Читать книгу: «Нолин. Фарилэйн», страница 7

– Я заплачу. – Сефрин потянулась за кошельком и обнаружила, что сегодня от волнения забыла взять его с собой. – Проклятье!

Глаза Арвис ясно давали понять: просто так хлеб у нее не отнимешь. Сефрин представила себе, как они дерутся из-за него посреди улицы, и содрогнулась.

– Позвольте мне, – сказал мужчина в простой грязно-белой тунике и поношенном плаще с капюшоном.

Он был одним из наблюдателей в растущей толпе, и, судя по его виду, вряд ли у него водились лишние деньги. Однако, даже не поинтересовавшись суммой, он достал нужное количество монет и протянул их пекарю.

– А завтра она украдет еще один, – проворчал пекарь.

– Разбираться с будущим следует тогда, когда оно наступит, – ответил человек. Он протягивал монеты, не сводя взгляда с жены и дочери пекаря. – Как много счастья можно купить, всего лишь заплатив за буханку хлеба.

Похоже, пекарю не понравилось, как незнакомец смотрит на его семью. Он усмехнулся, схватил монеты и повернулся к жене, которая теперь сжимала дочку едва ли не так же крепко, как Арвис держала хлеб.

– Спасибо, – обратилась Сефрин к мужчине, которого никогда раньше не встречала. Он был не молод и не стар. Простая туника и плащ не давали и намека на то, кем он мог быть. Возможно, Сефрин находилась под впечатлением его щедрости, но ей показалось, что он смотрит на нее с сочувствием. – Вы невероятно добры.

– Жаль, не могу сделать больше, – ответил он и прибавил, проводив взглядом удалявшуюся с буханкой в руках Арвис: – Но, боюсь, для этого нужно чудо.

– Прошу простить меня, – сказала Сефрин, заметив, что Арвис растворилась в толпе.

Догнав ее, она схватила женщину за руку и отвела в ближайший переулок. Арвис крепко стиснула зубы, в глазах застыло угрюмое выражение. Она была готова к тому, что ее начнут отчитывать.

– Арвис, – начала Сефрин, – мне нужна твоя помощь.

Женщина уставилась на нее, всем своим видом напоминая перепуганную черепаху. Она подняла плечи, опустила голову и щурилась, несмотря на отсутствие солнца.

– Слышишь? Мне нужна твоя помощь.

Смысл слов медленно доходил до Арвис.

– Не понимаю. Хлеб… я…

– Забудь о хлебе, хорошо? Я в отчаянии.

Арвис закивала.

– Тебе нужна моя помощь?

– Да. – Разговаривать с Арвис – все равно что кричать через закрытую дверь.

– Ладно. – Арвис моргнула и вылезла из черепашьего панциря.

– Можешь кое-что для меня сделать?

– Все что угодно.

«Кроме как вернуть украденный хлеб, судя по всему».

– Я не шучу, Арвис. Это может быть опасно.

Женщина так затряслась от смеха, что чуть не выронила из рук вожделенный хлеб.

– Думаешь, мне не плевать на опасность? – спросила Арвис, вытирая с глаз слезы. – Каждое утро, когда я выползаю из-под крыльца мясной лавки, я в опасности. – Она помолчала, задумавшись, и покачала головой. – Вообще-то прошлой ночью меня укусила какая-то тварь. Вся моя жизнь полна опасностями. – Арвис посмотрела на хлеб. – И я говорила правду. – Она протянула буханку Сефрин. – Для тебя я готова на все.

– Мне не нужен хлеб, Арвис.

– Да? Тогда мне тоже. Я его не заслуживаю. Я не могу о нем заботиться.

«Какой особенной заботы требует буханка хлеба?»

Сефрин толкнула буханку обратно.

– Арвис, слушай внимательно. Сосредоточься. У тебя есть знакомые среди воров?

– Конечно, сколько угодно.

– Я говорю не о простых карманниках или разбойниках с большой дороги. Мне нужен… – Сефрин толком не знала, кого именно ищет. – Очень хороший вор. Который может открыть очень сложный замок.

– Тебе нужен Эррол.

– Да?

Арвис кивнула.

– Он лучший.

– Хорошо. Где я могу его найти?

Арвис презрительно нахмурила кустистые брови.

– Ты его не найдешь. Я скажу ему, что ты хочешь с ним встретиться.

Сефрин покачала головой. Прожитые столетия научили ее не полагаться на других в том, что она могла сделать сама. Большинство людей были раздражающе несообразительны и сдавались при первых же трудностях.

Сефрин никогда не сдавалась. «Всегда есть путь получше», – повторял Брэн любимые слова своей матери, но Сефрин, сражавшаяся против непреклонного и нередко равнодушного правителя, перефразировала их: «Всегда есть другой путь». Встретив на своем пути препятствие, она, по возможности, обходила его, а если нужно, даже перепрыгивала.

Именно так она создала Имперский совет. Когда на ее петиции не обращали внимания, она возглавляла протесты. Когда имперские солдаты убили троих протестующих, она организовала всеобщую городскую забастовку. Целую неделю на улицах не было телег, на рынках – продуктов, в доках – рабочих. И, что, наверное, пуще всего обеспокоило императора, нигде, даже во дворце, не было слуг. Обстановка накалялась. Народ панически боялся голода или императорской кары. Кажется, Сефрин не спала всю неделю. Ей приходилось быть везде и сразу, убеждать народ, что план сработает. Только она могла этого добиться. Чем важнее исход и чем меньше времени тратишь на его достижение, тем сильнее Сефрин желала взять все в свои руки. В случае с Арвис это было втройне важно.

– Я должна пойти. Это слишком важно.

Арвис покачала головой.

– Это так не работает.

– Ладно. Пойдем вместе.

– Нет, – сказала Арвис. – Тебе нельзя.

– Почему? Это что, тайное место? Ладно. Завяжи мне глаза, покрути меня на месте, хоть по голове ударь и тащи силой.

– Нет, – уперлась Арвис.

Они зря тратили время, а Сефрин не знала, сколько песка еще осталось в часах. Она боялась услышать у себя в голове Голос: «Уж прости. Ты действовала слишком медленно. Твой мальчишка мертв. Монах тоже. Все потому, что ты не смогла…»

– Ты не понимаешь, что поставлено на кон. – Сефрин заговорила тихим, но твердым голосом. – Я не могу поручить это тебе, Арвис, просто не могу. Ты… Во имя империи! Ты все время что-нибудь забываешь! Даже не можешь вспомнить, почему тебе обещали дать хлеб!

Арвис съежилась, снова скрывшись в черепашьем панцире. Упавшие в переулок лучи солнца осветили ее глаза, в которых блеснули навернувшиеся слезы. И все же она не уступила. Коротко вздохнув, только тихо повторила:

– Нет.

– Почему?

– Это дурное место.

– Мне все равно…

– Я тебя туда не пущу. Оно не для таких, как ты. – Арвис вытерла один глаз. – Нельзя сжечь пепел или опрокинуть упавшее дерево. Разве не понимаешь? Мне уже нельзя причинить боль, но тебе еще можно. Ты пока еще целая и хрупкая. И ты – хороший человек, чистый и достойный. Что бы ты ни говорила, я не позволю им причинить тебе зло. – Она вытерла второй глаз. – Я найду Эррола. Скажу, что ты хочешь его нанять. – Арвис повернулась и быстро пошла прочь по переулку.

– Дай ему знать, что я заплачу любую цену! – крикнула ей вслед Сефрин.

– Ладно. Скажу, что ты с ним переспишь.

– Что? Нет. Подожди, Арвис!

Но женщина свернула за угол и исчезла.

Когда Сеймур вернулся домой, уже стемнело, а Сефрин, вышагивая по комнате, порвала ремешок сандалии. Она не стала зажигать лампу или разводить огонь, поэтому в комнате было темно и холодно. Много веков прожив в этом доме, она впервые заметила, как здесь может быть темно и страшно.

«Вчера, задолго до этого часа, кто-то или, возможно, что-то вошло сюда, убило Мику и размазало по стене ее кровь».

Сефрин никогда не жила одна. Много лет она провела с родителями. После переезда в Персепликвис снимала комнату, потом сама стала хозяйкой, затем устроила приют для толпы нуждающихся, но, так или иначе, с ней под одной крышей всегда был хотя бы один человек.

«Пустой дом – одинокое место, огромный гроб с мебелью и окнами».

При виде вернувшегося Сеймура она испытала облегчение. Теперь ей было на что смотреть, кроме мрака, было что слушать, кроме собственного сердцебиения, и было о чем думать, кроме ужасных мыслей о сыне, к которым, несмотря на все старания отвлечься, она постоянно возвращалась.

Тихо пробравшись в дом, Сеймур опасливо заглянул в дверной проем. Скорее всего, решил, что погруженный во мрак дом не предвещает ничего хорошего, и боялся стать очевидцем очередной кровавой картины, в центре которой была бы она, Сефрин, или по крайней мере ее нога, рука или отрубленная голова. А послание кровью было бы адресовано ему:

ТВОЙ ЧЕРЕД, СЕЙМУР. НЕ ПОДВЕДИ МЕНЯ, КАК СЕФРИН.

ПОМНИ: НИКОМУ НИ СЛОВА!

– Нашел что-нибудь? – спросила она, прежде чем он вошел в дверь.

Монах вздрогнул.

– Ох! Э… нет. – Он откинул капюшон и перевел дыхание. – Прости. Не нашел. Честно говоря, там столько всего! Не счесть ящиков, набитых свитками. Их сотни, возможно, даже тысячи. На это уйдут недели, а то и месяцы. При условии, что там соблюдается хоть какой-то порядок, а я в этом сомневаюсь, судя по тому, что успел увидеть. Ты не представляешь, какой там хаос. Пергамент сухой и потрескавшийся. Некоторые листы уже не прочитаешь. Иные, по-моему, вообще рассыпались в прах – те, что хранятся со стороны канавки сзади, где вода просочилась сквозь фундамент. И света нет. По понятным причинам ни фонаря, ни свечи не зажжешь.

– Нет света? – Она посмотрела на черное оконное стекло. – Стемнело уже давно. Чем ты все это время занимался?

Сеймур опустил голову.

– Я заблудился по пути назад. Прошел мимо той улочки, где лавка масок.

– Эбонидэйл.

– Да, мимо нее. Из-за этого снова оказался возле дворца. Тогда-то я понял, что совсем сбился с пути. Трижды возвращался, но в темноте все выглядит совершенно иначе. Этот город – настоящий лабиринт. – Он посмотрел на камин и кучу дров возле него. – Почему ты не развела огня? Холодает, тебе не кажется? – Он энергично растер руки.

Сефрин молча пожала плечами.

– Можно? – Он указал на камин.

– Мне все равно.

Встав на колени, Сеймур принялся выметать пепел и закладывать новые дрова.

– А ты как? Нашла помощь?

– Не знаю.

Она наблюдала за тем, как он методично разводит огонь. Почему-то ей стало легче от его аккуратной манеры заниматься делами.

«Не весь мир охвачен хаосом, а только мой крошечный уголок».

– Я поговорила с Арвис. Она обещала попросить вора по имени Эррол связаться со мной. Утверждает, что он лучший из них… Как будто Арвис Дайер, закоренелая попрошайка и вконец умалишенная женщина, способна понять разницу.

– Ты не просила ее отвести тебя к этому человеку?

Она бросила на монаха разгневанный взгляд.

– Я просто спросил. – Он поспешно продолжил разводить огонь.

– Она отказалась! – вскипела Сефрин и, всплеснув руками, начала шагать по комнате. – Я говорила с ней около полудня, сразу после того, как отвела тебя в архивы. А сейчас сколько? – Она стукнула рукой по оконной раме. – Полночь?

– По-моему, еще не так поздно.

– Прошло много часов! Много часов!

Сеймур слегка скривился от разговора на повышенных тонах.

– И я даже не знаю, поговорила ли она вообще с кем-нибудь. Я сижу здесь и жду – а чего жду? Понятия не имею!

Сеймур обратил внимание на ее порванную сандалию.

– Подозреваю, ты на самом деле не сидела.

Она глянула на порванный ремешок, впервые заметив его.

– Несвятые близнецы!

– Несвятые близнецы?

Она махнула рукой.

– Очередное мамино выражение. Вот что еще меня тревожит. – Она топнула ногой, отчего на столе зазвенели керамические сосуды для специй. – Помимо всего прочего, я превращаюсь в собственную мать!

Сеймур посмотрел на лук над каминной полкой.

– Мойя была легендарной героиней. Есть вещи и похуже…

– Моя мать была той еще стервой! – Сефрин посмотрела на лук, словно на его месте сидела, широко улыбаясь, сама Мойя. – Она со всеми обращалась как с мусором. Я не знаю никого приятнее по характеру, чем мой отец. А он фрэй, чистокровный воин-инстарья.

– Да, я все знаю про галанта Тэкчина. Он описан в «Книге Брин».

– Верно, так вот он почти не стареет. По крайней мере внешне. Мне почти восемьсот пятьдесят, и я выгляжу, как его старшая сестра. Ему более тысячи семисот лет. Наверное, он проживет еще тысячу. Моя мать… – Она помолчала и покачала головой. – Мойе было за семьдесят, когда она умерла. Когда-то она была красавицей, но состарилась, как любой человек. К концу жизни она покрылась морщинами, как высохшая слива. Седые волосы так поредели, что стала проглядывать кожа на голове. И все же отец… Ну, в общем, ты прав. Он герой. Это все знают. Он и выглядит как герой. Бронзовые доспехи по-прежнему отлично сидят. Он столь же неотразим, как в день их первой встречи. – Она вновь покачала головой. – Ему и в голову не приходило уйти от матери, хотя она обращалась с ним ужасно. Кричала, бросалась вещами, но он ни разу… – Сефрин запнулась. – Думаю, она ненавидела его за то, что он по-прежнему молод и красив, тогда как она утратила красоту. Или, может… ох, не знаю. Формально они не были женаты, как делается сейчас. Однажды она велела ему убираться. Конечно, она была пьяна, но сказано это было таким ужасным тоном… Отец не обратил внимания. Тогда она напрямую спросила, почему он до сих пор с ней.

Сеймур оторвался от работы и поднял голову.

– Что он ответил?

– Что для него она по-прежнему красавица. Он напомнил ей, что ради нее один раз уже умер и готов пойти на это снова. Такой у него характер. Потом он ее оправдывал. Пытался убедить меня, что она не специально говорила и делала ужасные вещи. Объяснял, что мама ненавидит себя, а не его, и что ей противно быть обузой. Мойя была великой героиней забытой эпохи, но к тому времени стала уже слишком слаба, чтобы натянуть тетиву Одри. Вскоре она даже с постели не могла подняться. Наверное, в таком положении кто угодно озлобился бы, но я ненавидела то, как она перед смертью обращалась с отцом. Знаешь, прошли столетия, а отец все еще одинок. Обучает юных инстарья сражаться на мечах. Я говорила, что ему надо бы найти себе кого-нибудь, потому что одному плохо. Но он и думать об этом не хочет. Он сказал мне: «Нет никого другого и никогда не будет». А потом рассмеялся и добавил: «Не хочу после смерти объясняться с женщиной, которая стреляет из лука, как твоя мать». Он был к ней так добр, а она вела себя отвратительно. Так что ты, наверное, понимаешь, почему я бы не хотела превратиться в нее. Всем приходится платить по счетам, но героям… думаю, им приходится платить более высокую цену, чем всем остальным. Возможно, их долги вечны.

Сеймур использовал масло из бутылочки, трут и скребок из кремния и стали, чтобы поджечь поленья. Когда дерево занялось, комнату залил разогнавший темноту свет.

– Какая печальная история, – произнес некто, выступивший из-за шторы.

Отшатнувшись, Сефрин врезалась спиной в стену. Зазвенели три медных половника, болтавшиеся на крюках. Сеймур вскочил на ноги и встал рядом с ней. Оба, округлив глаза, уставились на пришельца в длинном плаще, а тот сделал шаг вперед и уселся на скамью возле окна. Бóльшую часть его лица скрывал огромный капюшон, не позволявший понять, кто перед ними: мужчина, женщина, человек ли вообще.

«Вот кто убил Мику и похитил Нургью. Время вышло!»

Сефрин бросила взгляд на лук. Прошло много лет с тех пор, как она пользовалась им. Глупая идея, поскольку стрелы лежат наверху в запертом ящике. Она снова перевела взгляд на незваного гостя на скамейке.

– Кто ты? – собравшись с духом, спросила она.

Капюшон приподнялся не более чем на дюйм.

– Меня зовут Эррол Ирвин. Мне сказали, ты хочешь обсудить со мной работенку.

– Ты… ты Эррол? – Она была так уверена, что перед ней похититель, чудовищный убийца, вторгшийся к ней в дом и в голову, что отказывалась принять другое объяснение. – От Арвис? Как… как ты сюда попал?

Она по-прежнему не видела его лица, но услышала его смех.

– У тебя не заперты ни двери, ни окна. Я не все проверил, но уверен, это так. А все потому, что у тебя нет замков. Даже на входной двери. Это больше, чем лень. Это непростительная беззаботность, притом что у тебя маленький ребенок. По крайней мере, был. Твоего двухмесячного сына похитили, и это ясно говорит о твоей безответственности и родительской небрежности.

Сефрин изумленно раскрыла рот.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, ты в этих местах довольно известна. Ни для кого не секрет, что у тебя есть ребенок. Но детская наверху пустует, а ты выглядишь как насмерть перепуганная мать.

– Как давно ты здесь?

– Это должно быть очевидно. Ты Сефрин Мир Тэкчин, председатель Имперского совета, наполовину фрэй. И держишь ухо востро, значит, если бы я вошел, когда ты уже была здесь, ты бы заметила или услышала меня. Я умею двигаться тихо, но вряд ли достаточно тихо, чтобы скрыться от фрэйского слуха. Но сомневаюсь, что даже чистокровный фрэй расслышал бы только мое дыхание или сердцебиение. Однако в ответ на твой вопрос позволь сказать: я уже достаточно проторчал здесь. Как бы увлекательно ни было наблюдать за вами двумя, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее напрасно, так что я пойду. – Вор встал.

– Что? – выпалила Сефрин. – Нет! Я тебя ждала.

– Да, знаю. Хочешь нанять меня, чтобы помочь вернуть тебе сына, но этого не будет.

– Почему?

– Я не занимаюсь благотворительностью. Мои услуги стоят дорого, а ты не можешь заплатить.

– Откуда ты знаешь?

– Я осмотрел твой дом. Здесь нет ничего ценного, и в этом тебе, кстати, повезло, потому что, если бы я нашел что-нибудь, что можно украсть, я бы уже это сделал и исчез. Я задержался так надолго, чтобы удовлетворить любопытство и выяснить, зачем такой женщине, как ты, понадобился вор вроде меня. Оказалось, что твоя история грустная, жалкая и мрачная. Полагаю, мальчишку выкрал отец. Или, может, сборщики налогов? Скорее всего, они его где-то заперли… Арвис сказала, я тебе нужен, чтобы открыть запертый ящик. Она намекнула на секс в качестве платы. Не то чтобы я не заинтересован, но сомневаюсь, чтобы это предложение исходило от тебя. Так что… – Он развел руками. – Раз мне тут нечем поживиться…

– Это не его отец и не сборщики налогов, – возразила Сефрин.

– Что ж, возможно, я ошибся. Я же не ясновидящий. И ничего не утверждаю – это всего лишь моя догадка, но в остальном-то я прав. Бесплатно я не работаю, а тебе нечего мне предложить.

– Как ты можешь так говорить? Ты знаешь, кто я, и…

– Да-да, я все о тебе знаю. Ты любила отца, ненавидела мать и, судя по всему, как только лишилась сына, взяла себе в питомцы монаха, как семья обычно берет себе щенка, когда умирает старый пес. – Он указал на монаха. – Тебя зовут Сеймур. Ты один из монахов Марибора, член той безумной секты, верно? Вы живете все вместе в пещерах. Вот чего я не понимаю: как уединение в диких землях помогает вам понять мир? Это как поселиться в пустыне, чтобы стать умелым пловцом. – Он шагнул к двери. – Ну так вот, я уверен, где-то есть кто-нибудь, у кого слишком много богатств, и ему нужна моя помощь. Так что если вы не возражаете, я…

Сефрин торопливо преградила ему дорогу.

– Подожди! Я могу добыть деньги.

Вор снова помедлил и нахмурился, потом покачал головой.

– Слушай, я все понимаю. У тебя похитили ребенка. Ты сходишь с ума от беспокойства, но сама подумай: дети часто умирают. Если не от болезни, то из-за рухнувшего дерева или треснувшего на пруду льда. Твоему сыну всяко не удалось бы вырасти.

Она открыла рот, чтобы возразить.

– Стоп-стоп-стоп, – вскинув руку, пробормотал он, не дав ей сказать. – Если не веришь мне, просто посмотри, сколько у тебя замков, чтобы защитить его. Конечно, он исчез. Так что не будем спорить: точка уже поставлена. А теперь, будь добра, уйди с дороги…

– Не могу. Мне нужно, чтобы ты…

«Что я говорил насчет разговоров с посторонними?» – присоединился к беседе Голос.

– Прости, но мне нужна помощь, – сказала Сефрин, по привычке запрокинув голову к потолку.

– Ясное дело, – ответил Эррол. – Но меня это не касается. А теперь, пожалуйста, посторонись и дай мне пройти.

Сефрин не сдвинулась с места.

– Это Эррол. Он первоклассный вор. Он нужен мне, чтобы открыть хранилище. Я уже говорила, что не могу сделать это сама.

Эррол посмотрел на Сеймура.

– С кем она разговаривает?

– Кажется, мне нельзя говорить, – ответил монах.

– Так, я пошел. Приятных галлюцинаций. – Он метнулся вправо, затем повернул налево и, обойдя Сефрин, достиг двери. – Соболезную твоей потере. Это я, разумеется, о своих услугах. Я и правда лучший. – Он потянул дверь на себя, но не успел выйти в ночь, как та захлопнулась.

Вор уставился на нее, затем покосился на монаха и Сефрин.

– Это еще что?

В ответ оба промолчали.

Эррол внимательно пригляделся к ним, затем ухватился за ручку и дернул. Дверь не шелохнулась. Вор нагнулся, изучая щеколду. Потом выпрямился и попробовал снова.

– Ладно, понимаю, почему тебе не нужны замки. Дом так плохо построен, что дверь заклинивает, когда она закрывается.

И тут один за другим взорвались стоявшие на столе горшки для пряностей – слева направо, в четком порядке. Осколки керамики отскакивали от стен, на пол со стола посыпались соль, имбирь, гвоздика, мускатный орех, базилик, розмарин и шалфей.

Никто не шевелился. Все молчали и, застыв в ожидании, следили за происходящим.

– У тебя еще и призраки водятся? – медленно произнес Эррол.

Со стены сорвались все три половника. Они полетели прямо на вора, в полете превратились в заточенные лезвия и вонзились в дверь, пробив дерево по обе стороны от головы Эррола.

Вор замер, уставившись на Сефрин, не смея даже моргнуть.

«Хорошо. Можешь привлечь его к делу, – сказал Голос. – А если затребует вознаграждение, спроси, насколько он ценит свою жизнь».

Сефрин пересказала все, что произошло со вчерашнего дня. Старалась говорить как можно более обстоятельно и точно, помня, что Голос, возможно, слушает и что любая ошибка может привести к смерти. Может, не к ее смерти, но Сеймура и Эррола Голос едва ли считал незаменимыми. Рассказ занял несколько минут, и за это время Эррол Ирвин не пошевелил и пальцем. Она даже не была уверена, что он дышит.

– Мне очень жаль, – сказала она, закончив рассказ. – Я не хотела подвергать тебя опасности. Мне просто нужен тот, кто поможет открыть хранилище. Я бы нашла способ тебе заплатить.

Вор осторожно огляделся.

– И ты ничего не знаешь об этом Голосе?

Она покачала головой, предупреждая его глазами. Взгляд – не лучшее средство для передачи сложного сообщения, но из того немногого, что ей было известно о его ремесле, она заключила, что Эррол хорошо разбирается в тонкостях языка тела.

Вор посмотрел на преображенные половники, все еще торчавшие из двери.

– А с тобой когда-нибудь говорили, Сеймур?

Монах покачал головой.

– Значит, ты нам поможешь? – спросила Сефрин.

Эррол удивленно вскинул брови.

– А у меня есть выбор? Ну… помимо очевидного. – Он посмотрел на разбитые глиняные горшки и кучки пряностей на полу и скривился.

Сефрин вновь покачала головой.

– Он велел передать: «Если затребует вознаграждение, спроси, насколько он ценит свою жизнь».

– Ах, ну это просто… – Эррол осекся, прищурившись. – Он велел передать? Голос принадлежит мужчине?

– У меня в голове он похож на мужской.

– У него есть какой-нибудь особый выговор? Возможно, провинциальный?

Стоявшая у камина кочерга опрокинулась с куда большей силой, чем от простого падения. Эррол уставился на железный прут, как на смертоносную змею.

Очевидно, вор понимал предупреждающие взгляды не так хорошо, как надеялась Сефрин. Или же его просто одолело любопытство. В любом случае она решила, что всем пойдет на пользу, если она будет говорить прямо.

– По-моему, ему не нравятся эти вопросы.

– Явно, – сказал Эррол, не сводя глаз с кочерги.

– Итак? Что нам делать дальше?

Эррол бросил взгляд на по-прежнему закрытую дверь.

«Не надо», – подумала она. Острый кончик кочерги медленно развернулся и указал в сторону вора. Пока что хозяин Голоса не производил впечатления терпеливого.

Эррол вздохнул.

– Хорошо, слушай. То, что ты описываешь, – это гномий сейф. Тщательно собранный ящик для хранения ценностей, место, где они будут в безопасности. Значит, на нем почти наверняка стоит драгоценный замок.

– Что это?

– Замок, который можно открыть только определенным ключом – драгоценным камнем. Эти гномьи замки знамениты тем, что их невозможно взломать. Если у тебя нет камня, ты не откроешь замка, вот и все. А раз ты не знаешь даже о существовании драгоценных замков, вряд ли ты представляешь себе, где камень-ключ или как он выглядит.

– Император не склонен носить драгоценные украшения. У него есть несколько колец, но они без камней. Хотя на шее он носит золотую цепь, на ней висит кулон с алым кристаллом.

– Я много раз видел императора на празднованиях и во время оглашения манифестов и ничего такого не припомню, – сказал Эррол. – А подобные вещи я обычно замечаю.

Сефрин в раздумьях постучала пальцами по губам.

– Если подумать, я видела его всего пару раз, когда навещала императрицу. Видела в домашней обстановке: Нифрон просто заходил что-то спросить у Персефоны. Помню, обнаружив в комнате посторонних, он первым делом прятал кулон под одежду. Тогда я обиделась – решила, он меня в чем-то подозревает. Может, этот кулон слишком важен, чтобы оставить его где-то, но и носить его на виду не следует.

Эррол обдумал ее слова.

– Что ж, если хочешь знать мое мнение – а в этом случае это не просто догадки, – я бы сказал, что кулон и есть ключ к сейфу в его личных покоях. Тебе всего-то нужно добыть его, стукнуть им по двери сейфа, и тот откроется. – Вор церемонно потер руки и сосредоточил внимание на кочерге. – Вот, пожалуйста. Все готово. Рад услужить. Счет высылать не обязательно. Я был рад помочь. Может, теперь откроешь дверь?

– Я не могу снять кулон с императора, – поспешно сказала Сефрин, обращаясь как к нему, так и к кочерге. – Последний раз мы встречались на похоронах императрицы. Это было более восьмисот лет назад, когда мне было шестнадцать. А даже если бы я смогла подойти к нему, что мне делать? Сорвать с него цепочку? Попросить показать ее, а затем убежать?

– Слушай, я сказал тебе, что делать, – произнес Эррол. – Остальное за тобой.

Кочерга загрохотала на деревянном полу, отчего все трое вздрогнули.

– По-моему, кочерга не согласна, – заметил Сеймур, отодвинувшись и от нее, и от вора.

– Ты должен помочь нам, – потребовала Сефрин. – Мой сын…

– Да-да, конечно. Мы же не хотим, чтобы с малышом Нугги что-то произошло.

– Нургьей.

– Неважно.

– Она права, – сказал Сеймур. – Нифрон не дурак. История ясно дает понять, что император невероятно умен. Он талантливый мечник и предводитель галантов, величайших воинов, которые когда-либо существовали в мире. Как писал Брэн, Нифрон выиграл Великую войну, одержав победу над принцем фрэев, который был могущественным колдуном. Такого, как он, не проведешь, и просто ограбить его тоже не удастся.

– Ясно, – сказал Эррол. – Значит, вам нужно… – Кочерга скользнула на дюйм вперед. – Ну… я хотел сказать, нам нужно другое решение.

– А оно существует? – спросила Сефрин.

– Ты могла бы его убить. – Он указал на лук. – Умеешь пользоваться этой штуковиной? – Вор язвительно улыбнулся.

– Не думаю, что убийство императора – хорошая затея, – возразила Сефрин. – Придумай что-нибудь еще.

Эррол поджал губы и потер руки.

– Честно, не знаю, что еще может сработать. – Кочерга загремела, но Эррол поднял палец, призывая подождать. – Впрочем, хотя я знаю кое-что о сейфах и драгоценных замках, я не знаток в этой области. Но я знаю одного парня…

– Этот парень – знаток?

– Да.

– Прекрасно! – воскликнула Сефрин. – Когда мы сможем с ним встретиться? Пойдем сейчас?

– Нет. У него определенные рабочие часы. Придется подождать до завтра. Отведу тебя утром. – Эррол схватил щеколду и дернул. Дверь не поддавалась.

– По-моему, кочерга хочет, чтобы ты остался здесь на ночь, – сказал Сеймур. – Видимо, из-за твоего дружелюбного характера.

Сефрин сочувственно улыбнулась вору.

– Прости.

– По-моему, слов недостаточно, – заявил Эррол.

– Похоже, мы все связаны этим делом, – сказал Сеймур.

– Звучит очень мило.

Все трое подскочили, когда кочерга одним прыжком вернулась на место возле очага.

– Я шучу! – крикнул ей Эррол. – Юмор висельника, так сказать. Не надо обижаться.

Сеймур посмотрел на черный металлический прут, прислоненный к каменной стене. Кончик по-прежнему покрывал слой пепла.

– Вряд ли у кочерги есть чувство юмора.