Уставший, выжатый, какой-то не звездный.

Её имя он спросил только в такси. Как и на чём уехали остальные музыканты, Настя не обратила внимание. Главное, что она была со своим кумиром, с тем, кем практически бредила с 15-ти лет. Рядом с ним она как-то оробела и только молча улыбалась. Но её сердце стучало как будто она бежала марафон.

Они приехали в гостиницу, он заказал себе отбивную и пиво, ей шампанское и фрукты прямо в номер и после короткого ужина пригласил в постель. Без всяких там романтических бесед и прочих телячьих нежностей. Опытный взгляд отметил бы, что прозаичность и некая даже шаблонность его действий выдаёт привычку. Но Насте всё казалось волшебством и сказкой, ожившей мечтой и сном наяву. Разве не об этом она мечтала? Было страшно и в то же время естественно, как будто всё так и должно быть.

В постели выяснилось, что Настя совсем не такая взрослая, как выглядит. Парня это не остановило, но обороты он слегка сбавил…

Всё казалось волшебством и сказкой, ожившей мечтой и сном наяву.

После всего Настя, наконец, разговорилась. И рассказала задрёмывающему певцу, как почти год писала ему письма – то в редакцию музыкальных программ ЦТ, то почему-то в Союзконцерт. Как месяц красила чужие стены и заборы, чтобы заработать на косуху и платье, а также вернуть деньги за билеты на концерт. Как оборвала сегодня на даче все лепестки с роз, пока мама собирала сливы. И как, наверное, мама удивится, когда увидит, что все розы стали "лысые".

– А знаешь, у меня ещё остались лепестки в сумочке! – вдруг радостно воскликнула она и вскочила с постели. Её не смущало ни то, что она голышом, ни то, что между ними произошло. Она пребывала в эйфории и не думала – ни про завтрашний день, ни про то, что мама наверняка сходит с ума.

Глядя на то, как Настя сыпет на него слегка увядшие лепестки, певец ощутил лёгкое беспокойство. Сколько лет этой болтушке с детскими замашками?

-Ты ведь заберешь меня с собой, правда? – вдруг спросила она, присев рядом с ним на засыпанную розами гостиничную кровать. – Заберешь?

Он поморщился, как от зубной боли. Взрослые тёти такой вопрос не задавали, а вот восторженные влюбленные девушки – через раз. И не то, чтобы он на каждом концерте заводил интрижки, но время от времени приключения случались – причем, далеко не всегда по его инициативе.

В этот раз он, конечно, влип. Взрослый дядька, а связался с малолеткой. А в том, что она малолетка у него практически не осталось сомнений.

– Сколько тебе лет, Настя? – спросил он, присев на кровати.

– Шестнадцать, – беспечно ответила Настя. – Но уже совсем скоро 17 будет, на Новый год.

– Ты ещё в школе учишься? – уточнил он.

– Да, последний год остался, – она задумалась, – но это ведь неважно, правда?

-Важно, Настя, – он сделал серьезное лицо. – Тебе надо закончить школу, поступить в институт, дождаться 18 лет. И тогда…

– Что тогда? Мы будем вместе?

– Возможно, – он не любил врать, но и рубить правду не хотелось. – Давай я вызову такси и провожу тебя домой, твоя мама, наверное, не спит, переживает, почти два часа ночи уже.

– Как же? А мы…? А я…? А у меня ещё на завтрашний день билет, на это же место. Я думала мы вместе теперь будем… Я ведь люблю тебя, уже целый год люблю.

-Настя, я взрослый мужик, мне скоро тридцатник, – он вздохнул, собираясь с мыслями. – Ты хорошая, чистая девочка, наивная, светлая. Ты умница и молодец. То, что между нами произошло, это случайность. Если бы я сразу знал, что тебе 16, я бы не привел тебя сюда. Прости и пойми. Ты мне очень, очень понравилась, но тебе надо немного подрасти. Я тебе обязательно позвоню и мы ещё поговорим с тобой. А сейчас давай собираться…

Из того, что он говорил, Настин мозг запомнил только позитивную часть. А именно, что она ему понравилась и он ещё позвонит. И она тут же бросилась писать ему свой домашний телефон на каких-то клочках бумаги, которые попадались ей под руку. Пока он вызывал такси и одевался, она успела написать номер несколько раз. А один клочок даже сунула ему во внутренний карман пижонского бежевого пиджака.

Дома её ждал скандал, но разве это что-то значило? Вечером следующего дня она опять сидела на своём месте у сцены, только вместо юбки на ней были узкие джинсы. Он нашел её взглядом, когда вышел на сцену, махнул рукой, и она вспыхнула от счастья. Когда программа дошла до песни про сбежавшую невесту, он жестом вызвал её на сцену и они опять танцевали на глазах у всего зала.

Усадив её на место, он заглянул за кулисы, вернулся с большим плюшевым зайцем и подарил ей, снова поцеловав руку. Весь концерт она не сводила с него глаз, а после концерта ещё целый час простояла у служебного входа, пока старичок-вахтер не сказал ей, что артисты давно уехали. Оказалось, что они вышли через центральный вход…

Собственно, вот и вся история. Закончилась она, к сожалению, трагически. У всех у нас случались подростковые влюбленности, чаще всего несчастные – и большинство из нас их пережили. С болью, кровью, страданием – но пережили.

Настя не справилась.

Она всё ждала звонка, бросаясь к домашнему телефону первой. Рассказывала по секрету подружкам о своей "большой любви", которая в её голове была взаимной. За её спиной смеялись и крутили пальцем у виска. Она забросила учёбу, разругалась с матерью и сестрой, чему я был свидетелем. Ей казалось, что её никто не понимает, что весь мир против неё. А он всё не звонил и не звонил.

И вдруг, в конце ноября в какой-то музыкальной программе её кумира показали с малоизвестной начинающей певицей, которую он прямо в эфире назвал невестой. Передачу увидела одноклассница, которая тут же позвонила Насте. Настя сначала не поверила – "вы все мне просто завидуете!", но в душе у неё всё заледенело. На следующее утро был повтор программы, и она не пошла в школу, чтобы посмотреть передачу лично. Всё подтвердилось – и это был ужас.

Сестра была в институте, мать на работе. Настя напилась таблеток из маминой аптечки, запила их водкой, которую в их девчачьей семье держали исключительно для растирок, и вышла на улицу. Сердце колотилось, мысли путались. Она сама не понимала, куда и зачем идёт. Шел снег и всё вокруг становилось из грязного белым, превращая улицу, город, жизнь в черно-белое кино. Взгляд зацепился за новую многоэтажку, нависающую над местным речным пляжем. Этим летом Настя пару дней красила коридоры в этом уродливом детище советской архитектуры…