Читать книгу: «Магия найденных вещей», страница 2

– Я смотрю, ты очень тщательно подготовился к этому разговору.

– Конечно. Я долго думал и приложил много усилий.

У меня слегка кружится голова. И давно у него родилась эта мысль? Надо принять во внимание, что он даже не попытался оспорить мое утверждение, что мы друг друга не любим. И не обиделся на мой отказ. Я неспешно пью пиво, разгадывая «нормальных» людей за соседними столиками, которые разговаривают, смеются и, скорее всего, знают, на ком им стоит жениться, а на ком – нет. Этим людям наверняка не приходится никому объяснять, что любовь – важная составляющая всякой семейной жизни.

– Я просто не понимаю, как можно так запросто сбросить со счетов любовь, – рассуждаю я. – Это оскорбительно для любви. Как будто она не имеет значения.

– Любовь, безусловно, имеет значение. Но на самом деле это и есть любовь. Просто ты почему-то ее не видишь. Любовь – это все то хорошее, что у нас уже есть. – Джад разводит руками, как бы обнимая весь мир. – Наша общая история, вечера в этом маленьком ресторанчике, и то, как мы едим попкорн за просмотром «Огней ночной пятницы». Я ем попкорн с маслом. Ради тебя, Фронси! Вот что такое любовь, а не все эти луны, сонеты и прогулки под дождем. Никто не любит гулять под дождем! Никто! Никто не любит неопределенности. Никто не любит играть в эти игры.

– Я даже не знаю…

– Послушай. Я принял решение, что если сегодня у нас обоих снова будут неудачные свидания, то я сделаю тебе предложение. Потому что, Фронси, пора признаться: все наши свидания неудачны. Мы потратили целый год на поиски своих вторых половинок и никого не нашли, но посмотри на это с другой стороны: может быть, мы никого не нашли, потому что мы сами – половинки одного целого. Понимаешь, о чем я?

У меня горят щеки. Я говорю чуть тише:

– Джад, послушай меня. Я хочу влюбиться. По-настоящему. И ты тоже хочешь. Ты не забыл? Не забыл, как ты убивался после разрыва с Карлой Кристенсен? Ты страдал целый год! Не обижайся, но тогда ты был безумно влюблен.

– Ты тоже не обижайся – но что большая любовь сделала с нашей жизнью? Я помню, как ты была влюблена до безумия… твои собственные слова… в этого своего мужа, и что…

Я хлопаю в ладоши у него перед носом, умоляя его замолчать. Я пробыла замужем за Стивом Хановером восемь месяцев, две недели, три дня и то ли десять, то ли одиннадцать часов. И да, я была влюблена до безумия. Но все закончилось очень плохо. Возможно, он был слишком красив для меня – 9,8 по десятибалльной шкале. В то время как я – при выигрышном освещении, с обновленной стрижкой и новым цветом волос – могу дотянуть до 8,2 и продержаться на этой отметке минут пятнадцать, а потом снова съезжаю на свои крепкие 7 баллов. Возможно, каждому стоит держаться своей категории, и всем будет проще.

В общем, однажды я неожиданно вернулась домой с работы раньше обычного (чего, кстати, не следует делать вообще никогда) и застала мужа в постели с какой-то девицей, лежавшей под ним. Ее ноги были раздвинуты на моей простыне, и, прежде чем закатить истерику, я успела подумать, что секс действительно выглядит и звучит довольно нелепо, если смотреть на него со стороны. Если это не ты занимаешься сексом.

Я ударила Стива по голой заднице. И врезала сумкой по розовым наманикюренным пальчикам на ноге его пассии. Я вопила как резаная и рвала на себе волосы. А после поставила ультиматум: либо она убирается из моей квартиры в течение двух минут, либо я вызываю полицию.

Она ушла через девять минут. И Стив ушел вместе с ней. Уже с порога проговорил что-то про адвоката и пожелал мне удачи. Ему даже не было стыдно, что я застала его в постели с какой-то посторонней девицей. Он сказал, что, наверное, это и к лучшему, что я наконец знаю правду.

К лучшему? Интересно, кого он хотел обмануть, употребив слово «к лучшему»?

И все же… когда Стив Хановер делал мне предложение, он встал на одно колено перед причалом лодочной станции в Центральном парке. В его глазах блестели слезы радости. Это было похоже на сказку. Вокруг собралась небольшая толпа, посторонние люди искренне радовались за нас. И он вручил мне настоящее помолвочное кольцо с бриллиантом. Мы подняли его повыше, чтобы все вокруг видели.

А когда он ушел… Мне неприятно об этом говорить, потому что мне хочется быть независимой, сильной, бесстрашной женщиной, которая все еще борется, и бунтует, и рвет и мечет, но вот печальная правда: когда Стив ушел, он как будто что-то убил во мне. Я больше не чувствую, что где-то есть человек, действительно способный меня понять. Человек, который излечит мое израненное сердце.

Наверное, я просто больше не верю в спасительную силу любви.

Так что мне есть с чем сравнивать. Контраст, конечно, разительный. Второй раз в жизни мне делают предложение руки и сердца: в крошечном ресторанчике рядом с домом, под яркими лампами теплого света, в котором мое лицо смотрится явно не выигрышно, особенно во втором часу ночи. И джентльмен, делающий предложение, продолжает рассказывать, что никто из наших знакомых, женившихся по любви, не счастлив в браке. Он называет их по именам, пересчитывает на пальцах. У этого роман на стороне, эта хочет отдельные спальни и раздельный отпуск. Эти двое не разговаривают друг с другом. И кстати, разве я не замечала, что последние несколько лет все женатые пары в «Тэнди» только и делают, что ссорятся и орут друг на друга?

Джад наклоняется через стол и прожигает меня пламенным взглядом.

– Если посмотришь вокруг, мы – единственные, кто еще ладит друг с другом. И знаешь почему? Потому что безумная любовь – это и есть временное помешательство. Давай дождемся выходных, пойдем к Саре и Расселу знакомиться с их младенцем. Ты увидишь, что эти двое так влюблены, что практически готовы друг друга убить.

Кольцо из проволочного зажима лежит на столе, его бумажная оплетка размокает от конденсата, стекающего с бутылки пива. Через час оно превратится в скрученный кусок проволоки.

Джад на миг умолкает. Я разглядываю его лицо, его густые темные волосы, спадающие на лоб. Я уже очень давно не присматривалась к нему так внимательно. Он как будто слегка постарел. Мы оба стареем. Боже, как долго мы дружим. Он знает историю моей семьи: мою маму – ведьму и хиппи из Вудстока, мою мачеху – преподавателя алгебры, которая всегда обо всем беспокоится, и моего вечно сердитого, угрюмого папу. Он единственный, кто может заставить моего отца по-настоящему улыбнуться. Сколько я себя помню, Джад все время был рядом. Ночевал у нас дома бессчетное количество раз. Мы с ним и Хендриксом были как три мушкетера.

Я знаю его родителей – милых, стеснительных и немного растерянных эмигрантов из Венгрии. Они поженились довольно поздно, и им обоим было уже под пятьдесят, когда у них появился Джад, их единственный ребенок. Они даже не знали, что детям надо устраивать праздник на день рождения! И ни разу не сходили на футбольный матч, в котором участвовал сын. Хотя, может быть, их и не приглашали.

– Ответь мне, пожалуйста, – прошу я. – Ты делаешь мне предложение, потому что сдаешься? Потому что боишься, что не встретишь такую женщину, в которую действительно мог бы влюбиться?

– Что? Нет, Фронси. Нет. Никто другой мне не нужен. Если быть с кем-то вместе, то только с тобой. Меня уже тошнит от свиданий. Я хочу завести семью. И детей. Хочу жить нормальной, размеренной жизнью, как все взрослые люди. Вот и все. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Я говорю:

– Меня тоже тошнит от свиданий. Сорок три разных мужчины, и ни один не похож на того человека, которого я могла бы полюбить. Но! Есть пожарный, который хотел со мной встретиться…

Джад улыбается и кладет руки на стол.

– Ладно, встречайся со своим пожарным. Свидание под номером сорок четыре. Может быть, это и есть твой прекрасный сказочный принц, но я почему-то уверен, что нет. И в любом случае, даже если и да, тебе потребуется несколько десятилетий, чтобы рассказать ему о себе все то, что я уже знаю и принимаю. Я принимаю тебя, Фронси. Просто дай себе время это осознать.

У меня все еще кружится голова. Как в тот раз в парке аттракционов, когда меня вырвало после американских горок. Кажется, Джад при этом присутствовал.

– И еще, – добавляю я. – Как бы так сказать поделикатнее? Тебе нравятся женщины… привлекательные. Бюстгальтер пушап. Ноги от ушей. И это нормально. Для тебя – очень даже. Но мне все это по барабану. Я не буду себя заставлять выйти за рамки, скажем так, определенного уровня ухода за телом. Например, никогда не решусь сделать себе восковую эпиляцию зоны бикини. Так что, если ты ждешь от меня чего-то подобного…

Он машет руками у себя перед носом.

– Перестань. Не надо о зоне бикини. Нет! Не надо! О боже!

– Почему? Это разумный вопрос. Я видела, с кем ты встречаешься.

– Меня не волнуют такие вещи. Честное слово. Поверь. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И больше мне ничего не нужно. К тому же мне кажется, что мы будем прекрасными родителями. У нас появятся дети, мы будем гулять с ними в парке, вместе кататься на велосипедах. Мы станем лучшими на свете родителями, я уверен.

Да. Из Джада получится прекрасный отец. Он любит детей. Он будет читать им на ночь и сажать к себе на плечи. Я видела, как он играет с мальчишками Хендрикса. Видела, как он смешит посторонних детишек на детских площадках, даже здесь, в Нью-Йорке.

– Ну… – произношу я осторожно. – Если ты так настроен на женитьбу… А как же секс?

Джад смотрит на меня, выпучив глаза.

– Я же сказал, что у нас будут дети. Значит, будет и секс.

– Вот в том-то и дело. В смысле, мы с тобой никогда этим не занимались. Ты не боишься, что между нами нет… э-э-э… искры?

– Нет, не боюсь, – отвечает он. – Секс – это самое легкое. Конечно, он у нас будет. Просто не будет движущей силой. Наша дружба – вот главная искра.

– Ты только не обижайся, но мне как раз нравится страсть как движущая сила. Теперь, когда я об этом задумалась… именно такая сила и привлекает меня больше всего.

– Ну… – говорит он. – Если надо, я могу ее изобразить. Но только давай обойдемся без сексуального напряжения и прочих страданий, если ты не против. Этого я не хочу.

Мне вспоминаются все мои неудачные свидания. Долгие годы неудачных свиданий. Мучительные часы, когда ждешь, что мужчина тебе позвонит, переживаешь, что была невнимательной или же недостаточно привлекательной и не сумела поддержать остроумную беседу. Фальшивый смех, который я изображала столько раз, что и не сосчитать. Лесть и искусство легкого флирта, которым я мастерски овладела. Все те разы, когда я переспала с мужчиной, потому что мне показалось, что между нами возникло искреннее влечение… а потом мучилась несколько дней в ожидании его звонка. После чего, разумеется, начинались душевные терзания, горестные размышления и серьезные разговоры с подругами, когда этот козел так и не позвонил.

Все это было так тяжело, так унизительно. Может быть, потому, что сейчас уже глубокая ночь и я ужасно устала, но во мне пробудилась жгучая злость на мистера Кибербезопасность, разведенного, без детей. За его бесцеремонное отношение ко мне. За ухмылку на его лице, когда он рассказывал, как сложно мужчинам общаться с женщинами в наше время.

На самом деле, я вдруг поняла, что злюсь на всех этих мужчин. Сорок три неудачных свидания, ради которых я наряжалась. Злюсь, что ради них я делала маникюр и педикюр, покупала помаду, возилась с прической, надевала красивое белье и на что-то надеялась. Злюсь из-за записей, которые делаю позже. Из-за статьи, которую думаю написать.

Злюсь за все те разы, когда я включала «У любви нет гордости» Бонни Рэйтт и подпевала ей во весь голос.

Единственное, что мне нравится в этих свиданиях, – рассказывать о них Джаду и наблюдать, как он смеется. А потом слушать его истории о красивых пустышках, с которыми он встречается.

Он мне улыбается и говорит:

– Знаешь, я не хотел бы жить в мире, в котором дружеская любовь не имеет никакого значения.

Меня пробирает легкая дрожь.

Это лучшее, что он сказал за сегодняшний вечер.

– Хорошо. Но у меня есть вопросы, – не унимаюсь я. – Если мы поженимся, ты будешь звонить моему начальнику, когда я заболею и не смогу прийти на работу? Всегда чувствую себя симулянткой, когда звоню сама.

– Конечно, я буду звонить. Мне нетрудно.

– И иногда будешь делать мне массаж ног?

– Договорились…

– Без жалоб и возражений, ага? И что насчет Мистера Свонки? Ему нравится спать у меня на кровати.

– Фронси, я уж точно не стану выпихивать из постели собаку.

– И… и… мы будем вместе готовить еду, ходить за продуктами, приглашать в гости друзей? И спать под одним одеялом, в одной постели? И ты будешь меня обнимать, пока я не усну?

Он улыбается. У него очень красивая улыбка.

– Да, все, что ты перечислила. И мы будем вместе заботиться о наших детях. И ездить в отпуск всей семьей. Все как положено. Совместная жизнь. Дети. Все хорошее, что есть в семье.

– А что с моей книгой?

– А что с твоей книгой?

– Ты не будешь сердиться, если я сяду работать над книгой, когда на меня найдет вдохновение? Даже посреди ночи? Даже если ты хочешь заняться чем-то другим?

Он рассматривает меня.

– Да пиши сколько хочешь. И когда хочешь.

– И никто никому не изменит?

– Никто никому.

– Никогда-никогда?

– Да что с тобой, Фронси? Я же сказал, что не буду тебе изменять.

– И еще кое-что. Как ты думаешь, мы полюбим друг друга?

Он проводит рукой по волосам.

– Фронси, ты, кажется, не понимаешь. Мы уже любим друг друга. Нам не надо влюбляться. Мы уже вышли на уровень настоящей и крепкой любви. Это и есть настоящая любовь: делать партнеру массаж ног и вместе ходить за продуктами. По-моему, это лучшее в любви.

Допиваю пиво и смотрю на Джада. Он вопросительно приподнимает бровь. Я киваю, и он надевает проволочное кольцо мне на палец.

– Погоди, – говорю я. – Это еще не официальная помолвка. Мне надо поговорить с Сарой и Тальей. Обсудить, посоветоваться…

Джад смеется.

– Да, я понимаю. Ни шагу без Сары и Тальи.

Сара и Талья – мои лучшие подруги; первые, с кем я подружилась в Нью-Йорке. Сразу после университета у нас был сплошной «Секс в большом городе». Я была Кэрри Брэдшоу⁴, потому что носила такую же прическу и мечтала стать настоящим писателем. Мы активно знакомились с мужчинами, ходили на свидания, пили много вина и вовсю веселились. Мы все удачно устроились на работу, мы были просто роскошными и восхитительно молодыми, с большими коллекциями лучших средств для ухода за волосами и без мешков под глазами – и каждая встретила парня, за которого вышла замуж: Сара – за Рассела, Талья – за Денниса, я – за Стива. Только их браки держатся до сих пор, и теперь у них дети. На прошлой неделе у Сары и Рассела родилась дочка. Они назвали ее Уиллоби, в честь улицы в Бруклине, где когда-то жил Рассел.

Мы с Джадом возвращаемся домой, входим в подъезд. Я смотрю на него, стоящего рядом со мной в ярко освещенном вестибюле: на его большие сильные руки, яркие, сияющие глаза, щетину, грозящую превратиться в усы, хотя он брился, наверное, часов шестнадцать назад. Маленькие морщинки вокруг его глаз стали заметнее, и не только когда он смеется. Я вижу точно такие же морщинки, когда смотрю в зеркало; если мне не удается поспать как минимум восемь часов, мое лицо выглядит так, словно вот-вот развалится на части. Меня поражает, как сильно мы постарели – или, вернее, повзрослели – буквально за одну ночь.

Мы в тишине поднимаемся по лестнице на мой этаж – Джад не признаёт лифтов, он считает, что надо ходить по ступеням, чтобы к восьмидесяти годам не утратить тонус мышц, – и неловко стоим на площадке.

И что теперь? Он полезет ко мне целоваться? О боже. К такому я не готова.

Джад обнимает меня по-дружески, как обнимал уже миллион раз. Только теперь он смотрит мне прямо в глаза и прижимается своими губами к моим. Прижимается со всей силы.

Все-таки мы не созданы друг для друга. Его нос задевает мой – ударяется слишком сильно, отчего у меня сразу слезятся глаза. Поцелуй получается слишком влажным и почему-то не сближает, а наоборот – отталкивает. Из-за слезящихся глаз и слюны, переполнившей рот, в голову лезут мысли исключительно об утопающих. И наверное, так говорить некрасиво, но меня щекочет его щетина. Мы пытаемся приноровиться друг другу, но у нас ничего не выходит. Джад отстраняется и смеется, пожимая плечами.

– Это не конец света. Мы еще поработаем над этим, – улыбается он и поднимаем руку, мол, дай пять. – Кстати, ты не вернешь мне на время кольцо? А то без него хлеб зачерствеет.

Глава вторая

Проснувшись на следующий день, я понимаю, что у меня вот-вот случится паническая атака, каких не было с тех самых пор, как ушел Стив Хановер. Мистер Свонки поглядывает на меня, склонив голову набок. Наблюдает, как я выпиваю две чашки кофе, необходимые в терапевтических целях, и расхаживаю по квартире.

– Неужели я вправду рассматриваю возможность выйти замуж за Джада? – спрашиваю я у мопса. – Это же бред, разве нет?

Он ложится на пол и кладет голову на передние лапы – вижу, что он задумался.

– Да, согласна: это полный бред. Я могу с ходу назвать сорок девять вполне очевидных причин не выходить за него замуж. А если подумать, то наберется еще больше сотни.

Дождавшись более-менее приличного часа, я звоню Талье. Ее муж Деннис – хирург, который работает около девяти тысяч часов в месяц, так что она запросто сможет придумать как минимум две-три причины, чтобы вовсе не выходить замуж.

– Не хочу тебя пугать, но, боюсь, у меня назревает эмоциональный кризис, – говорю я, как только она берет трубку. – Можешь встретиться со мной прямо сейчас во «Франко»?

– Погоди, – отвечает она. – Только не говори мне, что ты уезжаешь из города.

– Нет, не уезжаю.

– Или что у тебя обнаружили смертельную болезнь. Я тебя очень прошу. Хотя если болезнь все-таки обнаружили, то забудь, это было слишком грубо.

– Нет. Это хорошая новость. Наверное, хорошая. Может быть. В смысле, вот ты мне и скажешь. Это насчет замужества.

– Хорошо. Ничего не говори. Все подробности – при личной встрече. Если кто-то из твоих сорока трех интернет-знакомцев внезапно сделал тебе предложение, мне понадобится алкогольное подкрепление.

Когда я вхожу во «Франко», Талья уже сидит там. Ее видно сразу: на ней ярко-синяя рубашка и темные легинсы. Ее огненные рыжие волосы собраны в небрежный пучок на затылке.

– Эй! – машет она мне.

Ей удалось занять наш любимый столик у окна.

Официант принимает у нас заказ – как всегда, две «Мимозы» и булочки с клюквенным джемом. Только он отходит от столика, я кладу на колени салфетку и сообщаю небрежным будничным тоном:

– В общем… это Джад. Вчера ночью он сделал мне предложение.

– Офигеть! – изумляется Талья. – Это тянет аж на четыре коктейля! – Она пристально изучает мое лицо. – Так. Дай-ка подумать. Кандидат неожиданный, скажем честно, но все же… хороший парень. Он мне нравится. Он нравится Деннису. Насколько ему вообще может нравиться человек, никак не связанный с медициной. А с чего вдруг он сделал тебе предложение?

Я пересказываю ей наш вчерашний разговор с Джадом: дружба выше романтики, никакой ревности и драматичных страданий, партнеры навеки, дети, надежный тыл и так далее.

– На самом деле он говорил вроде бы разумные вещи, но я потом не спала целую ночь, встала ни свет ни заря, выпила две чашки кофе, явно перевозбудилась, и теперь у меня ощущение… что это какой-то дурдом. Я спросила у него: а как же любовь? И он ответил, что моя прошлая любовь ничем хорошим не кончилась, и что жизнь не должна быть похожа на романтическую комедию, и что если наша с ним дружба не любовь, то ему просто не хочется жить на свете. Что-то вроде того. Я не знаю, что делать. – Я так устала, что мне хочется положить голову на стол и немного вздремнуть. – Но ведь это сумасшествие, разве нет? Нельзя жениться и выходить замуж по таким причинам. Да? Это просто бред.

Талья пытается скрыть улыбку.

– Ну, во-первых, в чем-то он прав, – говорит она. – Называйте это как угодно… любовь или дружба, это все только оттенки смыслов… но, по-моему, вы двое уже много лет как раз к тому и идете. Просто идете в обход. С заходом к Стиву Хановеру, например. – Она наклоняется через столик. – Ты с ним спала?

– Нет! Джад никогда… Он всегда относился ко мне чисто по-дружески.

– То есть у вас никогда не было секса?

– Ни разу в жизни!

– Даже от скуки? Он же всегда у тебя под рукой! За столько лет? Почему?

– Потому что… Я даже не знаю. У нас не те отношения.

Она хмурится:

– Ну, прежде чем заключать брак, вам обязательно надо убедиться, что в этом смысле у вас все получится. Он же не против? Боже, только не говори мне, что Джад из тех, кто встречается с супермоделями, а на самом деле гей!

– Нет, он точно не гей. Я его знаю всю жизнь. Он предпочитает женщин.

– Хорошо. Ты меня успокоила. В общем, займитесь сексом, и тогда ты поймешь, стоит ли выходить за него замуж.

– Нам, наверное, будет неловко. Ну ты понимаешь. Потому что мы так хорошо знаем друг друга… но никогда не испытывали никакого влечения. Вчера он меня поцеловал, а я думала только о том, что меня щекочет его щетина. Это плохой знак?

– Тебе просто нужно немного настроиться. Перевести его из категории друзей в категорию горячих любовников. Это потребует воображения. К счастью, он очень хорош собой. И у него красивое тело. Так что сложностей быть не должно.

– Да, наверное, – пялюсь я на свои ладони.

Талья тянется через стол и касается моей руки.

– Слушай. Все хорошо, даже не сомневайся. Иногда истории любви развиваются не по привычному сценарию. Кроме того, для некоторых людей секс – вовсе не главное. В общем, тащи его в кровать, и ты сразу поймешь, что к чему.

– Да, ты права. Хотя мне все-таки боязно. Я хочу, чтобы у нас был феерический секс. Все хотят феерического секса. А вдруг я его не возбуждаю?

Талья говорит:

– Как же не привлекаешь? Вряд ли он позвал бы тебя замуж, если бы ты его не привлекала. – Она складывает салфетку. – Может, пришло время открыть один маленький секрет. Не хотелось бы тебя огорчать, но после нескольких лет брака секс теряет всю фееричность. И кроме того, у тебя сейчас много хорошего секса? Насколько я знаю, не очень. У тебя было аж сорок три совершенно безумных свидания. Чего стоит хотя бы тот парень, который принес на свидание резиновую змею, чтобы проверить, боишься ты их или нет! Или тот, который сказал, что живет уже десятую жизнь и ему кажется, что в девятнадцатом веке ты была его сварливой нянькой.

– Да, со свиданиями мне не везет.

– Так что, если ты просишь совет, мне кажется, что тебе надо выйти за него замуж, – говорит Талья. – Он будет верен тебе до конца жизни. Не парень, а золотистый ретривер. В отличие от твоего идиотского бывшего мужа, которому мне до сих пор хочется дать по морде, Джаду можно доверять.

Я молчу, вспоминаю все слезы, которые пролила из-за Стива Хановера, и осознаю, что не доверю мужчинами именно из-за своего первого и единственного неудачного замужества. Талья берет меня за руку:

– Я все понимаю. Кстати, помимо прочего, Джад умеет тебя рассмешить, ему нравятся те же фильмы, что и тебе, он любит твою собаку и… я думаю, это важно… он не будет тыкать тебе под нос резиновых змей и не станет тебя заставлять бросить работу, чтобы ты заботилась о каждой его потребности. Вам уже хорошо вместе, а это многого стоит. Просто после той травмы трудно довериться человеку. Но Джад уж точно не разобьет тебе сердце. Он бы не сделал предложение, если бы искренне не хотел провести всю жизнь рядом с тобой. Он взрослый человек, и у него было достаточно женщин, чтобы понять, кто ему нужен. И это не супермодели. Это ты.

Я вытираю одинокую слезинку.

– И у нас могут быть дети.

Она пристально вглядывается в мое лицо.

– Да, у вас могут быть дети. Только не переезжайте в Нью-Джерси, когда заведете ребенка. Иначе мне придется уехать туда вслед за тобой.

Сегодня суббота – прекрасный осенний день, я иду на работу через парк. Мне нужно просмотреть документы, связанные с книжным туром одного из моих самых проблемных авторов. Но настоящая причина, по которой я отправляюсь в офис в выходной, – мне нравится там работать над своим романом, когда вокруг никого нет. Можно засесть у себя в кабинете и печатать часами без перерыва. Мне никто не мешает: ни Мистер Свонки, требующий постоянного внимания, ни посетители кофейни с их громкими разговорами прямо у меня под ухом. Там нет никого. Ни единой живой души. Только я и моя книга.

Я выхожу прямо к детской площадке – очень милой, здесь смеются, бегают и кричат очаровательные маленькие человечки.

А их родители, такие красивые, стильные, благополучные взрослые мамы и папы, держат в руках бумажные стаканчики с кофе, разговаривают и улыбаются.

Я тоже стану одной из них. Стану своей среди женщин, которые гуляют в парке с колясками с новорожденными. А мой очаровательный старший трехлетний сынишка заберется на самый верх детской лесенки. Он, как и его отец, будет любить куда-нибудь карабкаться – именно так и скажу мамочке рядом со мной. Возьму из коляски свою дочурку и улыбнусь, когда она обхватит мой палец крошечной ручкой и радостно заворкует. Вечером Джад искупает малышей, пока я буду готовить ужин. Потом он помоет посуду (он любит мыть посуду), а я уложу детей спать, вдыхая запах их сладких макушек и прижимаясь губами к их мягким щекам. А затем залягу работать над своим романом, уютно устроившись в нашей супружеской постели, пока Джад… Я не знаю, чем Джад занимается по вечерам. Делает серию отжиманий в гостиной? Составляет индивидуальные планы чьих-нибудь тренировок?

В прошлом году моя подруга Сара как-то обмолвилась, что не может налюбоваться на детей, куда бы она ни пошла. Прямо глаз не отвести. Я спросила: «Почему?» Она посмотрела на меня как-то странно и сказала: «Потому что они очень милые. Они – наше будущее и смысл жизни, и мне нравятся их пухлые щечки, и они так радостно улыбаются, и…» Она говорила, наверное, минут десять, перечисляла все прелести, связанные с детьми, восхищалась их пальчиками на ногах и ресничками, пока мы не дошли до метро, где и распрощались. По дороге в поезде у меня было чувство, что я сбежала из кинотеатра с самого скучного фильма или с предвыборного собрания с участием донельзя нудного кандидата.

Но теперь… Теперь я понимаю, о чем тогда говорила Сара. Я действительно могла бы выйти замуж за Джада. Все, что мне нужно сделать, – внести мелкие поправки в свои ожидания, так сказать, подкорректировать настройки. И мы станем такими же, как эти родители в парке.

Еще немного восхитительных минут я стою рядом с детской площадкой, а потом заставляю себя пойти дальше.